Текст книги "Всё пришедшее после"

12. Девяносто третий год

Вереду, 22 сентября 1993 года, утро обещало теплый и тихий день. Повисшую над Москвой осеннюю дымку пронизывали лучи встающего солнца.

Артур шагал на работу, выходя переулками на Волочаевскую улицу. Странное время досталось ему, как заведующему лабораторией. Работы становилось все меньше и меньше. Чуть ли не раз в месяц приходилось пересматривать зарплату сотрудников. За это время инфляция съедала заработанное.

Феликс занимался списанием оборудования, пропадая в машинном зале. Машины демонтировали. Освобождались площади, увозились в центральное здание кондиционеры.

Феликс все ждал, когда вернутся коммунисты. Артур ему говорил, что, пока они собираются, их здание успеют освободить и сдать какому-нибудь банку в аренду.

Он прошелся по комнатам. Раньше сотрудникам было тесно, теперь просторно. Феликс сидел и смотрел переносной телевизор. На экране выступал говорящий торс в расстегнутом пиджаке и полосатом галстуке, молодой доктор экономических наук:

– Короче, я хочу сказать, что государство не должно, как пожарник, спешить на каждую инициативу. В условиях рынка производитель и потребитель материальных благ сами сформируют ихние стимулы. Рыночные отношения, кстати, это тот асвальт, который автоматически приведет к общему процветанию.

Артур поморщился.

– Что ты смотришь?

– Сейчас мультфильм покажут.

Артур махнул рукой и ушел к себе. Через некоторое время дверь распахнулась и ворвался возбужденный Феликс.

– Все! Началось!

– Мультфильм?

– Ага! Верховный Совет отстранил Ельцина. Теперь президент – Руцкой. Ельцин распустил парламент. Парламент с этим не согласен.

«Президент не имеет права распускать всенародно избранных представителей государственной власти…»

Некогда при назначении Бисмарка граф Максимилиан фон Шверин бросил палате парламента: «Сила выше права!» Стоял ли кто-нибудь рядом с Ельциным, чтобы повторить их?

Полторы недели обе стороны копили силы. Белый дом, где находился Верховный Совет и новый президент, был блокирован старым президентом.

В воскресный день, 3 октября, толпа пошла прорывать блокаду. Все это показали по телевидению. Разорвав кольцо, защитники Белого дома заняли здание московской мэрии. Еще одно усилие, и – победа. Показался генерал Макашов в берете команданте, с автоматом на плече.

Артур с Людочкой видели, как опьяненные успехом люди, вооружившись, готовились сесть на грузовики, чтобы взять центральное телевидение. Солнце клонилось к горизонту. Ясный, теплый вечер опускался на взбудораженную Москву. Вот-вот телеэкран погаснет, по крайней мере на время взятия Останкино.

– Так мы ничего не узнаем, – сказала Людочка.

– Завтра будет день, – сказал Артур.

– Артур, давай прокатимся. Позвони Виталику.

Телефон у Виталика оказался занят. Ему позвонила Волкова – дочка его редакторши. Она звонила с работы из Останкино.

– Я сейчас выхожу. Ты можешь за мной заехать?

– Ты где? – Виталик подтянулся.

– На работе. Буду ждать тебя в скверике. Только приезжай быстрей. Мне страшно. Вдруг действительно приедут эти!

– Буду раньше их. Не волнуйся.

– Приезжай, пожалуйста. Ты приедешь?

– Жди! – Виталик повесил трубку.

Как был в спортивном костюме, он бросился в прихожую, надел кроссовки. Поискал ключи от машины и документы. В это время опять зазвонил звонок.

– Это тебя, – крикнула Клавдия из комнаты.

Звонил Артур.

– Встречаемся на нашем месте через пять минут, – ответил Виталик в трубку, – я побежал.

Улицы были почти пустыми. Машина подлетела к Артуру и Людочке, они бросились на заднее сиденье, и автомобиль рванулся через мост, ухнул вниз к Сыромятникам, оставляя позади себя бесцельно мигающие светофоры.

– Куда едем? – голос Артура звучал спокойно, как на воскресной прогулке после обеда.

