Текст книги "Куропаткин. Судьба оболганного генерала"

Русская разведка действительно не смогла переиграть разведку японскую, и Куропаткин вынужден это прямо признать:

«В то время как японцы имели сотни тайных и явных агентов на Дальнем Востоке, изучавших наши сухопутные и морские силы, мы доверяли сбор сведений о военных силах и средствах Японии одним офицерам генерального штаба.

К сожалению, и выбор этих офицеров не был удачен.

Один из таких знатоков Японии перед войной во Владивостоке определял, что в случае войны надо рассчитывать одного русского солдата против трех японских. С началом войны после первых успехов японцев он сбавил тон и признавал, что на каждого японского солдата надо иметь по одному русскому солдату, а через месяц уже утверждал, что для победы над японцами нам надо выставить в поле против каждого японского солдата по три русских».

Еще одна причина неудач на фронте виделась Куропаткину в провальных для России боевых операциях на морском театре военных действий:

«Главную роль в войне с Японией должен был играть наш флот…

Если бы наш флот одержал успех над японским, пока японцы не приобрели полного господства на море, они вынуждены были бы оставлять значительные силы для охраны своих побережий и, главное, не могли рискнуть производить высадки на Ляодунском полуострове…

Наш флот, особенно после трагической гибели адмирала Макарова, в самый важный период борьбы – сосредоточения японских войск, не оказал никакого сопротивления японцам…

Получив господство на море, Япония могла двинуть против наших сухопутных сил всю армию, не заботясь об обороне своих берегов».

Решающую роль в войне, по категоричному утверждению Куропаткина, сыграл морально-политический потенциал как военнослужащих армии противника, так и всего населения страны: «главное, что послужило к успеху японских войск, – это их высокий нравственный дух, готовность на все жертвы для достижения победы и упорство, с которым все чины армии, от солдата до главнокомандующего, добивались победы. Во многих случаях положение японских войск было настолько тяжелым, что требовались чрезвычайные усилия воли, чтобы держаться или подвигаться вперед.

Японские офицеры находили в себе силы требовать, казалось бы, невозможных усилий, не останавливаясь перед расстрелом отступавших, а японский солдат собирал последние физические и духовные силы и этим последним усилием часто вырывал у нас победу. Несомненно одно: не будь вся японская армия патриотично настроена, не чувствуй армия дружную поддержку своей нации, не сознавай армия во всех чинах ее огромную важность начатой борьбы, такие усилия, даже сделанные японскими вождями, не оказались бы результативны».

На протяжении всего отчета Куропаткин неоднократно повторяет изначальный посылочный тезис; «нельзя также принимать, что японская сухопутная армия победила в минувшей войне русскую сухопутную армию…сухопутная армия… не была уничтожена…, до заключения мира несла неудачи только относительно небольшая часть наших сухопутных сил».

Были локальные, тактического плана поражения, но никоим образом не итоговое, финальное поражение русской сухопутной армии в противоборстве с японской армией вторжения.

Автор намеренно не скрывает серьезных недостатков в подготовке армии к войне, в частности в умении некоторых офицеров командовать частями и соединениями. Куропаткин отмечает: «Аттестации мирного времени во многом оказались несоответствующими при боевом испытании. Начальники, которые проходили службу всюду с отметками “выдающийся”, “вне очереди”, на боевом поле по физическим и духовным качествам не выдерживали боевого испытания. Наоборот, проходившие служебный путь незамеченными, в боевой обстановке неожиданно развертывали свои глубокие духовные силы, обнаруживали выдающиеся военные качества».

Но в целом картина завершившейся войны не являлась безнадежной и катастрофической для России, если и проигравшей Японии, то только на море и на дипломатическом фронте, но никак не на маньчжурских полях сражений.

Подводя общий итог отчету о войне, Куропаткин преисполнен оптимизма и веры в то, что армия и государство найдут в себе силы выйти из тяжелых испытаний еще более обновленными и окрепшими, Россия оправится от постигших ее временных потрясений и займет подобающее ее великому народу место среди других народов мира.

