Текст книги "Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы"

Глава 26. Великая Грономфа

Грономфа по-авидронски означает «раковина». Из корзины воздушного шара город и правда мог показаться створкой гигантской раковины жемчужницы. Этот город раскинулся на берегах большой реки и ее залива с большим искривленным протоком, который грономфы называли «внутренним озером». Зеркало залива глубоко вдавалось внутрь городских кварталов, образуя удобную гавань, и подбиралось к самому сердцу Грономфы – Дворцовому Комплексу. Церемониальные ворота этой неприступной цитадели вели на площадь Радэя – центр города. Отсюда во все стороны тянулись дороги-лучи, образуя длинные широкие улицы.

От этих главных дорог ответвлялись более узкие, разбивавшие город на кварталы. Великолепные архитектурные ансамбли форумов соседствовали с торговыми районами, громадные общественные здания отбрасывали тень на многочисленные дворцы.

У крепостных стен выстроились в строгой геометрии здания казарм, к которым примыкали военные Атлетии. Между ними располагались мастерские – плавильные, оружейные, ткацкие. Рядом теснились бесформенные жилища бедняков.

Самыми грандиозными в городе выглядели Ипподромы, где регулярно проходили состязания наездников и колесниц. Эти сооружения, казалось, могли вместить в себя половину населения города. Но не меньше Ипподромов были Ристалища, на манежах которых одновременно сражались сотни пеших бойцов. Большие участки земли использовались под Атлетии и Цирки. Всегда тихо и покойно было на территории Могилен, где сжигали тела усопших и хранили их прах.

Общественные здания Грономфы напоминали жилища легендарных исполинов. Огромные входные двери в обрамлении порталов, массивные колоннады, широкие террасы, нескончаемые лестницы, высокие окна, застекленные цветными витражами, гигантские бассейны с фонтанами…

Грономфу именовали «Великой», ибо вряд ли на материке существовал другой столь густонаселенный город, занимавший такую пространную территорию. Основанный около тысячи лет назад, еще сравнительно молодой, он неоднократно достраивался и перестраивался. Шесть раз заново возводились все крепостные сооружения, взамен старых, слишком тесных и недостаточно прочных. Занимаемая Грономфой площадь постоянно ширилась, забирая под себя всё больше и больше земли.

Первое поселение на месте нынешней столицы, обнесенное крепостной стеной, возникло на небольшом полуострове, омываемом щедрой Анконой. В самом широком месте оно насчитывало всего четыре тысячи шагов. Но тогда этого было более чем достаточно, чтобы обеспечить защитой и кровом несколько авидронских общин.

Возведенный город сразу назвали Грономфой, несмотря на то что походить на раковину он стал значительно позже, благодаря усилиям Радэя и его преемников. По преданию, легендарный воин Яф, сын рыбака с Анконы, объединил несколько рыбацких поселений, чтобы наконец дать отпор кровожадным язонам – странствующим воинам, промышляющим разбоем, грабежом и насилием. Ему удалось отбить набеги кочевников, и, оценив это, прибрежные племенные вожди провозгласили его интолом речных авидронов. Чтобы и дальше противостоять враждебным силам, Яф решил построить город, но только долго не мог выбрать подходящее место. Однажды, рыбача на лодке, он вытянул сеть и увидел Гнома, запутавшегося в снастях. То был бог рек и прочих вод, которому поклонялись рыболовы. Яф немедленно освободил крошку-бога. В благодарность за это Гном открыл ему божьи таинства, недоступные смертному, приблизив его тем самым к богам, и предложил воину стать его главным помощником в подводном царстве. Яф не мог бросить людей, которые ему доверились, а потому отказался от заманчивого предложения. Единственное, что он попросил у Гнома, – указать место, где следует возводить новый город. «Что ж, воля твоя, – отвечал божок. – Вот тебе часть раковины. – И он протянул одну створку раковины жемчужницы. – Там, где найдешь вторую половину, и строй город».

