Текст книги "Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы"

Глава 55. Бион

Высадка флатонов на континент произвела на жителей Авидронии самое тягостное впечатление. В Грономфе, Тафрусе, Бидуни, Дежме, Харве, Сактафоке и других городах народ гудел, как в пчелином улье. Каждый день на площадях собирались гигантские толпы, слушали тхелосов, спорили друг с другом, не расходились до ночи. Несмотря на основательные и продолжительные приготовления к войне с Фатахиллой, никто не верил, что это когда-нибудь произойдет. Но сначала пришла весть о том, что в проливе Артанела разбит авидронский флот, потом сообщили о высадке воинов Темного океана в заливе Обезьян, и, в конце концов, по всей Авидронии за несколько дней, из уст в уста, пронеслась самая ужасная весть, которую только можно представить: Дати Ассавар в осаде.

Вскоре в Авидронию с победой вернулся Алеклия, приведя с собой большую часть партикул, которые сражались в Иргаме. Закончилась многолетняя война, Масилумус пал, иргамы приняли все условия мира, несмотря на то что они были безжалостны и унизительны. Правда, Берктоль не признал подписанный мирный договор, но Божественный, в свою очередь, не признавал сам Берктоль.

Начались многодневные победные торжества, однако известие о том, что флатоны уже в Междуречье, омрачило настроение празднующих. Ужасные островитяне скоро могут оказаться в непосредственной близости от авидронских границ! Эта мысль ни днем, ни ночью не давала покоя ни одному жителю страны.

Празднества закончили раньше положенного времени, и Инфект стал готовиться к новой войне. Прежде всего, он собрал огромный флот, который, после сражения с лимскими пиратами и шторма в море Радости, не только полностью восстановили, но и значительно улучшили. Так, вместо четырех флурен-вискост в армадах теперь насчитывалось около двадцати этих мощных великолепных кораблей, построенных на грономфских верфях, в четыре раза больше спустили на воду быстроходных флурен, вдвое было увеличено количество вспомогательных судов, в частности таранных и сторожевых галер. Вскоре Алеклия послал флот в пролив Артанела, наказав флотоводцам уничтожить корабли Фатахиллы и всячески препятствовать переправе флатонов на континент.

После этого Божественный взялся за укрепление Великой Подковы и усиление армии Вораджа, которая сейчас стояла лагерем в центральной части Междуречья, прямо на предполагаемом пути движения орд флатонов. Правитель довел численность этой армии до двухсот пятидесяти тысяч. Теперь в одной только коннице насчитывалось девяносто тысяч всадников. Ворадж должен был противодействовать продвижению флатонов, но всё же без нужды партикулами не рисковать. Ему предписывалось отступать перед превосходящими силами противника – в общем, во что бы то ни стало сохранить армию. Положение Вораджа и его войска, положение гарнизонов всех крепостей и цитаделей, которые ему подчинялись, очень сильно ослабляли маллы, находившиеся у полководца в тылу. Они то и дело бунтовали, нападали на лагеря, поселения, военные обозы, участки Великой Подковы. Путь на Дата Ассавар, когда-то столь надежный, являющийся верным проводником авидронского влияния в Междуречье, стал очень опасным для постоянных сообщений, особенно военных. В конце концов маллы окончательно вышли из-под контроля и вскоре напали на богатый Карле Ролей, перебив местный гарнизон и часть жителей авидронского происхождения. Инфект возмутился и немедленно послал в Малльские горы отборные отряды общей численностью восемьдесят тысяч человек, призванные усмирить дикарей. Не прошло и месяца, как Путь на Дата Ассавар очистили от бесчинствующих разбойников, а полусожженный Карле Ролси возвратили Авидронии. Маллы спрятались в горах, но продолжали вести себя враждебно, угрожая нападением на саму Авидронию. Мстить горцам времени не было, но, взбешенный подлыми поступками бывших союзников, Божественный поклялся, что при первой возможности заставит маллов горько пожалеть о своем предательстве.

В то же самое время по всей Авидронии шло формирование новых партикул. Строились новые военные лагеря и казармы, в мастерских, выполняющих заказы военных росторов, не останавливалась работа по изготовлению самого разнообразного оружия. Молодые люди со всех концов страны устремились в ближайшие казармы, бросив свои мирные, теперь никому не нужные занятия. Однако авидронские военачальники не изменили подхода к подготовке новобранцев. В отряды зачислялись только обучавшиеся в военных ходессах и прошедшие Испытание на цинита. Остальных записывали в гарнизоны городов или ополчения и до поры распускали.

