Текст книги "«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы"

«Вообрази, он совершил летом сентиментальное путешествие в Захарово».

Н.О. Пушкина дочери Ольге (1830 г.)

В 2009 году автору этих строк довелось дважды побывать на Черном континенте, на его западной и восточной окраинах. В марте в свите Папы Римского Бенедикта XV, я посетил Камерун. Местные власти планируют создать в экспозиции этнографического музея города Яунде, столицы африканской республики, специальный раздел , посвященный легендарному предку великого русского поэта.

А в ноябре того же года в неформальный клуб государств, претендующих на родство с Пушкиным, вступила Эритрея.

На Чёрном континенте на генеалогическую связь с русским гением претендентов не меньше. Первой заявку на право называться родиной арапа Ибрагима Ганнибала застолбила Эфиопия. Свои позиции она укрепила, назвав одну из улиц в Аддис-Абебе именем русского поэта. А на одном из перекрёстков установлен его бюст.

Соседняя Эритрея не отстаёт. В конце ноября 2009 года я получил приглашение принять участие в весьма символической акции: в центре почти миллионной эритрейской столицы Асмэры, на площади, которой пятью годами раньше уже присвоили имя Пушкина, был торжественно открыт памятник великому поэту.

Снято покрывало, и бронзовый Пушкин навсегда смешался с толпой эритрейцев. У основания памятника помещена капсула, в которой хранится земля с могилы поэта в Святогорском монастыре. Автор монумента – известный российский скульптор Николай Кузнецов-Муромский, архитекторы – московские зодчие Мария Ожерельева и Михаил Судаков. В дальнейшем в ансамбль площади Пушкина планируется включить комплекс зданий Российского культурного центра с библиотекой, книжным магазином, клубом и курсами русского языка.

Асмэра (или Асмара – Аsmara), которую итальянский дуче назвал «маленьким Римом», на удивление сохранила черты колониальной архитектуры первой трети ХХ века, конструктивистские здания, неоклассические дворцы, широкие прямые улицы, обсаженные пальмами. Площадь русского поэта органично вписалась в этот ландшафт.

В церемонии открытия приняли участие посол России в Эритрее Игорь Чубаров, президент и вице-президент Общества российско-эритрейской дружбы Игорь Новосёлов и Валерий Мельников, первый заместитель председателя Комитета по культуре Госдумы, известная актриса Елена Драпеко, патриарх Эритрейской православной церкви Абуна Диоскорос, представители местных властей. Настроение своих земляков хорошо выразил мэр Асмэры Тевелде Келати, который, выступая с речью, эмоционально воскликнул: «Добро пожаловать на родину предков, Александр Сергеевич!»

По гостеприимному приглашению эритрейских властей российская делегация облетела на вертолётах почти всю территорию этой красивой и поэтичной страны, побывала в древних монастырях и мечетях, на фермах и золотых приисках, останавливалась в отеле «Ганнибал», посетила заповедные острова Даклахского архипелага в Красном море. Российская делегация наполнила эритрейской землёй чашу, которая помещена в могильный склеп Абрама Ганнибала в Суйде Ленинградской области…

Несмотря на то, что Эритрея – одна из самых молодых государств Африки (её независимость провозглашена 24 мая 1993), эта земля богата традициями и историей. Именно здесь, на южном берегу Красного моря, согласно легендам, существовала древняя страна Пунт – сокровищница Африканского рога, откуда отправлялись корабли и караваны, гружённые «чёрной костью» – рабами, а также пряностями, драгоценной миррой и золотом. Археологические раскопки доказывают, что древние поселения появились в Эритрее ещё десять тысяч лет назад. Именем Эритрея называли греческую девственницу-вещунью, сивиллу, жившую в 483 году до падения Трои и писавшую пророческие гимны.

В более позднее время эта земля была частью Великого Аксумского царства, тогда самого могущественного государства на северо-востоке Африки. В провинции Данкалия неподалёку от города Кохайто расположена таинственная деревня Метера, многочисленные пустые могильники возле которой остаются загадкой для учёных. По легенде, Дева Мария с сыном Иисусом, спасаясь от преследований царя Ирода, добралась до этих мест и останавливалась в пещере Дебре Сина. Сейчас там стоит монастырь на высоте 2301 метр над уровнем моря, где живут монахи-отшельники.

