Текст книги "«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы"

 
Но, господа, позволено ль
С вином равнять do-re-mi-sol
 

А.С. Пушкин «Путешествие Онегина»

Теперь проследуем вслед за Пушкиным в Одессу. «Я оставил мою Молдавию и явился в Европу. Ресторации и итальянская опера напомнили мне старину и ей-Богу обновили мне душу», – сообщает поэт в письме брату Лёвушке. Здесь поэт самозабвенно участвует, по меткому определению Набокова, «в итальянизированном веселье одесской жизни».

В интереснейшей работе, опубликованной во Временнике Пушкинской комиссии за 1981 год, музыковед Б.А. Кац заметил, что восклицание Пушкина «Звуки италианские!» на полях «Опытов» Батюшкова нагружено ассоциациями с итальянским belcanto, вокальной музыкой.

 
Но уж темнеет вечер синий,
Пора нам в Оперу скорей:
Там упоительный Россини,
Европы баловень – Орфей. (VI, 204)
 

(Ср. в черновике: «Своей Италии Орфей».)

«Для тогдашней светской черни итальянская речь, слышимая из оперных кресел, была неким поэтическим щебетом», – записал О. Э. Мандельштам в «Разговоре о Данте857857
  Мандельштам О.Э. Язык и культура. М.,1987. С.156.


[Закрыть].

Как доподлинно установили биографы, в Одессе Пушкин слушал оперы Россини «Севильский цирюльник», «Сорока-воровка», «Торвальдо и Дорлиска», «Танкред», «Турок в Италии», а также спектакли на музыку других итальянских композиторов, в том числе опер Фердинандо Паэра «Гризельда» и «Агнесса», Майера «Супружеская любовь», Фиораванти «Деревенские певицы» и др. Позднее в Москве и Петербурге он слушал такие оперы Россини, как «Отелло», «Итальянка в Алжире», «Коррадино». Друзья встречают его на спектаклях: Вот свидетельство, относящееся к февралю 1827 года: «В креслах итальянской оперы встретил я Пушкина…»858858
  Вигель Ф.Ф. Записки, VII, 134.


[Закрыть].

Итальянский колорит Одессы отмечали многие пушкинские современники. Константин Батюшков писал об этом А.И. Тургеневу и Е.Ф. Муравьевой: «Одесса приятный город… Здесь найдете все нации, и всего более соотечественников Тасса и Серакаприола». «Одесса чудесный город, наводненный итальянцами. Итальянцы пилят камни и мостят улицы: так их много»859859
  Цит. по Пильщиков И.Ф. Батюшков и литература Италии. С. 109.


[Закрыть].

У Пушкина «романтического» периода имя Россини встречается почти столь же часто, как имя, скажем, Вольтера, а либретто «Цирюльника», он, как и многие его друзья, знал почти наизусть. В письме к А.Дельвигу (16 ноября 1823 г.) Пушкин с восторгом вопрошает: «Правда ли, что едет к нам Россини и итальянская опера? – Боже мой! Это представители рая небесного. Умру с тоски и зависти»860860
  См.: Эйгес И. Музыка в жизни и творчестве Пушкина. М., 1937. С. 150–163. Додолев М.А. Итальянская опера в России в двадцатые годы ХIХ века. В сб.: Россия и Италия. Встреча культур. Вып.4. М., 2000. С. 166–177. Литвиненко П.Г. Пушкин и театр. Формирование театральных воззрений. М., 1974. Томашевский Б. Пушкин и итальянская опера, в сб.: Пушкин и его современники. Материалы и исследования. СПб., ХХХI–ХХХII. С. 49–60.


[Закрыть] (ХIII, 75).

В произведениях Пушкина одесского периода не могла не найти отражения эта речь, «слышимая из оперных кресел». Мы встречаем названия музыкальных спектаклей: «La gazza ladra», «II barbiere», «Figaro», «Turco in Italia», начальные слова известных оперных арий, или цитаты из них: Voi che sapete, idol mio, benedetta, servitor di tutti quanti. О баркароле «Benedetta sia la madre» упоминалось в первой главе этой книги. «Idol mio» – слова из дуэттино итальянского композитора В.Габуси: «Se, o cara, sorridi…» («Если ты улыбнешься, милая…»), с припевом: «Idol mio, piú pace non ho» («Идол мой, я покоя лишен»).

