Текст книги "«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы"

Когда вечером в Страстную пятницу на площади у Колизея, над 300-тысячной толпой паломников со свечами и факелами, раздались из репродукторов пушкинские строки, я мысленно поблагодарил Ватикан и лично епископа Марини «за вклад в пропаганду творчества» нашего великого поэта. Крестный ход предварил и завершил молитвой сам Иоанн Павел II, восседавший на троне на высоком склоне Палатинского холма. Пройти по «Via Dolorosa» вокруг древнего амфитеатра, на свою Голгофу, он на сей раз физически не смог. Старый понтифик не отменяет ни одну из религиозных церемоний со своим участием и продолжает странствовать по свету, но хвори и болезни делают это пастырское служение настоящей крестной мукой и становятся почти непреодолимым препятствием для исполнения высоких функций главы Римско-католической церкви. А началось это медленное угасание 13 мая 1981 года, когда турецкий террорист Али Агджа на площади Святого Петра выстрелил в папу. Тогда Кароль Войтыла получил точно такое же огнестрельное ранение в область брюшины, как и Александр Сергеевич Пушкин на Черной Речке 27 января 1837 года, по старому стилю…

Многим гостям и участникам пасхальной церемонии раздали изящно изданную брошюру «Via Crucis» («Крестный ход») с нашими текстами и с изумительными иллюстрациями (репродукции старинных цветных медальонов на евангельские темы из собрания ватиканских музеев). Книжка открывается таким предисловием: «Четырнадцать журналистов – мужчины и женщины, аккредитованные при Святом Престоле, представляющие разные страны, известные издания международной прессы и телевидение, не только внимательно следящие за ежедневной хроникой событий, но и чувствующие их духовное содержание, составили эту книгу, связав историю Иисуса из Назарета с жизнью современного мира»969969
  «Via Crucis». Vaticano, Ufficio delle celebrazioni liturgiche del Sommo Pontefice, 2002. p. 3–4, 13–15.


[Закрыть].

С большой радостью я послал книжку с цитатой из Пушкина в Петербург, в библиографический кабинет Пушкинского Дома. Ватиканских изданий в богатейшей коллекции на набережной Макарова 4, кажется, еще не было.

В жизни Пушкина еще так много неисследованного…

Сергей Довлатов «Заповедник»

Вернулся я в Ватикан спустя несколько месяцев. Поводом стало странное и неожиданное письмо моего давнего друга, замечательного телевизионного ведущего Льва Николаева, автора популярной и очень интеллигентной программы «Цивилизация». Когда-то мне довелось участвовать в его передаче «Прогулки с Гоголем», о Риме пушкинской поры. С тех пор мы, когда встречались, неизменно в разговорах возвращались к Пушкину. И вдруг, в конце 2003 года, получаю от него (и его коллег по редакции) такое обращение: «Уважаемый Алексей Михайлович! Высылаем Вам выдержку из рукописи – это так называемые “Записки Данзаса”, якобы хранящиеся в библиотеке Ватикана: ‘‘Дантес выстрелил; так и есть, пуля пролетела едва ли не в аршине от головы А.С. и с шипением зарылась в снег. А.С. злорадно улыбнулся, потом бледное лицо его напряглось, он выстрелил… Дантес опрокинулся навзничь, но тут же поднялся на ноги. Судьбе было угодно, чтобы пуговица, одна из бесчисленных, украшавших его кавалергардский мундир, спасла эту бестолковую жизнь. С фатовской улыбкой Дантес протянул руку Пушкину. Но тот с проклятием швырнул оземь пистолет и побежал к своему возку. Мы тронулись в обратный путь, я ехал за возком А.С. Когда проехали заставу, мне показалось, что в возке Пушкина щелкнул выстрел. Я подумал, что это подбросило экипаж на кочке. Мы остановились у дома А.С. Он медлил выйти из возка. Я подошел, чтобы помочь ему. Лицо Пушкина было бледнее мрамора, рука, прижатая к животу, в крови, у ног валяется карманный пистолет английской работы. ‘Скажи им, что это Дантес’, – тихо прошептал он. Я так и сделал…’’. Мы бы хотели попросить Вас: 1. узнать, действительно ли существуют эти записки в библиотеке Ватикана; 2. Если да, то как они туда попали…»970970
  Мои коллеги из московского телевидения «скачали» эту информацию из Интернета.


[Закрыть].

Признаюсь, что я опешил. Слишком «горячая картофелина» оказалась у меня в руках. Весь мой опыт общения с пушкинскими бумагами и документами кричал, вопил: «фальшивка!» Но поискать всё-таки следовало, даже если ничего не найду, ибо, как говорят ученые-естествоиспытатели, «отрицательный результат – тоже результат». Для начала я сам «нырнул» в Интернет и обнаружил источник этого текста. Речь идет о статье знаменитого аргентинского писателя Хорхе Луиса Борхеса (1899–1986), одного из классиков латиноамериканской прозы на испанском языке. Впервые этот опус под названием «Гениальный стрелок» был опубликован в 1952 году в сборнике «Новые расследования». Там в предыдущих строках говорится: «В моих руках, благодаря любезности главного хранителя библиотеки Ватикана, находится копия рукописи, которую известный Модзалевский датировал первой половиной 1840-х годов, но считал фальшивкой. Действительно, в огромной литературе, посвященной дуэли Пушкина, нет никаких упоминаний, что его секундант Данзас оставил для Академии наук записку в запечатанном конверте, рисующую “истинную” картину роковой дуэли. Тем не менее я склонен согласиться с Романом Якобсоном в том, что записку “псевдо-Данзаса” составил осведомленный человек из ближайшего окружения Данзаса, а возможно, и самого Пушкина». Дальше следовала уже приведенная выдержка из «записок».