Яф потратил на поиски два года. Он обошел с отрядом большую часть левого побережья Анконы, но так и не нашел второй половины раковины. В один прекрасный день, совсем отчаявшись, он разбил на небольшом полуострове лагерь и подумывал о том, чтобы переправиться на правый берег реки. В этот момент воины и принесли ему створку раковины, весьма похожую на ту, которую он искал. Яф приложил к ней половинку, полученную от бога воды, и закричал от радости так, что его крик был слышен за тысячи шагов от этого места. Взяв мешок муки и проделав в нем дырку, он тут же распланировал город. Мучные дорожки на темной земле указывали, где поднимутся крепостные стены, где появятся улицы. На самом почетном месте он решил возвести храм Гнома, бога рек и прочих вод.

Впоследствии авидронские тхелосы не очень-то доверяли этому волшебному преданию. Все, что касалось чудес, находилось в ведении жрецов. Тхелосы же имели дело только с реальными и подтвержденными событиями. Но что было доподлинно известно, так это то, что Яф был не только реально существовал и основал Грономфу, но и положил начало самой могущественной авидронской династии, просуществовавшей более пятисот лет.

Долгое время город не выходил за пределы полуострова. Омываемый с трех сторон Анконой, защищенный высокими стенами, он был неприступен и, несмотря на частые войны, ни разу не подвергался разграблению.

Около четырехсот лет назад, когда авидронам стало тесно в узком пространстве внутри стен старой Грономфы, Радэй Великолепный при помощи лучших зодчих материка спланировал новый город, во много раз больше старого. Начал он с огромной площади. Удобная и для больших военных смотров, и для проведения народных собраний, искусно приспособленная для казней и празднеств, церемониальных шествий, ораторских состязаний, впоследствии она превратилась в то место, где происходили главные события в жизни государства.

Все пространство площади Радэя выложили большими тектолитовыми плитами. Этот совершенный материал, красивый и крепкий, ранее использовался только для внутренней отделки дворцовых помещений.

Тектолит – фантастический камень, который в зависимости от силы света и тепла менял и оттенок и, казалось, даже свое строение, а ночью светился спокойным зеленоватым светом, как бы отдавая энергию солнечных лучей, накопленную за день. Тогда это, конечно, казалось безумием – мостить такое большое пространство столь дорогим камнем. Но Радэй Великолепный был несметно богат, и его героические победы приносили стране огромные доходы.

Недалеко от Апельсин обнаружили тектолитовую скалу, которой как божеству поклонялись племена санкхотов. Таинственная глыба по утрам отливала пурпуром, днем наливалась сочной зеленью, вечером становилась фиолетовой. Когда было холодно, твердь скалы мутнела, а если солнце касалось ее прямыми сильными лучами, в скале открывалась янтарная глубина, в которой угадывались контуры диковинных фигур. Казалось, этот камень живой.

Такие необъяснимые свойства скалы наводили ужас на местные племена. Они поклонялись ей, принимая за божество. Жрецы дни напролет проводили в молитвах и жертвоприношениях, окропляя священный камень кровью животных и соплеменников.

Радэй послал к берегам Бесконечного океана свой флот. Славные циниты легко разгромили разрозненные отряды санкхотов. После этого несколько тысяч рабов распилили скалу на части и погрузили на корабли…

Теперь город с высоты птичьего полета действительно стал напоминать раковину жемчужницы с характерными расходящимися от основания прямыми бороздками – широкими воротными дорогами. Чтобы решить проблемы водоснабжения, дождевых стоков и удобного передвижения по городу, Радэй прорыл множество глубоких каналов, соединенных между собой, некоторые из которых достигали в ширину двухсот шагов. Получилась своеобразная водная сеть, напоминающая своим строением паутину. В местах слияния лучевидных каналов с кольцевыми были вырыты крупные водохранилища. Берега всех каналов одели в камень, украсили гранитными парапетами и мраморными изваяниями. В городе возвели арочные мосты, оборудовали купальные заводи и удобные лодочные пристани. Говорят, что новую Грономфу строило девятьсот тысяч рабов и еще четыреста тысяч вольнонаемных мастеровых и их подручных. Строительство шло десятки лет.