– В Останкино, – не поворачивая головы, ответил Виталик.

Людочка захлопала в ладоши. Они уже подъезжали к проспекту Мира.

Когда добрались до телецентра (автомашину пришлось оставить довольно далеко), Волкова, протискиваясь сквозь толпу зевак, только подходила к скамейке.

Увидев Виталика с друзьями, она сразу успокоилась.

– Екатерина, – сказала Волкова, протягивая им руку.

В глубоких сумерках зажглись первые фонари. Техническое здание телецентра было притемнено. Прибывали автобусы и грузовики с вооруженными людьми.

– Ну что? Конец голубому экрану? – спросил Виталик.

– Убила бы сволочей, – возмутилась Екатерина. – Вы посмотрите на них. Штурмовики, настоящие штурмовики с красными знаменами. Совки недоделанные!

– А как же конституция? – смеясь, спросил Виталик.

– Засунь ее знаешь куда! Может, ты с ними пойдешь?

– Только вместе с тобой. Не могу же я тебя оставить в трудный час.

Тем временем толпа штурмующих собралась у входа. Вперед выехал грузовик и с размаху атаковал стеклянные двери здания. Женщины вздрогнули, посыпались стекла.

Инстинктивно друзья подтянулись ближе к зданию, вытягивая шеи. Машина пыталась пробить дорогу для людей. Люди двинулись вперед. Раздался хлопок, взрыв.

А затем случилась беда. Никто этого не ожидал. Из окон вдруг застучали автоматные очереди. Прицельно били по окружившим вход людям.

«Каждый пятый – трассирующий», – машинально подумал Виталик, увидев, как сходились и расходились на несчастных людях светящиеся пунктиры пуль. Все, кто был перед фасадом здания, бросились на землю. Однако огонь велся сверху. Электрические фонари хорошо освещали улицу перед техцентром. Кому-то удалось спрятаться за автомобилем. Живые расползались в разные стороны. Множество тел осталось лежать неподвижно. Опомнившись, толпа бросилась врассыпную.

Наши герои вначале оцепенели, пораженные страшным зрелищем. Все, что они видели, казалось нереальным: будто на экране метались фигурки людей, вспыхивали салютом расцвеченные штриховые линии разлетающихся пуль, мелькали едва заметные огоньки выстрелов в окнах.

Очнулись они, когда мимо стали пробегать обезумевшие от ужаса люди. Парень с девушкой, держась за руки, стремглав выскочили из смертельной западни. Женщины кричали. Бежали не разбирая дороги. Кто-то рядом упал, споткнувшись.

– Что они делают?! – закричала Екатерина. – Они же убивают! А? Виталик? Они же убийцы, натуральные убийцы!

Людочка побледнела, ей сделалось дурно. Она повисла на руках Артура.

– Уходим, уходим, – пытаясь перекричать общий шум, скомандовал Артур.

Штурмующие рассредоточились, пытаясь спастись от шквального огня.

Из нижнего окна высунулась крепкая рука с автоматом. Держа оружие одной рукой, боец спецназа повел плюющимся стволом по флангам. Артур и Виталик услышали свист пуль. Бежавший мимо человек вдруг повернулся вокруг своей оси и рухнул навзничь: ему снесло полголовы.

Людочка потеряла сознание. Виталик, подхватив Екатерину, бросился вместе с ней на землю. Артур тоже опустился рядом, аккуратно положив Людочку на газон и прикрыв ее своим телом. Опускаясь, он глухо вскрикнул. Случайная пуля рикошетом ударила ему в ногу, боль он почувствовал через мгновение, кровь хлынула из раны.

Виталик увидел неподалеку брошенный автомат, рядом валялся пустой магазин. Чуть дальше в свете фонаря он заметил два оброненных патрона. Как только рука в окне с автоматом переключилась на другой фланг, Виталик вскочил. Через секунду он был вооружен, еще через секунду передернул затвор, прицелился. Мушка замерла на соседнем окне, где чернел пламегаситель снайперской винтовки. Виталик выстрелил, увидел взметнувшийся фонтанчик штукатурки над стволом винтовки. Ствол тут же исчез из окна. Виталик погладил поцарапанное деревянное ложе старенького АКМ, вогнал второй патрон. Сделал он это вовремя, потому что несущий смерть автомат в нижнем окне опять поворачивался в его сторону.

