Текст книги "Куропаткин. Судьба оболганного генерала"

17 июля 1903 года Куропаткин прибывает в Порт-Артур, где его с нетерпением ожидает прибывший из Санкт-Петербурга статс-секретарь Безобразов.

С 18 по 28 июня 1903 года на военно-морской базе состоялась серия совещаний с участием, помимо военного министра и статс-секретаря, главного начальника и командующего войсками Квантунской области и морскими силами Тихого океана адмирала Е.И. Алексеева, дипломатических представителей России в Китае и Корее, военных агентов в Японии, Китае и Корее, высших чиновников гражданской и военной администрации.

Председательствующий на протокольных заседаниях Куропаткин сразу заявил о необходимости «отделить наши интересы в Маньчжурии от таковых в Корее» и предложил решить маньчжурскую проблему отдельно для северной, приграничной с Россией, и южной частей региона: «первую подвести… без присоединения, под полный контроль России; в южной части ограничиться только эксплуатацией, допустив туда иностранцев».

Что касается Кореи, то участники совещаний пришли к заключению об исключительно коммерческом характере концессии, одновременно отметив, что

«участие офицеров действительной службы и производство ими работ, имеющих военное значение, придает этому предприятию несомненно военно-политический характер».

Куропаткин напрочь исключил любую возможность «агрессивного способа действий» в отношении Японии или Кореи.

В ответ Безобразов

«счел долгом указать, что продолжение политики уступок грозит России самыми серьезными последствиями – может быть, даже потерею Амура. Только твердая решимость, поддержанная реальной силою, может удержать наших противников от продолжения ими агрессивного способа действий».

Нельзя сказать, что мнения присутствовавших разделились: Безобразов, настаивавший на усилении русского присутствия в Корее, оказался не просто в меньшинстве, а ОДНИМ-ЕДИНСТВЕННЫМ сторонником игнорирования интересов Японии при разрешении корейского вопроса.

Помимо заседаний политико-экономического характера с привлечением чиновников сугубо гражданских ведомств, 24–25 июня 1903 года Куропаткин в присутствии армейских командиров и штабных работников провел отдельные, обособленные от статс-секретаря Безобразова, пронизанные атмосферой строгой секретности совещания по вопросам обеспечения обороноспособности и безопасности войск Дальнего Востока.

На них в первую очередь тщательно разобрали подготовленную штабом главного начальника Квантунской области адмирала Е.И. Алексеева обзорную записку о необходимых военных мероприятиях по укреплению Дальнего Востока.

В ходе обмена мнениями также рассмотрены возможные варианты действий японцев в случае развязывания ими войны против России на морском и сухопутном театрах военных действий, определены районы сосредоточения соединений и частей противника, анализировалось отношение китайцев к вероятному русско-японскому столкновению, проведен примерный усредненный расчет сил и средств, своих и противника, до и после объявления мобилизации, оценена пропускная способность сухопутных и морских транспортных коммуникаций.

Военным министром даны указания об ускорении строительства инженерных укреплений в Порт-Артуре, возведении дополнительного «форта-заставы», необходимости формирования новых армейских корпусов для размещения в Квантунской области, увеличении гарнизона крепости Владивосток, изменении дислокации русских вооруженных сил в Маньчжурии в целом.

Отдельно проведена сравнительная оценка боевых возможностей русского и японского военно-морских флотов, причем окончательный вывод Куропаткина оказался, как это ни печально, далеко не в пользу российской Тихоокеанской эскадры.

Серия совещаний завершилась подведением итогов и непростым согласованием докладных депеш в МИД и на высочайшее имя. Более никакие обстоятельства военного министра Куропаткина и тем более – его оппонента Безобразова на берегах Тихого океана не задерживали.