Вот только несколько «оперных» записей из Летописи жизни и творчества А.С. Пушкина за тот же 1827 год, где сообщаются московские события, участие в которых поэта подтверждено документально или весьма вероятно. Так, 15 января возобновила свои выступления частная итальянская опера в доме С.С. Апраксина у Арбатских ворот (на Знаменке); Пушкин, возможно, слушает в этот день «Дон Жуана» Моцарта. 16 января Пушкин, по-видимому, побывал на представлении другой оперы Моцарта «Свадьба Фигаро» в итальянском театре; спектакль дан в пользу артистки Замбони. 19 января в «Дамском Журнале» сообщается о бенефисе «итальянского опериста Този», который исполнял «Черную шаль» на слова Пушкина по-русски. 22 января в итальянской опере давали спектакль «Весталка» на музыку Спонтини. 29 января в итальянской опере прошла премьера «Семирамиды» Дж. Россини; Пушкин не мог пропустить такой спектакль. В конце января в домашнем театре кн. З.А. Волконской состоялось представление оперы Россини «Танкред», сама хозяйка играла и пела в спектакле заглавную партию. Пушкин навряд ли пропустил этот вечер, тем более что в октябре, перед отъездом в Михайловское, получил от Зинаиды Волконской либретто этой оперы на итальянском языке. 5 февраля Пушкин присутствует на премьере оперы Россини «Магомет», сыгранной в пользу маэстро Замбони, заведующего труппой итальянского театра С.С. Апраксина. 7 февраля в той же опере Пушкин слушает «Сороку-воровку» Россини. 11 февраля – вновь премьера и вновь Россини – на сей раз «Елизавета II, королева английская». 13 февраля Пушкин посетил последнее представление итальянской оперы в зимнем сезоне в Москве 1827 года и опять слушал «Семирамиду» Россини. Снова прозвучал Россини 5 мая на представлении оперы «Итальянка в Алжире» в домашнем театре З.А. Волконской, которая пела главную партию. Почти год спустя, 8 мая 1828 г., на сцене Большого театра в постановке итальянской труппы Фиораванти давали его оперу «Деревенские певицы» («Cantatrici villane»), Пушкин, скорее всего, был на этом спектакле. 27 июля Пушкин вновь посещает Большой театр и присутствует на опере Меркаданте «Elisa е Claudio», ее название по-итальянски он отметил в дневниковой записи. 2 октября Пушкин слушает второе представление оперы Дж. Россини «Torvaldo е Dorliska» в Большом театре, об этом тоже есть запись в дневнике поэта. Существуют многочисленные свидетельства того, что Пушкин любил и посещал итальянскую оперу. Так, живя в Петербурге зимой 1827/28 г., Пушкин посмотрел все новые спектакли итальянцев. Вот выдержка из письма К.А. Булгакова от 29 марта 1829 г.: «Я его <Пушкина> часто видел в ложе у тетеньки М.К. Булгаковой в Итальянском театре… он очень любит музыку и, кажется, понимает»861861
  См. Летопись жизни и творчества А.С. Пушкина, т. П. М., 1999. Слово, с. 218– 421, 474.


[Закрыть].

Интересно, что и современное нам восприятие оперного искусства не намного отличается от канонов пушкинского времени. Вот что пишет, например, известный английский музыковед Питер Гэммонд в ироническом эссе «Опера. Притворись ее знатоком»: «Поскольку оперу изобрели итальянцы, то и все важнейшие термины были пущены в оборот на их языке… Облегчает положение тот факт, что большинство оперных терминов и понятий всем хорошо знакомы и фактически не нуждаются в переводе. То же самое можно сказать и о большинстве итальянских и французских опер, которые обычно восходят к имени, роду деятельности, конфессии и т.п. главных персонажей – «Тоска», «Сорока-воровка»… Называть оперы предпочтительнее на языке оригинала, и если это столь известные всем и каждому произведения, как «Волшебная флейта», «Свадьба Фигаро» или «Севильский цирюльник», то произносить названия полностью даже неприлично…»862862
  Гэммонд П. Опера. Притворись ее знатоком. СПб.: Амфора, «Блеф-серия», 2001. Стр.8–10; Могу, опираясь на собственный опыт, заверить читателей, что изучать итальянский язык по напевным оперным и песенным текстам – это самый продуктивный метод. Именно им воспользовалась Юлия Абрамовна Добровольская в МГИМО, в далеком 1958 году, когда взялась преподавать «язык Петрарки и любви» группе невежественных студентов, среди которых был и ваш покорный слуга. Мы учили и старались петь дурными голосами народные неаполитанские песни и подражать модным тогда итальянским эстрадным певцам urlatori (крикунам). Несколько раз Ю.А. водила нас на концерты свой подруги замечательной певицы Виктории Ивановой, до сих пор у меня в ушах звучит ее звонкое Comprate i fiori… из песенки цветочницы. Юлия Абрамовна шутила, что если нараспев читать любую итальянскую газету, то получится оперный речитатив. Читали, разумеется, L’Unità, газету итальянских коммунистов.