Много нашествий и правителей повидали местные горы и пустыни: по очереди здесь правили эфиопы, египтяне, турки, итальянцы… Проходят века, меняются кумиры и памятники. О чем теперь всегда будет напоминать бронзовый пушкинский обелиск на площади Асмэры.

 
Еще одно, последнее сказанье,
И летопись окончена моя… (VII, 17)
 

А.С.Пушкин. «Борис Годунов»

Еще много разных художников – каждый через свой магический кристалл – будут вглядываться в судьбу черного предка великого поэта.

Живые и полнокровные, художественно достоверные образы из незаконченного исторического романа Пушкина давно вошли в круг наших добрых знакомых, они продолжают свою жизнь в литературе и во времени.

Роман о царском арапе – драгоценный камень в ожерелье самых заветных пушкинских творений. Тех, о которых сказал М.Гершензон: «…Лучшие его вещи глубоко автобиографичны, зачаты им в страстных думах о его собственной судьбе, когда он постигал вселенский смысл своих личных и частных недоумений»643643
  Гершензон М. Моцарт и Сальери. В кн.: Пушкин А. Моцарт и Сальери. Пг., 1917. С. 8.


[Закрыть].

В этой книге изложена история замысла первенца пушкинской прозы, показана целая вереница ярких романных персонажей, прослежена их судьба.

Гордясь своим африканским прадедом, сподвижником царя – «преобразителя России», с особым вниманием вглядываясь в перипетии его пестрой биографии, Пушкин в пору своей творческой зрелости приступил к созданию широкого исторического полотна. Он вырабатывал свой особый повествовательный стиль, блестящий и неповторимый. Роман, увы, остался незавершенным, но и в дошедшем до нас виде он вошел в сокровищницу пушкинского наследия.

Глубокое уважение к собственным корням, знание истоков являются, по мнению Пушкина, неотъемлемой чертой мировоззрения каждого образованного человека. И мы сегодня с признательностью воспринимаем этот нравственный завет Пушкина.

Да простит читатель обилие цитат. Взявшись за такую деликатную тему, автор считал нужным все время сверять свои наблюдения и предположения с мыслями и свидетельствами современников поэта, с их письмами и воспоминаниями. Приходилось проверять детали по откликам и мнениям писателей и художников, литературоведов и историков, опираться на опыт и знания пушкинистов. В результате появились эти «документальные» очерки, которые хоть и далеки по жанру от вересаевского, скажем, монтажа-хроники, но в чем-то с ним иногда перекликаются.

Опять прибегну к цитате. Лидия Гинзбург как-то задалась вопросом: «Откуда эта потребность подбирать чужие слова?» И сама на него ответила, за меня тоже: «Свои слова никогда не могут удовлетворить; требования к ним предъявляемые, равны бесконечности. Чужие слова всегда находка – их беру такими, какие они есть; их все равно нельзя улучшить или переделать. Чужие слова, хоть и отдаленно и неточно выражающие нашу мысль, действуют, как откровение или как давно искомая и обретенная формула. Отсюда обаяние эпиграфов и цитат». Очень образно эту мысль выразил еще Осип Мандельштам в знаменитом «Разговоре о Данте»: «Цитата не есть выписка. Цитата есть цикада. Неумолкаемость ей свойственна. Вцепившись в воздух, она его не отпускает».

В наш насыщенный информацией век мне казалось полезным дать высказаться на страницах этой книги как можно большему числу исторических лиц, так или иначе причастных к пушкинской судьбе, прикоснувшихся к истории романа о царском арапе. Иногда моя роль сводилась только к тому, чтобы по очереди предоставить слово тому или иному «эксперту», стараясь по возможности ограничить свои собственные комментарии лишь самыми необходимыми выводами и обобщениями. Важно было пригласить читателя самому разобраться в пестроте трактовок, оценок и интерпретаций.