В воспоминаниях сибирского журналиста, в то время редактора иркутской губернской газеты «Восточное обозрение» Ивана Попова, есть интересный, хотя и не бесспорный на предмет достоверности, столь любимый провинциальными репортерами, жареный факт:

«…мимо Иркутска промчалось два экстренных поезда, старавшихся обогнать друг друга. Это спешили с докладами, немало способствовавшими Русско-японской войне, в Петербург статс-секретарь Безобразов и генерал-адъютант Куропаткин. Безобразов ехал с Ялу, а Куропаткин из Японии. Каждый из них желал первым предстать перед царем, сделать свой доклад, то есть опорочить доклад другого. Об этом состязании на скорость много говорили в Иркутске, железнодорожники возмущались, так как у них спуталось расписание поездов».

Действительно, в политической гонке, замешанной на абсолютной власти одного человека, в большинстве случаев побеждает не тот, кто прав, умен и силен, а тот, кто первым успел доложить обстановку и получить САНКЦИЮ.

В середине июля 1903 года Куропаткин, наконец, возвращается в Санкт-Петербург. На аудиенции в Царском Селе лично докладывает императору о результатах поездки в Японию, инспекции Порт-Артура и направляет на его имя «записку по Дальнему Востоку с разбором безобразовских фантазий и знаменитого “заслона” на Ялу».

Оценивая оперативную обстановку на Тихом океане и сопоставляя весь оборонный баланс империи на европейском и азиатском театрах военных действий, военный министр мыслил не узконаправленно, исключительно в становящемся все более тревожном японо-китайском и входящем в него корейском позиционном коридоре, а МАСШТАБНО, охватывая внешние угрозы безопасности государства в его враждебном или недружелюбном окружении:

«…Вильгельм и вся Германия радуются каждой новой затрате России на Дальнем Востоке, ибо, ослабляя себя этим на Западе, мы вместе с сим теряем постепенно право на голос в европейских делах, подобающий России как великой европейской, а не азиатской державе. Но восторг Германии, Англии, Америки, Австрии, Италии, Швеции, Турции будет неописуем, если мы ввяжемся в войну с Японией. Одним ударом получится два важных результата: ослабление России и ослабление Японии. Мы, конечно, выйдем победителями, но жертвы, нами принесенные, будут так громадны, что на Западе мы станем тоже очень ослаблены и с нами можно будет перестать стесняться».

В период длительного отсутствия Куропаткина в столице его противники даром времени не теряли, занявшись интенсивной обработкой самодержца, всевозможными аргументами склоняя нерешительного по характеру монарха на свою сторону.

Как выяснилось, обработкой плодотворной: царь Николай под воздействием «безобразовской клики» принимает решение о создании из Приамурского генерал-губернаторства и Квантунской области Наместничества Дальнего Востока и назначении наместником адмирала Е.И. Алексеева. Одновременно в Санкт-Петербурге учреждался Особый комитет по делам Дальнего Востока.

Военный министр Куропаткин узнает об императорском указе от 30 июля 1903 года из газетного номера «Правительственного вестника», привезенного в канцелярию министерства до крайности перевозбужденным от возмущения С.Ю. Витте.

Из дневников А.Н. Куропаткина: «В указе значилось, что Алексееву вверяется командование войсками в Приамурском крае, кроме Квантуна. Такое решение государь принял, не выслушав моего мнения, поэтому я высказал Витте мнение, что мне снова придется поставить вопрос о доверии и, вероятно, оставить пост военного министра, ибо в таковом решении государя я усматриваю недоверие к себе, а без доверия управлять с успехом Военным министерством нельзя».

Вконец расстроенного Куропаткина при личной встрече успокаивает министр внутренних дел Плеве, поведавший удрученному происходящими событиями Алексею Николаевичу о том, что «черта недоверия к министрам и издание важных актов без ^их посредства обща всем государям, начиная с Александра I. Эта черта находится в связи с основным принципом самодержавия. Самодержцы по наружности своей выслушивают своих министров, наружно соглашаются с ними, но почти всегда люди со стороны находят легкий доступ в их сердца или вселяют государям недоверие к свои министрам, представляя их покусителями на самодержавные права. Отсюда двойственность действий».

