Текст книги "Куропаткин. Судьба оболганного генерала"

Глава 14
Первая мировая, или Вторая отечественная

Отсутствием системного мышления и восхитительного дара оперативного предвидения развития военно-политической обстановки в ИМПЕРИИ и за ее рубежами русский армейский и полицейский генералитет, военная академическая профессура, ТЕОРЕТИКИ вооруженных сил и спецслужб ОТЕЧЕСТВА не страдали никогда – с ровной степенью наоборот, методично, век за веком доказывая врагам и просвещенным, в цивильных мундирах, либертарианским демагогам абсолютно противоположное. Достаточно вспомнить имена Суворова, Кутузова, Чернышева, Бенкендорфа, Ермолова, Милютина, Николая Павловича Игнатьева, Кауфмана, Пржевальского, Обручева, Духовского, Гродекова, Клембовского, Корнилова, Куропаткина, мыслящих отточенно-концептуально и действовавших методично-последовательно.

Загадка в том, насколько серьезно и внимательно интеллектуальные РАЗМЫШЛЕНИЯ высших военных и полицейских аналитиков власть предержащими воспринимались и воспринимались ли вообще?

Мозг настоящего, сформировавшегося государственного деятеля, НЕВАЖНО, в министерском или директорском кресле, при должности и чине он пребывает, или давно уж не у ДЕЛ, в отставке, предшествующими почетной пенсии годами изнурительной учебы и непрекращающейся работы на благо своей страны, приучен и призван функционировать постоянно. Не только работать по бюрократической инерции, механически, на автоматических навыках переваривания тонны бумажной текущей, проходящей без зацепок, а потому и пустотной, подобно газетной, информации, но и выдавать на гора ИНФОРМАЦИЮ ВЫВОДНУЮ, синтезированную, а что самое ценное и редко встречающееся – с ПРОГНОЗОМ международной, внутренней, политической, экономической, военной, оперативной и криминогенной обстановки.

Петр Николаевич Дурново происходил из упоминаемых еще в «Бархатной книге» наиболее знатных потомственных российских дворян. На старинном древе его рода произросли губернские предводители и обер-гофмейстеры, тайные советники и флотоводцы, министры и губернаторы, шталмейстеры и генералы.

Выпускник Морского кадетского корпуса 1860 года, Петр Дурново семь лет отслужил на кораблях в дальних и каботажных плаваниях у берегов Китая, Японии, Северной и Южной Америки, на Балтике; получил чин лейтенанта и орден Святого Станислава III степени.

После окончания в 1870 году Военно-юридической академии направлен в военно-судебное ведомство помощником военного прокурора при Кронштадтском военно-морском суде. С 1872 по 1881 год – в прокуратуре Владимирского, Рыбинского, Московского судов и Киевской судебной палаты.

В 1881 году, аккурат после убийства Александра II, попал в команду нового министра внутренних дел, разведчика, дипломата и консерватора генерала Николая Павловича Игнатьева, получив должность управляющего Судебным отделом Департамента государственной полиции Министерства Внутренних Дел.

В феврале 1883 года повышен до вице-директора департамента полиции. На перспективу командирован за границу в Германию, Францию и Австро-Венгрию с целью изучения передового опыта борьбы с подрывными элементами внутри страны.

В августе 1884 года назначен на пост директора Департамента полиции МВД.

Все семь лет, пока Дурново руководит российской полицейской службой и политическим сыском империи, в государстве все внешне ТИХО и СПОКОЙНО.

Несмотря на строгость юридической судебной профессии и обязывающей к осторожности специфической тайной службе, пуританином не считался; очевидно, давали о себе знать характерные для отдельных моряков дальнего плавания специфические особенности поведения после схода с корабля на берег.

В 1893 году Петр Николаевич здорово погорел на скандале со своей темпераментной любовницей, которая, как вскрылось из проводимой «черным кабинетом» МВД перлюстрации дипломатической корреспонденции, уделяла помимо Дурново внимание еще и послу Бразилии в Санкт-Петербурге.

Царем Александром III директор департамента полиции оказался понят как мужчина, классно набивший физиономию сопернику, но не прощен как охранитель устоев, проколовшийся на пренебрежении элементарной конспирацией и использованием секретных данных негласного оперативного мероприятия в амурных целях.

