Текст книги "Куропаткин. Судьба оболганного генерала"

Ведь еще в далеком 1837 году, в год смерти Пушкина, в покрывающуюся забвением эпоху Николая I семилетним мальчиком Николай Обручев стал воспитанником Александровского кадетского корпуса для малолетних.

Очевидно, молодой царь мог и должен (?) был найти время для конфиденциальной аудиенции и изыскать возможность лично объявить второму лицу в армии о назначении нового военного министра и персонально высказать августейшую просьбу послужить еще немного, хотя бы на сложнейший период ВТЯГИВАНИЯ Куропаткина в должность, так требующую скрупулезной оценки, тщательности и выверенности подготавливаемых Главным штабом приказов, распоряжений, планов, программ и решений.

В этой ситуации заложен УРОК на будущее и для Куропаткина: уж если такую выдающуюся и заслуженную, как Обручев, личность отставляют с элементами небрежения, не удостоив личной аудиенции у императора, то как тогда могут поступить впоследствии и с ним?

Когда улягутся эмоции и возобладает разум, а также практический расчет на то, что совсем негоже сжигать все мосты, Обручев смирится с обидой, вольно или невольно нанесенной императором и его окружением; через две недели после отставки он напишет в Крым Милютину:

«На 50-м году службы, на 68-м году жизни мне не следовало и думать об ответственном несении более тяжких обязанностей. Молодому государю нужны и молодые силы…

Выбор Куропаткина всё же хорош; думаю, что он отлично справится со своей задачей…».

Получив 100 тысяч рублей выходного пособия, Обручев направит свой путь во Францию, где в провинции Дордонь располагалось имение его жены; будет, почивая на лаврах гения русской военно-стратегической мысли, ревниво отслеживать все подробности деятельности нового военного министра и своего преемника по посту начальника Главного штаба – генерал-лейтенанта Виктора Викторовича Сахарова.

ШЕСТНАДЦАТИЛЕТИЙ рекорд генерала Обручева по сроку руководства высшим органом военно-стратегического управления Вооруженными силами государства – Главным (позднее – Генеральным) штабом не удастся превзойти никому из отечественных военачальников: ни в период монархии, ни во время существования Советского Союза, ни в постсоветской России.

Надо отдать должное Николаю Николаевичу Обручеву-в конечном счете он смог переступить через собственное величие и, не теряя достоинства, по мере возможности, эпизодически наезжая в Россию из Франции, не отказывать военному министру Куропаткину в доверительном общении, ненавязчивых советах и консультациях, ориентировать относительно внешней и оборонной политики западных держав, откровенно делясь мыслями и наблюдениями о стратегических замыслах, развитии военной доктрины и использовании вооруженных сил, как отечественных, так и вероятных противников Российской империи.

30 июня 1898 года должность начальника канцелярии Военного министерства покинет Лобко. Как вспоминал принявший у него должность генерал А.ф. Редигер, «с назначением Куропаткина положение Лобко стало весьма неудобным, так как первый не только был годами моложе его по службе, но был его слушателем в академии; скрашивалось это положение назначением в члены Государственного совета, создававшим ему более независимое положение и возможность с почетом уйти из Военного министерства».

Масштабный государственный деятель обязан иметь четкое представление ОБРАЗА БУДУЩЕГО вверенного ему политического или хозяйственного направления.

Образ будущего для армии – это СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ, находящее законченное выражение в военной доктрине государства.

Стратегический план – основа деятельности Военного министерства, в котором, исходя из общего замысла и основных доктринальных идей и положений, планируются, дробятся и реализуются обеспечивающие решение поставленных ЗАДАЧ, подчиненные основным военно-политическим ЦЕЛЯМ, организационные МЕРОПРИЯТИЯ.

Основная угроза военной безопасности России до и после того, как она стала ИМПЕРИЕЙ, на протяжении веков традиционно исходила с Запада: Королевство Польское, Великое княжество Литовское, Речь Посполитая, шведские крестовые походы, Ливонская война, Русско-шведские войны, наполеоновское нашествие – менялся противник, не менялось угрожаемое направление.

Мало что изменила Крымская война 1853–1856 годов: пусть рельефно не позиционировался по обыкновению привычный, центральный, западный вектор агрессии, но все равно отчетливо присутствовал вектор юго-западный.