Тогда же на имя Куропаткина поступает проект статс-секретаря Безобразова о немедленном сосредоточении в Южной Маньчжурии соединений русской сухопутной армии численностью в 70 тысяч человек.

Обладающий недюжинным чувством собственного достоинства генерал Куропаткин отведенную ему роль политического СТАТИСТА не принимает и переходит в решительную контратаку.

2 августа 1903 года на маневрах под Псковом во время высочайшей аудиенции он, предварительно испросив разъяснений по порядку выполнения Военным министерством указа о наместничестве на Дальнем Востоке, вываливает монарху весь объем компромата на ставшего поперек глотки и явно превышающего свои полномочия Безобразова: вмешательство в дела армии, давление на начальника Главного штаба Сахарова, требования о сокращении военных приготовлений на западной границе и формировании новых частей в Забайкалье, отмены запланированных маневров в Варшавском военном округе, разглашение секретных сведений.

Куропаткин эмоционально заявляет: «Ныне на меня смотрят и спрашивают: что же, снесу я все эти унижения и буду цепляться за министерский пост, за казенную квартиру и прочее; или скажу правду своему государю, какую смуту вносят Безобразовы в жизнь, как подрывают власть; и буду просить государя, если ко мне нет более доверия, то уволить меня от занимаемой должности, заменив лицом, которое будет пользоваться этим доверием».

Не сумев сдержаться, выдохнуть и взять паузу, осмотреться, проигнорировав совет-предостережение Плеве, опрометчиво сходив в патетическую лобовую атаку с фактическим предъявлением державному правителю ультиматума – «или я, или Безобразов», Куропаткин, может быть, и выиграл тактически, на непродолжительное время, но стратегически проиграл, безусловно, окончательно и безальтернативно.

Царь, как и все прожженные, аморальные, демонстративно отстранившиеся от ежеминутных событийных интриг РЕЖИССЕРЫ закулисных политических драм, комедий и фарсов, неспешно, по-актерски отошел назад, взяв паузу, преднамеренно, не обостряя ситуации, сделал вид, что в первый раз слышит о подобной деятельности Безобразова, несколько раз подтверждая в ходе беседы положение дел в правительстве, при котором, как оказалось, Куропаткина «заменить некем», а затем, видимо из вежливости и не без издевки, как бы невзначай предложил военному министру занять должность командующего Киевским военным округом вместо Драгомирова.

Вовремя поняв, что навязчиво и преувеличенно драматично разыгрывая собственную непогрешимость и принципиальность, он зашел слишком далеко, даже где-то зарвался, Куропаткин тут же нашел благовидный предлог от переезда в провинциальный Киев отказаться, после чего поспешно отпросился в двухмесячный отпуск.

Неуклюже отыграв им же самим спровоцированную верноподданническую партию с царем, Куропаткин пытался успокоиться и взять себя в руки, но чувство тревоги тем не менее по-прежнему оставалось – как и раньше, не было основательной, фундаментальной позиционной поддержки в кружевной и многомерной дальневосточной ЗАГОГУЛИНЕ, а она, подобно падающему на дно колодца дырявому ведру на ржавой, дребезжащей металлической цепи, влекла за собой вниз, как в бездну, весь ворох служебных и личных проблем.

Между тем, наоборот, позиции безобразовской команды продолжают существенно укрепляться – 15 августа 1903 года указом Николая II С.Ю. Витте освобожден от должности министра финансов. На его место назначен управляющий Государственным банком Э.Д. Плеске.

Безобразов не скрывает в КРУГАХ, что это он «свалил Витте». Сняты все препятствия на прямом пути к кормушке в виде неисчерпаемой государственной казны для пополнения прохудившегося баланса приближающегося к банкротству лесопромышленного предприятия, а из непримиримых противников экономической экспансии в Корее на своих постах остались только Куропаткин и Ламсдорф.