Радэй едва закончил невиданные для того времени укрепления, как у стен появились флатоны: то была их вторая высадка на материк. К тому времени воины Темного океана уже успели разорить большую часть Междуречья и подчинить себе силой оружия сотни племен, городов и стран. Целый год длилась осада, но флатоны так и не смогли ворваться в город. В ходе многочисленных штурмов, если верить древним источникам, они оставили под стенами Грономфы около миллиона своих воинов.

Еще через год, когда флатоны были разгромлены и их остатки бежали на остров Нозинги, бросив награбленное, Радэй Великолепный возобновил строительство города и продолжал его до самой смерти. Он возвел множество кварталов, площадей, парков, дворцов, храмов и монументов, построил немало разных арен, появились новые Театры, Библиотеки, Лечебницы, Тхелосаллы, Липримарии, торговые форумы, купальни, виночерпии, музыкальные и танцевальные подиумы, Могильни, кратемарьи, акелины… Он, большой ценитель роскоши, завел в Грономфе лавки для знатных граждан, которые своей изысканной архитектурой напоминали храмы, а внутренним убранством – дворцы, и прозваны были гомоноклами, что буквально означает места для удовольствия. Он изобрел многоярусные государственные жилые дома. Он первый стал возводить внутри города Огневые – просторные полуоткрытые постройки, где авидроны, как это было издревле принято, после заката солнца могли разводить костры и сообща веселиться. Вскоре Огневые стали любимым местом отдыха грономфов, местом проведения празднеств, застольных торжеств и брачных церемоний. На берегу залива, который теперь оказался внутри Грономфы, образуя удобную во всех отношениях гавань, Радэй оборудовал порты, торговый и военный, а вместе с ними – огромные хранилища для привозимого со всех концов света товара, названные впоследствии складами Радэя. Интол построил Палату Памяти – государственный архив, Форум Искусств, дворец Наказаний, галерею Застывших, Круглый Дом – крепость-дворец для Вишневой армии, основал Форум Побед – целый город на широком холме из храмов, памятников и мемориальных дворцов.

В годы своего правления Радэй благодаря удачным войнам, прежде всего с флатонами, и умелому государственному управлению поднял доходы страны до такого уровня, которые никогда и не снились последующим авидронским правителям. Древние тхелосы и летописцы, ликуя, сообщали в своих онисах, что только за последний год правления Радэй получил от различных полисов в виде откупа, податей или платы за защиту, а также с приисков и рудников, а также от выгодной продажи рабов и прочего и прочего, две тысячи фуриш золота. В сохранившихся писаниях очевидцы рассказывали, что труднее всего тогда было придумать, что бы еще такое возвести. Да так, чтобы побольше потратить.

Впоследствии всякий новый правитель Авидронии, будь то отпрыск древних династий или выбранный народом инфект, считал своим первейшим долгом продолжать строительство Грономфы, стремясь оставить и после себя монументальные вехи своего мудрого правления. Но при всех трудах и неимоверных затратах никто не смог подарить потомкам сооружения более значительного и совершенного, чем грономфский Дворцовый Комплекс авидронских правителей. Его построил Радэй в конце своего поистине божественного пути как финальный и самый яркий аккорд всех своих созидательных трудов, всей своей жизни, как вечный памятник самому себе, самый величественный из существующих.

ДозирЭ родился и вырос совсем недалеко от Дворцового Комплекса. Еще мальчишкой вместе со сверстниками он взбирался на Холм Мужества, откуда было прекрасно видно гигантскую цитадель со всеми ее дворцами, хиронами, форумами, казармами, исполинскими золотыми львами и чудными парками. Совсем недавно на этом холме воздвигли храм Инфекта, а тогда на его пологой вершине, утопая в кронах плодовых деревьев, возвышалось святилище Гномов, а рядом, в окружении каменных фонтанов, располагались Евландпиевы купальни.

