Текст книги "«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы"

Еще раз о «Пиковой даме» разговор зашел в 2002 году в связи с римскими гастролями другой нашей прославленной певицы Елены Образцовой. Она дала прекрасный сольный концерт в Оперном театре Рима. Коронным номером прозвучал речитатив графини из оперы Чайковского, Е.Образцова блестяще исполнила его по-французски. Еще несколько арий мирового классического репертуара она спела на итальянском. Концерт прошел с огромным успехом, а потом был ужин на Вилле Абамелек, где хозяин, тогдашний посол России в Италии Н.Н. Спасский сделал гостье массу комплиментов, в том числе и по поводу ее «блестящего итальянского». На что Елена Васильевна возразила: «Ну, мой мальчик, это не фокус для оперной певицы – знать итальянский! Это просто обязательно. А я вот горжусь тем, что провожу мастер-классы в Токио без переводчика – попробуйте сказать по-японски: “Выше диафрагму!”». Замечательный диалог, и всё благодаря Пушкину!

 
Я скоро весь умру. Но тень мою любя,
Храните рукопись, о други, для себя!
 

А.С. Пушкин «Андрей Шенье»

Рукописи Пушкина и их изучение – увлекательнейшее занятие для избранных счастливцев. Автографы отражают работу мысли поэта, движения его души, даже настроения. Вспомним, как сам Пушкин предполагал представить читателям альбом Онегина:

 
Опрятно по краям окован
Позолоченным серебром,
Он был исписан, изрисован
Рукой Онегина кругом.
Меж непонятного маранья
Мелькали мысли, замеч<анья>,
Портреты, числа, имена
Да буквы, тайны письмена,
Отрывки, письма черновые,
И словом, искренний журнал,
В который душу изливал
Оне<гин> в дни свои младые… (VI, 613–614)
 

В своем «задушевном», неоконченном романе о царском арапе Пушкин обронил замечательную фразу: «Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная».

Поэт, как известно, сам распорядился задолго до смерти о том, где ему покоиться в вечном сне, не подозревая, что сразу же после его ухода из жизни начнется долгая одиссея его рукописей. Напомним, что теперь стараниями энтузиастов и собирателей, среди которых особо почетное место по праву занимает фигура Александра Фёдоровича Отто-Онегина, а также Б.Л. Модзалевского, первого директора академического Пушкинского Дома, в хранилищах этого храма науки собраны все находившиеся на российской территории рукописи Пушкина10411041
  По данным экспертов Пушкинского Дома, некоторые автографы поэта хранятся и в зарубежных архивах, в том числе в Риме, а также в Нью-Йорке, Гарварде, Беркли и Филадельфии (США), в Париже и Авиньоне (Франция), в Варшаве и Кракове (Польша), в Лондоне, Берлине, Стокгольме, Копенгагене и Праге.


[Закрыть].

С одной стороны, утешает мысль об их неприкосновенности и, следовательно, хочется верить – сохранности. С другой стороны, увеличивающаяся с течением времени хрупкость пушкинских автографов заставляет ограничивать к ним доступ. Вот почему неоднократно предпринимались попытки сделать копии хотя бы с отдельных пушкинских листов. В 1905 году Отто-Онегин, владевший уникальной коллекцией документов и предметов, связанных с жизнью и творчеством Пушкина (которую он завещал России), писал из Парижа в Петербург известному русскому адвокату А.Ф. Кони о необходимости фотокопирования пушкинских манускриптов и указывал на опасности, которые подстерегают хрупкие листы, беззащитные перед огнем или водой10421042
  Krasnoborod’ko Tatjana. Edizioni fotostatiche di Puškin, in.: Puškin europeo, a cura di Sante Graciotti. Fondazione Giorgio Cini. Venezia: Marsilio, 2001, pp. 203–215; см. также: Букалов А.М. «Имя Пушкинского Дома…». В мире книг, 1985, № 6. С. 81–82.


[Закрыть].