Куропаткин, как и солидарные с ним на словах министр иностранных дел граф Ламсдорф и уволенный в председатели Комитета министров Витте, пытался до конца бороться с «держателями акций безумных идей» и судорожноимпульсивно противился неотвратимо грядущей войне с Японией, но из всего царствующего дома нашел понимание только у все более и более утрачивающей былое влияние на сына и двор супруги Александра III – вдовствующей императрицы Марии Федоровны.

Лишь у нее во время личной встречи 22 августа 1903 года Алексей Николаевич встретит

«полное сочувствие и полное представление об опасности, которая угрожает России, если политика ее станет чрезмерно одностороннею и все интересы внутренние и внешние будут принесены в жертву новому Молоху – Дальнему Востоку и предприятиям на Ялу».

Куропаткин пытается путем не раз апробированного им на практике метода убеждения, используя влияние на императора в ходе непосредственного общения, предотвратить пагубные последствия неизбежного сползания страны в губительный военный конфликт на Дальнем Востоке, к быстрому и решительному разрешению которого в свою пользу Российская империя в полной мере была не готова.

В десятых числах октября 1903 года военный министр направляет находящемуся на обязывающем отдыхе на родине императрицы в Дармштадте Николаю II записку с изложением сценария стратегического моделирования действий империи в Маньчжурии.

Рассматривая преимущества присоединения к России Северной Маньчжурии, Куропаткин в первую очередь отмечает положительные аспекты данного решения:

«– мы получаем государственную границу, на 1300 верст более короткую, чем ныне;

– новая граница, не прикасаясь с Кореей, не вызовет осложнений с Японией;

– за рекою Сунгари мы найдем отличную позицию как для обороны, так и прочную базу для перехода в наступление;

– оборона новой границы существенно облегчится, и этим прочно обеспечится положение Приамурского края;

– мы получим местности, важные в военном отношении, по производству зерна и возможному развитию коневодства и скотоводства, с большими лесными и минеральными богатствами;

– мы получаем возможность приостановить заселение китайцами свободных земель;

– мы можем направить в Северную Маньчжурию переселение русских людей;

– включение всего бассейна реки Амура в наши владения обеспечит прочно деятельность русского населения трех существующих областей».

Отрицательные стороны аннексии Северной Маньчжурии представляются Куропаткину в искусственном создании реальной опасности последующего проникновения значительного контингента китайцев в Приамурский край и наступлении неизбежного внешнеполитического кризиса в и без того непростых отношениях с сопредельным государством, так как, «присоединяя Северную Маньчжурию, мы должны готовиться к энергичному протесту Китая и даже разрыву с ним».

В присоединении к российской территории Южной Маньчжурии военный министр видит колоссальные минусы и негативные последствия внутриполитического и в большей степени – международного характера:

– «мы удлиняем государственную границу на 1880 верст, оборона этой границы будет весьма затруднительна»;

– «придя в соприкосновение с корейской границей, мы вынуждены будем вступить в соперничество с Японией из-за Кореи, которое может окончиться войной»;

– «присоединение… может нарушить наше согласие с европейскими державами, Америкой…»;

– «мы должны непрерывно увеличивать на Дальнем Востоке свои силы и средства и жить в состоянии вооруженного мира, как и на Западе».

Вооруженный мир – это как раз то шаткое, висящее на волоске состояние военно-политической и оперативной обстановки, которое не приносит никаких преимуществ ни одной из противоборствующих, бряцающих оружием сторон: при наличии договоренностей о неприменении силы в то же время идет непрерывное наращивание, сосредоточение объемных военных, материальных и людских ресурсов на ограниченном пространстве театра военных действий, что в конечном итоге, вследствие даже малейшей, банальной провокации или случайности приводит, как правило, к фонтанирующему выплеску накопленной энергии в виде масштабного боевого столкновения.

