Текст книги "Куропаткин. Судьба оболганного генерала"

Обстановка на фронтах и нажим союзников диктовали необходимость срочно соединять в единое целое ВОЛЮ к победе и коллективный УМ, думать, что же все-таки делать дальше, как удержать германский и австро-венгерский фронты, внутриполитическую обстановку в стране и одновременно выполнить обязательства перед Францией и Англией.

Исходя из общего замысла держав Антанты, закрепленных решениями конференций в Шантильи, 1 апреля 1916 года в Ставке Верховного Главнокомандующего в Могилеве прошло заседание Военного совета с участием самого императора, начальника штаба Верховного Главнокомандующего М.В. Алексеева, генерал-квартирмейстера штаба Ставки М.С. Пустовойтенко, вновь назначенного военного министра Д.С. Шуваева, главнокомандующих и начальников штабов фронтов: Северного – А.Н. Куропаткина и Н.Н. Сиверса, Западного – А.Е. Эверта и М.ф. Квецинского, Юго-Западного – А.А. Брусилова и В.Н. Клембовского, а также бывшего главнокомандующего войсками Юго-Западного фронта – генерала Н.И. Иванова, начальника Морского Генерального штаба А.И. Русина, генерала-инспектора артиллерии – великого князя Сергея Михайловича.

Отметим, на заседании в Ставке Куропаткин занял почетное место по правую руку от Николая II: распределение мест за рабочим столом на подобного рода мероприятиях с участием монарших особ, независимо оттого, в парадном они мундире или в подчеркнуто аскетичной, полевой форме, случайным не бывает и свидетельствует, помимо всего прочего, об определенном иерархическом положении чиновника и отношении к нему непосредственно императора. Не будем забывать о том, что Куропаткин являлся старшим из присутствующих, произведенным в чин генерал-адъютанта, произошло это четырнадцать лет назад, в 1902 году, в бытность Алексея Николаевича военным министром.

Распределение мест за совещательным столом в царской Ставке свидетельствует и о другом: через десять лет забвения генерал Куропаткин вернулся в элиту высших военачальников русской армии; востребован в переломный период войны; как и двенадцать лет назад, он вновь рядом с императором, ДОПУЩЕННЫЙ К СТОЛУ; он среди равных себе по старшинству генералов привлечен к обсуждению стратегических военных вопросов.

Реабилитация состоялась де-юре и де-факто и закреплена документально.

Повестка дня Военного совета – обсуждение и утверждение стратегических операций русской армии на период летней кампании 1916 года.

Вел заседание генерал М.В. Алексеев.

Главнокомандующий царь Николай II, удрученный итогами недавней катастрофы на фронте, своего присутствия не обозначал, пустив Военный совет на самотек, отдав его проведение и выработку окончательных решений всецело в руки начальника штаба Ставки.

Генерал Алексеев уверенно доложил о решениях союзнических конференций и оперативную обстановку на фронтах, отметив при этом, что предстоящая кампания будет носить преимущественно наступательный характер. Главный удар планируется нанести силами войск Западного фронта в направлении Вильно. Северному фронту предписывалось содействовать наступлению Западного фронта. Юго-Западный фронт должен перейти в наступление после развития успеха Западного и Северного фронтов.

После оптимистического доклада начальника штаба Ставки главнокомандующие Северным и Западным фронтами генералы Куропаткин и Эверт единодушно высказали категорические возражения по всем позициям плана, представленного Алексеевым, особенно в части его концептуальной наступательной стратегической составляющей.

Их контраргументы сводились к следующему: слепо держаться точки зрения союзников нецелесообразно, тем более приносить в очередную жертву русские армии ради облегчения положения войск коалиции на Западном фронте, ибо французы, англичане и итальянцы бездействовали все лето 1915 года, когда австро-германцы наносили русской армии поражение за поражением; войскам по-прежнему не хватает артиллерии, что уже делает наступательные операции бессмысленными, в подтверждение данного тезиса Куропаткин и Эверт привели безутешные итоги Нарочской операции; отсутствует подготовка театра военных действий в инженерном отношении, а именно – сносных дорог в районе предполагаемого наступления.