Став посмешищем в высшем обществе, Дурново потерял должность в МВД и задвинут в Сенат; после такого гротескного, в опереточном стиле фиаско можно было предположить, что с карьерой покончено навсегда.

В начале века чудесным образом востребован молодым и тоже не отличавшимся безупречной преданностью узам брака монархом, остро нуждавшимся как в твердой, жесткой полицейской РУКЕ, так и в разумной, светлой ГОЛОВЕ для удержания пышущей невостребованной энергией империи в УЗДЕ.

Импровизацию с бразильским дипломатом велено предать забвению, а самого проштрафившегося вернуть к ДЕЛУ, которому он оказался призван как никто другой. Вернули с повышением: с 1900 по 1905 год Дурново занимал пост товарища (заместителя) министра внутренних дел, сумев удержаться во всегда готовой сожрать, не поперхнувшись, любого ближнего профессионально продажной полицейской структуре аж при четырех министрах: сказались выдающийся профессионализм, неуемная работоспособность, педантичность, непоказушная преданность самодержавию и умение делать правильные выводы из уроков наполненного пылкими страстями бурного прошлого.

В кровавом, наполненном проигранной войной, демонстрациями, массовым террором, диверсиями, саботажем и военными мятежами 1905-м, в охваченной забастовками, митингами и бунтами, близкой к полной неуправляемости России, Дурново принял расстрельный в прямом и фигуральном смысле пост министра внутренних дел ИМПЕРИИ.

НЕ ДРОГНУЛ: арестами, инспирируемыми погромами, карательными операциями, судами, казнями, высылкой смутьянов, запугиванием методично НАВЕЛ ПОРЯДОК.

Спустя год пост в МВД достойно и с почетом сдал Петру Андреевичу Столыпину, – уверенно, твердой поступью восходящему из посредственной серой когорты ПРОВИНЦИАЛЬНЫХ губернаторов в столичные политические ТЯЖЕЛОВЕСЫ.

Пребывая в Государственном совете, бывший кадет, военный моряк, судебный юрист, прокурор, полицейский, ас политического сыска, член правительства, неоднократно удостоенный личных аудиенций у императора, НЕ ДРЕМАЛ.

В феврале 1914 года по собственной инициативе и от своего имени Дурново подает на имя Николая II пространный меморандум, ставший ПРОРОЧЕСКИМ. Меморандум, исполненный ОДНИМ человеком, но на интеллектуальном уровне, равном добротному совместному аналитическому военно-политическому обзору МИДа с его чрезвычайными и полномочными послами, доверительными источниками и наблюдателями, МВД с его полицией, жандармерией и агентурным аппаратом, Военного министерства и Генерального штаба с его разведкой и контрразведкой.

В начале многостраничного документа Дурново прямо и недвусмысленно обозначает квинтэссенцию сложившейся международной обстановки: «Центральным фактором переживаемого нами периода мировой истории является соперничество Англии и Германии. Это соперничество неминуемо должно привести к вооруженной борьбе между ними, исход которой, по всей вероятности, будет смертельным для побежденной стороны. Будущая Англо-германская война превратится в вооруженное столкновение между двумя группами держав, придерживающимися одна – германской, другая – английской ориентации…

Основные группировки при будущей войне очевидны: это Россия, Франция и Англия, с одной стороны, Германия, Австрия и Турция – с другой».

Не подвергая сомнению важность проверенного временем, еще со времен царя Александра III оборонительного союза с Францией, Дурново выражает недоумение по поводу никак не подкрепленного интересами Российской империи возникшего из ниоткуда стратегического альянса с Англией, а также открытого позиционирования некогда дружественной Германии в качестве общего противника англичан, французов и русских. То, что Германия – противник англичан и французов, удивления не вызывает; это уже в генах, на уровне подсознания потомков тевтонов, галлов и бриттов.

Но как оказалась в этой компании Россия?

Россия, которая последние десятилетия являлась механизмом сдерживания обоюдной франко-германской агрессии, признанным конфликтующими сторонами гарантом стабильности в Европе. Россия, уверенно парировавшая перманентные попытки Великобритании распространить свое влияние в близких к русским рубежам Персии, Афганистане, Китае и Урянхайском крае, на Памире.