24 ноября 1903 года военный министр проводит длительную беседу с министром иностранных дел Ламсдорфом, после чего 28 ноября 1903 года от Куропаткина на имя Николая II поступает очередная записка, где предлагается рассмотреть вопрос о выплате Китаю 250 миллионов рублей за передачу России территорий Северной Маньчжурии.

Необходимо отметить, что Куропаткин не был первым русским генштабистом, кто высказывал идею о присоединении к Российской империи Северной Маньчжурии.

Военный разведчик Н.М. Пржевальский в 1863 году в работе «Опыт статистического описания и военного обозрения Приамурского края» писал: «Чтобы вполне воспользоваться выгодами, представляемыми бассейном Амура, нам необходимо владеть и важнейшим его притоком Сунгари, орошающим лучшую часть этого бассейна, и, кроме того, в своих верховьях близко подходящим к северным провинциям Китая. Заняв всю Маньчжурию, мы сделаемся ближайшим соседом этого государства и, уже не говоря о наших торговых отношениях, можем прочно утвердить здесь наше политическое влияние».

С никогда не публиковавшимся в открытой печати обзором выдающегося русского разведчика, более известного в качестве географа и путешественника, Куропаткин, безусловно, был знаком, ибо Пржевальский являлся подчиненным Алексея Николаевича в период руководства последним в 1878–1879 годах Азиатской частью Главного штаба.

Проблемы Дальнего Востока, при всей их со временем нарастающей значимости и актуальности, никоим образом не освобождали военного министра от ответственности за положение дел на других участках деятельности по руководству вооруженными силами.

В начале августа 1903 года он совместно с императором присутствует на больших маневрах Петербургского и Виленского военных округов, центром которых стал почти родной Псков.

19 августа 1903 года докладывает Николаю II об изменениях существующих штатов округов с учетом образования главных командований фронтов в период военных действий. С явным удовольствием получает подтверждение царя в том, что в случае открытия боевых действий на западном направлении Куропаткин будет назначен главнокомандующим войсками Южного фронта. Согласовывает кандидатуры на посты командующих округов. Обращает внимание царя на необходимость усиления прав казачьих атаманов и туркестанского генерал-губернатора. Запрашивает мнение об изменении порядка управления войсками в Забайкалье, Приамурье и Квантунской области. Обсуждает меры по улучшению военно-учебной работы в юнкерских училищах и повышении качественного, прежде всего сословного, состава офицерского корпуса. Ходатайствует об образовании специальных двухгодичных курсов для подготовки преподавателей кадетских корпусов.

В том же насыщенном мероприятиями августе 1903 года с присущей ему дотошностью и вниманием к мельчайшим деталям инспектирует состояние обороны находящейся на Балтике Либавской крепости, ее фортификационных сооружений, укомплектованность артиллерий пулеметами, боезапасом, проверяет боевую готовность гарнизона.

В конце августа 1903 года совместно с императором наблюдает за маневрами войск Варшавского военного округа.

Четко подмечает недостатки: слабая организация ближней разведки противника; неумение штабов организовать связь по фронту и в глубину своих войск; неэффективное использование конницы; недостаточная подготовка атаки артиллерийским и ружейным огнем; малое число саперных частей.

Отмечает положительные, «сильные стороны наших войск, такие как огромная выносливость, отсутствие заболеваемости, отсутствие отсталых, твердый внутренний порядок, благодетельные результаты от походных кухонь», хорошую организацию штабной службы в Южном отряде Варшавского военного округа.

В октябре 1903 года долго и плодотворно работает с великим князем Николаем Николаевичем, назначенным по мобилизационному расписанию на военное время главнокомандующим Северо-Западным фронтом. Военный министр и великий князь вместе с начальником штаба кавалерии генералом Ф. Ф. Голицыным обсуждают вопросы совершенствования инженерного оборудования театра военных действий, постройки рокадных дорог для обеспечения маневра резервами, привлечения дополнительного финансирования для продолжения начатых работ на плацдармах в Ломже и Рожанах.