Опираясь на свежие данные войсковой разведки, Куропаткин безапелляционно заявил, что в настоящих условиях прорвать фронт на западном и северном направлениях совершенно невозможно даже ценой невероятных усилий и неисчислимых жертв, ибо укрепленные оборонительные полосы противника настолько защищены и оборудованы, что трудно предположить самый минимальный успех наступательной операции.

Поддержав Куропаткина по существу, Эверт высказался более масштабно, с оглядкой на состояние общества в стране, заявив, что, зная качество германских войск и в условиях недостаточного материального, прежде всего артиллерийского обеспечения, поставленная Ставкой наступательная задача не может быть выполнена даже при трехкратном превосходстве в живой силе, а очередная неудача на русско-германском фронте произведет тяжелое впечатление как на войска, так и на всю Россию.

В противовес активному наступательному плану Ставки Куропаткин и Эверт настаивали на ведении стратегической обороны до тех пор, пока не будет достигнуто как минимум техническое равенство с противником – в артиллерии, вооружении, запасе снарядов и патронов, инженерном обеспечении театра военных действий.

Единение главнокомандующих войсками Северного и Западного фронтов не было делом случая или просто иногда встречающимся неспровоцированным совпадением принципиальных позиций. Во время Русско-японской войны Куропаткин и Эверт работали бок о бок непрерыно тринадцать месяцев: Эверт занимал должность генерал-квартирмейстера Полевого штаба главнокомандующего с 28 октября 1904 года по 9 марта 1905 года. С 9 марта после отстранения Куропаткина от должности главнокомандующего и назначения на 1-ю Маньчжурскую армию генерал Эверт последовал вслед за ним – начальником штаба 1-й Маньчжурской армии, где оставался до 2 декабря 1905 года. Разумеется, у обоих генералов еще в Маньчжурии сформировалась идентичная точка зрения на оперативное искусство и базовые оценочные критерии для принятия решений о характере ведении боевых действий – наступательных либо оборонительных.

После выступления Куропаткина и Эверта в какой-то момент на совещании в Ставке возникла совсем нехарактерная для военной среды, с ее само собой разумеющимся чинопочитанием и безусловным подчинением нижестоящих командиров вышестоящим штабам, ситуация – два из трех присутствующих главкома фронтов и их начальники штаба, сговорившись заранее или нет, решительно подвергли обструкции план, предложенный штабом Главковерха и предварительно согласованный с императором.

Поступок отчаянно смелый, мужественный; поступок боевых офицеров, отдающих полный отчет его вероятным последствиям; поступок, ставящий под угрозу всю дальнейшую военную карьеру, а следовательно, и благополучие; поступок полководцев, несущих всю полноту ответственности за вверенные им жизни подчиненных; поступок военачальников, знающих горечь поражения и истинную цену достигнутых побед; поступок генералов, сумевших извлечь уроки из недавнего, проведенного согласно планам и директиве штаба Ставки, провального Нарочского наступления.

Да, начальник штаба генерал Алексеев близко знавшими его людьми характеризовался как человек тактичный, вежливый, внимательный, но мягкий и нерешительный. Да, он ранее длительный период находился в подчинении у Куропаткина. Но он же и во многом способствовал возвращению Куропаткина из политического небытия, военного забвения, замолвив слово перед государем в сентябре 1915 года, когда после отставки великого князя Николая Николаевича Куропаткин получил назначение на гренадерский корпус. Благодаря именно Алексееву и никому другому, Куропаткину 30 января 1916 года доверят командование 5-й армией, а вскоре и Северным фронтом.

И тем не менее авторитета начальника штаба Ставки Куропаткин не пощадил, парировав его позицию публично, в присутствии императора и главнокомандующих фронтами, а также генералов рангом ниже – начальников штабов фронтов.

После совещания в Ставке Верховного Главнокомандующего. Апрель 1916 г. А.Н. Куропаткин первый слева от императора Николая II

В этой конфликтной, близкой к скандальной ситуации, возникшей на Военном совете, высшим арбитром мог и должен был стать сам Верховный Главнокомандующий.