К концу 1870-х годов расклад военно-политических игроков на европейской арене поменялся коренным образом: на витке пассионарности расправили крылья, начали обрастать броней, оружием, территориальными амбициями, претензиями на неограниченную ведущую роль, господствующее влияние и демоническое право окончательного удара молотка мирового судьи при РЕШЕНИИ ВОПРОСОВ на континенте изрядно экономически и финансово проголодавшиеся Германская и Австро-Венгерская монархии, безвозвратно далекие от средневековой рыцарской романтики династические кланы Гогенцоллернов и Габсбургов-Лотарингских.

В начале 1880-х годов российским Главным штабом под руководством его начальника Н.Н. Обручева применительно к Западно-Европейскому региону разработаны «Соображения о планах ведения войны», основные положения которых сводились к тому, чтобы, сдерживая противника на одном театре военных действий, готовиться к решительному наступлению на другом. При этом согласованное управление и координацию действий отдельных армий на различных операционных направлениях предписывалось поручить единому верховному командованию.

По мнению Обручева, в начале кампании выгоднее придерживаться оборонительного образа действий против Германии, а наступательного – против Австрии.

Главные силы русских войск следовало развернуть по правому и левому берегам реки Вислы, где имелись три крепости: Новогеоргиевск, Варшава и Ивангород. Обеспечивая свободу маневра, эти крепости представляли собой плацдарм для наступления русских войск и в то же время труднопреодолимую преграду при агрессии противника в случае форсирования им Вислы.

Правый фланг Привислинского района со стороны Восточной Пруссии планировалось обеспечить естественным оборонительным рубежом – линией рек Бобр и Буго-Нарева, усиленный крепостями Осовец, Ломжа, Остроленка, Рожаны и Пултуск.

Левый фланг обеспечивался крепостью Брест-Литовск.

Стратегическое развертывание и сосредоточение русских войск намечалось прикрыть в основном силами армии мирного времени, дислоцированной в западных пограничных округах – Виленском, Варшавском и Киевском.

Все последующие стратегические планы военных действий Вооруженных сил России принципиально от первоначального, обручевского, разработанного на заре царствования императора Александра III, отличались лишь корректирующими деталями непринципиального характера, связанными, как правило, с изменением дислокации частей и соединений, как своих, так и противника, и строительством новых железнодорожных и автомобильных дорог, пригодных для передвижения войск.

При военном министре Куропаткине план военных действий рассматривался и принимался вновь в 1900 году.

В докладе на имя императора военный министр писал:

«Таким образом, изучение сил и средств наших ближайших соседей привело меня к выводу, что наша западная граница находится еще в небывалой в истории России опасности в случае европейской войны и что поэтому главное внимание Военного ведомства в первые годы нового столетия должно быть обращено… на усиление нашего военного положения на Западе».

Еще раз стратегический план уточнялся в 1902–1903 годах.

Общее видение главного противника и представление о конфигурации мобилизационного развертывания армии на западноевропейском театре военных действий оставались прежними, однако в связи с изменившейся на Дальнем Востоке обстановкой в построение группировки войск на территории страны пришлось внести некоторые изменения.

Предусматривалось для действий против Германии развернуть Северный фронт в составе трех армий, против Австро-Венгрии сформировать Южный фронт из четырех армий. Помимо Северного и Южного фронтов создавался общий резерв, а также отдельные соединения для совместной с флотом обороны Балтийского побережья.

Помимо этого, рассматривался возможный вариант образования Западного фронта, предназначенного действовать в операционном промежутке между зонами ответственности Северного и Южного фронтов.

Стратегический план использования Вооруженных сил Российской империи исходил из следующих концептуальных положений:

1. Характер будущей войны виделся коалиционным и представлялся как столкновение России с союзом двух и более государств: например, Россия в союзе с Францией против Тройственного союза – Германии, Австро-Венгрии и Италии.

Война должна носить непродолжительный период; для защиты определяющего подготовку войск и объемы резервов тезиса о «непродолжительности» как аргумент приводилось мнение экспертов и аналитиков о финансово-экономической неспособности государств выдержать длительную войну.

Данная позиция справедливо подвергалась сомнению: так, сотрудник Военно-ученого комитета Главного штаба, экстраординарный профессор Николаевской Академии генерального штаба Арсений Анатольевич Гулевич полагал, что массовость армии и наличие подготовленного запаса «заставляют ожидать не быстрого завершения будущей войны громовыми ударами на полях сражений, а наоборот, долгой, упорной и продолжительной борьбы».