Л.Н. Николаев опустил и еще один, заключительный, пассаж этого текста, который мне показался как раз очень важным:

«…Так или иначе, но истинный исход дуэли и причина рокового ранения А.С. стали известны Императору и, что хуже, Священному синоду.

Лишь вмешательством влиятельных друзей покойного и участием графа А.X. Бенкендорфа удалось убедить иереев разрешить похоронить Пушкина не за церковной оградой, как самоубийцу, на чем настаивали его клерикальные недруги, но как доброго православного. Ночью, почти тайно, тело его было увезено в псковское имение и захоронено в Святогорском монастыре…»

Анализируя попавший в его руки поразительный документ, Борхес делает собственные выводы:

«Можно понять отчаяние Пушкина, когда, выставленный на посмешище ухаживаниями за его женой офицера Дантеса и распускаемыми им слухами и сплетнями, он по глупой случайности не смог смыть оскорбление кровью обидчика. Он представлял себе два исхода дуэли, равно отвечавшие пафосу обуревавших его страстей: убить или быть убитым. Но Провидение не захотело подать ожидавшийся знак или подало совсем не тот, который Пушкин готов был со смирением принять.

И тогда творец судеб своих литературных героев решил исправить волю Творца и изменить по законам высокой трагедии исход дуэли – даже ценой отягощения своей души смертным грехом. Не сказался ли в этом последнем яростном отчаянии и роковом порыве огонь крови его африканских предков?»971971
  Републикация Олега Процика в журнале «Пушкин». № 1, от 1 мая 1998 г. С.12.


[Закрыть].

Поиски в архивах – вполне пушкинское занятие. Недаром в зачине уже не раз на этих страницах упомянутой поэмы «Бова» (1814) Пушкин-лицеист сообщал: «…вчера, в архивах рояся, / Отыскал я книжку славную» (I, 63–64). А в конце жизни (1837) поэт предлагает А.Тургеневу издать его записи, сделанные в архивах Рима и Парижа.

Библиотеки Ватикана в прямом смысле слова не существует. Есть так называемая «личная библиотека» в папских покоях Апостольского дворца. Мне не раз в ней довелось бывать, именно там понтифик дает аудиенции иностранцам. Вдоль стен протянулись ряды книжных шкафов, уставленных старинными фолиантами с золотым тиснением, и ни о каких документах не может быть и речи. Другая ватиканская библиотека – это часть музея Ватикана, вереница залов, наполненных стеллажами и полками с церковной литературой, уникальной коллекцией рукописных и первопечатных Евангелий на разных языках, а также выставка книг, подаренных папам римским. Там искать было бессмысленно. И тогда я обратился в службу печати Святого Престола, где мне посоветовали написать ходатайство в Секретный Архив Ватикана.

Я отправил подробную заявку на имя префекта этого уважаемого учреждения падре Серджо Пагано, где объяснил, что ищу, а заодно и кто такой Пушкин, и кем ему приходился Константин Данзас. Через десять дней по почте в фирменном конверте (с красивой ватиканской маркой) пришел ответ, который привожу полностью, в переводе с итальянского:

Секретный Архив Ватикана

В граде Ватикане, 18 марта 2004 года

Господину Алексею Букалову,

ИТАР-ТАСС, Рим.

Милостивый Государь!

Достопочтенный отец Префект передал мне Ваше письмо от 12 марта с.г., где Вы спрашиваете, располагает ли данный Папский Архив личными бумагами высокопоставленного русского офицера Константина Карловича Данзаса, который был знаком с известным поэтом Александром Пушкиным.

С сожалением вынужден Вас информировать о том, что этот Архив в редчайших случаях хранит документы частного или конфиденциального характера, касающиеся отдельных лиц, главным образом потому, что в нем собраны, как правило, официальные или дипломатические документы Понтификов, Кардиналов, Архиепископов или Епископов, а также папских поверенных. Посему разумно предположить, что в этом ряду нельзя обнаружить ничего по интересующему Вас предмету.

Если и остались какие-нибудь документы, касающиеся вышеуказанного офицера, конечно, их следы можно обнаружить либо в его личном архиве, либо в архиве Российской Императорской армии.

Примите, по случаю, уверения в моем глубоком уважении.

Д-р Марко Майорино

Секретарь Префектуры».

Вот так. Опять выстрел в снег. На всякий случай разослал аналогичные запросы в ватиканские университеты, но на скорый ответ не надеюсь. Рим всегда умел хранить тайны. А если никакой тайны вообще нет? История последней дуэли Пушкина достаточно хорошо изучена, чтобы осталось место для сенсации972972
  См. напр.: Аммосов А.Н. Последние дни и кончина А.С. Пушкина: со слов бывшего его лицейского товарища и секунданта К.К. Данзаса. СПб., 1863. Там, в частности, тоже говорится о том, что Пушкин пытался покончить с собой: позвав человека, он велел подать ему один из ящиков письменного стола. Человек исполнил, но поскольку в ящике были пистолеты, предупредил Данзаса. Тот подбежал и отобрал пистолет, уже спрятанный под одеяло. «Пушкин признался, что хотел застрелиться, потому что страдания его были невыносимы». (С. 32.) Можно предположить, что именно этот рассказ лег в основу версии, записанной Борхесом.