Виталик привычно перевел дыхание, отсчитывая удары пульса, замер на мгновение и плавно, как на позиции, потянул спусковой крючок. Пуля попала в отбивающее страшную чечетку оружие. Рука в окне дернулась и выпустила его. Автомат с грохотом упал на мостовую. Штурмующие начали отвечать на выстрелы.

Артур в это время поясом крепко стягивал ногу под ягодицей. Пуля порвала ткани левого бедра.

– Пошли, – Виталик поднял Екатерину, подошел к Артуру, посмотрел на огромное пятно, украсившее его брюки, кровь капала на траву. – Идти сможешь?

Артур кивнул: мол, обижаешь!

Виталик взял на руки Людочку. Артур, прихрамывая, пошел следом. Екатерина не отставала от них.

Сзади послышался грохот пулемета и рев моторов: на помощь оборонявшему телецентр спецназу спешил бронетранспортер. Виталик, оглядываясь, ускорил шаг. Они успели добежать до машины. На заднее сиденье положили Людочку. Рядом, прямо на пол сел Артур. Взвизгнув, машина развернулась. Виталик успел заметить сбоку еще два выходящих на позиции бронетранспортера. Он прибавил газа и раньше, чем перекрыли движение, проскочил широкую магистраль.

Открыли окно. От бьющего ветра Людочка пришла в себя. Все оказались забрызганными капельками крови. Кроме Артура, конечно, он был не забрызган, а залит ею.

Найдя в кармашке чехла старый полиэтиленовый пакет, Артур аккуратно положил его под себя, чтобы не запачкать пол машины.

– В больницу? – спросил Виталик.

– Ты что, дорогой? Чтобы нас всех задержали? – спокойно отреагировал Артур. – Подумаешь, царапина!

– Мало ли где человек мог пораниться? – возразил Виталик.

– А если врач окажется компетентнее, чем мы с тобой. Если это характерное ранение от спецоружия. Пуля со смещенным центром или еще что?

– У вас же кровь идет, – повернулась назад Екатерина, ей пришлось свесить голову, чтобы разглядеть Артура.

Он сидел, прислонившись затылком к Людочкиным коленям. Та положила руку на его волосы.

– Ничего! – сказал Артур. – Как идет, так и перестанет! Кроме того, – он закинул голову, посмотрев на Людочку, – вряд ли жизнь когда-нибудь еще предоставит столь редкий шанс умереть у ног любимой.

Людочка закрыла ему рот ладошкой.

– Вот чудаки! – усмехнулась Екатерина. – Учись, Виталик!

– Я учусь, – произнес Виталик, переключая скорость.

– Учусь. Вы только посмотрите на этого интраверта! – Она взлохматила ему волосы, он, не отрываясь от дороги, откинул их со лба.

– Потерпи, Артур. Сейчас Екатерину завезем, и сразу – домой.

Машина резко свернула вправо.

– Не волнуйся, Виталик. Твой полиэтиленовый пакет держится. Пол еще сухой.

Виталик промолчал; улыбаясь, покрутил головой.

– Зайдем ко мне на полчасика, – предложила Екатерина, – сделаем хотя бы перевязку. Выпьем чаю, а? Потом поедете. Или лучше останьтесь. – Она посмотрела на Людочку, ища поддержки.

Лицо Людочки было бледным. Ее знобило. Она держалась из последних сил.

– Артур, может, нам стоит сделать перевязку? – Людочка приложила ледяную руку к его щеке.

– А! Делайте как хотите! – Он махнул рукой, бросив на жену озабоченный взгляд.

Екатерина уже командовала, стремясь подвести машину как можно ближе к подъезду.

Виталик достал из багажника рабочий халат и обмотал им ногу Артура, чтобы не залить кровью парадное. На синем сатине кровь казалась черной. Екатерина подняла голову к окнам.