2. Основных целей войны предполагалось достичь одним мощным стратегическим усилием. По содержанию война представлялась военным теоретикам и прогнозистам как ряд непродолжительных по времени, многоэпизодных боестолкновений преимущественно пехотных и кавалерийских соединений при обоюдном для сторон артиллерийском сопровождении.

3. Доминировала идея генерального сражения – перед армией ставилась цель добиться решающего успеха в первом же боестолкновении с главными силами противника.

4. Основным признавался европейский театр военных действий, далее по значимости следовали кавказское и туркестанское стратегические направления. Таким образом, приоритетным считалось мобильное стратегическое развертывание основных сил русской армии на западной границе.

5. На Кавказском театре военных действий главным объектом начальных действий определен Эрзерум.

6. Планировалась Босфорская десантная операция силами объединенной сухопутной и флотской группировки в количестве 170 тысяч человек.

31 декабря 1897 года Ванновский официально попрощался с высшими чиновниками военного ведомства – членами Военного совета и чинами канцелярии военного министерства.

4 января 1898 года в залах министерства созвали начальников Главных управлений, их помощников и начальников отделений. Строго в течение часа от 13.00 до 14.00 собравшихся обходил, прощаясь и находя для каждого из бывших подчиненных теплые слова, Ванновский, после чего генералы и офицеры Главного штаба и аппарата военного ведомства представлялись новому министру.

Обращаясь к присутствующим, Куропаткин сказал: «Сознавая огромность и ответственность предстоящей мне деятельности, я нахожу утешение и поддержку в том глубоком убеждении, что мне, в особенности в первое время, предстоит не созидать, а поддерживать и развивать уже созданное в течение многих поколений. Наша военная система получила определенность, устойчивость и законченность за последние 37 лет, во время управления Военным министерством высокочтимых всею Россией государственных работников: графа Дмитрия Алексеевича Милютина и только что простившегося с нами бывшего отца-начальника Петра Семеновича Ванновского».

Отдав на словах должное предшественникам, Куропаткин начал действовать самостоятельно, так, как считал нужным, нисколько не ОГЛЯДЫВАЯСЬ НАЗАД.

Позднее, характеризуя Ванновского и Куропаткина, генерал-фельдмаршал Милютин придет к мнению, что преемники его в должности военного министра

«не только не захотели идти по протоптанной уже тропе, но нередко принимали даже меры в противоположном направлении».

После вступления в должность министра, по инициативе, под руководством и при непосредственном участии Куропаткина военным ведомством и Главным штабом на основе стратегического плана ведения боевых действий, а также всестороннего исследования и непредвзятого анализа состояния армии разработана пятилетняя программа модернизации и усиления боеготовности Вооруженных сил Российской империи, которую Алексей Николаевич неукоснительно, с присущей ему настойчивостью и энергией неуклонно проводил в жизнь.

Как всегда, при любой модернизации, все упиралось в БЮДЖЕТ, где затраты на оборону регулировались исключительно сухими, арифметическими, цифровыми, финансовыми соображениями, игнорирующими подчас жизненно важные потребности поддержания армии в боевой готовности на уровне соседних европейских вооруженных сил.

Вспоминая о первых месяцах исполнения должности военного министра, Куропаткин в отчете о Русско-японской войне в 1906 году напишет:

«Вступив в управление Военным министерством 1 января 1898 года, я получил… весьма тяжелое наследие: огромные нужды армии вполне ясно определились, средства же к их удовлетворению были совершенно недостаточные. Требовалось особо внимательное рассмотрение всех нужд, чтобы определить, какие из них могли быть удовлетворены, какие приходилось вновь отложить на неопределенное время».

При отпуске кредитов военному ведомству незадолго до Куропаткина начал применяться так называемый предельный бюджет, по которому средства на расходы военного ведомства не отпускались ежегодно, а распределялись по смете на пять лет. Последняя в своем окончательном виде неизбежно подвергалась секвестированию Министерством финансов. Так, на пятилетие 1899–1903 годов сверхсметный расход на наиболее неотложные мероприятия исчислялся предшественником Куропаткина, генералом Ванновским, в 455 миллионов рублей, а было предложено к отпуску всего 160 миллионов рублей.

Вступив в управление министерством, Куропаткин нашел много начатых и незаконченных мероприятий, а также новых, вполне подготовленных, но не проведенных за недостатком средств. Таким образом, собственно по военной части имелась масса ценного материала, достаточного для составления плана дальнейшей деятельности Военного министерства. С другой стороны, общей политической программы, для согласования с ней программы деятельности Военного министерства, не существовало; напротив того, между военным ведомством и его коллегами по другим министерствам имелись существенные разногласия во взглядах на очередные задачи военного ведомства. Общности программ Военного и Военно-морского министерств также не было.