[Закрыть].

Впрочем, Станислав Ежи Лец мудро предупреждал: «В действительности никто не знает, как оно было на самом деле».

 
Заутра с свечкой грошевою
Явлюсь пред образом святым
 

А.С. Пушкин «Городок»

Весной 2003 года в ватиканских «верхах» созрела идея: организовать неофициальное посещение России папой Войтылой, по дороге в Монголию, минуя Москву: с «технической» остановкой в Казани. С тем, чтобы там передать иерархам Русской православной церкви заветную реликвию – намоленный список чудотворной Казанской Богоматери. Однако несвоевременная «утечка информации» эту затею похоронила: Свято-Даниловский монастырь категорически ей воспротивился973973
  Идею эту, помимо итальянского премьера Сильвио Берлускони и его российского коллеги Михаила Касьянова, тогда активно поддержал из Вены своим моральным авторитетом и профессор Сергей Сергеевич Аверинцев (1933–2004), замечательный ученый, искусствовед и пушкинист, состоявший членом Папской академии общественных наук.


[Закрыть].

Приведу, в качестве иллюстрации, отрывок из моего комментария, переданного по радио «Эхо Москвы»:

«Старинная русская икона Казанской Богоматери неожиданно заняла особое место в современных отношениях между Римско-католической и Русской Православной церквями. Чудотворный образ стала второй, после мощей Святителя Николая, святыней, одинаково почитаемой христианами и Востока и Запада.

Предание гласит, что после пожара, который в 1579 году уничтожил почти всю христианскую часть Казани, Богородица явилась во сне девятилетней девочке Матрёне Онучиной и повелела обрести на пепелище ее икону. Вместе с матерью они стали искать в указанном в пророчестве месте и, в конце концов, нашли святыню. Царь Иван Грозный повелел устроить на месте явления храм божий в честь Казанской иконы. Чудотворный образ стал вскоре всенародной святыней. С ней связаны многие судьбоносные вехи истории России, начиная от освобождения Москвы от поляков в 1612 году до защиты города на Неве в Великую Отечественную войну. В июне 1904 года оригинал иконы был похищен, и следы его затерялись. Этот украденный образ, по признанию вскоре пойманных воров, был ими разрублен, но в России сохранилось более десятка его чтимых списков. Версия о том, что оригинал не был уничтожен, а продан старообрядцам, не подтвердилась. Известно, что один образ, вместе с другими ценностями, был вывезен большевиками из России, продан в Англии в 1935 году и долго находился в частных коллекциях. В 1965 году его выставляли в православном русском павильоне на Всемирной выставке в Нью-Йорке. Там он был выкуплен представителями монашеского “Голубого воинства” из храма Мадонны Фатимской (Португалия), где установлен на том месте, где 13 мая 1917 года трем местным пастушкам явилась Дева Мария. Именно в этот день, 65 лет спустя, Богородица спасла папу Иоанна Павла II от верной гибели от рук террориста на римской площади Святого Петра. В благодарность Кароль Войтыла подарил извлеченную хирургами пулю в Фатимский монастырь. (Ее потом вставили в венец на деревянной статуе Мадонны.) А в ответ, в начале 90-х годов, монахи из Фатимы передали папе свою святыню: ту самую икону Казанской Богоматери. С тех пор она не покидала папских покоев974974
  Только один раз, в ноябре 2003 года, служки вынесли икону из папских апартаментов и ненадолго перенесли в Апостольскую библиотеку, чтобы она «присутствовала» на аудиенции, которую Иоанн Павел II дал президенту России В.В. Путину.


[Закрыть].

По мнению ряда российских исследователей, о ценности священного образа, находящегося у Папы Римского, говорят документы трех научных экспертиз, проведенных в США, в Великобритании и затем в самом Ватикане. Вывод специалистов – она написана не позднее ХVIII века. Историк Виктор Антонов, автор монографии о Казанском соборе Санкт-Петербурга, подчеркивает, что в Ватикане находится не первообраз Казанской иконы, а один из ее старинных списков975975
  Икона Казанской Богоматери – не единственный предмет имущественных «распрей» между Россией и Ватиканом. Когда в Москве в 1936 году взрывали храм Христа Спасителя, то хранившийся там иконостас, расписанный выдающимися русскими художниками конца ХIХ – начала ХХ века (среди них – Врубель, Васнецов и другие корифеи), скрытно вынесли из здания собора и спрятали в надежном месте. После войны генералиссимус подарил эти иконы Элеоноре Рузвельт, вдове американского президента. Та, в свою очередь, выставила их на благотворительный аукцион в Нью-Йорке, где иконостас приобрели «неизвестные монахи». Знатоки утверждают, что сейчас иконы хранятся в запасных кладовых ватиканских музеев, каталоги которых не публикуются. Впрочем, официальные представители Святого Престола эту версию комментировать отказываются.


[Закрыть].

Создается впечатление, что утечка информации о “монгольском маршруте” застала обе стороны врасплох… Папа, конечно, большой полиглот и по-русски умеет. Но, видимо, не настолько хорошо, чтобы знать старую русскую пословицу “незваный гость хуже татарина”. Иначе бы не замыслил проникнуть в Святую Русь с черного крыльца, через столицу Татарстана. Кто-то уже предложил привезти в Рим на самолете всех имеющихся в Монголии католиков. Впрочем, сама по себе идея поездки понтифика в Монголию идеально укладывается в его экуменические схемы. В самом деле, редкое сочетание: по дороге в ламаистскую страну посетить исламскую автономную республику, где передать православную святыню русской церкви».