Среди тех, кто в начале ХХ века ратовал за фотоспособ дублирования пушкинских рукописей, был и сын президента Российской императорской академии наук, молодой князь Олег Константинович Романов, погибший на фронте в 1914 году. Его идею активно поддержал один из первых профессиональных пушкинистов России П.Е. Щёголев, который справедливо предсказывал, что углубленное и полное изучение пушкинских рукописей приведет к качественно новому познанию наследия поэта, поможет избежать массы неточностей и ошибок в пушкиноведении10431043
  См.: Щёголев П.Е. Из разысканий в области биографии и текста Пушкина, в сб.: Пушкин и его современники, СПб., 1914. С.177–178; Его же: Князь Олег Константинович, в сб.: Пушкин и его современники, ХIХ–ХХ, Петроград, 1914, а также: Краснобородько Т.М. Князь Олег Константинович, издатель рукописей Пушкина, Москва, 1966. С.233–244.


[Закрыть].

В 1911 году, к столетию Царскосельского лицея было впервые предпринято факсимильное издание рукописей 17 пушкинских стихотворений из библиотеки лицейского музея. В советское время, по инициативе того же П. Щёголева, относящейся к 1930 году, в Пушкинском Доме было подготовлено факсимильное издание одной из последних рабочих тетрадей Пушкина – «Альбома 1833–1835 годов», увидевшее свет через 9 лет после смерти Щёголева. Однако на этом дело застопорилось, и в течение многих десятилетий рукописи Пушкина были практически недоступны рядовым исследователям.

«Воображение меркнет и немеет язык, когда думаешь, какие человек должен иметь заслуги перед советским режимом и через какие бюрократические абракадабры ему нужно пробраться, чтобы получить разрешение – о, не сфотографировать, а лишь посмотреть собрание автографов Пушкина в Публичной библиотеке в Москве или в ленинградском Институте литературы…», – справедливо сетовал В.В.Набоков10441044
  Набоков В.В. Комментарий к роману А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Пер. с англ. СПб.: Искусство, Набоковский фонд, 1998. С.22–23.


[Закрыть].

В начале 80-х годов дерзкую попытку соединить «коня и трепетную лань» сделали сотрудники Московского литературного музея А.С.Пушкина, что на Пречистенке. Они не просто отпечатали рукописи поэта на старинной бумаге, но использовали для этого государственные архивы, где в старых делах охранки – Третьего отделения канцелярии Его Императорского Величества – хранилось много чистых листов, пригодившихся для столь благородной цели. То, что не успели исписать пушкинские надзиратели А.Х.Бенкендорф и Л.В.Дубельт, пригодилось пушкинистам10451045
  Таких «странных сближений» в реальной жизни и в посмертной судьбе поэта было немало. Только недавно мы узнали о возвращении в Россию драгоценной реликвии: диадемы, которую великий князь Михаил Михайлович Романов, внук императора Николая I, преподнес своей невесте графине Софье Меренберг, внучке Пушкина. Их брак, заключенный в 1891 году в итальянском курортном городе Сан-Ремо, был признан Романовыми «неравнородным» в связи с чем великий князь был исключен со службы. Молодожены перебрались в Англию, где королева Виктория пожаловала им титул графов де Торби.


[Закрыть].

«В Пушкинский Дом нам теперь обращаться не надо», – с гордостью сказала мне как-то Наталья Ивановна Михайлова, замечательный «директор по науке» этого замечательного музея. Она же подчеркнула важность доступа к рукописям для решения многих проблем источниковедения, в том числе и для правильной датировки пушкинских произведений. «Я имею привычку на моих бумагах выставлять год и число», – написал Пушкин в Болдине в заметках о «Графе Нулине» (1830; ХI, 188).

Кардинальное решение проблемы сохранения и предоставления специалистам пушкинских рукописей нашлось после одного счастливого дня 1993 года, когда Пушкинский Дом на набережной Макарова посетил высокий гость: принц Уэльский Чарльз, наследник британской короны. В тесной сейфовой комнате хранилища он зачарованно всматривался в пожелтевшие листы автографов поэта, и предложил академику Лихачёву помощь своего фонда в фотостатическом их воспроизведении. Остальное было делом техники. Лучшие лондонские фотографы-профессионалы при помощи специально изготовленной аппаратуры сделали фотопленки, с них были подготовлены матрицы, а затем к делу подключились самые опытные итальянские полиграфисты.