Босоногие «воины» поднимались на самую высокую точку, туда, где обнажалась, разорвав тонкий почвенный слой, порода светлого слоистого камня, и долго смотрели в сторону Дворцового Комплекса, показывая друг другу мечами-палками, на что следует прежде всего обратить внимание. В те времена молодые деревья, посаженные там, бутоны и красноигольчатые юки, еще не успели разрастись и не скрывали своей буйной листвой всего, что там происходило. Мальчишки могли видеть, как сменяются стражники в золотых доспехах и белых плащах, как въезжают через Церемониальные ворота конные процессии, а если повезет – как спускается по лестнице Главного дворца сам Божественный в окружении пестрой свиты.

Думал ли тогда любопытный сорванец, что когда-нибудь будет и сам жить на территории этого города дворцов, ходить по тем же парковым дорожкам, по которым ходит Инфект, и видеть на расстоянии вытянутой руки всю эту божественную красоту. А мог ли юнец из бедной лачуги представить себе, что когда-нибудь будет стоять перед Божественным, глаза в глаза, разговаривать с ним, как с обычным человеком? Не мог. Только однажды слепой предсказатель на площади напророчил мальчугану при помощи речной раковины, что тот, когда вырастет, станет доблестным воином и будет служить в самом отборном отряде Авидронии. Но даже доверчивый Вервилл отнесся к словам старца с сомнением.

Итак, предсказание сбылось. Теперь ДозирЭ из окна своей дворцовой казармы видел Холм Мужества, покрытый новыми внушительными постройками, и вспоминал себя – худосочного неказистого мальчишку-драчуна с пытливым голодным взглядом. Знакомое место навевало сладкие, как сон, воспоминания о пахнущем приторными цветочными ароматами детстве.

ДозирЭ отошел от оконного проема и окликнул Кирикиля. Слуга не отзывался. Хозяин заглянул во все углы и, убедившись, что яриадца поблизости нет, спустился в конюшни. Там он и застал своего слугу, сидящего на полу со скрещенными ногами, в компании нескольких казарменных конюхов. Рядом с ними были разбросаны стекляшки, возле каждого игрока лежала кучка медных и серебряных монет. Подле Кирикиля, помимо кувшина с бродилом, громоздилась внушительная денежная горка грос и фив, имущество остальных при этом выглядело значительно скуднее.

Слуга, заметив хозяина, вскочил и виновато потупил взор. Только с утра он получил от него пол-инфекта в виде предварительной платы, и вот теперь самым бессовестным образом использовал их в игре. К тому же дурманящие напитки (а тем более дикарское пойло) в казармах Белой либеры были строго запрещены. Провинившийся, если это слуга, мог быть безжалостно побит и изгнан, а его хозяин наказан по всей строгости законов белоплащного воинства.

Конюхи, схватив свои монеты, в страхе разбежались. Вместе с ними куда-то делся кувшин с бродилом. Только цветные стекляшки остались лежать на выщербленных каменных плитах.

– Прости меня, доблестный рэм. Гаронны искусили меня, несчастного. Побей меня, ибо я заслужил самое серьезное взыскание.

ДозирЭ был взбешен:

– Нет, постой! Боюсь, что мне более не надобны услуги столь порочного человека. Ты говорил, что сегодня в Яриаду отправляется последний корабль и тебе во что бы то ни стало нужно передать деньги своим бедным братьям, которым в противном случае не удастся избежать в рабства. Ты обманул меня и к тому же нарушил святые законы Белой либеры.

Кирикиль опустил голову, и ему на глаза навернулись слезы.

– Да, я обманул тебя и достоин кары, – сказал он печальным тоном, сделал внушительную паузу и с пафосом продолжил: – Я обманул тебя. Дело в том, что мне нужно не пол-инфекта, а целый инфект для спасения своих младших братьев. Но я не мог просить у тебя большего. Поэтому и решил сыграть в стекляшки.