Я не стал бы отвлекать внимание читателя на всю эту историю, если бы не одно, очередное, пушкинское сближение. Дело в том, что в тщательно изученной, почти по минутам, хронологии 27 января 1837 года – рокового дня последней дуэли поэта – есть одна «черная дыра», которую до недавних пор не удавалось разгадать. Речь идет о нескольких часах – между свиданием Пушкина со своим будущим секундантом Константином Карловичем Данзасом и возвращением домой. Мой давний и добрый друг Нина Ивановна Попова, которая много лет была директором Музея-квартиры Пушкина на Мойке, а сейчас заведует музеем А.А. Ахматовой в Фонтанном Доме, кажется, угадала истину. Она утверждает, ссылаясь на ряд косвенных доказательств, что Александр Сергеевич, расставшись с Данзасом в кондитерской Вольфа и Беранже, пересек Невский, зашел в собор Казанской Богоматери и провел там чуть больше часа в молитвенном размышлении перед святым образом. Известно, что в алтаре знаменитого петербургского храма, построенного на Невском проспекте в 1811 году архитектором Андреем Воронихиным «по мотивам» римского собора Святого Петра, хранился список иконы Казанской Богоматери. Он был выполнен по воле Петра Великого и почитался среди верующих чудодейственным: Анна Ахматова, например, считала, что Образ Богоматери покровительствует ей. Икона находилась в соборе вплоть до превращения его большевиками в Ленинградский Музей истории религии и атеизма, а затем пропала.

Похоже, что именно эту, «пушкинскую», икону Папа Римский Иоанн Павел II так страстно хочет вернуть в Россию976976
  28 aвгустa 2004 года делегация Святого Престола во главе с кардиналом Вальтером Каспером, председателем Папского совета по христианскому единству, передала эту икону предстоятелю Русской Православной церкви Патриарху Московскому и Всея Руси Алексию II. Церемония состоялась в Успенском соборе Кремля. Накануне в ватиканском Аудиториуме им. Павла VI, в зале коллективных аудиенций, Иоанн Павел II устроил торжественные проводы реликвии. Список Казанской иконы Божьей Матери, присланный из Рима, сначала находился в патриарших покоях в Москве, затем был передан в Казань.


[Закрыть].

28 августа 2004 года делегация Святого Престола во главе с кардиналом Вальтером Каспером, председателем Папского совета по христианскому единству, передала эту икону предстоятелю Русской Православной церкви Патриарху Московскому и Всея Руси Алексию II. Церемония состоялась в Успенском соборе Кремля. Накануне в ватиканском Аудиториуме им. Павла VI, в зале коллективных аудиенций, Иоанн Павел II устроил торжественные проводы реликвии. Список Казанской иконы Божьей Матери, присланный из Рима, сначала находился в патриарших покоях в Москве, затем был передан в Казань.

Часть третья
«Под миртами Италии прекрасной»

 
Слаще пенья итальянской речи
Для меня родной язык,
Ибо в нем таинственно лепечет
Чужеземных арф родник…
 

Осип Мандельштам

Знакомство итальянцев с творчеством Пушкина началось еще при жизни русского поэта. Точнее, в третьем десятилетии ХIХ века, когда Пушкин еще даже не завершил «Евгения Онегина». Его имя впервые появляется в статье известного флорентийского писателя и критика Николо Томмазео, друга Мадзони и, между прочим, автора первой рецензии на его роман «Обрученные». Он писал в журнале «Антология» в 1828 году: «Если примеру Александра Пушкина, национального поэта и любимца молодого императора, смелее последуют и вместо того, чтобы перенимать чужеземные навыки и вкусы, сильные духом будут стремиться к очищению, к совершенствованию обычаев и знаний, свойственных их правлению, их климату, их привычкам, их потребностям, тогда сияние, день ото дня распространяющееся над этим мерзлым краем, не будет напрасным блеском, а лучом живым и плодотворным». Этому тексту предшествовала подборка переводов из Крылова и очерк русской культуры, принадлежащий перу Джузеппе Монтани и датированный августом 1826 года977977
  Tommaseo N. Lettera di Nicoló Tommaseo al Signor Giacich sulla letterarura russa, in «Antologia», XXXII, 1828, pp.114–115.


[Закрыть].

Вскоре на творчество Пушкина обратил внимание один из самых знаменитых деятелей итальянского Рисорджименто, вождь его республиканско-демократического крыла Джузеппе Мадзини, основатель патриотического движения «Молодая Италия». Будущий глава правительства Римской республики написал в 1829 году в том же журнале статью о европейской культуре, где заметил, что новая европейская тенденция ощутима «и в России, стране, вышедшей из варварства», и приводил в пример стихи Пушкина и Козлова978978
  Un Italiano /Mazzini G./ D’una letteratura europea, in «Antologia», novembredicembre 1829, in: Mazzini G. Scritti editi ed inediti, 1, Imola, 1901, p.217.


[Закрыть].