– Вот и Света дома! – так она часто звала мать. – Все будет о’кей!

Артур не помнил, как добрался до квартиры. Он пришел в себя, уже сидя на краю ванны. Виталик разрезал на нем брюки. Светлана Андреевна звонила Косте.

Виталик вопросительно взглянул на нее, когда она вошла к ним.

– Сейчас приедет, – ответила на его немой вопрос Волкова-старшая.

Переговорив со Светланой, Костя быстро собрался, надел на себя сразу два спортивных костюма (один для Артура), надвинул кепку, вышел в темноту и зашагал по бульварам.

Уличное движение почти замерло. Попадались только прохожие, чаще по несколько человек. Деловито прошел милицейский патруль. Милиционеры торопились, у каждого был короткоствольный автомат. На Костю с его тряпочной сумкой никто не обратил внимания.

У Трубной площади он повстречал группу вооруженных молодых людей, хорошо экипированных. Под накинутыми куртками крепко сидели голубоватые бронежилеты, двое были с винтовками в чехлах. Они были похожи на молодых псов, впервые участвующих в охоте на красного зверя.

– Куда спешишь, отец? – Одному из них не терпелось хоть что-нибудь сделать, сказать, обратить на себя внимание.

Старший посмотрел на Костю, тоже ожидая ответа. Под козырьком кепи армейского образца сверкнули прихмуренные глаза. Он был высок ростом, строен. На боку – кобура. Косте он показался знакомым, как герой кинобоевика.

– Так ведь Гайдар сказал: всем прийти надо, – несколько удивленным тоном пояснил Костя.

– Это он не тебе, это он нам сказал, – не терпящим возражения тоном отрезал старший.

– А вы кто? – открыл рот Костя, демонстрируя простодушие.

Молодые люди шли, обгоняя его.

– Тебе все равно не запомнить. «Бейтар», понял? – бросил ему на ходу нетерпеливый боец.

– Каких татар?

– Помолчал бы, а? – строго одернул бойца старший.

Он смерил Костю взглядом и, заводя глаза кверху, проворчал:

– Les animaux malades de la peste[32]32
  Звери, больные чумой (фр.).


[Закрыть].

Костя замедлил шаги, он вдруг вспомнил, где встречал этого высокого «киногероя»: на Устьинском мосту поздним вечером тринадцать лет назад.

Сзади Костю догонял светящийся пустым салоном троллейбус. Костя был в двух шагах от остановки, он махнул рукой. Тяжелая машина притормозила; не останавливаясь, открыла двери и приняла запрыгнувшего в ее прозрачную утробу Костю. Троллейбус, заходясь в свисте, огромным светляком полетел по пустому Бульварному кольцу. В мгновение ока Костя перенесся на Пушкинскую площадь, поблагодарил водителя, выскочил и огляделся.

На площади собирались люди. Лишь отдельные автомобили осмеливались тихим ходом проезжать по улице, всю ширину которой заняли пешеходы.

Костя свернул на улицу Чехова и быстро пошел к Садовой-Триумфальной, где в одной из трех башен жила его бывшая сокурсница, подруга, ныне пенсионерка Светлана Андреевна Коновалова, виноват, Волкова.

По уверенному тону, по твердому шагу встреченных им парней Костя понял, что в мятежном городе произошел перелом.

Прав был Иван Францевич – сегодня Косте мельком удалось встретиться с ним и с Леной, – наверное, прав, когда утверждал, что уже ничего не сделаешь.

– Это не Белый дом, – сказал он Косте, – это броненосец «Потемкин». За младополитиками никто не стоит, за их спиной – только правоведение. Азиат-правозащитник – такая же нелепица, как волк-вегетарианец. Только сила решает дело.

– А что говорят в ваших кругах? – спросил Костя.

– Это не наша битва.

– Разве это не сражение во имя Великой Консервативной революции?

Иван Францевич внимательно посмотрел на Костю.

– Не уверен, что вполне вас понимаю, – осторожно начал он, – если даже так, то сражение начато неуверенно и авантюрно. Готов признать мотивы, но совершенно отвергаю эффективность такого порыва.