Если эта разноголосица сложилась в хор, в общую мелодию, посвященную пушкинскому «африканскому» роману, то автор может считать свою цель достигнутой.

Москва–Пущино на Оке, 1983–1988;

Рим, 2000–2014

Маршрут второй
Италия

«Прими собранье пестрых глав»
От автора

Пушкин в Италии никогда не был. Сей бесспорный факт, казалось бы, должен с ходу перечеркнуть весь замысел этой книги. Раз не был, то и разговаривать не о чем. Правда, кое-какие познания об Италии у нашего классика были, это отрицать трудно, но весьма поверхностные, утверждают некоторые эксперты. Так, например, один петербургский исследователь уверенно заявляет в новейшей статье: «…Пушкин не дает развернутых характеристик итальянских писателей, ни их произведений, о его отношении к ним приходится судить по косвенным данным, часто с большой приблизительностью. Выбор имен, связанных с творчеством Пушкина, либо хрестоматиен, либо обусловлен сиюминутной литературной или музыкальной популярностью. Между тем, в отечественном и зарубежном пушкиноведении ХХ века сложился устойчивый комплекс представлений об особенной любви Пушкина к итальянской литературе и углубленном знакомстве с ней. Творческое и личностное прикосновение поэта к итальянской теме, давшее ряд ярких образов, оказало и продолжает оказывать воздействие на исследователей его творчества, которые зачастую необоснованно переносят собственную осведомленность в тех или иных вопросах истории итальянского искусства, общества и словесности на самого Пушкина»644644
  Демин Антон. Пушкин и Италия, в сб.: Пушкин. Материалы и исследования, вып. 18. СПб.: Наука, 2004. См. также: Глушакова Ю.П. Потомки друзей А.С. Пушкина в Италии и их роль в сохранении памятников русской культуры // Культурное наследие русской эмиграции 1917–1940, РАН, М.: Наследие, 1994. Кн. 2. С. 450–458.


[Закрыть]

В мои намерения как раз и входит: опровергнуть это мнение и показать удивительную прочность и гармоничность видимых и невидимых нитей, связавших великого русского поэта с «прекрасным далёко», с Италией, страной, представлявшейся ему заповедным краем-творчества и свободы, а значит, и свободы творчества.

Как подчеркнул другой современный исследователь, «начавшаяся еще в юности связь с Италией прошла через всю жизнь создателя “Руслана” и “Онегина”. С годами она окрепла, а затем стала частью его самого, в значительной мере предопределив некоторые существенные черты того огромного, всемирно-исторического и во многом еще неразгаданного явления, которое мы именуем теперь: творчество Пушкина»645645
  Хлодовский Р.И. Пушкин и «Италия златая». В сб.: Россия и Италия. М.: Наука, 1993. С. 97. См. также: Вейдле В.В. Пушкин и Европа / Комм. М.Д. Филина – Русская речь. 1991. № 3. С. 31–42. (Впервые: Современные записки. Париж, 1937. Т. 63.) Гаспаров Б. Функции реминесценций из Данте в поэзии Пушкина (Ст. 1-я) // Russian Literature, 1983, vol. XIV, №IV, с. 317–350. См. также «Пушкин и Италия» / Сост. и вступ. ст. В.Т. Данченко; Ред. Ю.Г. Фридштейн. – М.: Рудомино, 1999. 143 с. – Издание ВГБИЛ.


[Закрыть].

Книга эта – о любви. О любви гения к «обетованной земле поэзии и неги», и об ответной любви этой страны к поэту из холодной и загадочной России. Это взаимное чувство могло возникнуть потому, что Пушкин справедливо воспринимается здесь, на Апеннинах, как яркое, неординарное общеевропейское явление, принадлежащее всей культуре Старого Света и Запада в целом. Интересно вспомнить, что даже один из самых официальных советских литературоведов В.Кирпотин в 1949 году сказал в юбилейном докладе о поэте: «Пушкин – дитя европейского просвещения, выросшее на русской почве». Пушкин стал первым европейцем на русском Парнасе. Недаром Томас Манн считал, что «творчество этого славянского латинянина имеет такой же европейский характер, как творчество Гёте или Моцарта» (1937). Василий Туманский, одесский приятель Пушкина, писал о нем, как о человеке «европейском по уму, по характеру, по просвещению, по стихам, по франтовству…»646646
  Цит. по: Переписка А.С. Пушкина. М., 1982, т. 1. С.172.