По всей Авидронии строились укрепления, возводились новые крепости, перестраивались старые. Только за последнее время изготовили около десяти тысяч метательных механизмов, которые разместили на стенах авидронских городов, и прежде всего Грономфы. В самих городах создавались огромные запасы провизии и метательных снарядов. В глухих лесах, в болотистых и труднодоступных горных местностях, вдали от дорог закладывались тайные лагеря. Здесь уставшие авидронские воины смогли бы найти все, что нужно для полного восстановления сил. Если флатонам удастся разбить главные авидронские армии, они столкнутся с не менее грозной силой – многочисленными и неуловимыми «лесными отрядами».

Бремя расходов, которое в эти дни легло на авидронскую казну, было чудовищным. За два последних месяца Дворцовый Комплекс истратил на подготовку к новой войне более полутора миллионов золотых берктолей, и это было только начало. В связи с этим Совет Пятидесяти Друзей во главе с Провтавтхом рекомендовал Инфекту вновь ввести подати. Алеклия не внял совету мудрецов – он посчитал, что Авидрония и так достаточно богата и не нуждается в возвращении к поборам, с которыми когда-то с таким трудом удалось покончить. Даже если не брать во внимание копи Радэя, где скопилось богатств на общую сумму в четырнадцать миллионов берктолей, казна в настоящий момент имеет поступления, втрое превышающие обычные, в особенности благодаря продаже иргамовских рабов, которых, согласно заключенному с Хаврушем договору, передали Авидронии уже более трех миллионов.

Несмотря на все доводы Алеклии, Совет Пятидесяти настаивал. Тогда Инфект обратился к народным собраниям – вечным противникам любых поборов. Вскоре в Грономфе собрался Круг Ресторий, на который съехались представители белитов со всей страны. Высшее собрание, куда Божественного по традиции не приглашали, заседало два дня. Было высказано великое множество суждений, некоторые из них оказались довольно нелепыми, унизительными для гордых авидронов и всерьез не обсуждались. Так, один из посланников предложил низложить Инфекта Алеклию и избрать нового правителя, другой считал, что с флатонами вообще не стоит воевать, поскольку эта война приведет лишь к полному истощению Авидронии и разгрому всех ее армий. От Фатахиллы надо просто откупиться: предложить ему, допустим, пять миллионов берктолей и несколько миллионов рабов.

Наконец Круг Ресторий разъехался, а в Дворцовый Комплекс явился посыльный с драгоценным онисом в руках. Представители народных собраний предписывали правителю назначить особые «военные» подати, а также, в связи с недостатком людских резервов, издать указ о разрешении набирать в партикулы не только белитов, но и мусаков.

В тот же день Божественный имел долгий разговор с Провтавтхом, который, едва не плача, умолял своего повелителя немедленно исполнить все требования Ресторий. Однако Алеклия, после тяжелых раздумий, впервые за всё время своего правления, решил ослушаться Круга Ресторий, и подати в стране так и не ввели. Он лишь повелел со всех мусаков, вне зависимости от пола и возраста, взимать годовую плату, размер которой определил в один инфект. В стране, по подсчетам регистраторов, проживало около семи миллионов неграждан Авидронии, таким образом, этот сбор должен был ежегодно приносить в казну около семисот тысяч берктолей. Кроме этого, Инфект категорически воспротивился решению принимать мусаков в боевые партикулы, опасаясь резкого ослабления боевой мощи своих армий, но тут же издал указ о позволении набирать неграждан в пограничные отряды, которые, исходя из обстановки, необходимо было немедленно увеличить где вдвое, где втрое, где вчетверо. Таким образом, по линии всех рубежей Авидронии, включая новые «иргамовские» границы, вскоре было размещено множество новых отрядов общей численностью до двухсот тысяч человек.

Узнав о непослушании Инфекта, народные собрания заволновались и было решили созвать новый Круг Ресторий, где речь действительно могла зайти о низложении Алеклии. Но тут непокорный правитель совершил хитроумный маневр, страсти тут же улеглись, и даже самые ярые противники Инфекта на время смирились, затаив обиду. Дело в том, что Божественный повелел во всех храмах Инфекта установить специальные чаши для пожертвований и при этом громогласно призвал всех авидронов, вне зависимости от их происхождения, принять посильное участие в разгроме «черных полчищ» Фатахиллы.