[Закрыть].

Подчеркнем, что даже такой всемирно признанный «театральный» возглас, как итальянское «браво!», Пушкин применял в зависимости от рода – мужского или женского, с учетом требований итальянской грамматики. В «Каменном госте» одобрительные возгласы обращены к Лауре: «О brava! brava! чудно! бесподобно!» (VII, 145). Первые слова написаны в женском роде, с окончанием на «а». При этом в одной из редакций «Езерского», говоря о себе, поэт в аналогичном тексте употребляет окончание мужского рода:

 
Свищите мне, кричите, bravo
Не буду слушать ничего. (V, 411)
 

Явно театрального происхождения и часто встречающаяся в драматических, эпистолярных и критических текстах Пушкина ремарка «а parte» / «в сторону» / (см. «Скупой рыцарь» (VII, 119), заметку <«О трагедии»> (ХI, 39, 308), письмо Н.Н. Раевскому-сыну (ХIII, 197). «Я нигде не бываю, кроме в театре», признавался Пушкин в упомянутом нами письме брату из Одессы (25 августа 1823 г.).

Выбирая эпиграф к трагедии «Каменный гость», Пушкин останавливается на итальянской цитате из оперы «Дон Жуан»:

 
L e p o r e l l o. O statua gentilissima
Del gran’Commendatore!..
…Ah, Padrone!
 

Don Giovanni

 
Л е п о р е л л о: О преславная статуя
Великого командора!
Ах, хозяин!
 

Дон Джованни (VII, 135, 384)

Американская пушкинистка Антония Глассе в своем новейшем оригинальном комментарии к «Графу Нулину» пишет о пушкинском увлечении итальянской оперой. И делает сенсационное открытие: она убедительно доказывает (с нотными цитатами), что «охотничье» вступление к поэме Пушкина («Пора, пора! рога трубят…», V, 3) в музыкальном плане навеяно увертюрой к опере Джоаккино Россини «Турок в Италии» (1814). Эту оперу давали в ряде российских театров, в том числе в Одессе863863
  Глассе Антония «Граф Нулин» // Пушкин А.С. «Граф Нулин». Псков, 2004, с. 97–131. Автор находит и ряд сюжетных «сближений» в этих произведениях русского поэта и итальянского композитора.


[Закрыть].

 
Лень-матушка вперед нас родилась.
 

Пословица

Пушкин словно вслушивается в звучание итальянского языка, любуется им, проговаривает каждое слово, ловит его на кончик пера… В конце 1824 года в письме Дельвигу из Крыма, опубликованном впоследствии отдельно в «Северных Цветах на 1926 г.», Пушкин вспоминает: «<…> я тотчас привык к полуденной природе и наслаждался ею со всем равнодушием и беспечностью неаполитанского Lazzarono(i)» (ХIII, 251). Обратим внимание на окончание итальянского слова «лентяй, ленивец, бездельник». Черновик письма носит следы поиска: Lazzarono, Lazzaroni (VIII, 437; IV, 175). Пушкин вспоминал, искал нужное окончание; но не нашел (правильно – Lazzarone). «Это была лишь маска поэта-ленивца, отдыхающего от творчества и житейских волнений, – отмечено в одном из исследований. – На самом деле, он в Гурзуфе набросал вчерне несколько стихотворений, начал работать над поэмой “Кавказ”, написал “Замечания на черноморских и донских казаков”, читал А.Шенье и Вольтера, занимался с Раевским английским языком»864864
  Рак В.Д. Пушкин, Достоевский и другие (Вопросы текстологии, материалы к комментариям). СПб.: Академический проект, 2003. С.99.