[Закрыть]

Столь трогательная взаимная привязанность – само по себе явление редкое в истории мировой литературы. Пушкин – невыездной, поднадзорный поэт, силой своего провидения, благодаря начитанности, проницательности и умственной «незашоренности» сумел обрести подлинную интеллектуальную свободу и невиданную широту познаний, в том числе в замечательном, насыщенном образами и символами мире, имя которому – Италия.

Валентин Непомнящий в юбилейной статье «Пушкин через двести лет» очень верно подметил: «Он менее всех мировых гениев переводим на языки и хуже всех постижим в переводе: в иноязычных культурах он берет за душу только тех, кто знает и любит наш язык, нашу культуру, кому Россия близка духовно»647647
  Непомнящий В.С. Доклад на международной научной конференции «Пушкин и мир в преддверии III тысячелетия». В сб.: Московский Пушкинист – VII. М., «Наследие»: ИРЛИ РАН, Пушкинская комиссия, 2000. С.6.


[Закрыть].

С волнением и радостью приглашаю читателя в увлекательное путешествие: с Пушкиным по Италии. Уверяю вас, это не менее благодарное занятие, чем передвижения иностранцев по Апеннинам в ХIХ веке, скажем, в сопровождении томика Гёте или Стендаля, а современных туристов – с Павлом Муратовым или Петром Вайлем. «Некоторые утверждают, что с Пушкиным можно жить. Не знаю, не пробовал. Гулять с ним можно», – такими словами завершаются знаменитые «Прогулки с Пушкиным» Абрама Терца. Что ж, можно, наверное, и путешествовать с Пушкиным. По Италии!

Поездку Пушкина в подмосковные рощи своего детства мать поэта Надежда Осиповна назвала «сентиментальным путешествием в Захарово». Нашу воображаемую прогулку по Италии с томиком Пушкина в руках тоже можно считать «сентиментальным путешествием» в страну его поэтической фантазии. Конечно, было бы безрассудно и самонадеянно отправляться в такое странствие без карт и путеводителей. А гидами и поводырями нашими станут лучшие представители славного племени пушкинистов, которые знают о Пушкине всё и вся, то есть гораздо больше, чем знал о себе сам Пушкин.

Не стоит удивляться, что «итальянское наследие» Пушкина оказалось столь обширным и разнообразным. Тонкий знаток пушкинского творчества Владислав Ходасевич подметил одну особенность его художественных текстов: «Пушкинские идеи слишком глубоко спрятаны в форме… Читатель может “открыть” в произведении больше, чем автор сознательно хотел выразить. Критик и есть внимательный читатель. Он порою тянет за конец нитки – и вычитывает то, что, пожалуй, будет новостью для самого автора, хотя эта новость несомненно заключена в произведении»648648
  Ходасевич В.Ф. Юнкера. «Возрождение», Париж, 1932, № 2746, 8 декабря.


[Закрыть].

* * *

Предлагаемые читателю записки – вторая часть двухтомника под общим весьма условным названием «Иноземный Пушкин». Замысел предусматривал рассказ об африканских и итальянских мотивах в творчестве великого русского поэта. Первая часть («Пушкинская Африка») была опубликована в 1990 году в московском издательстве «Прометей» под названием «Роман о царском арапе» (серия «Судьбы книг»). Она родилась на основе материалов, сбор которых был начат еще в Эфиопии в 70-х годах и продолжен в Москве и Ленинграде.