Вскоре в Италии появились первые статьи и рецензии, сопровождаемые и первыми переложениями Пушкина на итальянский. Вальтанколи Монтазио опубликовал серьезный разбор творчества Пушкина, росло число переводов: от Роккеджани и Боччеллы, первооткрывателей пушкинской лирики, до Делатре и Чампи. Антонио Роккиджани выпустил в Неаполе в 1834 году «Кавказский пленник». Эта же поэма в анонимном переводе (его автор указан как toscano, тосканец) появилась на итальянском языке в Одессе в 1837 году. Два года спустя Микеле Санторио публикует в Милане прозаические переводы «Русалки» и «Песни о вещем Олеге», а затем там же, в журнале «Fama» («Слава») напечатан перевод «Пиковой дамы»979979
  Геннади Г.Н. Переводы сочинений Пушкина (Библиографический указатель), в сб.: «Библиографические записки», 2–3, 1859; Damiani Enrico. Quel che c’é di Puškin in italiano, in: Alessandro Puškin nel primo centenario della morte. Roma, 1937, pp. 333–347.


[Закрыть].

Благодаря обстоятельным изысканиям Н.П. Прожогина, итальянских ученых Клаудии Ласорсы и Стефано Гарзонио и других исследователей, мы имеем возможность довольно полно представить себе начальный этап знакомства Италии с пушкинской Музой980980
  Прожогин Н.П. Переводчик Пушкина Чезаре Боччелла. В сб.: Временник Пушкинской комиссии. 1978. Л.: Наука, 1981. С.60–75; Прожогин Н.П. Кто помогал Боччелле переводить Пушкина? В сб.: Временник Пушкинской комиссии. 1980. Л.: Наука, 1983. С.142–144; Ласорса Клаудиа. Первый этап знакомства с Пушкиным в Италии (1828–1856). – Русская литература, 1970. № 4. С. 95–105; Lasorsa Claudia. Le traduzioni italiane di Puškin nell’Ottocento, in: Puškin, la sua opera e l’Italia. A cura di Paola Buoncristiano. (Atti del Convegno Internazionale di studi / Roma, 21–23 ottobre 1999). Soveria Monelli, 2001, p. 57–87; Arrighi G. Cesare Boccella, primo traduttore dei quattro poemi maggiori di Puškin, in: Provincia di Lucca, № 2, 1975, pp. 65–70; Spendel J. Cesare Boccella, un pioniere delle traduzioni puskiniane in Italia, in: Studi in onore di Ettore Lo Gatto, Roma, 1980, pp. 95–105; Smurlo E. Alessandro Puškin, in: Russia, III, 3, 124, pp. 163–179; Garzonio Stefano. Breve rassegna degli studi puskiniani in Italia, in: Puškin europeo, a cura di Sante Graciotti. Fondazione Giorgio Cini. Venezia: Marsilio, 2001, pp. 305–317; Его же. Итальянское пушкиноведение (Краткая характеристика), в: Русская литература, 1999, № 2. С.240; См. также: Алексеев М.П. Пушкин на Западе, в сб.: Временник Пушкинской комиссии, М.-Л., 1937, III. С.120; Lobodanov Alexandr. Puškin e l’Italia: le prime traduzioni italiane contemporanee, in: Puškin, la sua opera e l’Italia. A cura di Paola Buoncristiano. (Atti del Convegno Internazionale di studi / Roma, 21–23 ottobre 1999). Soveria Monelli, 2001, p. 89–103.


[Закрыть].

В 1835 году маркиз Чезаре Боччелла, тосканский литератор, издал в Пизе отдельной книжкой перевод поэмы И.И. Козлова «Чернец». Затем он выпускает (уже после смерти Пушкина) сборник под названием «Четыре главные поэмы Александра Пушкина, переведенные Чезаре Боччеллой» (1841). В него вошли «Бахчисарайский фонтан», «Кавказский пленник», «Цыганы» и «Братья разбойники». Пушкинские тексты переложены белыми стихами. Обращает на себя внимание парадоксальное отсутствие в сборнике «Евгения Онегина». Его объяснил в предисловии сам переводчик, назвав пушкинский роман в стихах хотя и «неподражаемым и точным», но все же лишь «живописанием нравов провинции, весьма далеких от утонченности нравов больших городов, в глазах обитателей которых первые, часто несправедливо, выглядят столь смешными». По мнению Боччеллы, роман Пушкина, «как и романы Булгарина, вещь сугубо местная, которая никогда не могла бы представить всеобщего интереса для публики, не знакомой с Россией981981
  A. Pouschkine. I quattro poemi maggiori, tradotti da Cesare Boccella. Pisa, Co’ caratteri di Didrot, MDCCCXLI. Интересно отметить, что в 1829 году Боччелла опубликовал в Пизе свою собственную элегию «На смерть И. Пиндемонте».


[Закрыть]. Думаю, «неистовый Виссарион» с таким отзывом не согласился бы: он-то считал пушкинский шедевр «энциклопедией русской жизни»!

«Не будем слишком строги к Боччелле, – справедливо предлагает Н. Прожогин. – Cам он не знал русского языка и о содержании произведений русских авторов первоначально мог судить только по пересказу… Работая над переводами, Боччелла пользовался тем, что теперь называют подстрочниками». Сам переводчик в предисловии к пушкинскому изданию заявил, что «…наше почти полное незнание речи Пушкина не показалось нам непреодолимым препятствием». Переводы Боччеллы, впрочем, выдержали испытание временем: итальянский русист Клаудиа Ласорса отмечает, что они «и сегодня читаются с увлечением, ибо исполнены поэтическим и романтическим трепетом». Среди тех, кто делал для Боччеллы французские подстрочники, – Елизавета Шереметева (урожденная Мартынова) – родная сестра Николая Мартынова, чья дуэль с М.Ю. Лермонтовым в 1841 году завершилась трагической гибелью поэта. (Она умерла в 1891 году и похоронена в Риме на «некатолическом» кладбище «Тестаччо».)