Известное итальянское издательство «Compositori» (Болонья) в течение четырех лет (1995–1999) отпечатало в своей типографии 8 томов факсимильно воспроизведенных пушкинских рабочих тетрадей. В аннотации указано, что «это уникальное издание рукописей поэта осуществляется Пушкинским Домом (Институтом русской литературы РАН, Санкт-Петербург) под патронажем наследника английского престола Принца Уэльского Чарльза». Авторами вступительной статьи стали академик Дмитрий Лихачёв и занимавший тогда пост ученого секретаря Пушкинской комиссии РАН проф. Сергей Фомичев. Все 18 тетрадей Пушкина увидели свет к 200-летнему юбилею поэта. Я ездил в Болонью и брал интервью у директора издательства «Compositori» Кьяры Сегафреддо и художественного руководителя «пушкинского проекта» Антонеллы Хубер, которые не сговариваясь подчеркнули, что выполнение типографских работ для такого ответственного издания стало делом престижа для целого коллектива болонских специалистов. В моем блокноте сохранилось заявление итальянских издателей: «Мы готовились несколько лет, совместно с российскими и английскими коллегами, к изготовлению репродукций рабочих тетрадей великого поэта России с трепетом и душевным волнением». Сотрудники Пушкинского Дома неоднократно приезжали в Болонью и внимательно, пристрастно следили за тем, как продвигается работа. Монументальное собрание рукописей поэта получилось великолепным, одним из его спонсоров выступил итальянский государственный нефтегазовый концерн ENI.

Параллельно итальянские полиграфисты выпустили еще одно отличное «русское» издание, показав свой непревзойденный класс и артистизм. Речь идет об альбоме «Тень Пушкина меня усыновила…», посвященном парижской коллекции А.Ф.Онегина, с предисловием Д.С.Лихачёва. И это тоже достойный вклад в итальянскую пушкиниану. Оказывается, «имя Пушкинского Дома – не пустой для сердца звук» не только для Александра Блока и всех россиян, но и для «сынов Авзонии счастливой»10461046
  «Тень Пушкина меня усыновила…». Рукописи, книги. изобразительные материалы, памятные вещи из музея А.Ф. Онегина. Каталог выставки. /Лихачёв Д.С. Слово об А.Ф. Онегине; Краснобородько Т.И. Хранитель; Дерман А.Б. В гостях у А.Ф. Онегина. Издано к 90-летию Пушкинского Дома при поддержке Массимо Понзенелли, с использованием средств от благотворительного концерта М.Л. Ростроповича в пользу Пушкинского Дома. СПб. – Кембридж – Болонья: «Эдитриче Композитори», 1997. Название книги взято из шуточного парафраза, придуманного самим А.Ф. Онегиным.


[Закрыть].

Ну что ж, скажем спасибо англичанам и итальянцам. Ибо, как заметил Пушкин при чтении переписки Вольтера, «всякая строчка великого писателя становится драгоценной для потомства. Мы с любопытством рассматриваем автографы, хотя бы они были не что иное, как отрывок из расходной тетради или записка к портному об отсрочке платежа. Нас невольно поражает мысль, что рука, начертавшая эти смиренные цифры, эти незначительные слова, тем же самым почерком и, может быть, тем же самым пером написала и великие творения, предмет наших изучений и восторгов» (ХII, 75).

– Василий Иванович, а ты армией мог бы командовать? – Мог бы. – А фронтом?

– И фронтом мог бы. – Ну а в мировом масштабе смог бы? – Нет, Петька, не смог бы. – Почему, Василий Иванович?

– Да языков я ихних не знаю!