Идея «географических» работ о Пушкине принадлежала академику Дмитрию Сергеевичу Лихачёву. Он всегда поощрял новые подходы в пушкинских исследованиях, требуя, разумеется, тщательности и точности. В 1982 году в академическом санатории «Узкое», на окраине Москвы, я брал у него интервью для журнала «В мире книг», где тогда работал. «У каждого есть своя тропинка к Пушкину, а у вас целых две – африканская и итальянская, – сказал он, когда официальная беседа закончилась. – Смело по ним идите, не рискуя наступить кому-нибудь на ногу: пушкинисты этого не любят». И тут же устроил мне незабываемую импровизированную экскурсию по старинной усадьбе санатория, помнившей многих именитых постояльцев.

Пушкина у нас почитают все, и первая книга разошлась очень быстро. И тогда Лихачёв порекомендовал ее переиздать и даже написал короткое, но очень лестное для меня предисловие. Поскольку второе издание пока не увидело свет, позволю себе процитировать академика: «Книга Алексея Букалова “Роман о Царском арапе” вызвала к себе очень широкий интерес (“художественное исследование” – я бы так определил его, но это не совсем точно), по подходу к теме, по тому, что в центре ее Пушкин, его незаконченное произведение… Я всецело присоединяюсь к высоким отзывам об этой книге профессиональных пушкинистов, и прежде всего “строгого” С. А. Фомичева, а от себя скажу, что читал ее с увлечением. Это исследование, внимательное к мелочам, вместе с тем написано с широких позиций африканиста и русиста одновременно». И подписался официально: «Председатель Пушкинской юбилейной комиссии академик Дм. Лихачёв».

Мне вообще повезло, и я многим обязан его творческим подсказкам. Однажды, услышав от меня о плачевном состоянии бывшей усадьбы М. А. Ганнибал в подмосковном сельце Захарове, где в детские годы бывал Пушкин, Дмитрий Сергеевич разволновался и посоветовал срочно запечатлеть для потомков всё, что осталось, «пока окончательно не разрушили». Так вышел в свет набор слайдов «Пушкинское Захарово» с моей сопроводительной брошюрой (Москва, Диафильм, 1986, см. также: Букалов А. М. «Сентиментальное путешествие в Захарово». – В мире книг, 1981, № 9, с. 71–74).

И такие идеи касались не только Пушкина. Лихачёв горячо поддержал, например, создание научно-популярного фильма о повести Карло Коллоди «Пиноккио». Будучи председателем (где только он не был председателем!) редколлегии академической серии «Литературные памятники», Дмитрий Сергеевич, как всегда доброжелательно, прочел мою заявку на публикацию первого полного и комментированного перевода на русский язык этой знаменитой сказки и сказал: «Дело, конечно, хорошее, но пока у нас до неё дойдет очередь, попробуйте пошире рассказать об этой замечательной книге, а то в нашей стране известен только “Буратино” Алексея Толстого». В результате на экраны страны вышел фильм «История деревянного человечка», снятый по моему сценарию в 1984 году на столичной студии кинохроники (ЦСДФ, режиссер Екатерина Андриканис, оператор Вадим Горбатский), с участием Булата Окуджавы, Рины Зелёной, Татьяны и Сергея Никитиных, Натальи Сац и многих других талантливых поклонников этого сказочного героя.

В последние годы жизни, приезжая в Рим (один или с Зинаидой Александровной), Дмитрий Сергеевич находил время бывать у нас и неизменно спрашивал, как продвигаются «итальянские пушкинские штудии». Я смущенно бормотал что-то насчет вечно заедающей текучки, но Лихачёв такие отговорки слушать не любил. Чувствуя себя перед ним в неоплатном долгу, рискую представить на суд читателей заметки о пушкинской Италии, которые наш академик, истинно по-державински, «в гроб сходя благословил».

Тема «Пушкин и Италия» давно облюбована пушкинистами, и результаты их исследований занимают не одну книжную полку. Среди тех, кто пристально интересовался этим предметом в России, – немало подлинных корифеев и блестящих имен. Отсылая читателя к отдельным разделам книги, назову здесь только самый первый ряд: Белинский, Корш, Брюсов, Набоков, Розанов, Благой, Лернер, Лотман, Томашевский, из последующих поколений – Хлодовский, Эйдельман, Бочаров, Прожогин и многие другие.