[Закрыть].

Итальянское словечко Пушкину не могло не понравиться, оно так соответствовало его представлениям о южной жизни! И не только о южной. Вспомним слова из письма Чаадаева Пушкину (1831): «Г-н Нащокин говорил мне, что вы изумительно ленивы»865865
  Чаадаев П.Я. Соч. и письма, под ред. М. Гершензона. М., 1914, т. 1, 163, 166 (фр.).


[Закрыть].

В.А. Жуковский писал про Пушкина в «Арзамасе»:

 
Сверчок, закопавшись в щелку проказы,
Оттуда кричит, как в стихах: я ленюсь…
 

Директор Лицея Е.А. Энгельгардт делится своими наблюдениями: «Ах, если бы этот бездельник захотел заниматься, он был бы выдающимся человеком в нашей литературе».

А.И. Тургенев, по его собственным словам, ежедневно бранил Пушкина «за леность и нерадение…». Пушкин и сам знал за собой эту сладостную лень:

 
Лишь я судьбе во всем послушный,
Счастливой лени верный сын,
Всегда беспечный, равнодушный… (I, 259)
 

В Лицее он сочинил себе эпитафию:

 
Здесь Пушкин погребен; он с музой молодой,
С любовью, леностью провел веселый век… (1815; I, 139)
 

В послании Дельвигу («Друг Дельвиг, мой парнасский брат…», 1821) есть еще одно признание:

 
К неверной Славе я хладею,
И по привычке лишь одной
Лениво волочусь за нею,
Как муж за гордою женой… (II, 168)
 

В «Евгении Онегине» (глава седьмая) Пушкин восхищается:

 
Вот время: добрые ленивцы,
Эпикурейцы-мудрецы,
Вы равнодушные счастливцы,
Вы школы Левшина птенцы… (VI, 140)
 

Прекрасный набор синонимов к слову «ленивцы»: эпикурейцы, мудрецы, счастливцы! Иногда Пушкин откровенно завидует:

 
Блажен, кто в отдаленной сени,
Вдали взыскательных невежд,
Дни делит меж трудов и лени,
Воспоминаний и надежд… (II, 99)
 

Семнадцатилетний поэт приглашает желанную гостью: «О, Лень, приди в мою пустыню…» (I, 184)

Сама русская народная мудрость, казалось, подсказывала такое отношение к лени: «Ленивому и в будни праздник»; «Ленивый сидя спит, лежа работает»; «Лень и за работой потягивается»; «Лень одежду бережет» и т.п.

В письме к Я.Н. Толстому («Горишь ли ты, лампада наша…») поэт вопрошает:

 
Часы любви, часы похмелья
По-прежнему ль летят на зов
Свободы, Лени и Безделья? (1822; II, 264)
 

Вот три понятия, опять три синонима. И все с большой буквы: Свобода, Лень и Безделье! Почти как Свобода, Равенство и Братство866866
  С этой славной триадой у меня однажды возникли неприятности. Не помню уже, какой именно итальянский фильм я синхронно переводил в начале 80-х годов в зале московского кинообъединения «Интерфест» (существовал и такой способ пропитания!), когда на экране возникли парижские студенческие демонстрации 1968 года и плакат «Liberté, Egalité, Sexualité». Я сходу перевел (для сохранения формы лозунга): «Свобода, Равенство и Бл…ство». Зрители смеялись, но «Интерфест» надолго отлучил меня от синхронной кормушки…


[Закрыть]. В дополнение к двум ранее указанным Пушкиным качествам lazzarone – Равнодушие и Беспечность. Одна из черт Татьяны Лариной в пушкинском романе – «рассеянная лень».

А откуда, позвольте спросить, взялась в «Онегине» фамилия поэта «Ленский»? Вы, конечно, вслед за школьным учителем литературы, скажите: «от названия реки Лены». Ваше право.