Диалог из кинофильма братьев Васильевых «Чапаев»

Профессор Серена Витале, автор многих работ по истории русской литературы – по праву завоевала себе особое место в современной пушкинистике10471047
  О своем призвании русиста Серена Витале исчерпывающе и с присущей ей иронией рассказала в предисловии к каталогу выставки «От Джотто до Малевича: взаимное удивление», прошедшей в залах бывших папских конюшен на Квиринальском холме в Риме (со 2 октября 2004 г. по 9 января 2005 г.) и затем переехавшей в Москву, в Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина. См. Vitale S. Loci communes, in: Da Giotto a Malevic. La reciproca meraviglia. Electa, 2004, pp. 16–23.


[Закрыть].

Огромной творческой удачей Серены Витале стала ее книга «Пуговица Пушкина» (миланское издательство «Адельфи», 1995)10481048
  Serana Vitale Il bottone di Puškin. Milano, Adelfi Edizioni, 1995.


[Закрыть], посвященная последнему году жизни поэта и его дуэльному поединку. Витале удалось ввести в научный оборот большое количество новых документов – факт неслыханный после полутора веков скрупулезного изучения жизни и творчества Пушкина. О книге «Пуговица Пушкина» расскажу подробнее, она этого заслуживает. Но сначала несколько слов о том, как и почему она была написана.

Серена Витале – уроженка Неаполя, но многие годы работает и преподает на севере Италии. Она не только глубоко и с пристрастием исследует русскую словесность, но и бесспорно обладает ярким писательским талантом и «нюхом» первооткрывателя. Много и плодотворно она занималась русской и советской литературой ХХ века (и однажды даже физически пострадала на этой ниве: была избита неизвестными при выходе из московского подъезда, где проживал бывший тогда в немилости у властей Владимир Войнович. «Нечего по Войновичам шляться!», – назидательно объяснили «хулиганы» Серене, выходившей совсем из другой квартиры). Для популярного миланского издательства «Адельфи» С. Витале подготовила сборники избранных произведений Лескова, Мандельштама, Цветаевой, Набокова. Но ее главные творческие интересы связаны с пушкиноведением. В обстоятельном библиографическом справочнике «Русская литература и другие славянские литературы», вышедшем в 1989 году в миланском издательстве «Гарцанти» в оригинальной серии «Инструменты изучения», перу Серены Витале принадлежит весь русский раздел, что стало итогом ее обширной исследовательской работы в библиотеках разных стран. Во вступлении к пушкинским страницам С. Витале очень точно подметила: «Под именем Пушкин, кажется правильным объединить библиографию за все первые сорок лет ХIX века, поскольку в пушкинских произведениях отразились, оригинально переработанные его мощной творческой индивидуальностью, многочисленные фрагменты и разнообразные культурные тенденции того времени, предсказаны и предугаданы некоторые важнейшие художественные линии последующего периода»10491049
  Vitale S. Letteratura russa, in: Letteratura russa e altre letterature slave. Guide bibliografiche a cura di Mantovani Fausto. Milano: Garzanti – Stumenti di studio; 1989, p. 30.


[Закрыть].

Серена Витале искренне считает, что итальянцы – в долгу перед Пушкиным. В канун 200-летнего юбилея поэта она с горечью написала в одной из центральных римских газет: «Италия поистине не ответила Пушкину взаимностью в той огромной любви, которую он к ней испытывал – в мечтах, в желаниях. Но в Милане мои знакомые – врач, физик и экономист, – взялись изучать русский язык только для того, чтобы читать Пушкина в подлиннике. Один из них даже начал переводить некоторые стихотворения на “язык Петрарки и любви”. Со своей стороны я посоветовала ему чаще слушать Россини и каждый вечер читать по несколько страниц замечательного подстрочного перевода “Евгения Онегина”, который Владимир Набоков подарил английским читателям»10501050
  La Repubblica, 15 ottobre 1998.


[Закрыть].