Костя прищурился.

– Хотите сказать, что у Победы должны быть более глубокие предпосылки?

– Дорогой Константин Георгиевич, не спрашивайте, дерево может погибнуть, если его выкопать, чтобы взглянуть на корни.

– Извините мой интерес, Иван Францевич, не судите строго бывшего историка. Можно вас спросить, нельзя ли порыв эмоций, как говорил Горбачев, углубить и расширить?

– Увы! За три дня, проведенные здесь, я не обнаружил ничего, кроме всеподавляющей и иссушающей логики позитивизма. Даже в Даниловском монастыре. Простите, я ясно выражаюсь? – Иван Францевич взглянул на Костю.

– Вполне!

Вот такой разговор состоялся у него с Иваном Францевичем. «Почему так спокоен этот таинственный старец? – думал Костя. – Он же не вечен. А может, просто умеет собой владеть? Глаза ясные и жестокие, уверенные в победе. Знает, что это не последняя битва. “Мы долго молча отступали…” Где же будет Бородино? За Уралом? За Каспием? За Гималаями?»

Размышляя, он дошел до дома, где жила Светлана. Артура уже перевязали. Края раны постарались кое-как стянуть пластырем. Жгут сняли, и кровь еще сочилась: на белой повязке расплывалось красное пятно. Все собрались в комнате и живо обсуждали происшествие. С прибытием Кости пришлось повторить рассказ.

Четверо участников говорили, перебивая друг друга. Успокоенная Светлана сидела рядом с Артуром, томная, помолодевшая, глаза ее подернулись поволокой. Она изредка касалась повязки, что-то поправляла, приглаживала бинты. Екатерина, довольная шумным обществом, переживала приключение заново и чувствовала себя как рыба в воде.

Артур наконец смог одеться. Полуодетый, он испытывал неловкость. Опираясь на Виталика, удалось доковылять до машины. Все вышли их проводить. Костю Светлана уговорила остаться: напуганным женщинам требовалась психологическая поддержка.

– Если перекроют улицы, возвращайтесь, – махнула им рукой Екатерина и повернулась к подъезду. – Ох, как же я устала! Все, на горшок и в койку. Свет, помоешь мне ноги? – сказала она, цепляясь за мать.

Однако улицы еще не перекрыли. Наши герои мигом домчались до магазина «Людмила», свернули налево и поднялись к площади Прямикова. Здесь им пришлось остановиться. К центру двигалась колонна грузовиков, бронетранспортеров, машин с передвижными радиостанциями.

Друзья молча смотрели на колонну. Виталик обернулся, Артур ответил ему понимающим взглядом. Через десять минут Артур с Людочкой были дома.

Виталик тоже вернулся домой. Клавдия еще не спала, она ждала сына. Он успокоил ее и позвонил Лие.

Ни на одной из квартир ее не оказалось. Виталик встревожился: Лия работала в Краснопресненском отделении банка, в районе Шмитовского проезда, рукой подать до Белого дома.

Лия была на работе.

– Что ты там делаешь? – спросил Виталик.

– Полно работы, – пояснила она. – Все наши поднялись. Игорь повез деньги в штаб. Я отправила машину с продуктами, солдатам перекусить. «Мерседес» коньяком и кока-колой загрузили. Охранников погнали к мэрии и Белому дому, пусть помогают. Пора кончать с этой эпизоотией.

– Домой собираешься?

– Ночью все решится. Здесь переночую. Завтра тебе позвоню в любом случае. Все, Виталик! Меня зовут. До завтра.

Виталик послушал гудки, посмотрел на трубку и положил ее на рычаг. Он решил завтра пораньше уйти с работы.

Утром Артур остался дома. Людочка, как следует выспавшись, уехала в институт.

Артур позвонил в лабораторию. Ответил Феликс. Лицо его украшал огромный кровоподтек, о чем он тут же сообщил Артуру. Эту боевую отметину Феликс получил в субботу на Смоленской площади в драке с милиционерами. Феликс посоветовал Артуру поскорее включить телевизор. Компания CNN непрерывно вела прямые репортажи от Белого дома.