За первые несколько месяцев собрали свыше миллиона берктолей. Никто не ожидал ничего подобного. Бедняки несли в храм последние монеты, припрятанные на черный день, богачи забирали свои вложения из Денежных приходов, продавали дворцы и землевладения. Каждый житель страны старался чем-то помочь армии. Был случай, когда в один их храмов явился знаменитый вор, который обчищал дворцы и которого никто не мог поймать, и пожертвовал Авидронии все, что ухитрился заработать за последний год. Его схватили, но, благодаря своему поступку, он отделался лишь малой ристопией. Народ, давно освобожденный от податей и изрядно разбогатевший, сам добровольно расставался с частью своих доходов. Вся Авидрония узнала о том, что известный эжин Безиндоф Сактафокский, один из самых богатых граждан страны, продал всё свое родовое имущество и пожертвовал на армию в общей сложности сто двадцать тысяч берктолей, оставив себе лишь несколько золотых, чтобы не умереть с голоду. Ему, как, впрочем, и многим другим, на площади Радэя установили памятник.

Вскоре пришло ошеломительное известие о том, что Кадишская либера разгромила стотысячную армию союзников Фатахиллы и что еще в одной битве, уже с самими флатонами, почти все циниты либеры вместе со своим военачальником погибли, но сражались так отчаянно, что погубили не менее двадцати пяти тысяч воинов Темного океана. Либерию Ибабду тоже установили памятник, и он был всенародно провозглашен «Героем на века».

Постепенно уныние и страх, охватившие умы авидронов, сменились необычайным воодушевлением. Готовясь к страшным сражениям, Авидрония крепила свой дух в решимости идти до конца. На улицах пели гимны, плясали вокруг высоких костров. Тхелосы на площадях призывали граждан набираться мужества. Многие виночерпии и кратемарьи бесплатно угощали людей вином. Каждый авидронский юноша, испытывая необыкновенную гордость за свою страну, больше всего на свете хотел стать цинитом и мечтал обязательно умереть в бою. Военные ходессы каждый день подвергались штурмам, казармы для новобранцев требовалось самым решительным образом защищать, ибо день и ночь они осаждались безусыми юнцами.

Авидрония была готова сражаться и остановить ужасное нашествие.

* * *

Дати Ассавар уже давно находилась в осаде, но флатоны более не предпринимали штурмов и сами держались на безопасном расстоянии от ее стен. По сведениям, которые предоставили Вишневые плащи, с обеих сторон крепости авидронам противостояло около шестисот тысяч островитян и их союзников. Весь гарнизон разбили на три стражи. Отряды по очереди поднимались на стены и стерегли вверенные им рубежи. Все попытки воинов Темного океана совершить внезапное нападение пресекались бдительными защитниками.

Ибабда и умерших от ран воинов Кадишской либеры торжественно сожгли на местной могильне, а на следующий день всем выжившим участникам похода в ущелье Кимранов повязали сразу по два белых платка и наградили специально отлитыми золотыми фалерами.

Раны Идала оказались, к счастью, не тяжелыми, и вскоре он покинул лечебницу и присоединился к ДозирЭ. Однажды вечером друзья в сопровождении чем-то очень недовольного Кирикиля поднялись на внешнюю стену Дати Ассавар, чтобы как-то убить время, а заодно обсудить животрепещущий вопрос: как бы им поскорее выбраться из крепости и вернуться в Грономфу? Идал ни словом не обмолвился о том, что по вине приятеля до сих пор находится здесь, вдали от родины и вдали от тех мест, где имеет торговые интересы. Вот уже много дней он не имел сведений ни об Арпаде, ни о своих многочисленных лавках, хранилищах и кратемарьях. Известно было только, что некоторое время назад маллы напали на Карле Ролси и частично его сожгли, но через несколько триад авидроны вернули себе поселение, а крепко побитые отряды дикарей загнали в горы. ДозирЭ чувствовал свою вину перед Идалом и пытался что-то придумать.