Благодаря многолетней дружбе с Дмитрием Владимировичем Набоковым, сыном писателя, Серена Витале имела доступ к обширному набоковскому архиву и его пушкинским бумагам. Этого мало: ей удалось найти и завоевать расположение одного из прямых потомков Дантеса-Геккерна, у которого хранился целый чемодан неизданной переписки между Жоржем Шарлем Дантесом и голландским посланником в Петербурге Якобом ван Геккерном-Беверваардом, относящейся к 1835–1837 годам. В книге опубликовано 24 письма Дантеса и одна его записка к сестре Натальи Николаевны – Екатерине. Подлинное сокровище, потому что содержание писем проливало свет не только на взаимоотношения барона Геккерна со своим приемным сыном, но и на всю историю дуэли Пушкина на Черной речке. Когда сообщения о находках Витале достигли берегов Невы и Москва-реки, послышался зубовный скрежет зависти и недоверия российских пушкинистов. И напрасно: Серена Витале не только владеет русским, французским, немецким и английским языками, необходимыми для такого исследования, но она еще и знала, где и что искать. «Моя исследовательская работа продолжалась в архивах половины Европы, где мне помогали частные лица», – свидетельствует С. Витале. Судьба подставила ей, конечно, свое плечо в этих поисках, без фортуны тут не обойтись. Но и результат феноменальный: сейчас уже невозможно себе представить подлинную картину петербургского общества тридцатых годов ХIХ века без находок Витале. Среди обнаруженных и расшифрованных Сереной Витале писем есть и такие, которые по-новому показывают отношения Дантеса с Наталией Николаевной Пушкиной. Вот отрывок одного из них: Дантес – Геккерну (подлинник по-французски): «Верю, что были мужчины, терявшие из-за неё голову, она для этого достаточно прелестна, но чтобы она их слушала, нет! Она же никого не любила больше, чем меня, а последнее время было предостаточно случаев, когда она могла бы отдать мне всё, – и что же, мой дорогой друг, – никогда ничего! Никогда в жизни! Она была много сильней меня, больше 20 раз просила она пожалеть ее и детей, ее будущность». Соблазн написать художественное исследование на тему «Пушкин и свет» необыкновенно велик. Это пророчески заметил еще в пушкинское время Михаил Погодин: «Пушкин у Веневитиновых… читал песни, коими привел нас в восхищение… Вот предмет для романа: поэт в обществе»10511051
  Погодин М.П. Дневник, 12 окт. 1826 г. Пушкин и его современники, XIX–XX. С. 79.


[Закрыть].

Автор «Пуговицы Пушкина» прекрасно понимает всю глубину трагедии пушкинской судьбы и старается внести свою лепту в распутывание ее клубка. «Россия – единственная страна в мире, которая не перестает скорбеть по своим поэтам, – с некоторым удивлением замечает Серена Витале. – Только в России убийце Пушкина могла выпасть судьба стать предметом самой искренней и до сих пор вибрирующей в воздухе ненависти…» В своей личной оценке Натальи Николаевны С.Витале следует традиции, заложенной еще Щёголевым, Ахматовой, Цветаевой. Вот как она сама эмоционально ее определила в интервью с В.М. Фридкиным: «Разве измена это только физическая близость? А измена сердца – это ли не измена? Где провести границу? В Евангелии сказано о грехе прелюбодеяния в сердце. К мужчинам и женщинам это относится в равной мере. А женщина, как и мужчина, может любить не один раз… Наталья Николаевна была поджигательница. Пушкина погубила ее игра в поджигание». В комментарии к этому интервью, опубликованном в том же номере газеты «Новое Русское слово», известный пушкинист Надежда Брагинская абсолютно верно заметила: «Никто в России не знал бы имени Дантеса – не стань он убийцей Пушкина. И только этой геростратовой славой он вписался в трагические страницы нашей культуры…»10521052
  Цит. по: газете «Новое Русское слово», NY, 17 августа 1996.


[Закрыть]