К сожалению, его многочисленные недоброжелатели и критики не желали мыслить масштабно, позитивно и непредвзято, беспардонно выдергивали отдельные негативные факты из общего контекста двухлетних боевых действий, интерпретировали их превратно, зачастую скатываясь на уровень неприличных выражений и откровенных непристойностей, громогласно называли Куропаткина главным виновником неудач на войне.

Поздней, стылой, переходящей в унылую, влажную зиму осенью 1906 года в Шешурино к Куропаткину прибыл флигель-адъютант царя князь А.П. Трубецкой с высочайшим разрешением императора проживать там, где он пожелает, и одновременно с приглашением Николая II прибыть на прием в Зимний дворец. Принудительная политическая изоляция от пребывания в Северной столице и ее окрестностях, похоже, завершалась.

21 декабря 1906 года Куропаткин, наконец, смог предстать перед императором.

Они не виделись почти три года, с февраля 1904-го.

Беседа длилась более часа, Куропаткин подробно, с характерной для него дотошностью и вниманием к мельчайшим подробностям доложил о командовании армией и ходе войны, не снимая с себя персональной ответственности, пояснял причины видимых неудач.

В конце аудиенции Куропаткин попросил Николая II простить и себя и армию, за то, что «мы в данный нам срок не доставили России победы».

Николай ответил: «Бог простит, но помните, что победители всегда возвращаются с венком лавровым; побежденные – с венком терновым. Несите его мужественно».

Действительно, в Евангелии от Иоанна сказано: «И воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову, и одели Его в багряницу». Но в повествовании о венце терновом говорится в отношении Спасителя, а посему терновый венец является христианской реликвией. Пожелание нести венец терновый обыкновенному мирянину – странное ёрничество, прозвучавшее из уст «помазанника божьего», прослывшего истинным ревнителем православия…

Что касается венков для победителей, то, очевидно, царь недостаточно глубоко знал историю и крайне редко рассматривал из окон Зимнего дворца величественную скульптурную композицию арок Главного штаба – на первой из них, триумфальной, выходящей на Дворцовую площадь, победителей приветствуют фигуры богини славы, стремительно летящие на ядре и протягивающие лавровые венки и пальмовые ветви. Не только благородный, вечнозеленый, ароматный, считающийся священным лавр есть непременный атрибут триумфа, но и пальма, как символ победы и наступившего мира…

Дискуссии о войне продолжатся еще продолжительное время. В 1910 году выйдет в свет объемная, на 477 страницах, богато иллюстрированная картами книга Л.Н. Соболева «Куропаткинская стратегия: Краткие заметки бывшего командира 6-го Сибирского армейского корпуса».

В отличие от критиков Куропаткина уровня обиженного и дискредитировавшего себя бегством с фронта Гриппенберга, или немецкого военного специалиста барона Теттау, или командира Зарайского полка Мартынова, не говоря уже о писателях-публицистах или досужих всезнайках-репортерах, генерал от инфантерии Леонид Николаевич Соболев имел в русской армии репутацию основательного, компетентного командира-практика и грамотного военного теоретика. Офицер в третьем поколении, Соболев последовательно окончил 1-й кадетский корпус, Михайловское артиллерийское училище и Николаевскую Академию генерального штаба. Служил в Туркестане, находился в действующей армии в период Русско-турецкой войны, участвовал в сражениях под Плевной и Шипкой. Награжден золотым оружием «За храбрость», а «в воздаяние за отличное мужество и храбрость, оказанные при переходе наших войск чрез Балканы, от Травны на Сельцы» удостоен ордена Святого Георгия IV степени.

С 1880 года генерал-майор, в 1882–1883 годах министр-президент и министр внутренних дел Болгарии, по возвращении в Россию – восемь лет командовал пехотной бригадой, с 1891 года занимал должности начальника штаба Виленского и Московского военных округов. Генерал Соболев проявлял склонность к научной деятельности по исторической и военно-статистической проблематике, имел более десятка опубликованных работ, среди которых такие, как «Стратегический обзор Хивинского ханства», «К новейшей истории Болгарии», «Страница из истории восточного вопроса. Англо-Афганская распря»», «Индия: исторический очерк».