А самое ранее в России специальное исследование на интересующую нас тему появилось в журнале «Образование» в 1899 году, к 100-летию со дня рождения поэта649649
  Налимов А. Отзвуки итальянской поэзии у Пушкина (Историко-литературная заметка) // Образование, 1899, №5/6, с. 56–57.


[Закрыть]. В Италии изучать и переводить Пушкина стали еще при его жизни, самый заметный след в италянской пушкинистике XX века оставили Этторе Ло Гатто, Пиккио, Томазо Ландольфи, Санте Грачотти, Микеле Колуччи, Анджело Мария Рипеллино, сейчас на этой ниве успешно трудятся Витторио Страда, Серена Витале, Рита Джулиани, Чеэаре Де Микелис, Стефано Гарзонио, Иван Верч…

Хотел бы поблагодарить российских и итальянских друзей и единомышленников, без содействия которых эти записки никогда бы не появились, в частности, проф. С.А.Фомичева, виднейшего петербургского пушкиниста, проф. Микеле Колуччи, увы, недавно ушедшего из жизни, одного из лучших итальянских славистов, маэстро В.М.Воскобойникова, пианиста, педагога и историка культуры, академика Н.И. Михайлову, заместителя директора по науке московского литературного музея А.С.Пушкина, Н.И.Попову, директора петербургского музея А.А.Ахматовой в Фонтанном доме, Т.М. Краснобородько, старшего научного сотрудника ИРЛИ (Пушкинский Дом) РИАН, А.Б. Махова, писателя и переводчика, коллег-журналистов и в первую очередь Виталия Игнатенко, друга и генерального директора ИТАР-ТАСС, а также моего товарища и напарника по римскому отделению ИТАР-ТАСС Олега Осипова, чья помощь и компьютерные навыки во многом облегчили мне написание этой книги. Особая признательность искусствоведу и филологу Гале Слуцкой, моей жене, лучшему экскурсоводу по Риму – древнему, пушкинскому и современному.

* * *

Первое издание предлагаемой работы, вышедшее в 2004 году, было принято довольно благосклонно специалистами (может быть, сказался осторожный подзаголовок «Записки журналиста») и просто читателями: книжка, на обложке которой стояли два притягательных для русских сердец слова «Пушкин» и «Италия», быстро исчезла с прилавков. Автор получил много доброжелательных писем, в которых содержались поистине бесценные подсказки и сообщения, всем большое спасибо.

Продолжение изучения темы позволило подготовить новый, расширенный вариант исследования, он опубликован в 2005 году под тем же названием в качестве Ученых записок Высшей школы теории и практики перевода Университета г. Триеста (Италия), под редакцией Милы Нортман и Патриции Деотто (она же – автор предисловия). Искренняя им благодарность.

Триестский университет вообще с большим вниманием отнесся к моему скромному труду и даже сделал его предметом рассмотрения в дипломной работе одной из выпускниц упомянутой школы. Будущий филолог Мария Налон защитилась на тему «Трудности перевода стихотворных цитат в журналистском очерке, на примере книги А. Бука-лова “Пушкинская Италия”» (научные руководители – Иван Верч и Мила Нортман). Триест, 2006 год.

Мария Налон позднее использовала этот свой опыт, предприняв перевод «Пушкинской Италии» на итальянский язык для издательства «Terni» (город Тренто, 2010), правда, под другим, более романтическим названием: «Я вас любил…» («Io vi ho amata…»). На обложке – репродукция знаменитой картины Ильи Репина и Ивана Айвазовского «Пушкин и море». Немного фантазии, и можно представить, что Александр Сергеевич стоит на берегу не Черного, а, скажем, Адриатического моря! Книга получила неплохие отклики местной критики. Например, влиятельная ватиканская газета «Оsservatore romano» отозвалась на нее (в номере от 29 декабря 2010 г.) рецензией своего литературного обозревателя Рафаэле Алессандрини с интригующим заголовком «Пушкин – римлянин».