Костя, которого положили на диване, встал поздно. Екатерина еще спала. Он со Светланой сидел на кухне. Они беседовали, когда за окном ухнуло, задрожали стекла. Проснулась Екатерина. На взгляд Светланы Костя ответил кивком на телевизор. На экране они увидели танк, он вздрогнул, и на фасаде Белого дома взвилось облачко. В то же мгновение их дом опять принял на себя ударную волну, опять задрожали стекла.

Так, забыв обо всем, они сидели у телеэкрана, цепенея от ужаса, надеясь на чудо, чувствуя свое бессилие. От занявшегося пожара Белый дом стал наполовину черным. Он напоминал Косте какую-то фигуру, от волнения Костя не мог припомнить какую.

Потом показали крыльцо, вооруженных людей в сферических шлемах, похожих на пришельцев. Они образовали коридор, по которому стали проходить к большому красному автобусу сдавшиеся парламентарии. Вышли Руцкой, Хасбулатов, Макашов. Нет, они шли не понурившись. Глаза их перебегали с одного предмета на другой. Казалось, они удерживают нервный смех, стараются изо всех сил сохранить невозмутимость, словно впервые очутились перед телекамерами. Депутаты рассаживались в автобусе. Что стало с остальными защитниками Белого дома, не показали.

Пора было идти домой. Костя вышел во двор выбросить окровавленную одежду Артура. Когда он отходил от контейнера, у въезда во двор, завизжав тормозами, остановилась старенькая оранжевая «копейка». Их нее выскочили двое парней в полувоенной одежде и бросились в разные стороны. Двор был тесным, заставлен небольшими строениями и чем-то напоминал лабиринт. Старенький «жигуленок» прочно перегородил дорогу преследовавшей его машине милиции. Милиционеров было трое. Один из них, офицер, прицелился из пистолета в ближайшего беглеца и выстрелил. Парень убегал зигзагами, а офицер стрелял на бегу. За другим погнался один из милиционеров с коротким автоматом АКСУ. Второй автоматчик плавно повел стволом из стороны в сторону. Убегающий, которого никак не удавалось подстрелить офицеру, споткнулся и кубарем покатился по земле.

Офицер махнул пистолетом стрелявшему, чтобы тот помог своему товарищу (второй парень уже скрылся из виду). Милиционер с автоматом перепрыгнул низкую изгородь и бросился за ними вдогонку.

Упавший парень, однако, вскочил и, прихрамывая, продолжал бежать. Офицер, как мог, попытался его настичь, но от такого темпа он давно отвык. Живот мешал ему. Пришлось положиться на огнестрельное оружие. Пули ложились все ближе и ближе. Костя поймал затравленный взгляд изнемогавшего парня. Парень пробежал мимо. Костя крикнул ему:

– Заверни за угол, там подъезд. Набери один-два-три! – И Костя вышел на линию огня, рядом тут же свистнула пуля.

Парень обернулся, увидел, что Костя закрыл его от офицера, и молча исчез за углом.

Увидев между собой и мишенью постороннего, милиционер заорал на него, чтобы он убирался. Костя сделал вид, что заметался, отбежал, но парень уже исчез.

– Ты что, охренел совсем? – размахивая пистолетом, подбежал офицер.

– А ты что, охренел, стрелять среди бела дня? – возмутился Костя.

– Жаль, нет времени с тобой разбираться. Куда он побежал?

Костя махнул рукой, указывая на проход между двумя зданиями. В эту минуту вернулись ни с чем два милиционера с автоматами. Все трое устремились в указанном Костей направлении.

Костя зашел в подъезд, заглянул под лестницу.

– Пока ушли, – сказал он, – но могут вернуться. Раздевайся быстро! – и сам стал стаскивать с себя спортивный костюм.

Парень все понял. Они обменялись одеждой.

– Шапку эту черную сними, – приказал Костя, – и, главное, не хромай. Машину оставь, я закрою. С Богом!

– Слава России! – шепотом сказал парень и скользнул к двери.