Боччелла предложил читателям выразительный портрет поэта: «Александр Пушкин был человеком скорее маленького роста, внешне некрасивым, имевшим что-то странное в облике; он происходил от негра и сохранил типичные черты негритянской расы, то есть курчавые волосы, пухлые губы и приплюснутый нос. Его глаза от этого были не менее прекрасны и искрились живейшим огнем». Одно время высказывались предположения о личном знакомстве Пушкина и Боччеллы, но пока факт поездки итальянского маркиза в Россию нельзя считать доказанным982982
  Например, Лазарь Черейский уверенно помещает Боччеллу в список пушкинских знакомых. См.: Черейский Л.А. Пушкин и его окружение. Л.: Наука, 1976. С. 44.


[Закрыть].

Скорее всего, описание Пушкина сделано со слов других русских знакомых Боччеллы, а таковых Н. Прожогин насчитал аж 120 человек! В библиотеке поэта на Мойке сохранилось издание упомянутого нами перевода Боччеллой поэмы Козлова «Чернец» с дарственной надписью на обложке: «А M-r Pouschkin» – «Г-ну Пушкину983983
  Книга не содержит пометок, но разрезана. См.: Модзалевский Б.Л. Библиотека Пушкина. Библиографическое описание. СПб., 1910. С.263. Такое же издание, с аналогичным авторским посвящением, было и у В.А. Жуковского.


[Закрыть].

Приведем и характеристику пушкинской поэзии, данную Боччеллой: «Простая по форме и далекая от всякой тени выспренности, его поэзия, по словам русских, является по языку подлинной музыкой и звучит очень нежно даже для иностранного уха», и добавляет, что Пушкин «обладал тем, что могло бы быть названо трудолюбивой легкостью. Наделенный умом обширным и наблюдательным, он быстро схватывал, но много размышлял над исполнением». И далее: «Пушкин был общепризнанным гением, одним из немногих поэтов, которые оказывали столь мощное воздействие на массу своих современников, что они могли еще при жизни получить в награду их самое восторженное восхищение; его смерть была оплакана как подлинно национальное бедствие и оставила невосполнимую пустоту в русской литературе». (Перевод с итальянского Н. Прожогина.)

В принципе, первые сведения о Пушкине попали в Италию через итальянскую и немецкую критику. Но и русские путешественники, о которых мы рассказывали в первой части книги, внесли свой вклад в распространение пушкинской поэзии на Апеннинах. К ним присоединились и итальянцы, бывавшие по разным причинам в России, среди них Джузеппе Рубини, Микеланджело Пинто, граф Миньато Риччи. Этот последний перевел стихотворения «Демон» и «Пророк» (они были опубликованы только век спустя, в 1934 году в Москве). Риччи был постоянным посетителем «академии» З.А. Волконской (как сама княгиня называла свой московский салон). Молодой красивый итальянец был женат на русской певице Екатерине Луниной. (Сохранились строки из письма Пушкина: «Еду сегодня в концерт великолепной, необыкновенной певицы Екатерины Петровны Луниной». Еще раньше, в стихотворении «Тургеневу» Пушкин напомнил эпизод из светской жизни: «Среди веселий и забот / Роняешь Лунину на бале»). Риччи не только сам исполнял неаполитанские романсы и арии из опер, но и писал стихи и делал переводы. Он, как мы видели, состоял в переписке с Пушкиным, но сохранились только два письма Риччи (от марта-апреля и 1 мая 1828 года, по итальянски). Там Риччи просит Пушкина высказать мнение о его переводах на итальянский «Демона» и «Пророка» и прислать несколько отрывков из «Бориса Годунова». Пушкинских ответов на письма Риччи, к сожалению, пока найти не удалось984984
  Пикантную подробность сообщили Иван Бочаров и Юлия Глушакова: «Граф был очень пригож собою и довольно скоро стал соперником другого итальянца, Микеланджело Барбьери в сердечных привязанностях графини <Волконской>, что уже в 1828 г. привело Риччи к разводу с талантливой, но не красивой женой». (Бочаров И.Н., Глушакова Ю.П. Салон З.А. Волконской как окно в Европу для Пушкина и его друзей, в сб.: Россия и Италия, встреча культур, вып. 4, М.: Наука, 2000. С.157). См. также: Они же. Новые материалы о Пушкине и его окружении из архива Зинаиды Волконской, в сб.: Вестник РГНФ. 1999. № 1. С.68–82; Щёголев П. Пушкин и граф Риччи. Литературное наследство. М., 1934. Т. 16/18. С.562–568; Базанкур О.Г. Переводчик Пушкина – Риччи, в сб.: Временник Пушкинской комиссии. М., Л., 1941, № 6. С.424–429.


[Закрыть].