При таком положении Куропаткин признал необходимым при постановке задач для дальнейшей работы министерства опереться на историческое исследование деятельности русских вооруженных сил в XVIII и XIX веках, определив, как выводы из этого исследования, задачи, выпадающие на Российскую армию в XX веке.

Сделанные таким образом заключения легли в основу составленного Военным министерством плана мероприятий по дальнейшему усилению сухопутной армии в пятилетие 1899–1903 годов. Ввиду ассигнования на сверхсметные расходы этого пятилетия всего 160 миллионов рублей вместо исчисленных 455 миллионов, Военное министерство должно было проявить особую осторожность при финансировании многочисленных нужд армии, и потому весьма естественно, что удовлетворение многих потребностей первостепенной важности не могло продвигаться с желаемой быстротой.

Стратегический план обязывал ставить на первый план скорейшее усиление военного положения на западной границе Российской империи. Однако нельзя было не считаться с изменениями оперативной обстановки на Дальнем Востоке, сложившейся после Японо-китайской войны 1894–1895 годов, что требовало дополнительного наращивания военного сухопутного присутствия России в Забайкалье, Приамурье и Приморье, а также значительного усиления военно-морской группировки на Тихом океане.

На Западном, передовом театре военных действий военный министр Куропаткин на основании оперативно-аналитических выкладок направленцев Главного штаба планировал создание огромного, недоступного вторжению неприятеля, оборудованного фортификационными сооружениями, глубоко эшелонированного укрепленного района, обороняемого силами трех фронтов:

• Северного: на операционной линии река Нарев – Новогеоргиевск – Зегрж – Пултуск – Ружан – Остроленка – Ломжа – Брест-Литовск;

• Западного: на операционной линии Новогеоргиевск – Варшава – Ивангород по реке Висла;

• Южного: на операционной линии Ивангород – река Вепш – Коцк-Влодавский озерно-болотистый район.

По причине недостаточного финансирования и начавшейся в 1904 году войны с Японией план создания охватывающего тысячи квадратных километров стратегического оборонительного укрепленного района, могущего быть одновременно и плацдармом для наступления в направлении Германии и Австро-Венгрии, до конца ОСУЩЕСТВЛЕН НЕ БЫЛ.

Укрепляя и преобразовывая армию, Куропаткин смотрел не только в будущее, но и, как БЛАГОДАРНЫЙ потомок великих русских полководцев, пристально вглядывался в историю, считая боевые традиции отечественных вооруженных сил и примеры героической и бескорыстной службы российских воинов, независимо от рангов и званий, сильнейшим стимулятором формирования и поддержания боевого духа и морального состояния войск.

По инициативе нового управляющего Военным министерством 2 марта 1898 года в связи с приближением столетия со дня смерти Александра Васильевича Суворова императором Николаем II при Главном штабе учреждена Особая комиссия по разработке вопроса об увековечении памяти генералиссимуса князя Италийского, графа Суворова-Рымникского.

В сферу деятельности комиссии входили получение сведений о сохранившихся предметах, связанных с памятью о великом полководце, сбор пожертвований по открытой подписке, разработка условий конкурса проектов здания, строительство музея. 15 октября 1898 года состоялось первое заседание комиссии, где принято решение об увековечении памяти великого полководца путем создания музея Суворова, что должно «со всевозможной полнотой содействовать восприятию и самой личности генералиссимуса… и его эпохи».

Вторая комиссия была создана при Академии генерального штаба в 1899 году.

Определен бюджет сооружения и оборудования здания музея в сумме 50 тысяч рублей, после чего в стране, с разрешения императора, объявлен сбор добровольных пожертвований по открытой подписке. Фонд, куда поступали финансовые средства, назвали «Суворовской складчиной». В марте 1898 года начали приходить первые взносы – от 4-го Финляндского стрелкового полка и от Н.А. Александрова из города Симферополя, который писал:

«Глубоко убежден, что за моим скромным приношением широкой рекой польются таковые от чистого русского сердца… ибо память о великом Суворове… жива в сердцах народных».

Журнал «Разведчик» в номере от 26 мая 1898 года опубликовал пламенный призыв к военнослужащим:

«Кто, как не русская армия, когда-то водимая им к победам, наполнившим весь мир славою русского имени, должна дать свою доброхотную копейку?