Едва он вышел, спустился лифт. Это была Светлана. Увидев Костю, она перевела дух.

– Ой, я так испугалась! – Она держала руку на сердце. – Из окна все видно!

– Надо идти, – сказал Костя.

– Ты посмотри на себя, – Светлана не смогла удержаться от смеха, глядя на Костю. – Пойдем переоденешься. В таком виде – только до первого милиционера. А то и подстрелят еще ненароком.

Они зашли в лифт. Светлана опять оглядела его с головы до пят.

– Костя, только не обижайся, ты в этой форме – вылитый Муссолини.

Екатерина, увидев его, насмешливо скрестила руки на груди и покачала головой: герой!

Костя с сожалением переменил форму на старый костюм ее отца.

– О dolce tempo, о rapido stagione, – продекламировал он по-итальянски, задирая подбородок и оглядывая себя в зеркале.

– Сладкое время быстро проходит, – попробовала перевести Светлана.

– Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал, – уточнила Екатерина.

Через час Костя вышел на улицу. Они видели сверху, как он, толкая, отвел автомобиль в сторонку и тщательно захлопнул дверцы. Затем махнул им рукой и побрел домой. По пути он вспомнил горящее здание Белого дома, оно было похоже на черно-белый знак макрокосма в обрамлении змеи, кусающей собственный хвост.

Москва жила как ни в чем ни бывало. Работал общественный транспорт. Только на мистически-революционной Красной Пресне поезда метро проскакивали станцию, не останавливаясь. Названная в честь событий далекой революции 1905 года, она поражала своей пустотой, но за каждой колонной настороженно прятались автоматчики. Вестибюль был мышеловкой для спасавшихся защитников Белого дома.

В отделении банка, в котором провела ночь Лия, хорошо слышалась стрельба. Лия встала утром в приподнятом настроении. Они все успели. Присев в кресло, она включила телевизор. Толпы зевак собрались в отдалении от Белого дома, чтобы посмотреть, что будет дальше. Погода стояла великолепная. Тепло, не жарко, а тепло – лучшее время для боя.

Лия видела на экране, как в золотистой пыли показались два танка, два чудовища фисташкового цвета. Они уверенно, словно два палача, занимали свои места. Длинные орудия их победно торчали, покачиваясь, подрагивая, будто живая плоть.

Лия ощутила вдруг сладкую волну, приподнявшуюся к легким и опустившуюся внизу живота. Все тянулось возбуждающе медленно, томя ожиданием неизбежного. Башня танка неторопливо поворачивалась, орудие шевелилось, отыскивая цель. Наконец все замерло, и в этот момент танк содрогнулся, орудие, жесткое и одновременно податливое, выплюнуло раскаленное содержимое и, покачавшись, заняло прежнее грозное положение.

До Лии долетела ударная волна. Помещение слегка тряхнуло. Последовал второй выстрел, потом еще. «Почему они бьют по верхним этажам? – подумала Лия. – Там ведь никого нет». Все равно, было страшно и упоительно, как полет на американских горках.

Лия расположилась в широком низком кресле. Она почувствовала, что поднявшая и опустившая ее волна перешла в невозможное, непреодолимое желание. Ей захотелось кричать и плакать, кусаться, избить живое тело и самой быть распластанной. Она просунула руку под резинку, погладила жесткую травку, скользнула дальше во влажное тепло, вздохнув, осмотрела мокрые пальцы, облизала их. У нее даже вырвался глухой стон.

Перед Белым домом разворачивался бой. Лия была одна в отделении банка: всех разослали, только у входа дежурил самый молодой охранник из их службы безопасности. Лия выглянула в коридор.

– Молодой человек! Закройте дверь и подойдите сюда!

Охранник, не веря своим ушам, не подошел, а подбежал к Лие. Он и подумать не смел, чтобы хозяйка могла заметить его существование и обратиться к нему, как к живому существу. Он даже оглянулся на дверь, не стоит ли там кто-нибудь.

– Сколько вам лет? – спросила его Лия.

Он перевел дух.

– Двадцать.

– Служили в армии?