Книга Серены Витале сразу же была замечена и в Италии, и в России. Сейчас она уже издана на 13 языках. Одну из первых рецензий на русском опубликовал журналист-международник и неутомимый исследователь связей творчества Пушкина с Италией Николай Прожогин, с трудами которого мы не раз встречались на страницах этой книги. Позволю себе пространную выдержку, поскольку считаю, что ему удалось подметить главное: «Впервые опубликованные С.Витале документы – для нас наиболее важная сторона книги. Но ее достоинства не исчерпываются ими, как сама книга не исчерпывается темой преддуэльной истории. Хорошо зная произведения Пушкина, свободно ориентируясь в обширной пушкиноведческой литературе, вплоть до изданий 1994 г., С.Витале написала интересную книгу о жизни и творчестве нашего поэта на фоне политической и социальной обстановки в России. Не обойден в ней и быт того времени. Кстати, названием книги послужила одна из глав, в которой приводится воспоминание современника, не раз замечавшего, что на бекеше поэта не хватает пуговицы. Казалось бы мелкие детали делают повествование особенно живым». В заключение рецензии Н.Прожогин справедливо подчеркивает: «Но главная тема книги – поэт и общество, поэт и власть. По многим существенным вопросам С.Витале высказывает собственное, отличное от устоявшихся взглядов мнение, в чем ей помогает позиция как бы стороннего наблюдателя, не подверженного влиянию стереотипов и мифов, от которых мы, россияне, наверное, действительно не свободны. Что же касается значимости Пушкина, то она избегает громких слов, а просто в нужном месте приводит нужную цитату. Например, стихотворение “Памятник”»10531053
  Прожогин Н.П. «Пуговица Пушкина и неизвестные письма Дантеса». «Литературная газета» от 19 июля 1995 г.


[Закрыть].

Стефано Гарцонио, в цитированном нами очерке, отметил, что Серена Витале в своей книге «стремится сочетать совершенно русскую традицию, восходящую к Тынянову, писателю и биографу Пушкина, с итальянской традицией, заложенной Ландольфи и Рипеллино».

В марте 1996 года генеральный консул ФРГ в Милане, являющийся вице-президентом Немецкой Пушкинской Ассоциации, Микаэл-Рудольф Энгельгард устроил в северной столице Италии торжественную презентацию «Пуговицы Пушкина», а в сентябре того же года книга была удостоена престижной литературной премии итальянского «Пен-клуба». Книжное приложение «Tuttolibri» к туринской газете «Стампа» в марте 1995 года посвятило целую первую полосу дуэльной истории Пушкина, с обширными цитатами из книги Витале и ее собственной статьей. Французские и немецкие кинематографисты пригласили Серену Витале в качестве консультанта для участия в работе над игровым фильмом «Пушкин и Дантес» (режиссер Мишель Дювернье, также получивший от потомков Дантеса-Геккерена часть знаменитого архива; были выбраны актеры: на роль Пушкина Акин Солбиев, Дантеса – Энтони Делон, сын Алена Делона, барона Гек-керна – немецкий актер Клаус Мария Брандауэр, царя Николая I – Николай Еременко (ныне уже покойный), графа Бенкендорфа – Эдуард Марцевич, княгини Вяземской – Вера Глаголева… Проект этот еще ждет своего завершения).

В России роман в письмах Витале впервые полностью опубликован (увы, в переводе с английского!) в Калининграде в 2001 году10541054
  Серена Витале. Пуговица Пушкина. Пер. с английского Е.М. Емельяновой. Калининград: Янтарный сказ. 2001.


[Закрыть].

Писатель Анатолий Лунин назвал свое послесловие к этому переводу «Итальянский взгляд на русскую трагедию». Он пишет: «Обращает на себя внимание бережное, трепетное отношение Серены Витале к русскому национальному гению, глубокое знание ею русской литературы и истории. Ее труд предназначен западному читателю, который не так уж основательно знает российскую словесность, и на его информированность, на его отношение к нам, конечно, повлияет доброжелательная позиция автора». Открытые Сереной Витале эпистолярные тексты легли в основу документальной книги, выпущенной ею совместно с проф. Старком в Петербурге: «Черная речка. До и после»10551055
  Серена Витале, Вадим Старк. Изд-во «Черная речка». До и после. К истории дуэли Пушкина. Письма Дантеса. СПб.: Звезда, 2000.


[Закрыть].