Для этого не требуется вовсе больших жертв… дело не в том, чтобы давать много, мы можем взять своим числом, но надобно, чтобы отозвались все, кто имеет высокую честь носить военный мундир, чтобы вся безусловно русская армия, в полном своем составе, принесла свою посильную лепту на памятник русской славы в лице нашего гениального воина».

Итоговые результаты сбора пожертвований превзошли самые сокровенные планы учредителей: патриоты российские, офицеры и юнкера, купцы и промышленники, учителя и врачи, инженеры и рабочие собрали сумму, в шесть раз большую требуемой, – 298 тысяч рублей, что позволило значительно увеличить масштаб здания музея и наполнение проекта более богатыми экспонатами в виде гравюр, медалей, картин, образцов оружия, книг и рукописей. Император Николай II пожертвовал 500 рублей, такие же суммы внесли вдовствующая императрица Мария Федоровна и отец Иоанн Кронштадский. Значительные деньги на строительство музея из своего должностного денежного содержания выделил Куропаткин, не афишируя это публично.

Огромное значение придавалось выбору места для музейного комплекса. Рассматривались варианты размещения здания в Михайловском саду, на Марсовом поле, в сквере у реки Фонтанки и неподалеку от памятника Петру I. Борьба за пятно застройки развернулась нешуточная: земля в Северной столице и в те времена уже ценилась на вес золота.

Военному министру Куропаткину все же удалось ПРОДАВИТЬ строительство здания Суворовского музея на Преображенском плацу рядом с возводимыми, опять-таки по инициативе деятельного военного министра, новыми корпусами Николаевской Академии генерального штаба. 13 октября 1899 года «всемилостивейше разрешена постройка Суворовского музея, причем повелено было возвести музей при Николаевской Академии генерального штаба, с тем чтобы все дело по этому вопросу… было передано попечению названной академии».

3 мая 1900 года на плацу лейб-гвардии Преображенского полка прошел торжественный обряд освящения отцом Иоанном Кронштадским и протопресвитером военного и морского духовенства А.А. Желобовским небольшой деревянной церкви, доставленной ранее в разобранном виде с родины великого полководца из села Кончанское Новгородской губернии. Рядом с храмом в большой армейской палатке под вывеской «Суворовский музей» поспешили выставить на обозрение публики часть уникальных экспонатов, относящихся к жизни и службе Суворова и екатерининской эпохе.

5 мая 1901 года утверждено здание проекта музея, представленного архитектором А.И. фон Гогеном при участии Г.Д. Гримма.

8 июня 1901 года состоялась церемония закладки здания музея, от военного ведомства присутствовали начальник Главного штаба генерал-лейтенант В.В. Сахаров и его помощник – генерал-лейтенант П.А. Фролов. Художники А.Н. Попов и Н.А. Шабунин приступили к работе по созданию красочных мозаичных панно для украшения фасада здания.

На торжественном открытии и освящении музея 13 ноября 1904 года основной радетель его создания генерал Куропаткин не присутствовал, так как уже более полугода находился в далекой от Петербурга Маньчжурии на японском фронте.

По распоряжению Главного штаба решено

«по случаю войны с Японией… отказаться от празднования в широких размерах открытия Суворовского музея, ограничившись молебствием, что будет также отвечать и характеру нашего великого полководца».

Тем не менее за инициативу и выдающийся вклад в создание музея Алексей Николаевич удостоится одной из 15 специально изготовленных серебряных медалей «В память учреждения Суворовского музея в Петербурге».

Пережив крушение русской и советской империй, несколько войн и революций, разруху в народном хозяйстве и умах обывателей, эвакуацию, ликвидацию, расформирование, слияние, перемещение и расхищение коллекций, блокаду Ленинграда, бесчисленные наводнения, зигзаги исторической конъюнктуры, восстановленный после Великой Отечественной войны, изумительный по архитектуре и военно-историческому наполнению музей генералиссимуса Суворова, основанный Алексеем Николаевичем Куропаткиным, став жемчужиной многогранного культурного ожерелья города, стоит и функционирует в Санкт-Петербурге и поныне. Деревянную суворовскую церковь снесли в 1930-х годах как «не представляющую исторической ценности».

О роли Куропаткина в создании музея в его экспозициях нет ни слова, имя Алексея Николаевича не упоминается вообще нигде, даже на памятной мраморной доске, изготовленной по случаю сооружения и оборудования музея.