Варианты у Николая II имелись: первый – не мудрствуя лукаво, как это принято в армии, ПРИКАЗАТЬ фрондирующим генералам принять план штаба Ставки к неуклонному исполнению; второй – при повторном отказе, невзирая на прошлые заслуги и кадровый голод в высшем командном эшелоне, отправить строптивцев в лампасах в тыл или в отставку и назначить на освободившиеся места более покладистых и не столь ершистых командующих; третий – принять не лишенные здравого смысла возражения Куропаткина и Эверта, взять разумную паузу и поручить штабу Ставки совместно со штабами фронтов разработать новый, более отвечающий оперативной обстановке, состоянию своих войск и положению противника стратегический план. Тем более, что в условиях войны на истощение, позиционная оборона – наиболее выигрышная стратегия.

Царь решений принимать не стал; отмолчался; ЗАВИБРИРОВАЛ; начал балансировать между принятыми союзническими обязательствами, действительным положением на фронте и взрывоопасной обстановкой внутри страны; как всегда, уклонился от обозначения, а тем более – продавливания, своей позиции.

Несомненно, немалую роль в колебаниях царя, ухода от ответственности сыграли и итоги только-только проваленной по всем критериям Нарочской операции – гнать пушечное мясо на очередную бойню в одном и том же месте и столь скоро, в очередной раз перевозбуждать общественное мнение самодержец разумно поостерегся.

Положение спас вновь назначенный главнокомандующий войсками Юго-Западного фронта генерал от кавалерии Алексей Алексеевич Брусилов, неожиданно для присутствующих заявивший о готовности его фронта к наступлению и личной убежденности в успехе.

После выступления Брусилова Куропаткин и Эверт несколько смягчили ранее обозначенную позицию, заявив, что наступление их фронтов возможно, но без каких-либо гарантий успеха.

Выступление Брусилова застало врасплох его предшественника на посту главнокомандующего Юго-Западным фронтом. После завершения Военного совета Николай Иудович Иванов лично обратился к императору с просьбой не отдавать войск «на убой Брусилову». Выслушав Иванова, император, не сказав в своем привычном стиле ни да, ни нет, беспристрастно посоветовал престарелому генералу обратиться к начальнику штаба Ставки Алексееву.

По воспоминаниям Брусилова, на обеде, последовавшем по окончании Военного совета, Куропаткин обратился к нему со следующими словами:

«Вы только что назначены главнокомандующим, и вам притом выпадает счастье в наступление не переходить, а следовательно, и не рисковать вашей боевой репутацией, которая теперь стоит высоко. Что вам за охота подвергаться крупным неприятностям, может быть, смене с должности и потере того военного ореола, который вам удалось заслужить до настоящего времени? Я бы на вашем месте всеми силами открещивался от каких бы то ни было наступательных операций, которые при настоящем положении дела могут вам лишь сломать шею, а личной пользы не принесут».

Выслушав бравурный, наполненный неоправданным оптимизмом ответ генерала от кавалерии Брусилова, смысл которого сводился к тому, что он, как инициатор наступления на юго-западном направлении, о своей личной пользе не мечтает и решительно для себя ничего не ищет, но считает долгом совести и чести действовать на пользу России, Куропаткин лишь пожал плечами и с сожалением посмотрел на Брусилова.

По итогам неприятного прежде всего для генерала Алексеева совещания в Ставке его участникам все же удалось принять консолидированное, компромиссное, во многом мучительное решение о нанесении основного наступательного удара на Западном фронте генерала Эверта в направлении Вильно и Ошмян.

Северному фронту под командованием Куропаткина ставилась задача подготовки и проведения вспомогательного удара на Свенцяны.

Юго-Западному фронту, с учетом непреклонной настойчивости и юношеского энтузиазма рвущегося в бой Брусилова, предписывалось нанесение демонстрационного, отвлекающего удара по австрийским войскам из района Ровно.

Общая готовность фронтов к началу операций определялась на 18 мая 1916 года.

К выполнению директив Ставки Куропаткин отнесся со всей тщательностью.

Решив наносить главный удар на стыке 5-й и 6-й армий, штаб фронта определил необходимую плотность артиллерии – 30 орудий на один километр участка прорыва. Управление огнем поручалось созданной артиллерийской группе, местонахождение которой определено на командном пункте 5-й армии. Для более насыщенной огневой поддержки часть артиллерийских батарей с легкими орудиями придавались пехотным полкам. В интересах последующего поступательного наращивания усилий в зоне прорыва обороны противника заранее сформированы вторые эшелоны армий и фронтовой резерв в составе кавалерийского корпуса.