Иосиф Бродский, живо интересовавшийся всеми пушкинскими новинками, узнал об этой работе перед самой смертью. Его друг писатель Пётр Вайль написал об этом: «Я рассказал Иосифу о публикации в “Звезде” замечательной итальянской пушкинистки Серены Витале с впервые обнародованными письмами Дантеса к Геккерену, которые дают новый взгляд на треугольник “Пушкин – Наталья Николаевна – Дантес”. Бродский очень заинтересовался, попросил прислать копию, и я предвкушал его комментарии. 3 февраля, на поминках в квартире Бродских, я поднялся с разрешения вдовы в кабинет, где все было так же, как 28 января. В стопке корреспонденции на стуле, на самом верху, лежал пакет с адресом, надписанным знакомым почерком. С жутковатым чувством, которое точнее затрудняюсь передать, я узнал свой почерк: бандероль с публикацией пришла, но прочесть ее Иосиф уже не успел»10561056
  Вайль П.Л. Вслед за Пушкиным. В сб.: Иосиф Бродский. Труды и дни. М.: Изд-во Независимая Газета, 1999. С. 26.


[Закрыть].

Принципиально важно, на мой взгляд, что история последней дуэли Пушкина рассказана иностранным автором. Это помогает исправить некоторые акценты. Ибо, как справедливо подметил один американский исследователь, «в генезисе о мифе Пушкина не последнюю роль сыграло то обстоятельство, что его убил иностранец. Лермонтов всячески подчеркивает это, называя Дантеса беглецом, приехавшим в Россию «на ловлю счастья и чинов»10571057
  Дебрецени Пол. Житие Александра Болдинского. В сб.: Современное американское пушкиноведение. СПб.: Академический проект, 1999. (Серия «Современная западная русистика».) C. 91.


[Закрыть].

Серена Витале – не только образованная, но и еще и дерзкая женщина. Она рискнула коснуться таких тонких струн в жизненной стезе поэта, до которых страшно и больно дотрагиваться. И посмотрела на дуэльную историю из своего прекрасного далёка, что и придало ей смелости и раскованности. На Руси до сих пор попытки разобраться в семейной коллизии Пушкина вызывают вопли негодования. Впрочем, об этом давно и хорошо сказал Борис Пастернак: «Бедный Пушкин! Ему следовало бы жениться на Щёголеве и позднейшем пушкиноведении, и все было бы в порядке. Он дожил бы до наших дней, присочинил бы несколько продолжений к Онегину и написал бы пять “Полтав”

вместо одной. А мне всегда казалось, что я перестал бы понимать Пушкина, если бы допустил, что он нуждается в нашем понимании больше, чем в Наталье Николаевне»10581058
  Пастернак Б.Л. «Воздушные пути». М.: Сов. писатель, 1982. С.440.


[Закрыть].

Хотя немного странно, конечно, что последняя точка в расследовании дуэльной истории Пушкина поставлена именно в Италии. Но из странностей и состоит судьба поэта, даже посмертная. Нам же следует, наверное, лишь быть благодарными итальянской исследовательнице за ее вдохновенный труд. И посмеяться над тем, что своего черного пушистого кота она назвала скандально-громким именем – Дантес.

…В 1997 году, под теплым летним дождиком, мы с женой добрались, наконец, до маленького тихого кладбища в эльзасском городке Сульц, на юго-востоке Франции. Чуть покосившиеся могильные камни охраняют там последний сон некогда многочисленной семьи Геккеренов-Дантесов. Положив гвоздики к плите с надписью «Екатерина Гончарова-Дантес», мы поспешили в местный краеведческий музей, где два этажа выделены под экспозицию, посвященную уроженцу Сульца (ставшему там даже городским головой, мэром) барону Жоржу Дантесу и, в частности, его поединку с Пушкиным. В одной из витрин – брошюры и книги, среди них – только что изданный по-французски труд Серены Витале. На стенах – гравюры, акварельные портреты, фотографии, на полках – фаянс, в углу – голландская печь с изразцами – подарок приемного отца, бывшего посланника в Петербурге Якоба Ван Геккерена. А напротив окна неожиданный экспонат, некогда принадлежавший хозяину дома: мишень для стрельбы в виде плоской деревянной фигуры безликого мужчины во фраке и цилиндре. А по центру яркие белые и черные круги для прицеливания – они проходят по животу, груди, виску…