Командиром вновь образованного 6-го Сибирского корпуса Соболев был назначен 1 июня 1904 года с согласия Куропаткина, должность сдал по окончании войны в мае 1906 года. Вместе со своими войсками достойно прошел всю Маньчжурскую военную эпопею, участвовал в сражениях на реке Шахэ и Мукденском, награжден орденом Святого Александра Невского с алмазными знаками и саблей «За храбрость».

Мемуарист в генеральских погонах об опальном главнокомандующем выскажется жестко и нелицеприятно, с эмоциональными и бездоказательными обвинениями личного и служебного характера, не выбирая выражений, на грани и за гранью оскорбительного тона:

«Все поражения, понесенные нами на маньчжурском театре войны во время нашей несчастной борьбы с японцами, произошли, как это полагает автор и как это в достаточной степени уже установлено документальными данными, от многих сложных причин, во главе которых надлежит поставить:

1) слабое и неискусное управление Куропаткиным Военным министерством;

2) полное пренебрежение к делу нашей подготовки к войне с Японией;

3) ошибочно направленная воля Куропаткина и его неумение справляться с массами войск, что было им обнаружено еще на больших маневрах под Курском в 1902 г. и

4) излишнее его самомнение и его недоверие к войскам и главным своим сотрудникам, многие из коих несомненно были выше его на целую голову».

Критика Соболева в адрес Куропаткина – это оценка, пусть и субъективная, предвзятая, но являющаяся отражением устойчивых, отложившихся взглядов опытного, давно сформировавшегося пехотного генерала, прошедшего два года войны на высокой должности командира корпуса, наблюдавшего Куропаткина и его штаб на всех управленческих этапах и в разных периодах военных действии: от подготовки своих войск, оценки противника, принятия решения и постановки задач подчиненным командирам до контроля за конечной реализацией оперативно-стратегического замысла. Конечно, в заочной полемике присутствовал элемент личной обиды – Соболев не забыл условного поражения на глазах у императора, его свиты и иностранных наблюдателей на Курских маневрах, где он был начальником штаба «проигравшей» Московской армии.

Замечания Соболева, особенно касающиеся личностных оценочных характеристик, Алексей Николаевич воспринял крайне болезненно; в какой-то момент речь даже шла о выяснении отношений между двумя почтенными генералами гораздо более серьезными способами, чем оппонирование в печатных изданиях. Расстояние помехой не являлось, ибо оба дебатёра проживали неподалеку друг от друга в своих имениях соседних Холмского и Торопецкого уездов Псковской губернии: Куропаткин – в Шешурино, Соболев – в селе Знаменском.

Требование Куропаткина о сатисфакции удовлетворено не было, выяснять отношения, используя диспозиции дуэльного кодекса двум заслуженным командирам, полным генералам и георгиевским кавалерам, запретили СВЕРХУ: стреляющие друг в друга корнеты или поручики еще как-то могут выглядеть романтично; напротив, – седовласые и седобородые, не первой молодости генералы от инфантерии, георгиевские кавалеры, бывшие министры – просто смешно.

Тем временем в расшпоренной, выпущенной из-под уздцы стране, при полном попустительстве бесхребетного монарха, продуманно, по-иезуитски избегающего индивидуальной ответственности за немыслимые при его отце – императоре Александре III роковые, гибельные провалы во внешней и внутренней политике государства, за начавшееся необратимое РАЗЛОЖЕНИЕ империи, вовсю идет раздача «терновых венков» НАЗНАЧЕННЫМ сверху виновным в поражении в войне.

В Санкт-Петербурге за сознательную сдачу японцам Порт-Артура вопреки мнению военного совета, «не исчерпав всех доступных средств к обороне», отданы под военный трибунал однокашник, друг и протеже Куропаткина генерал А.И. Стессель и начальник сухопутной обороны крепости, командир 4-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии генерал А.В. Фок.

Настоял на привлечении себя к суду за Цусимскую катастрофу адмирал З.П. Рожественский.

Под следствием по нелепому обвинению в «бездействии власти» находится генерал Н.П.Линевич.

Николай Петрович Линевич и Зиновий Петрович Рожественский будут оправданы, однако сам факт следствия и оголтелая клевета в прессе, поношение в обществе напрочь подорвут их здоровье, и долго бесстрашные георгиевские кавалеры, привыкшие смотреть врагу в лицо, получать пули в грудь, но не подлые, исподтишка удары в спину, не проживут: Линевич скончается в апреле 1908 года, Рожественский – в январе 1909-го. Полностью оправдают и генерал-майора Александра Викторовича Фока, однако в 1908 году после снятия обвинений он будет уволен с военной службы.