Слуга сгреб свои монеты и быстро пересчитал.

– Чуть больше инфекта чистого выигрыша, – подытожил он. – Половина по праву хозяина – твоя.

И он протянул ДозирЭ несколько серебряных монет.

Молодой человек отверг деньги, но с удивлением воскликнул:

– Как? Ты только что всё это выиграл?

– Твои глаза тебя не обманывают. Вот монеты, которые дал мне ты, а вот деньги, которые ранее принадлежали славным служителям этих великолепных конюшен.

ДозирЭ почесал затылок: «Невероятно!» – но тут заметил, что Кирикиль что-то прячет в кулаке. Он схватил его за руку и заставил разжать ладонь. На ней грономф увидел несколько красных стеклышек. Он осмотрел их и вдруг обнаружил, что стекляшки с обеих сторон одного цвета. Ему стало ясно, что Кирикиль жульничал. ДозирЭ схватился за рукоять кинжала.

– О негодяй, разве ты не знаешь, подобный обман карается малой ристопией? Разве ты не знаешь, что я отвечаю за твои действия и в лучшем случае получу «черный шнурок»?

Кирикиль рухнул на колени и опустил голову:

– Хозяин, или убей меня, или прости…

ДозирЭ долго «разговаривал» со своим слугой. Не обошлось без нескольких крепких тумаков. В конце концов, хозяин остыл и простил яриадца. Тот пообещал больше никогда не пить в казарме, не обманывать в игре в стекляшки и вообще в них не играть. С понурой головой он пошел искать конюхов, чтобы вернуть им выигрыш. Отойдя на несколько шагов, он обернулся и робко спросил:

– Ну, может быть, все-таки оставим эти деньги у себя и потратим их на божьи дела?

– Какие еще божьи дела? – не понял ДозирЭ.

– Закажем трапезу в кратемарье и выпьем за здоровье Божественного.

Воин схватился за кинжал, и слуги как не бывало…

По истечении нескольких месяцев службы у ДозирЭ и Идала стало появляться всё больше и больше свободного времени. Поскольку воины по-прежнему оставались дружны, они старались везде быть вместе. Каждый раз, покончив со своими обязанностями, с дозволения строгого айма, они спешили в Грономфу. Слуги седлали для них белых лошадей, воины горделиво накидывали на плечи белые плащи и повязывали на шеи цветные наградные платки.

Кавалькада выезжала за ворота Дворцового Комплекса. Лошади шли малой рысью, слегка подбрасывая осанистых седоков, и от этого движения радостно звенели золотом кошели, и позвякивало благородное оружие. За воинами поспешали слуги на недорогих, но сноровистых и терпеливых лошадках. Так и не найдя друг с другом общий язык, вечно недовольный старый Эртрут и улыбающийся Кирикиль, гордящийся новой боевой паррадой, тихо переругивались, стараясь не привлекать внимания хозяев. Эртрут, высокооплачиваемый слуга из достойнейшего дома, называл Кирикиля презренным инородцем и часто заявлял ему, что тот, без всякого сомнения, закончит свою жизнь на шпате. Кирикиль, в свою очередь, лишь посмеивался над ворчуном-моралистом, обращался к нему, иронично используя слово «учитель», и с удовольствием говорил ему всякие гадости.

ДозирЭ, хоть и был жителем Грономфы, казалось, только сейчас открыл для себя этот удивительный город. Он никогда не посещал Театры, Цирки, музыкальные сцены. Из многих зрелищ, доступных славным жителям столицы, он ранее наслаждался только мастерством капроносов в Ристалище, и то не с высоких трибун, удобных для обозрения, а из-за плеч бойцов в узком проходе, ведущем на арену. Молодой человек был только один раз в кратемарье, в тот памятный день, когда, получив от Вервилла несколько монет, отправился в лагерь Тертапента.