Реальных выгод для России от англо-русского сближения, за исключением стабилизации отношений на Дальнем Востоке с Японией, Дурново не усматривает в принципе. А негативные последствия колоссальны: фактический разрыв отношений с Германией, окончательное прикрепление сопредельной с Россией Турции к Германии, наконец, приближение неизбежного вооруженного столкновения.

По мнению Дурново, разворот в дипломатической политике в отношении Германии выглядит странным, ибо «жизненные интересы Германии и России нигде не сталкиваются и дают полное основание для мирного сожительства этих двух государств», а в области экономических интересов «русские пользы и нужды едва ли настолько, как это принято думать, противоречат германским».

Более того, Дурново приводит действенные аргументы, почему торговые соглашения с германскими представителями, финансовые займы немецких банкиров «во многих своих частях выгодны для нас…, способствуют развитию русской промышленности и русского земледелия». А если и существуют какие-либо спорные проблемы и противоречия в экономической сфере, то их разрешение на приемлемых для России условиях «отнюдь не требует предварительного разгрома Германии».

Дурново предупреждает: «Главная тяжесть войны, несомненно, выпадет на нашу долю, так как Англия к принятию широкого участия в континентальной войне едва ли способна, а Франция, бедная людским материалом, при тех колоссальных потерях, которыми будет сопровождаться война при современных условиях военной техники, вероятно, будет придерживаться строго оборонительной тактики. Роль тарана, пробивающего самую толщу немецкой обороны, достанется нам, а между тем, сколько факторов будет против нас и сколько на них нам придется потратить и сил, и внимания».

Дурново предсказывает, что вскоре после начала войны «несомненен взрыв вражды против нас в Персии, вероятны волнения среди мусульман на Кавказе и в Туркестане, осложнения в Польше и в Финляндии…

Что же касается Польши, то следует ожидать, что мы не будем в состоянии во время войны удерживать ее в наших руках».

Дурново предостерегает: «Финансово-экономические последствия поражения не поддаются ни учету, ни даже предвидению и, без сомнения, отразятся полным развалом всего нашего народного хозяйства. Но даже победа сулит нам крайне неблагоприятные финансовые перспективы: вконец разоренная Германия не будет в состоянии возместить нам понесенные издержки».

По мнению Дурново, неудачи на фронтах «будут приписаны правительству…, в стране начнутся революционные выступления. Эти последние сразу же выдвинут социалистические лозунги, единственные, которые могут поднять и сгруппировать широкие слои населения, сначала черный передел, а засим и общий раздел всех ценностей и имуществ…

Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению».

Дурново излагал позицию, опираясь и на аналитику, и на знание личных стремлений кайзера улучшить отношения с Россией.

Еще в 1901 году германский император Вильгельм прямо высказал русскому министру двора графу Фредериксу: «Пускай я буду лично неприятен вашему государю, но ему надо помнить, что только мы с ним вдвоем имеем большую власть, что только поэтому в наших руках участь мира Европы. Ответственны мы поэтому будем перед историей, если дело доведем до войны между нашими народами. Мы можем лично ссориться, но народы наши должны жить между собою в мире».

Написать толковую записку и довести ее до сведения всероссийского самодержца – это не полдела и даже не четверть. Это лишь очередной, в глазах царя – рутинный, документ, коих сотни и тысячи ежедневно поступает в придворную канцелярию, и после обработки и фильтрации только незначительная часть всеподданнейших рапортов, депеш, докладных записок и отчетов оказывается на рабочем столе в императорском кабинете.

Главное – побудить монарха к действию, запустить процесс.

Фельдмаршал Миних в 1765 году писал: «Русское государство имеет то преимущество перед всеми остальными, что оно управляется самим богом. Иначе невозможно объяснить, как оно существует».

Ничего не изменилось в управлении Российской империей полтора века спустя после Миниха – никаких последствий, даже косвенных, меморандум не имел, и высочайшей, даже формально-бюрократической реакции из Царского Села на записку Дурново не последовало.

И это тоже невозможно объяснить.

Может быть, представленный на высочайшее имя документ стал слишком сложным для царя из-за насыщенного и объемного содержания? Для неподготовленного ума такие аналитические выводы попросту непосильны.