Стоя на вершине стены, друзья с любопытством разглядывали лагерь флатонов, который за последние дни претерпел значительные изменения. Дело в том, что дней десять назад авидроны, заметив, что стоянка противника плохо защищена и едва ли охраняется (флатоны были слишком уверены в своем превосходстве), совершили дерзкую ночную вылазку, в которой в том числе участвовал и ДозирЭ. Пять тысяч пеших и конных авидронов, соблюдая крайнюю осторожность, выдвинулись из крепости, воспользовавшись особым потайным ходом, незаметно подобрались к лагерю противника и ударили сразу с трех сторон. Бой был долгим и очень жарким, застигнутых врасплох флатонов и их союзников охватила паника, и воины Инфекта длительное время безнаказанно убивали их – сонных, ничего не понимающих, безоружных. Только когда появились отборные отряды флатонов, разбившие стоянку поодаль от основного лагеря, нападавшие отступили, уведя с собой две тысячи пленных. Авидроны лишились всего пятисот человек, но причинили противнику громадный ущерб. Говорят, что в ту памятную ночь воины Темного океана потеряли не менее тридцати тысяч воинов. Все участники вылазки получили по белому платку, а взбешенные флатоны казнили около двухсот своих военачальников и принялись укреплять лагерь, начав с защитного рва и вала.

Идал внимательно оглядывал оборонительные рубежи островитян, оценивая преимущества и недостатки их сооружений. ДозирЭ отвечал невпопад, было заметно, что он витает в каких-то дальних далях, находящихся за тысячи итэм от этого места. Кирикиль же стоял чуть поодаль, лицо его было осунувшимся, а взгляд – тоскливым. Скорее всего, на его настроение повлияли введенные с недавнего времени в крепости строгие ограничения на расход еды и вина, которые коснулись прежде всего всех слуг неавидронского происхождения. Кроме того, из Грономфы дошли вести о новых податях, которыми будут облагаться мусаки. Всё это, а также безвыходность осадного положения, печалило яриадца. Отвернувшись от ДозирЭ и Идала, будто опасаясь, что рэмы смогут прочитать его мысли по глазам, он думал о процветающем городе Зероде с его щедрыми, великодушными хозяевами, думал об изобилии на тамошних пирах, о маленькой танцовщице, с которой провел несколько жарких ночей и которую внезапно покинул, так и не попрощавшись. Терпкое молодое вино, сочный кусок мяса, долгий послеобеденный сон – вот что он потерял, отказавшись служить Медноголовому. Кирикиль не знал, что в городе Зерода уже несколько дней стоят флатоны, бесцеремонно обосновавшись в пышных дворцах и просторных жилищах, которые они же и разграбили. Зерод Восьмой, дабы спасти от разрушения свой город, покорился ужасному Фатахилле, став частью Интолий флатонов, и, подчиняясь подписанному договору, заставил бесстрашного Гермена и всех его наемников вступить в армию воинов Темного океана…

Вдруг ДозирЭ вздрогнул, взмахнул руками и воскликнул: – Гаронны, он в Бионе!

– Кто? – перепугался Идал.

– Бредерой. Как я сразу не догадался!

Эжин и яриадец изумленно посмотрели на молодого человека в ожидании объяснений. ДозирЭ не заставил долго себя ждать.

– Последний раз малла видели в городе Тэллис, который недалеко отсюда, – сообщил он. – От него расходятся три пути. В Дати Ассавар его не оказалось. К коловатам он вряд ли бы поехал: они не любят маллов. Следовательно, Бредерой направился в сторону Бионриды.

Лукаво улыбнувшись, ДозирЭ замолчал, предоставив слушателям возможность самим завершить логическую цепочку. Однако Кирикиль лишь засунул палец в нос, давая понять, что вообще не склонен к каким-либо размышлениям, тем более что это и не его дело, а Идал нахмурил брови, тщетно пытаясь что-то сообразить, но вскоре прикусил губу и в бессилии развел руками.

– Вспомни, рэм, куда Бредерой отправил свои деньги, вырученные в сделке с оружием, – подсказал ДозирЭ эжину и сам ответил: – В Бион – столицу Бионриды. В тот самый город, мимо которого мы проплывали во время великого морского похода Божественного. Вполне возможно, что мнимый вождь давно готовил для себя безопасное место, где хотел, без риска быть узнанным, провести в покое и усладах остаток дней. В этом отношении лучше Бионриды места не найти…

В добавление к сказанному ДозирЭ выложил еще массу доводов в пользу того, что Бредерой укрылся в Бионе; Идал внимательно выслушал друга и согласился с ним.