В детстве ДозирЭ как-то не ценил того, что его окружает. Вся красота родного города: его роскошная архитектура, его цветущие хироны и парки, паутина его щедрых каналов, его величественные памятники – им просто не замечались. Теперь же, пройдя тяжелый путь, поумнев и возмужав, побывав в нескольких авидронских и иргамовских городах, молодой человек вдруг ясно почувствовал, где он родился и жил. Он вдруг полюбил Грономфу и стал гордиться ею и теперь только и успевал вертеть головой по сторонам, восхищаясь нетленными творениями своих просвещенных соотечественников.

В отличие от ДозирЭ, Идал, образованный эжин из обеспеченного рода, ко всему относился спокойно. Он успел везде побывать и многое увидеть. Годы ученичества для него не прошли даром: во многих областях он получил основательные познания. В Театре ли, в форуме Искусств, на публичном состязании поэтов или ораторов, Идал нередко объяснял своему несведущему другу суть многих явлений, наук, искусств. ДозирЭ оказался способным учеником, внимательно слушал, подробно расспрашивал.

Однажды ДозирЭ и Идал посетили амфитеатр Дэориса – место, где можно было встретить самых благородных мужей Грономфы. Там давали представление лучшие лицедеи, каждого из которых публика узнавала на улицах. Идал приобрел лучшие места и не позволил другу заплатить за себя.

Комедия известного автора состояла из пяти частей, и в ней рассказывалось о том, как Геордису, богатому грономфу средних лет, наскучила жена и пресный домашний уклад, и он стал регулярно посещать акелины, наслаждаясь обществом прекрасных люцей. Долго ли, коротко, но он потерял голову от одной из жриц любви и возмечтал выкупить ее, чтобы единолично владеть ее прелестями. В то же самое время Гайола, жена Геордиса, прекрасно понимая, чем занят муж, и будучи еще молодой и весьма привлекательной, стала принимать в своем доме бравых воинов и с радостью делить с ними ложе. Так они и жили, не замечая друг друга.

Однажды измены Гайолы раскрылись. Геордис был в бешенстве, отрекся от жены, и ее подвергли малой ристопии, отправив на три года в акелины. Оскорбленный муж выкупил ту люцею, которой с некоторых пор принадлежало его сердце, и сделал ее своею женою. Через некоторое время, однако, Геордису стало опять скучно, и его вновь потянуло в акелины. Придя туда, он встретил свою бывшую жену, которую поначалу не узнал, и провел с ней всю ночь в бурных ласках, так и не сумев сполна насытиться теперь уже ее прелестями…

В конец запутавшийся грономф вносит и за Гайолу выкуп и просит липримара позволить ему иметь сразу двух жен. Наместник позволяет Геордису привести в дом вторую женщину и отписывает ему разрешительный онис. Только во время свадебной церемонии выясняется, что онис до конца не дочитан. В том же указе, в обмен на редчайшую милость, Геордису запрещается под страхом смерти когда-либо посещать акелины. Обманутый хитроумным правителем-шутником, также приглашенным на празднество, грономф грустит, но его прекрасные любящие жены быстро разгоняют печаль. И правда, достойному эжину более незачем искать любовных утех вне супружеского ложа. Геордис перестает тужить о случившемся. Веселое представление заканчивается бурным свадебным ликованием.

– В чем дело, тебе не понравилось? – спросил с удивлением друга Идал, когда они вышли на площадь перед амфитеатром Дэориса, запруженную конными носилками, лошадьми и ожидающими хозяев разодетыми слугами.

ДозирЭ был и правда несколько грустен.

– Отнюдь, я никогда не видел ничего подобного.

– Почему же, когда все весело смеются, ты опечален?

– Поверь мне, рэм, на это есть весьма веские причины…

ДозирЭ не хотел уточнять, но от Идала вряд ли можно было что-нибудь скрыть:

– Сдается мне, здесь замешана женщина?