«Мечтавшего о могиле славы» Стесселя справедливо и по заслугам приговорят к расстрелу, замененному на десятилетнее заключение в крепости, лишат всех чинов и наград. Отбыв год в тюремной камере, он будет освобожден по указанию Николая II. Позднее Стессель так оценит вынесенный ему приговор: «Не то беда, что они осудили меня, старика, а то беда, что они не оценили Порт-Артура».

Как всегда, царь ни одно дело не доведет до конца, оставляя возможность и друзьям, и недругам для двусмысленного толкования своей позиции по насущным, принципиальным политическим и военным вопросам. А уж о каком-то неуклонном проявлении монаршей воли и речи не было…

В отличие от других знаковых армейских и флотских фигур Куропаткин следствия и суда счастливо избежал, хотя именно его направленно и жестоко, по-издевательски били больше всех.

Наверное, взвесив все за и против, а может быть, и просто пустив процесс на самотек, самодержец посчитал достаточной многомесячную обструкцию Алексея Николаевича в прессе и в кулуарах, после чего, увидев монументальное отсутствие у Куропаткина эмоциональной реакции на клевету, бесчестие и провокации, развивать далее тему виновности главнокомандующего, тем более ДОБИВАТЬ причисленного к своей собственной свите генерал-адъютанта, используя испытанную временем беспощадную машину карательной юстиции, не захотел и НЕ ПОЗВОЛИЛ – окончательная команда «фас» СВОРЕ не поступила.

Или царь решил, что подобного рода морально-нравственная экзекуция для бывшего военного министра на настоящий период избыточна либо пока несвоевременна. Во всяком случае, Куропаткин все время разнузданного охаивания армии и поношения себя персонально, молча держал удар, ни словом, ни намеком не указывая на необходимость Царского Села разделить с военными ответственность за фиаско в Маньчжурии.

Алексей Николаевич продолжал размеренно писательствовать на берегах озера Наговье, используя богатейшие кладовые личной уникальной библиотеки.

Притворной, витиеватой буквенной изысканностью, кружевным, путающим логическое, содержательное наполнение глав и параграфов, пустопорожним насыщением абзацев и предложений подтекстовыми смысловыми оттенками не страдал, пузыри не пускал, в полетах воображения гоголевского персонажа Манилова догнать и перегнать не пытался, мысли излагал по-генштабовскому последовательно, прямо, четко и емко.

12 февраля 1910 года он завершает работу над трехтомником «Задачи русской армии», который видит началом подготовки и издания книжной серии под общим названием «Россия для русских» – историко-философской и научно-публицистической эпопеи, посвященной проблемам фундаментального развития Российской империи и русского народа: военным, дипломатическим, образовательным, идеологическим, сельскохозяйственным, промышленным, торговым, транспортным, административного устройства, демографическим. Девизом своего научного труда Куропаткин избрал слова Александра III: «Россия должна принадлежать русским».

В первом томе Куропаткин, опираясь на работы отечественных ученых-историков В.О. Ключевского, А.К. Пузыревского, Н.С. Голицына, С.М. Соловьева, П.А. Гейсмана, Н.И. Костомарова, Н.П. Михневича, А.Ф. Петрушевского и других, в хронологическом порядке описывает титанический по объему, сложности и времени созидательный процесс «по объединению русского племени и выходу к морям: Каспийскому, Балтийскому и Черному», а также к Северному Ледовитому и Тихому океанам.

Рассматриваются вопросы зарождения и становления Российского государства, исторического пути народов, населяющих Россию, истории военного искусства Киевского и Удельного периодов, Московской Руси, в том числе борьба с Тевтонским орденом, татаро-монгольским игом, завоевание Казанского и Астраханского царств. Подробно исследованы войны с Литвой, Ливонией, Швецией и Польшей на западе, Турцией – на юге.