У Пушкина Моцарт – «гуляка праздный». Но и сам он – «гуляка вечно праздный». Разница не принципиальная867867
  Этот эпитет, вслед за Пушкиным, употребляли и М. Лермонтов («Гуляка праздный, пьяный молодец») и В. Маяковский («И пошли пешком, мы гуляки праздные»).


[Закрыть].

В письме В.Л. Пушкину он кается: «Итак, любезнейший из всех дядей-поэтов здешнего мира, можно ли мне надеяться, что Вы простите девятимесячную беременность пера ленивейшего из поэтов-племянников?» (ХIII, 5) В другом письме, к П.А. Вяземскому, есть признание: «Распутица, лень и Гончарова не выпускают меня из Москвы». Сам князь Вяземский разделял пушкинское восприятие повседневности бытия:

 
О, дайте мне, друзья, под безмятежной сенью,
Когда укрылся я от шума и от грез,
На ложе сладостном из маков и из роз,
Разосланном счастливой ленью,
Понежиться еще в безвестности своей868868
  Вяземский П.А. Стихотворения. Л., 1986. С.72.


[Закрыть]!
 

Замечательный журналист Юрий Михайлович Рост, которого я имею честь называть своим другом, в вышедшей недавно очень веселой и одновременно грустной книжке приводит занятное определение, родом тоже из ХIХ века. Под ним, пожалуй, подписался бы любой lazzarone: «Странно забывать, что именно досуг, именно известное право лени есть одно из условий благополучия, к которому стремится человек не только с личной, но и с общественной точки зрения. Это есть самое практическое и самое осязательное проявление свободы человека, свободы тела и духа его…»869869
  Рост Ю.М. Конец света. М.: Новая Газета, 2004. С. 185 (курсив мой. – А.Б.)


[Закрыть]

Впрочем, в «Путешествии в Арзрум» Пушкин с горечью поставил лень в вину себе и соотечественникам: «Мы ленивы и нелюбопытны…» (VIII, 462)

С другой стороны, ленивым быть, оказывается, не так уж и зазорно: «Ленивый – значит доверчивый, неназойливый. Ленивому необъяснимо везет. Ленивый у Пушкина все равно что дурак в сказке: всех умнее, всех ловчее, самый работящий», – утверждает Андрей Синявский870870
  Абрам Терц (А.Д. Синявский) Прогулки с Пушкиным. Париж: Синтаксис, 1989. С.10. Курьезное отступление: В один из зимних вечеров 1990 года мне довелось выступать в Московском литературном музее А.С. Пушкина с докладом «Прогулки с Пушкиным» Абрама Терца в зеркале общественного интереса». В разгар вечера с шумом поднялись последние ряды зрителей, раздались выкрики, появились плакаты с надписями «Руки прочь от Пушкина!». Это нас «пришли приветствовать» активисты общества «Память». Обстановку разрядил председательствовавший Василий Иванович Кулешов: «Объясняю разницу между научным заседанием и уличным митингом», – объявил он через микрофон своим поставленным профессорским голосом. Вечер продолжался, но наружную витрину с афишей «памятники» успели разбить…


[Закрыть].

В самом деле: ведь лучший подарок золотого петушка Царю Да-дону:

 
…кири-ку-ку!
Царствуй, лежа на боку871871
  В прижизненном издании сказки эти строчки были опущены цензурой.


[Закрыть]! (III, 558)
 

Гуляя с Пушкиным, Синявский заметил: «Лежа на боку, оказалось, ему было сподручнее становиться Пушкиным, и он радовался находке:

 
В таком ленивом положенье Стихи текут и так и сяк…
 

«Лень» как образ жизни – это своего рода самообман, но и символ раскованности и свободы – свободы действий, мысли, творчества. А lazzarone, выходит дело, это не только тот, кто «бьет баклуши», но – прежде всего – просто свободный человек!

Недаром Евгений Баратынский, хорошо знавший Италию, уподоблял неаполитанских ладзарони русским блаженным872872
  См.: Кара-Мурза А.А. Знаменитые русские о Неаполе. М.: Независимая газета, 2002. С.17. См. также: Поздняев М.К. Пушкин как юродивый. Материалы к канонизации. – Столица. 1992, № 7. С.47–49; Серена Витале. «Пушкинские юродивые». Доклад на международной конференции «А.С.Пушкин между логикой просветителей и романтикой сердца!», Милан, 29 октября 1999 г. Грановская Н.И. Юродивый в трагедии А.С. Пушкина «Борис Годунов» // Пушкинская эпоха и христианская культура. По материалам традиционных Христианских Пушкинских чтений: Вып. 3, с. 31–33.