– Так оно и есть…

И молодой человек нехотя поведал Идалу о люцее по имени Андэль.

Воины приказали слугам возвращаться с лошадьми в казармы, а сами двинулись пешком вдоль центрального канала, ведущего к площади Радэя. Темнело. Со стороны Анконы потянуло ароматной прохладой. На улицах уже горели факельницы, отбрасывая на памятники и фасады дворцов таинственные тени. Медленно и как-то сонно шли по каналу широкие весельные лодки, открытые, устланные мягкими коврами, защищенные расписными навесами. С них доносились негромкие мелодии лючины, а иногда сладкие звуки протяжных авидронских песен.

– Отец часто говорил мне: «Нет ничего глупее, чем влюбляться в люцей, которых ты покупаешь», – сказал Идал, выслушав историю ДозирЭ. – Впрочем, мало кто избежал этой участи. Инфект ради нашего удовольствия, а больше – для обогащения казны собирает в акелинах самых красивых женщин континента. Немудрено, что и ты попался в эту опасную, но такую сладостную ловушку.

– Мне больно слышать твои слова, – ответил ДозирЭ. – Разве вольны мы в своих чувствах, разве можем сами решать, влюбляться или нет? Разве не небеса управляют в полной мере нашими сердцами?

ДозирЭ говорил горячо, глаза его горели, будто перед схваткой, и Идал поспешил успокоить друга:

– Прости меня, я воспитывался в доме, где не было места чудесному сиянию Хомеи, где первостепенное значение имели цифры, обозначающие вес и стоимость товара… Скажи же теперь, сколько хотят в акелине за твою Андэль?

ДозирЭ нахмурился. Недавно он вновь встречался с Андэль, а потом наведывался к Жуфисме, которая направила его к ростору Инфекта, ведающему несколькими акелинами. Сановный авидрон встретил десятника Белой либеры весьма радушно и прежде всего напомнил, что для телохранителей Инфекта существует своя акелина, самая лучшая – Дворец Любви, располагающаяся прямо в одном из зданий Дворцового Комплекса Инфекта. Мол, де, он не понимает, зачем такому достойному воину понадобилась люцея из обычной акелины. И потом, для чего ее выкупать? Но молодой человек был откровенен, рассказав о своих чувствах и о своих планах. «Хорошо, – сказал ростор, – я думаю, что для воина Белой либеры мы обязаны сделать всё необходимое». И он открыл денежные книги и углубился в чтение. Чем больше он изучал записи, тем больше хмурился. Время шло, а ростор всё разбирался в столбиках цифр, что-то подсчитывал, сбивался, начинал считать снова. В конце концов, он закрыл книгу и сказал металлическим тоном: «Случай отдельный. Люцея Андэль приносит Инфекту значительные доходы. Законы Авидронии запрещают отпускать раньше срока таких „подписанток“.» – «Как? – вскричал ДозирЭ. – Неужели нельзя ничего сделать?» – «Ничего, – огорчился вместе с посетителем ростор акелин. – Если я нарушу закон, мне грозит большая ристопия, уважаемый рэм… Впрочем, постой, есть одна лазейка – третье уточнение Руфэла. Так-так, вот оно: если ты обязуешься в течение десяти дней после выкупа взять люцею законным порядком в жены, то наша сделка может состояться». Белоплащный воин подпрыгнул от радости: «Слава Гномам!» Ростор вытер пот со лба и, довольный собой, откинулся на спинку сиденья. «Итак, рэм, учитывая цвет твоего плаща, при полном согласии девушки и твоем письменном обязательстве в течение десяти дней на ней жениться, плата составит… плата составит…»

– Двести пятьдесят инфектов, – ответил ДозирЭ на вопрос Идала. – За Андэль с меня просят двадцать пять берктолей!