Повышенное внимание уделено инженерному оборудованию местности ведения боевых действий, что обеспечивало защищенность бойцов при обстреле противником: в зоне ответственности пехотных полков готовятся инженерные плацдармы, представляющие собой сеть из 5–6 сообщающихся между собой ходами сообщения параллельных траншей, расположенных на расстоянии 100 метров друг от друга. Оборудовались надежные укрытия для личного состава – блиндажи, открытые и закрытые щели, убежища.

Как всегда, Куропаткин уделяет повышенное внимание бесперебойному продовольственному и материально-техническому снабжению войск: ликвидированы хронические перебои с питанием и фуражом; налажена поэтапная эвакуация раненых и больных из прифронтовых лазаретов в глубокий тыл; системно пополняется боекомплект винтовок, пулеметов и артиллерийских орудий.

Используя наступившее на фронте затишье, организованы занятия по обучению личного состава вскрытию насыщенной обороны противника, преодолению оборудованных препятствий и заграждений, метанию гранат, применению дымовых шашек. Постоянно велась активная войсковая, агентурная и авиационная разведка, что позволяло иметь самую свежую информацию о положении и состоянии войск противника.

Однако в утвержденные путем творческих сомнений, разрешения, казалось бы, непримиримых, в том числе и межличностных, противоречий и мучительных колебаний, планы русского командования вновь вмешались союзники по коалиции, на этот раз итальянские.

В начале мае австрийская армия нанесла жесткое и обидное поражение итальянским войскам в Тироле. Горный альпийский район военных действий, масштаб операции – незначительный, ограниченный, а по меркам пространственного российского фронта – и вовсе никудышный.

Потерпевший поражение главнокомандующий Королевской итальянской армией генерал Луиджи Кадорна обращается напрямую в штаб российской Ставки:

«Итальянская главная квартира самым энергичным образом настаивает на том, чтобы русская армия немедленно начала наступление на австрийском фронте».

Просьба Кадорны ненавязчиво и ко времени оказалась весьма тонко подкреплена личным обращением короля Италии Виктора Эммануила III к российскому императору. Покрытые мраком, туманом и недомолвками отношения между монархами, особенно монархами европейскими, где за века перемешались обязательства кровные и династические, где загадочен трепетный приоритет изящных по форме просьб, нередко мнимых и надуманных, царствующих домов подчас далекого государства над насущными, жизненными интересами своих подданных – материя, неподвластная для понимания простых смертных. Тем более, применительно к пониманию решений Николая II.

В отличие от Франции, перед Италией у России не терпящих отлагательства обязательств, тем более подкрепленных миллиардными займами или секретными соглашениями Генеральных штабов нет никаких. Каким образом итальянский генерал Кадорна вдруг возомнил, что имеет право «настаивать» на немедленном выступлении русской армии, совершенно непонятно.

Однако, как и тремя месяцами ранее, штаб Ставки и Верховный Главнокомандующий идут навстречу сиюминутным пожеланиям терпящим фиаско на фронтах союзникам вопреки стратегическим интересам своей страны и своей армии.

18 мая 1916 года Ставка издает директиву, где роли фронтов в летней 1916 года кампании претерпевают значительные изменения: хотя основной удар по-прежнему оставался за Западным фронтом, в функциональном предназначении Северного и Юго-Западного фронтов произведена принципиальная рокировка – на этот раз вспомогательный, но достаточно ощутимый удар по противнику возлагался на войска под командованием Брусилова; Северному фронту Куропаткина надлежало провести демонстрационные, отвлекающие неприятеля локальные вспомогательные действия.

22 мая 1916 года войска Юго-Западного фронта начали проведение столь желаемой главнокомандующим А.А. Брусиловым и итальянскими союзниками наступательной операции, предварив ее мощной артиллерийской подготовкой по укрепленным позициям австрийских войск. Особенность плана, подготовленного штабом фронта во главе с В.Н. Клембовским, состояла в отсутствии классического, четко обозначенного направления главного удара: каждая из четырех армий Юго-Западного фронта после краткой артиллерийской подготовки атаковала пребывающего в неведении противника.