Или записку сочли неслыханно смелой, вызывающей и неприличной, указывающей болезненно воспринимающему любую критику самодержцу на последствия его откровенных внешнеполитических ЛЯПОВ?

Или на момент поступления предложений Дурново Николаем II оказалась пройдена некая условная точка невозврата, напрочь исключающая паузу, дипломатический реверс и новую стремительную расстановку фигур на международной арене?

Видные думские деятели тех лет, оппозиция, а позднее и присоединившиеся к их мнению историки будут винить в крене России в сторону Великобритании дипломатов: министра иностранных дел Александра Петровича Извольского и его преемника – Сергея Дмитриевича Сазонова, много лет прослужившего в посольстве в Лондоне и большого поклонника всего английского.

Ничего подобного! Министры иностранных дел никогда не были и быть не могут самостоятельными, независимыми фигурами. Они есть не более чем исполнители воли правителей государств, репродукторы уже принятых, как правило – кулуарно, внешнеполитических решений.

На самом деле, вопреки многочисленным ОБЪЕКТИВНЫМ, сработали исключительно СУБЪЕКТИВНЫЕ факторы – вековые, голубых кровей связи между британской и романовской монархиями и накопленные за два десятилетия миллиардные заимствования российского бюджета у французских банков. Насчет родственных монархических связующих нитей императорских династий Романовых и Виндзоров что-то еще прокомментировать возможно, но излишне, а вот относительно государственной долговой ШЕСТИМИЛЛИАРДНОЙ петли, наброшенной на Россию правительством и банками Франции, отдельное «спасибо» бывшему министру финансов Витте.

По блоку обязывающих родственных связей истинной движущей силой необъяснимого для непосвященных виража в сторону Англии окажется избыточное давление на российского императора двух обожаемых им женщин-императриц: императрицы вдовствующей, матери Николая II Марии Федоровны – родной сестры супруги короля Англии Эдуарда VII Александры Датской, а также императрицы действующей, супруги Николая II Александры Федоровны – внучки правившей Британией более шести десятилетий королевы Виктории и крестницы короля Эдуарда VI.

Единокровные, причудливо переплетенные монархические узы объясняют самые удивительные поступки королей и императоров, какими бы внезапными, опрометчивыми и фатальными они ни казались неискушенным сторонним наблюдателям, и в этом контексте союз России и Англии совсем не кажется странным.

Что касается ответственности перед Францией, то согласно убийственным для бюджета и экономики России кабальным финансовым обязательствам и секретным договорам, подписанным руководителями союзнических русского и французского Генеральных штабов в 1912–1913 годах, Петербург должен был выступить на стороне Антанты в случае войны, что, собственно, и произошло, когда, отрабатывая миллиардные облигационные французские займы, Российская империя решительно ПЕРВОЙ НАПАЛА на сопредельную Германию в августе 1914 года.

Куропаткин, как и Дурново, ум имел недюжинный.

Однако аналитических записок на имя императора не писал, хотя грядущую войну и блоковый РАСКЛАД коалиционных сил европейских держав предвидел.

Не мог не предвидеть, ибо постоянно держал в голове планы стратегического развертывания русской армии на западноевропейском театре военных действий. Планы, основанные на вероятностной модели действий главного противника – Германии и Австро-Венгрии. Планы, детально разработанные Главным штабом в бытность его, генерала Куропаткина, военным министром империи.

С началом войны его эпистолярный жанр, в отличие от коллеги из МВД Дурново, больше просительный: он настойчиво и упоенно пишет почти слезные письма царю, военному министру Сухомлинову, главнокомандующему войсками Северо-Западного фронта Алексееву, бывшему военному министру Редигеру, члену Государственного совета Поливанову с просьбой о возвращении в армию, возвращении на любую мало-мальски пригодную должность; сравнивает себя с человеком, которого «положили живым в гроб и прибавили гробовой крышкой»; он – бывший военный министр, главнокомандующий, командарм, генерал-адъютант, кавалер всех российских орденов, за исключением Андрея Первозванного и Святого Георгия двух высших степеней, готов принять под командование даже корпус, да что корпус – бригаду!