Несколько глав посвящены истории русской армии времен Петра I, Екатерины I, Петра II и Анны Иоанновны: Азовские, Крымский и Прутский походы, войны с Швецией, Полтавская битва, закрепление на побережье Финского залива, война с Турцией, подавление восстания Булавина. Отмечая заслуги Петра в формировании регулярной армии и флота, Куропаткин пишет: «Петр I многие вопросы организации армии, обучения и действий ее решал вполне самостоятельно, без Заимствования из иноземных образцов».

В трех заключительных главах дана оценка внешней политики России в период правления Екатерины II, проанализированы ход и итоги Русско-турецких и Русско-шведских войн, завоевания Крыма, присоединения Финляндии, подавления польских восстаний и раздела Польши, Пугачевского бунта, характерные особенности стиля победоносного руководства армией выдающимися полководцами – Румянцевым, Потемкиным, Суворовым. Как «незавершенную задачу» Куропаткин выделяет упущенные возможности по овладению Босфором или хотя бы северной его частью.

Куропаткин приходит к следующим выводам:

«Природные силы и способности русского племени велики, но они могли оказаться недостаточными, особенно в борьбе с более культурными соседями, если бы на Руси не создалась сильная самодержавная власть, объединившая усилия целого народа к достижению ясно поставленных и важных национальных целей. Основными двигателями к подвигу при всех тяжелых условиях, в которых русскому народу приходилось жить и действовать, были во все века: глубокая вера, преданность царю и любовь к родине».

Во втором и третьем томах разобраны ключевые вопросы русской национальной политики в XV–XVIII столетиях, дан обзор военно-стратегического положения Российской империи к началу XIX века. Отдельная глава посвящена важности для империи Туркестанского края, действиям русских войск по расширению пределов Российского государства в Средней Азии. Тщательно разобраны военные кампании начала XIX века против наполеоновской Франции. Значительное место заняло рассмотрение вечно тлеющей, взрывоопасной ситуации на Балканах, приведена доказательная аргументация важного значения для обороны южных границ России Босфора, проанализированы результаты Русско-турецких войн в XIX веке.

Куропаткин считает, что «на Балканском полуострове России совершенно не нужны ни Константинополь, ни Дарданеллы; ей нужен ключ от Босфора».

Как альтернативу контроля над проливом Босфор Куропаткин рассматривает вопрос усиления Черноморского флота: «Существует и другой способ сделать наше черноморское побережье безопасным от нападения: это содержание на Черном море такого могущественного флота, который делал бы появление флотов нескольких европейских держав в Черном море с враждебными для России целями невозможным или рискованным». То есть автор под контролем над Босфором понимает не задачу обеспечения выхода Российского флота в Средиземное море, а функцию сугубо оборонительную – недопущение в акваторию Черного моря флота военно-морских сил противника.

Основой стабильности на Балканах, по мнению Куропаткина, могло бы стать соглашение о разделе сфер влияния между Россией, Австрией и Германией на главных основаниях:

1) Россия признает свою освободительную миссию на Балканском полуострове законченной.

2) Россия и Австрия обязываются уважать самостоятельность образовавшихся на Балканском полуострове государств (status guo).

3) Сфера влияния на дела Балканского полуострова России распространяется только на восточную часть его, сфера влияния Австрии – только на западную часть. Демаркационная линия влияний проходит между Болгарией и Сербией.

4) Во всех серьезных замешательствах, которые в будущем могут возникнуть на Балканском полуострове, Россия и Австрия действуют не иначе как по взаимному соглашению.

5) Образование на Балканском полуострове союза из тех или других Балканских государств признается не нарушающим интересов ни России, ни Австрии.

Аналогичным образом Куропаткин предлагает решение проблем Средней Азии и Дальнего Востока. В этих регионах главным партнером по разделу сфер влияния выступающему как ГЕОПОЛИТИК генералу видится Англия.

Он пишет:

«Для России не только было бы опасно и невыгодно подчинять себе какую-либо часть английских владений в Азии, но будет невыгодно, если положение англичан в Индии изменится, если они будут вытеснены из Азии и индийские племена получат независимое существование. Такой поворот прежде всего отразится ослаблением положения России в Средней Азии. Поэтому России выгодно поддерживать господство англичан в Индии…

Надо только, чтобы вредная химера возможного похода русских в Индию исчезла и Заменилась сознанием общности интересов России и Англии в Азии. При сознании этой общности интересов возможно соглашение с Англией по азиатским делам, по которому Россия обязывалась бы поддерживать неприкосновенность владений Англии в Индии, а Англия, в свою очередь, обязывалась бы поддерживать неприкосновенность владений России в Приамурском крае.