Луцкий прорыв стал настоящей катастрофой для четырех австро-венгерских армий от Припяти до Черновиц. Растянувшись по широкому фронту, они самонадеянно рассчитывали на неуязвимость заранее подготовленных мощных укрепленных оборонительных сооружений, создававших мнимую иллюзию относительной безопасности.

Располагавшаяся к югу от Припятских болот 8-я русская армия под командованием генерала Каледина наступала на город Луцк, оборонявшийся 4-й австро-венгерской армией. Уже через неделю после начала наступления, несмотря на благоприятную для обороны и сложную для продвижения атакующих болотистую местность, австрийские войска были вынуждены отступить, потеряв при этом порядка 60 тысяч человек. К 16 июня 1916 года прибыло подкрепление – четыре германские дивизии, выведенные из-под Вердена, и четыре австро-венгерские, переброшенные из района итальянского Трентино.

Действовавшие южнее от участка наступления 8-й армии русские 11-я и 7-я армии также успешно осуществили прорывы обороны противника, но несколько меньшего масштаба.

На самом южном участке Юго-Западного фронта австро-венгерская 7-я армия сначала смогла удержать занимаемые за рекой Днестр оборонительные позиции, отразив наступление русской 9-й армии под командованием генерала Лечицкого. Однако, исчерпав все имеющиеся резервы, к середине июня 1916 года австрийцы, потеряв убитыми, ранеными и пленными более 100 тысяч человек, были вынуждены отступить.

К концу июня 1916 года армии Юго-Западного фронта продвинулись на различных участках к югу от Припяти вперед на расстояние до 96 километров.

Стремясь поддержать успешное наступление и исходя из немалых потерь, понесенных во время Луцкого прорыва, в помощь Брусилову Ставка Верховного главнокомандования в июне 1916 года приказывает передать с Северного фронта на Юго-Западный армейский и кавалерийский корпуса; вдобавок вскоре на усиление Западного фронта приказано направить кавалерийскую дивизию.

Раздевая по частям Северный фронт Куропаткина, Ставка, тем самым, медленно, но верно ослабляла его, не снимая при этом поставленных ранее боевых задач по проведению локальных тактических операций и удержанию линии фронта в готовности отразить возможное наступление германской армии на Петроград.

Вскоре главнокомандующий и штаб Северного фронта, которому изначально отводилась вспомогательная по отношению к Юго-Западному и Западному фронтам роль, получил уточненную задачу – держать немецкие дивизии в постоянном напряжении, создавать видимость активности, частыми атаками стремиться улучшить занимаемые русскими войсками позиции, не допуская при этом каких-либо перегруппировок соединений противника из полосы Северного фронта на другие участки в зону боевых действий Западного либо Юго-Западного фронта.

3-9 июня 1916 года Куропаткин предпринял наступательную операцию в Прибалтике в направлении Бауска силами ударной группы 12-й армии.

Наступление началось после продолжительной трехчасовой артиллерийской подготовки, после чего завязались продолжительные, чередующиеся атаками и контратаками бои в тактической полосе обороны германских войск. Удалось захватить ряд населенных пунктов, господствующие высоты, крупные узлы дорог. В ходе последующих боев к 7 июля 1916 года русские передовые части достигли рубежа реки Кеккау.

Задачу, поставленную Ставкой, удалось выполнить: наступление Северного фронта, исходя из важности операционного направления и соотношения сил воюющих сторон, сковало значительные силы противника и существенно ограничило возможность маневра резервами для оказания помощи австрийским войскам на участке Руцкого прорыва Юго-Западного фронта.

По оценке прилежного ученика Шлиффена немецкого генерала Макса Гофмана, в то время генерал-квартирмейстера штаба главнокомандующего Восточным фронтом, рижское направление являлось самым «чувствительным местом Северного фронта», в случае прорыва которого вся линия фронта со значительными территориальными потерями для Германии перемещалась на запад, в сторону Восточной Пруссии.

Остается загадкой, почему, планируя действия ослабленного изъятием двух корпусов и дивизии Северного фронта, пусть даже не главные, а вспомогательные, Ставка не сочла возможным задействовать силы Балтийского флота, ограничившись исключительно сухопутной составляющей операции, и не поддержала инициативу снизу?