[Закрыть]! Отсюда тропинка неожиданно приводит нас к «Борису Годунову». (Пушкин опасался цензурных трудностей в связи со сценой с юродивым и писал Вяземскому: «Никак не могу упрятать всех моих ушей под колпак: торчат!».) Но здесь уже начинается другая история.

Столь декларивованная пушкинская «леность» не могла не обратить на себя внимание потомков. Авторы веселой, «зубоскальской» книжки «Однажды Гоголь пришел к Пушкину» шутливо замечают, что «Пушкин был не то чтобы ленив, но склонен к самосозерцанию»873873
  Доброхотова-Майкова Н., Пятницкий В. Веселые ребята (Однажды Гоголь пришел к Пушкину…) – М.: Арда, 1998. С. 78. Новейшими изысканиями медиков, между прочим, установлено, что лень – это генетический порок, который может быть скорректирован лекарственным путем. Так считают невробиологи из National Institute of Mental Health в Вашингтоне («Corriere della sera», 13.08.2004). Пожалуй, хорошо, что Пушкин не дожил до этого открытия!


[Закрыть].

Само итальянское словечко lazzarone употреблялось не раз в русской литературе пушкинского времени. Князь В.Ф. Одоевский, один из друзей и литературных соратников поэта, опубликовал в альманахе «Северные цветы» за 1832 год, изданном по инициативе Пушкина в память А.Дельвига, повесть с итальянским названием «Opere del Cavaliere Giambatista Piranesi» (Труды кавалера Джанбатисты Пиранези). Там описана неаполитанская сценка с обязательным набором местных колоритных реалий: «Наверху Мадонна, вдали Везувий, перед лавочкой капуцин и молодой человек в большой соломенной шляпе, у которого маленький лазарони искусно вытягивает из кармана платок» (курсив мой. – А.Б.)874874
  Одоевский В.Ф. Повести и рассказы / М.: Дет. Лит., 1992. С. 22.


[Закрыть].

Можно продолжить эту прогулку с неаполитанцем, вспомнив и другое итальянское вкрапление у Пушкина. В первой главе «Евгения Онегина» сказано: «…И far niente мой закон». Редакторы обычно переводят это выражение с итальянского как «безделье», «ничегонеделание». (Отсюда, между прочим – прямая, через полтора века, ниточка к знаменитому фильму Ф.Феллини «La dolce vita», «Сладкая жизнь»). К.Н. Батюшков в письме Н.И. Гнедичу – из Неаполя в Петербург – дал свой вариант перевода, сообщив, что упражнялся «в искусстве убивать время, называемом il dolce far niente». Опять мелькнула тень неаполитанского lazzarone875875
  Я раньше почему-то думал, что знаменитые неаполитанские сухие печения к чаю «Lazzaroni» (в жестяных коробках) называются так, потому что их легко готовить и с ними вкусно пить чай – не спеша, с ленцой! (по аналогии, скажем, с русским названием «ленивые вареники»). Но мой добрый друг, итальянист Валерий Сурин спустил меня с небес на землю, объяснив, что Lazzaroni – это не род «ленивого» печенья, а просто фамилия владельца неаполитанской кондитерской! Не знаю, были ли у него в роду бездельники.


[Закрыть]!

Друзей итальянистов, слава 6oгy, у меня много, назову еще одного – Валерия Сировского, художника, фотографа, литератора, блестяще переведшего на «язык Петрарки и любви» письма Пушкина к жене. Человек талантливый во всем и огромной дисциплины ума. Он мне недавно в римском аэропорту Фьюмичино вручил визитную карточку с надписью вполне в духе неаполитанского lazzarone – «Заслуженный бездельник Российской Федерации».