При этом союзные отношения Англии с Японией должны утратить свою силу».

В третьем томе «Задачи России и русской армии в XX столетии» проведен всесторонний анализ международного, внутреннего и вытекающего из них военного положения России на конец XIX-начало ХХ века, высказаны соображения программного характера по актуальной военно-политической проблематике.

В основе методологической позиции Куропаткина – необходимость возврата к русской национальной политике.

Основные ее направления внутри страны, по мнению автора, должны содержать подъем духовных сил русского народа, развитие национального самосознания и твердой власти на местах, улучшение судоустройства и судопроизводства, улучшение достатка населения, его просвещения и народного образования, совершенствование земледелия и землеустройства, сельскохозяйственной и фабрично-заводской деятельности.

Заостряя внимание читателя на необходимости государственной защиты законных прав и интересов граждан, Куропаткин пишет: «Охрана личности, труда и имущества населения должна составлять одну из важнейших забот правительства».

С возвращением русской национальной политики тесно связано усиление военного положения России. По мнению Куропаткина,

«основной задачей русской армии в XX столетии будет охрана целости границ, защита безопасности и чести России. Принятие национальной политики будет содействовать приданию войнам в XX столетии… характера национальных войн».

Должна быть радикально изменена национальная политика: «Относительно окраин России необходимо прекратить дальнейшие жертвы русского племени на материальное и духовное развитие населения этих окраин».

Применительно к внешней политике Куропаткин призывает согласиться сточкой зрения Бисмарка, который, относительно значения национальной политики, высказался так:

«Единственная здоровая основа великого государства, и ею только и отличается от государства малого, есть государственный эгоизм, а не романтика, и недостойно великой державы бороться за дело, не касающееся ее собственного интереса».

Идеологией России в XX веке должна стать выдвинутая царем Александром III национальная патриотическая программа, суть которой выражена в крылатых словах: “Россия для русских”».

В работе «Задачи русской армии» Куропаткин, исповедуя необходимость борьбы «белой расы с желтой расой», открыто и активно выступает с расистских позиций, а кроме того, где-то проявляя себя еще и как откровенный, неприкрытый националист-антисемит. Это то, что позднее проповедник пролетарского интернационализма Ульянов-Ленин назовет «великодержавным шовинизмом», вождь всех времен и народов Джугашвили-Сталин – «великорусским шовинизмом», а нарком земледелия, чьими руками в СССР проведена насильственная коллективизация и голодомор, Эпштейн-Яковлев, – «подлым великодержавным русским шовинизмом».

В качестве основного источника «желтой опасности» Куропаткин видит Японию и Китай. Напоминая читателям о недавней войне, он пишет;

«Борьба только начинается. То, что произошло на полях Маньчжурии в 1904–1905 гг., был всего лишь авангардный бой».

В конце работы Куропаткин совершает непревзойденный интеллектуальный пируэт.

Можно даже сказать, что он превзошел самого себя, и при этом ему не пришлось «преступить через собственный труп».

Очевидно, вспомнив о своем кураторстве по военной линии Гаагской мирной конференции, Куропаткин предлагает парадоксальный для генерала, человека до мозга костей военного, совершенно оригинальный способ нейтрализации революционного движения, способ, до которого не додумались ни полицейские правоохранители, ни идеологические столпы самодержавия, – сокращение гонки вооружений.

Автор бьет марксистов их же оружием фактически в одном-единственном предложении, но как бьет!

Куропаткин пишет: «Употребив денежные средства, полученные от сокращения расходов на военные надобности, для поднятия благосостояния рабочих масс, придя к ним на помощь против всесильного ныне капитала, государства Европы облегчат мирное разрешение острого социального вопроса, вызванного необеспеченным положением трудящихся классов населения, и дадут отпор разрушительным учениям, толкающим массы населения на насилие с целью полного ниспровержения существующего порядка».