А предложения штаба Северного фронта были перспективными.

В июле 1916 года командующий расположенной в районе Риги 12-й армии генерал от инфантерии Р.Д. Радко-Дмитриев вынес на рассмотрение вышестоящего командования план наступательной операции на Туккум, совмещенной с высадкой морского десанта у рыбацкого поселка Роя на Курземском побережье Рижского залива в тыл германской 8-й армии. В десант были назначены 3-я стрелковая, 116-я пехотные дивизии и 4-я отдельная кавалерийская бригада. Учитывая, что германский военно-морской флот в этот момент находился в тяжелом положении после Ютландского сражения, на Балтике создалась возможность для успешной реализации замысла Радко-Дмитриева. Настойчивому командарму удалось убедить в целесообразности наступления главнокомандующего фронтом Куропаткина, начальника штаба фронта Сиверса и получить согласие на ее подготовку. Далее нужно было получить санкцию Верховного Главнокомандующего. Штаб Ставки долго размышлял, взвешивая все плюсы и минусы, но все же после тщательного анализа оперативной обстановки согласие на дерзкую операцию дал. Однако провести ее не успели – 22 июля 1916 года Куропаткина в срочном порядке откомандировали в Туркестанский военный округ, а пришедший ему на смену новый главком войсками Северного фронта генерал Рузский, руководствуясь своими, очевидно логическими и доказательными соображениями, немедленно отдал указание операцию 12-й армии отменить.

Общие потери Северного фронта в ходе июльской вспомогательной наступательной операции составили около 15 тысяч солдат и офицеров.

Немало.

Но по сравнению с Луцким прорывом, где, по разным оценкам, Брусилов УЛОЖИЛ в землю, потерял ранеными, пропавшими без вести, пленными чуть менее миллиона человек, это практически ничего.

Кощунственно, наверное, таким образом рассуждать, вычислять и сравнивать людские потери, но мы описываем войну, боевые действия, поражения и победы, и к тому же – ЦЕНУ УСПЕХА полководцев. Цена побед или поражений выражается в цифрах ПОТЕРЬ своих войск и войск противника – это важнейший критерий определения таланта, мастерства и состоятельности военачальника.

Согласно планам Ставки Верховного главнокомандования, в кампании 1916 года Прибалтийско-Белорусский театр военных действий, который занимали Северный и Западный фронты русской армии, должен был иметь первостепенное значение. Начало было положено мартовской Нарочской операцией. Однако в дальнейшем, вследствие более глубокого анализа оперативной обстановки, прежде всего – благодаря грамотной оценке сил противника штабами на основании разведывательных данных, главнокомандующим войсками фронтов генералам Эверту и Куропаткину удалось убедить Ставку в нецелесообразности, губительности последующего стратегического наступления в Белоруссии и Прибалтике.

Говоря о позиционной обороне, необходимо отметить, то в ней есть существенные плюсы: опираясь на развитую систему современных фортификационных сооружений, используя защищенные артиллерийские и пулеметные позиции и эффективную систему огня, оборудовав местность района боевых действий в инженерном отношении, располагая личный состав преимущественно в надежных укрытиях, при умелом руководстве войсками противнику можно нанести немалый урон, при этом сберегая свою живую силу и вооружение.

Стабилизация Северного фронта на основе перехода к стратегический обороне способствовала приведению войск в нормальное состояние, их переформированию и пополнению живой силой и вооружением. У командиров корпусов, дивизий полков, батальонов появилось конкретное представление о противостоящем противнике, его дислокации, оснащенности, особенностях тактики, поведении в бою. Непрерывное боевое непосредственное соприкосновение с неприятелем, атаки, вылазки, огневые контакты, схватки врукопашную, пребывание под артобстрелом способствовали накоплению солдатами и офицерами бесценного опыта ведения войны. Удалось наладить более-менее сносную боевую учебу, тыловое и медицинское обеспечение, транспортное сообщение как по периметру фронта, так и в глубину. У офицеров и солдат исчезла возникшая после первых двух лет войны безнадежность и обреченность, появилась уверенность в своих силах.