Есть, правда, в пушкинском эпистолярном наследии одно шутливое упоминание об этом итальянском переводчике. В январе 1829 года Пушкин вырвался из Москвы в Петербург и пишет П.А. Вяземскому: «…Я от раутов в восхищении и отдыхаю от проклятых обедов Зинаиды. (Дай Бог ей ни дна ни покрышки; т.е. ни Италии, ни графа Риччи!)» (XIV, 38)

Вернемся, однако, к истории знакомства с Пушкиным в Италии. В середине ХIХ века делаются попытки сравнения итальянской и русской литератур с точки зрения идей Рисорджименто: именно с таких позиций проявляется интерес к свободолюбивой лирике Пушкина в публикациях Тенки, Тезы, Де Кубернатиса, в монографических работах Чамполи и Лозини. О Пушкине пишет и жена Де Кубернатиса Софья Безобразова, и русский литератор Степан Шевырёв, который был знаком с Пушкиным, выпустил во Флоренции, вместе с Дж. Рубини обстоятельную «Историю русской литературы» (Storia della letteratura russa, 1862). В Милане в 1874 году опубликована брошюра «Пушкин в оценке Кастелара», где пересказываются взгляды на творчество русского поэта, высказанные испанским писателем и политическим деятелем Эмилио Кастеларом. Стимулом для роста интереса к Пушкину на стыке веков стали празднования на родине поэта в 1880 году (в связи с сооружением памятника Пушкину в Москве) и первые юбилейные торжества 1899 года. (Среди самых активных авторов – Вердиноис, Кассоне, Фолкес.) В начале ХХ века впервые уделяется внимание не просто жизненному пути и главным творческим свершениям русского поэта, но и его связям с Италией вообще и с итальянской литературой в частности. Появились исследования о реминисценциях из Мандзони, Парини, Ариосто и других авторов (см. главу «Поэты Юга, вымыслов отцы» в первой части этой книги). Отметим, что в ХХ веке итальянские литературоведы в изучении Пушкина во многом опирались на труды своих российских коллег и на исследования видных представителей русской диаспоры, в том числе и живших в Италии. Например, трудно переоценить вклад в итальянскую пушкиниану, сделанный Вячеславом Ивановым, Анной Колпинской, Евгением Шмурло, Александром Амфитеатровым. Рядом с ними вырастали кадры пушкинистов-итальянцев: Энрико Дамиани, Биолато Миони, Винченцо Ферруччо Борри, Де Фриско, Джованни Гандольфи. Об Этторе Ло Гатто рассказ пойдет отдельно, а пока лишь отметим, что именно с него ведет отсчет итальянская пушкинистика как ветвь филологической науки. Ло Гатто разработал комплексный подход, проводя сравнительные изыскания, перебрасывая мостки от Пушкина к Мицкевичу и к другим славянским поэтам. Этот метод плодотворен и по сей день, достаточно вспомнить прекрасную работу Витторио Страды «Польский вопрос у Пушкина»985985
  Lo Gatto Ettore. Mickiewicz e Puškin, in: Studi di letterature slave, 1, Roma, 1925; Его же: Storia di amicizia letteraria (Mickewicz e Puškin), in: Europa Orientale, 1926, pp 14–36, 82–98; Strada Vittorio. La questione polacca di Puškin, in: URSS-Russia, Letteratura e storia tra passato e presente, Milano, 1985, pp. 73–77; Gobetti P. La versalitá di Puškin (Многогранность Пушкина) в его книге: Paradosso dello spirito russo (Парадокс русского духа), Torino, 1969, pp. 25–28; Collucci Michele Le traduzioni italiane nel Novecento di poesia puskiniana, in: Puškin, la sua opera e l’Italia. (Atti del Convegno Internazionale di studi / Roma, 21–23 ottobre 1999). Soveria Monelli, 2001, p. 105–113.


[Закрыть].

Важной вехой стали пушкинские дни 1937 года. Они ознаменовались целой серией памятных акций, информация о которых выглядит довольно куце: «В день столетней годовщины смерти Пушкина во Флоренции была отслужена в Русской церкви торжественная панихида в присутствии русской колонии, представителей итальянской интеллигенции и печати. Настоятель прихода о. Куракин произнес перед панихидой слово. 28 февраля (в Риме) состоялось в зале Британского Института тожественное собрание, на котором выступил с речью А.Харкевич. Артистка Александровского театра О.И. Мусина-Пушкина кроме декламации поделилась со слушателями воспоминаниями о Пушкине ее деда генерала Орлова, в доме которого был написан «Полтавский бой». Л.С. Львова, кн. О.С. Кудашева, И.В. Бутурлина и В.К. Натали прочитали Пушкинские стихи. На собрании выступил также русский хор. 18 апреля в помещении римского Британского института был прочитан В.И. Ярцевым на английском языке доклад о Пушкине для членов Института. После доклада состоялся концерт с участием В.И. Ярцева и певицы М.Э. Кутури»986986
  Цит. по: Пушкинские дни в эмиграции (хроника), в сб.: Пушкин в эмиграции. 1937 / Сост. В. Перельмутер. М.: Прогресс-Традиция, 1999. С. 638. Характерная деталь: в 1937 году, как и в 1999 г., пушкинские годовщины отмечались в Италии на «английской территории», – то в Британском институте, то в резиденции британского посла. Конечно, был вечер и на русской вилле Абамелек, но факт остается фактом: в Риме, где действуют три десятка иностранных культурных института, Россия такого центра не имеет. Незадолго до смерти И.Бродский написал письмо тогдашнему мэру итальянской столицы Ф.Рутелли с предложением открыть Русскую Академию в Риме. Это обращение, ставшее, по существу, духовным завещанием поэта, никаких последствий, увы, не имело.


[Закрыть].