– Не мало, совсем немало. – Идал даже остановился. – Похоже, теперь я начинаю верить в искренность твоих чувств. Никогда не слышал, чтобы люцею оценивали столь дорого! Хотел бы я ее увидеть, хоть мимолетно…

Друзья двинулись дальше. Некоторое время оба молчали. Они прошли мимо Огневой площадки, где в свете высокого костра несколько сот юношей и девушек танцевали под лючину и играли в веселые игры. Рядом, за широкими трапезными столами, уставленными сосудами с вином и нектаром, сидели степенные мастеровые и бывшие военные, обнимая женщин: распевали песни, громко спорили о событиях в Иргаме и играли в стекляшки.

– Я могу взять двести пятьдесят инфектов у своего отца, – сказал наконец Идал. – Но взамен он, несомненно, потребует, чтобы я бросил службу и занялся торговыми делами. Впрочем, для тебя я готов пожертвовать белым плащом.

– Нет, – отвечал ДозирЭ. – Я не приму от тебя денег, добытых таким образом. Поверь мне, всё это я рассказал тебе не потому, что ты эжин и твой род богат. Мне и в голову не приходило просить твоей помощи. Тем более что я никогда не смогу вернуть столь крупный долг. Я доверился тебе, потому что ты – мой единственный друг «на крови», не считая Тафилуса, которого мы оставили на чужбине. И более у меня никого нет.

– Что же ты собираешься делать?

– Что-нибудь придумаю. Андэль будет моей, чего бы мне это не стоило! И я готов преодолеть любые препятствия, веришь?

И словно в подтверждение своих слов ДозирЭ вынул наполовину из ножен меч Славы и с силой отправил его обратно.

– В этом, по крайней мере, у меня нет никакого сомнения, – кивнул головой Идал…

Вскоре Алеклия собрался посетить Великую Подкову, строительство которой подходило к завершению. В Грономфе, да и по всей Авидронии, с некоторых пор ходили упорные слухи о том, что в этом году флатоны наконец высадятся на континент. В стране росло напряжение, Рестории волновались, и Инфект решил собственными глазами убедиться в том, что возведенные укрепления способны остановить воинов Темного океана.

В окружении внушительной свиты военачальников, росторов и советников, в сопровождении целой аймы наблюдателей от народных собраний и под защитой Белой либеры, насчитывающей на тот момент девять тысяч шестьсот воинов, Божественный за десять дней, не съезжая с мощеной дороги, преодолел огромное расстояние. Прибыв на место, он прежде всего встретился с вождями маллов, во главе с самым влиятельным предводителем горцев Аквилоем – «надежным другом авидронского народа». Получив от него и от других знатных вождей заверения в дружбе и честном союзничестве, Инфект не забыл извиниться за неудачную встречу малльских послов в Грономфе год назад и преподнес переговорщикам щедрые дары. Зная, что в некоторых местностях, особенно в труднодоступных, маллы не спокойны, что учащаются нападения на авидронские обозы, что некоторые молодые строптивые вожди не признают соглашений с Авидронией, Алеклия постарался задобрить всех родовитых горцев и приказал увеличить плату маллам, участвующим в строительстве Великой Подковы. Затем Божественный осмотрел стены и башни возведенных укреплений и остался весьма доволен их состоянием. Вернувшись стремительным маршем в Авидронию, на что понадобилось не более семи дней, Инфект отдал распоряжение усилить Великую Подкову цинитами из гарнизонов авидронских крепостей и городов, а также послал еще пять пеших партикул для усиленного надзора за неблагонадежными малльскими общинами.

Через десять дней после возвращения Божественный вывел на середину Анконы, прямо напротив стен Грономфы, тысячу сто боевых кораблей и весь вспомогательный флот – несколько тысяч таранных, поджигательных, сторожевых, транспортных и всяких других судов и лодок. Разбив их на две противоборствующие армии, он устроил грандиозное сражение, за которым наблюдало с берега едва ли не всё население Грономфы. В ходе маневров сожгли или потопили более ста транспортных кораблей, специально для этого заготовленных. В столкновении приняло участие свыше ста тысяч матросов и цинитов, не считая гребцов.