– Так точно!

– Войдите. Да входите же! – нетерпеливо сказала она. – Куртку оставьте.

Лия подошла к нему волнующе близко, он почувствовал запах французских духов, и у него все поплыло перед глазами.

Лия давно не отдавалась с такой ненасытной страстью. За окнами продолжали хлестать плетками снежную белизну здания жестокие орудия. Слышны были конвульсии крупнокалиберных пулеметов, дробно стучали автоматы, на экране поминутно вздрагивали возбужденные безнаказанностью танки. Лия слушала, смотрела, царапалась, кусалась, ласкала, подбадривала, понукала, расстилалась. Наконец, она оттолкнула его. Он опустился на пол, продолжая гладить ее чулки. Лия благосклонно смотрела на него сверху вниз, отдавшись неге.

Вот она опустила руку, поднесла ее к глазам. Ладонь была перепачкана кровью. Лия томно вздохнула и, обхватив юношу за шею, снова притянула к себе.

Вскоре шум за окном перестал быть непрерывным. Время от времени слышались отдельные очереди. Бурные проявления чувств сменились нежными ласками. Лия снова посмотрела на руку: крови стало больше. Забавляясь, она провела пальцем по его лбу и щеке.

Все кончилось. Белый дом сдался на милость победителей. Лия откинулась на подушки дивана.

– Иди, принеси мне из холодильника кока-колу.

Он ушел. Она встала, набрала номер, переговорила по телефону.

– Через сколько времени? – был ее последний вопрос, выслушав ответ, она положила трубку.

В дверь постучал охранник.

– Входи, – сказала Лия, начиная переодеваться.

Она и не думала его стесняться. Господа не стесняются.

Юноша вошел и сообщил, что холодильник пуст и, кроме льда, в нем ничего нет.

Лия посмотрела на него. Он стоял, простодушно приоткрыв рот, в порванной щегольской майке цвета хаки и таких же брюках, в высоких солдатских ботинках. На шее и лице еще виднелись пятна крови. Ее, Лии крови.

– Бегом в магазин, – приказала она, подавая ему несколько бумажек. – Одна нога здесь, другая там.

Лия вышла в коридор, накинула на плечи его куртку и сама открыла ему входную дверь.

– Я мигом! – Он побежал вдоль аллеи.

Лия сбросила куртку и остановилась в дверях. В это время с другой стороны аллеи подъехала милицейская машина. Милиционеры приблизились к входу. В их глазах Лия прочла охотничий азарт. Старший отдал честь.

Она показала на бегущего юношу.

– Сто баксов каждому, если он не добежит до угла. – Она протянула три бумажки с изображением Бенджамина Франклина.

«In God we Trust» было написано на другой стороне.

Милиционеры вскочили в машину, ударили по «газам». Парню оставалось до поворота несколько метров. Машина затормозила. Один из милиционеров прицелился.

Парень взмахнул руками и, повернувшись лицом к Лие, рухнул на спину. Лия ощутила, как неудержимо закипела ее кровь, та, что была перенесена на его лицо и шею. Она поспешила в помещение.

Милиционеры подъехали к лежащему телу.

– Ты куда целил, земеля? – насмешливо спросил старший. – Насмерть завалил, носорог конопатый.

– Документов нет. Куда теперь? – спросил осмотревший тело водитель. – Отвезем на стадион?

– На набережную. Туда уже баржи подгоняют, – ответил старший, запуская руку в карман.

Вместе с пачкой «Пегаса» он вытащил смятые долларовые бумажки.

А Лия привела себя в порядок, посидела, успокаиваясь, обдумывая пережитое, сумасшедшую ночь, сумасшедший день, легко распространяющееся, жестокое обаяние смерти. «По крайней мере, он умер счастливым», – решила она.

Ей вспомнились слова Григория, ведь прав был старый лис. Приходит день, и таящийся в ночи некто обнаруживает себя, только бы успеть увернуться, вовремя перейти на его сторону.

Она вздохнула и потянулась к телефону.

– Виталик, – сказала она в трубку, – увези меня отсюда скорей, пожалуйста.