Вспомним одного из самых ярких представителей неаполитанских «ладзарони», описанных Ильей Эренбургом в замечательном романе «Необычайные похождения Хулио Хуренито» (1921). Речь идет об ученике Хулио итальянце Эрколе. Вот как дается сцена его прибытия в римский отель: «В гостинице “Звезда Италии” предупредительный портье, сдержав свое изумление при виде живописного туриста, подбежал к нам с листком, прося его заполнить. Но странный посетитель презрительно заявил ему, что он “слава Мадонне”, писать не умеет и учиться этому скучному делу даже за вторую пару таких же прекрасных штанов не станет. Имя? Эрколе Бамбучи. Откуда приехал? Он лежит всегда днем на виа Паскудини, а ночью под железнодорожным мостом, что близ церкви святого Франциска. Род занятий? Он на мгновение смутился, поглядел себе на ноги, оглянулся, как будто потерял что-то, но потом гордо закричал “Никакой!”».

В заключение – описание Везувия, данное Николаем Гумилевым в 1913 году, во время свадебного путешествия с Анной Ахматовой по Италии:

 
И как птица с трубкой в клюве,
Поднимает острый гребень,
Сладко нежится Везувий,
Расплескавшись в сонном небе.
Бьются облачные кони,
Поднимаясь на зенит,
Но, как истый лаццарони,
Все дымит он и храпит876876
  Гумилев Н.С. «Неаполь». Цит. по: сб. Гумилев Н. Стихи. Письма о русской поэзии. М.: Худож. лит ра, 1989, с. 223.


[Закрыть].
 

 
Пастила нехороша,
Без тебя, моя душа.
 

А.С. Пушкин. В альбом А.П. Керн

Итальянский язык был в большой моде в российском высшем обществе в начале ХIХ века. В статье «Ариост и Тасс» (1815), безусловно известной Пушкину, Константин Батюшков писал: «Учение итальянского языка имеет особенную прелесть. Язык гибкий, звучный, сладостный язык, воспитанный под счастливым небом Рима… язык, образованный великими писателями, лучшими поэтами, мужами учеными, политиками глубокомысленными – этот язык сделался способным принимать все виды и все формы».

Эту особенность итальянского языка Пушкин замечательно почувствовал и культивировал трепетное чувство восхищения перед итальянским языком в своем кругу. Виктор Листов в одном из болдинских докладов подметил, что Пушкин «окружил “итальянским ореолом” свое общение с обитателями Тригорского, создал некую “итальянскую игру”, быстро захватившую барышень. Они изучают итальянский, садятся к фортепьяно с нотами Россини, которые для них выписал Пушкин (ХIII, 114, 532); сам поэт пишет в одном из писем о романсе “Венецианская ночь” в “небесном” исполнении Анны Керн на мотив баркаролы (ХIII, 189), – отмечает Листов и добавляет: “Язык Петрарки и любви” громко звучит на Тригорском холме»877877
  Болдинские чтения, вып. ХIII, Горький, 1984. С. 110–120.


[Закрыть].

Уточним, что упомянутое письмо, адресованное П.А. Плетнёву, Пушкин заканчивает итальянской фразой: «Questo и scritto in presenza della donna, come ognun puo veder. Addio caro poeta. Scrivete mi, vi prego. Tutto il vostro…» (Это написано в присутствии этой дамы, как каждый может увидеть. Прощайте, дорогой поэт. Пишите мне, прошу вас. Весь ваш…) Несколько позже, 14 сентября того же года, Пушкин кончает письмо П.А.Катенину словами: «Addio, poeta, a rivederla, ma quando?»878878
  Пушкин в воспоминаниях современников» М., 1985, т.1. С. 410.


[Закрыть] (Прощайте, поэт, до встречи, но когда?).

«Мы пели романс Козлова на голос “Benedetta sia la madre”, баркаролы венецианской, – вспоминала А.П.Керн, – Пушкин с большим удовольствием слушал эту музыку». Здесь же Анна Петровна сообщила, что они с женой Дельвига Софьей Михайловной занимались итальянским языком879879
  Там же. С. 431.


[Закрыть].

Пушкин, конечно, знал об этих занятиях и в письме к другу, написанном при Анне Керн, специально вставляет иноязычный текст. Это тоже является частью «итальянской игры». Так же как и постоянство, с которым Пушкин шутливо именует Александру Осиповну Смирнову-Россет на итальянский манер «черноокая Россети», имея в виду ее смуглость и «средиземноморский» облик. Действительно, ей очень шли итальянские костюмы на балах и в домашних спектаклях. А может быть, это прозвище перенес на нее Пушкин, вспоминая свою кишинёвскую «минутную любовь» (выражение П.И. Бартенева), прелестную Каллиоппу Россетти, дочь, правда, не итальянского, а греческого иммигранта, пушкинского знакомого по бессарабской ссылке (1822–1823).