Главным событием в череде пушкинских дней 1937 года, несомненно, стал сборник трудов, вышедший по инициативе и под редакцией Ло Гатто, где впервые нашел отражение подлинный интерес в Италии к творчеству великого поэта. Там напечатаны статьи Вяч. Иванова, Л. Ганчикова, Э. Гаспарини, А. Амфитеатрова, Е. Ананьина, Дж. Мавера и др.987987
  Alessandro Puškin nel Primo Centenario della Morte. Roma, 1937.


[Закрыть]

Сборник этот, в свою очередь, породил ряд монографических исследований (Пиццагалли, Кайола, Миони) и юбилейных публикаций, из которых наиболее заметным стал специальный выпуск журнала «Римский меридиан», не говоря уже о множестве новых переводов, в том числе онегинского, стихотворного, выполненного Ло Гатто988988
  Интересно, что в предшествующем номере этого журнала (17 января 1937 г.), в разгар колониальной войны Италии в Африке, появилась статья Дж. Фрицци «Черный предок Пушкина», в ней страстно доказывалась версия абиссинского происхождения Ганнибала, «арапа Петра Великого». Эту информацию сообщил Стефано Гарзонио в цитированном нами венецианском докладе.


[Закрыть].

К 1937 году итальянские исследователи уже активно изучали проблему Пушкин и Италия. Появились работы А.Пиццигалли, Э.Дамиани и П.Бидзилли, обширный и обстоятельный обзор всех имевшихся к тому времени источников предприняла Ада Биолато Миони989989
  Pizzagalli A.M. Puškin e l’Italia, in Rendiconti del Reale Istituto Lombardo di scienze e lettere, vol. LXVIII, fascicolo XVI–XVIII, 1935, Torino, 19-V-37; Bizilli P. Puškin e l'Italia, in: Meridiano di Roma, anno V, n.8, 21 febbraio 1937; там же: Damiani E. Vita e opera di Puškin; Biolato Mioni Ada. Puškin e l’Italia. Roma, Istituto per l’Europa Orientale, 1937, p. 249–297.


[Закрыть].

Эстафету приняли пушкинисты Вольф Джусти, Ренато Поджоли, Леоне Пачини-Савой, Энрико Черулли, а затем и новое поколение: А.М. Рипеллино, Р. Пиккио, М. Колуччи, М.Б. Лупорини, Э. Баццарелли, Ч. Де Микелис, Д. Кавайон. Много интересных авторов группируются вокруг издаваемого проф. Витторио Страдой в Венеции альманаха «Россия/ Russia». Например, в шестом номере (1988) опубликованы статьи Н. Эйдельмана «Пушкин и Чаадаев», Мирослава Дрозда «Повествователь в «Пиковой даме», материалы Сергея Аверинцева, Владимира Александрова, Ильи Сермана и других исследователей русской литературы. Параллельно этому изданию Микеле Колуччи публиковал в Риме свой журнал «Russica Romana», куда отдавали свои труды столичные филологи и литературоведы.

Разумеется, такого рода высокие собрания созываются не только по торжественным датам. Например, большой интерес вызвал итало-советский коллоквиум, проведенный итальянской Национальной академией Линчеи в июне 1977 года на тему «Пушкин. Поэт и его искусство». В нем приняли участие не только гости из Москвы и Ленинграда (Г. Степанов, С. Бочаров, Н. Балашов, Р. Хлодовский), но и внушительный отряд итальянских исследователей. Перечислю их доклады на этом форуме: Э. Черулли «Изобразительная структура лирической поэзии Пушкина»; Э. Ло Гатто «Ссылка в деревню и ее окружение как фон лирического вдохновения Пушкина»; М.Б. Галлинаро-Лупорини «От романа в стихах к роману в прозе»; Э. Баццарели «Наблюдения над антологическо-элегической линией и отзвуками поэзии Анакреона в пушкинской лирике»; Э. Пачини-Савой «Гуманность Пушкина»990990
  Puškin. Poeta e la sua arte. Colloquio italo-sovietico. Roma, 3–4 giugno 1977, Accademia Nazionale dei Lincei, 1978.


[Закрыть]…

В университете города Камерино (область Марке, центральная Италия) в начале лета 1985 года под руководством маэстро Валерия Воскобойникова прошел «круглый стол» на тему «Русская литература и музыка», опубликованный отчет о котором открывался факсимильным воспроизведением первого итальянского перевода либретто оперы П.И. Чайковского «Евгений Онегин». Среди участников форума: Мария Делогу («Пушкин и музыкальный салон», Чезаре Ди Микелис, Донателла Феррари Браво, Клаудиа Ласорса Сиедина, Лаура Микелетти и другие авторы, известные и новые991991
  Letteratura e musica russa dell’800–900. A cura di Valerij Voskobojnikov. Atti di convegno del 31 maggio – 2 giugno 1985, Universitá degli Studi di Camerino, Laborotorio degli studi linguistici, 1985, № 1.


[Закрыть].

В ХХ веке предпринималось несколько попыток перевести драму Пушкина «Моцарт и Сальери» на итальянский. Наиболее удачной можно считать выполненный в начале 70-х годов стихотворный перевод, сделанный известным славистом и историком литературы Томмазо Ландольфи (1908–1979)992992
  Этот перевод был недавно воспроизведен в приложении к сборнику «Пушкин и Италия», посвященному 200-летию поэта. М.: Рудомино, 1999, сост. В.Т. Данченко. С. 106–114.


[Закрыть].