Попытка отчаянного рывка во власть, пользуясь катастрофическим военным дебютом августа 1914-го; стремление взять реванш за демонстративное забвение и унижения последних десяти лет; острая личная потребность РЕАБИЛИТАЦИИ в обществе и армейской среде, реабилитации любой ценой, по выражению самого Куропаткина «хотя бы даже в роли батальонного командира»; неуемное желание все-таки добиться торжества справедливости, доказать свою правоту, умение воевать, показать значимость и отчасти незаменимость, поставить кого-то из злопыхателей на место и вновь занять свое положенное, заслуженное МЕСТО на крутой и скользкой военно-иерархической пирамиде.

Русско-германский и русско-австрийский фронт Первой мировой войны.1916 г.

Просмоленное неистребимым кадетским духом и понятиями офицерской чести чувство собственного достоинства, поразительным образом не угасшие на седьмом десятке лет амбиции и желание быть удостоенным очередной благосклонности императора.

Шансы есть: напрашивались очевидные параллели с генералом от инфантерии Михаилом Илларионовичем Кутузовым, призванным век назад спасать Отечество от наполеоновского нашествия.

Почему нет – войну 1914 года уже назвали Второй Отечественной?

Почему не может быть так, как написал Пушкин:

 
«Иди, спасай!
Ты встал – и спас…»?
 

Кутузов спас Россию и стал фельдмаршалом, и получил «за поражение и изгнание неприятеля из пределов России в 1812 году» орден Святого Георгия I степени и алмазные знаки к ордену Святого Андрея Первозванного.

Шансов нет: Верховный Главнокомандующий русскими армиями великий князь Николай Николаевич по прозвищу «Лукавый» об опальном генерале и слышать не хочет. Когда военный министр Сухомлинов, выполняя поручение царя, поднял в штабе ставки вопрос о Куропаткине, то знающий РАСКЛАД в верхах, осведомленный о нюансах давних взаимоотношений между генералитетом, начальник штаба главкома генерал Янушкевич в ответ посоветовал «не упоминать имени Куропаткина, чтобы не приводить Николая Николаевича в свирепое состояние».

Шансы появились: 13 июня 1915 года Николай II смещает Сухомлинова с должности военного министра и назначает на его место генерала от инфантерии Алексея Андреевича Поливанова. Куропаткина новый министр знает прекрасно: как профессор кафедры военной статистики Академии генерального штаба в бытность там Поливанова слушателем; как военный министр в период службы Поливанова начальником отделения Главного штаба на переломе XIX и XX веков.

Интересно, что сам Куропаткин, будучи руководителем Военного ведомства, считая Поливанова «человеком не прямым, а хитрым», в 1898 году заблокировал его назначение на должность помощника начальника канцелярии Военного министерства.

Тем не менее, воспользовавшись благоприятными переменами, Куропаткин в очередной раз обращается к Поливанову: «Неужели мои опыт, знания, работоспособность, стремление к готовности и подвигу не могут быть лучше использованы для Родины и армии?..

Еще раз обращаюсь к Вам с просьбой: протяните мне в эти скорбные дни моей жизни руку помощи; помогите Вашим ходатайством поставить меня на работу. М.В. Алексеев поможет Вам. Все три главнокомандующих, уверен, признают привлечение меня к активным действия полезным для армии. Я был бы счастлив получить в командование корпус…

Не боюсь подчинения лицам, признанным достойными стоять во главе армий, насколько бы они ни были моложе меня по службе. В переживаемые нами дни должно существовать только одно старшинство: таланта, энергии, характера, знаний».

Шансы возросли значительно: 23 августа 1915 года заклятый оппонент Куропаткина – великий князь Николай Николаевич снят с должности Верховного Главнокомандующего всеми Сухопутными и Морскими силами Российской империи и отправлен наместником на Кавказ.

Обязанности Верховного Главнокомандующего возлагает на себя Николай II.

Шансы реализованы: в числе первых неотложных мер по укреплению действующей армии штабом Ставки Верховного главнокомандования и Военным министерством принимается решение о формировании общего резерва действующей армии в количестве трех усиленных корпусов.

Командиром одного из них – Московского гренадерского, по предложению военного министра Поливанова, согласованному с начальником штаба Ставки М.В. Алексеевым, 12 сентября 1915 года назначили генерал-адъютанта Куропаткина.

Так два бывших благодарных подчиненных Алексея Николаевича ВЫТАЩИЛИ его из забвения и немилости.