В 1826 г. Анна Николаевна Вульф, участница «тригорского кружка», сообщает Пушкину из Малинников (оригинал по-французски): «Начну заниматься итальянским языком, хотя и очень сердита на вас, все же думаю, что мое первое письмо будет к вам mio delizie (прелесть моя, искаж., ХIII, 230)». Аннет делает успехи в итальянском и вскоре уже в состоянии завершить свое французское письмо следующей интимной припиской: «Ti mando un baccio, mio amore, mio delizie (Шлю тебе поцелуй, любовь моя, прелесть моя, ХIII, 281)». При этом французское обращение «вы» заменяется в итальянской фразе на фамильярное «ты». По воспоминаниям Н.С. Киселева, зимой 1826– 1827 годов Пушкин, бывая в доме Ушаковых, просил Ел. Н. Ушакову «петь ему итальянские арии»880880
  Цит. по: Летопись жизни и творчества А.С. Пушкина, т. II, с. 224.


[Закрыть].

Известно, какое значительное место в «почтовой прозе» Пушкина занимают письма к жене. Он и её вовлекает в итальянскую игру, вставляя итальянские словечки, нежные признания в русские и французские фразы своих писем.

Итальянские слова (конечно, без перевода) встречаются и в письмах к Пушкину Прасковьи Александровны Осиповой. Сам Пушкин использует их в своих посланиях к Катенину, Вяземскому, Е. Воронцовой, Рылееву, Бестужеву, В. Вяземской и другим адресатам.

Среди возможных участников «итальянской игры» нельзя не назвать и дядю поэта Василия Львовича Пушкина, который, получив прекрасное образование, знал не только французский язык и литературу, но и латынь, итальянский и немецкий. Эпистолярное наследие поэта, в частности, адресованные ему письма – одно из свидетельств знания Пушкиным итальянского языка. В них встречается немало итальянских словечек и выражений. Трудно предположить, что подобные вкрапления, имеющие смысловую нагрузку, предназначались бы для человека, итальянским языком не владевшего. Яркий пример: письма графа Миньято Риччи, композитора, певца-любителя, одного из первых переводчиков Пушкина. Во втором письме (от 1 мая 1828 г.) Риччи восклицает (подлинник по-французски): «Как благодарен я Вам, г-н Пушкин, за любезное и поистине лестное письмо… Вы прочли мои стихи глазами человека большого таланта» (ХIV, 16). Добавим: глазами человека, понимающего итальянский текст, в данном случае – перевод собственных стихов.

Другое подтверждение – совместное письмо Вяземского и Пушкина княгине В.Ф. Вяземской (апрель 1828 г.), в котором описаны впечатления от оперного спектакля. Текст Вяземского: «…давали Gazza ladra и хотя не Замбони играл роль отца и не он сказал: neppur l’estreme amplesso, questo troppo crudeltа (даже без последнего объятия – это слишком жестоко), так ли Матушка Ваше сиятельство, ученица г-на Галли? – я был в восхищении…» (ХIV, 14).

В этом письме, между прочим, открывается одна конкретная деталь увлечения итальянским языком в пушкинском кругу: назван учитель княгини Вяземской некий синьор Галли. Это интересная подробность. Сведений о том, кто учил итальянскому языку самого Пушкина, не имеется. Мы знаем его французских преподавателей – Шеделя и Русло, английских – Гунтера и Белли, немецкого – Лоржа, знаем даже, что молдавскому языку учил Пушкина в Кишинёве Тодорре-бади, слуга генерала Инзова. А итальянские учителя, если они были, нам не известны. Может быть, синьор Галли – один из них? Это еще предстоит установить. Имеются лишь сведения, что некая г-жа Ф. Галли была в описываемое время примадонной итальянской оперы («игра и голос которой особенно понравились Его Императорскому Величеству»)881881
  См.: Додолев М.А. Указ. соч. С. 171.


[Закрыть].