На следующий день, едва только забрезжил рассвет, молодой человек направился к Вишневым плащам и попросил помощи. Он сообщил, что в интересах Авидронии и во исполнение распоряжений Круглого Дома ему требуется срочно покинуть Дати Ассавар и любым способом попасть в Бионриду.

В ответ ему сначала рассмеялись, однако потом, когда ДозирЭ проявил напористость и даже стал угрожать гневом самых высоких военачальников Круглого Дома, крепко задумались.

Прошло два дня. Однажды ближе к вечеру ДозирЭ сообщили, что завтра пополудни его будет ждать воздушный шар, который, если ветер поспособствует успеху мероприятия, доставит его в нужное место. Воин поспешил обрадовать Идала, и друзья, при помощи необычайно воодушевившегося Кирикиля, взялись за сборы.

Днем позже, в условленное время, сотника Вишневых плащей и его сопровождающих действительно поджидала изготовленная к полету морская матри-пилога. Помимо трех цинитов-воздухоплавателей, а также ДозирЭ, Идала и Кирикиля, в корзину воздушного шара забрался еще и проводник из местных, который хорошо знал Алинойские горы и предгорья.

Полет несколько раз откладывали из-за погоды, но вот ветер переменился, мастеровые обрубили канаты, и матри-пилога взвилась вверх, едва не достав до голубовато-молочной дымки, затянувшей небосвод. Здесь изумленным наблюдателям открылись невиданные просторы Алинойских гор, посреди которых этаким крепко сбитым исполином стояла Дати Ассавар. ДозирЭ и Идал были потрясены и не могли отвести восхищенных взоров от этого зрелища, только несчастный Кирикиль, впервые оказавшийся на летящем воздушном шаре, неосмотрительно выглянул наружу и тут, дико вскрикнув, рухнул в ужасе на дно корзины и стал сбивчиво произносить яриадские молитвы. Вскоре его желудок извергнул всё свое содержимое, и он немного успокоился.

Циниты-воздухоплаватели ловко управлялись с парусами, строго придерживаясь нужного направления. Внизу проплывали гордые заснеженные вершины, горные хребты и нагромождения скал, иссеченные извилистыми ущельями. Вся местность была безлюдна и безжизненна, только иногда встречались узкие долины, поросшие пышной яркой растительностью. Время от времени попадались небольшие авидронские заставы, расположенные в самых труднодоступных местах, чаще всего на отвесных скалах.

Через некоторое время воздушный шар оказался у невероятных размеров горы, вершина которой была сокрыта густой синеватой облачностью. Выше шар уже не мог подняться, и воинам матри-пилоги только и оставалось, что, используя все свои умения, лавировать, дабы не врезаться в какую-нибудь каменную глыбу. Вскоре ДозирЭ заметил далеко внизу, под самой корзиной, довольно многочисленный отряд, передвигающийся по плоскому склону, – тысяч десять человек и не меньше двух тысяч навьюченных лошадей. Это были флатоны: их несложно было распознать благодаря характерной одежде и удивительным головным уборам.

– Несомненно, это посланники Фатахиллы, и они пытаются нащупать новые подходы к Дати Ассавар, – решил Идал.

– Выбранный ими путь вряд ли приведет к заветной цели, и мы это знаем, – отвечал ДозирЭ. – Однако было бы неплохо, если бы мы смогли сообщить об увиденном в крепость.

На воздушном шаре была клетка с почтовыми голубями, выращенными в Дати Ассавар, и один из цинитов-воздухоплавателей быстро составил сообщение и отправил его при помощи одной из птиц. Брошенный голубь камнем пошел вниз, но затем опомнился, расправил крылья и взмыл вверх, оставив далеко под собой матри-пилогу. Он сделал над воздушным шаром несколько кругов, видимо осматриваясь, потом скользнул в сторону и через мгновение скрылся из виду.

Вскоре флатоны заметили матри-пилогу, остановились в замешательстве, долго между собою переговаривались и затем выпустили в нее сотни стрел. Однако все их попытки оказались тщетны: авидроны находились на недосягаемой высоте.

К вечеру паруса матри-пилоги поймали попутный ветер, и скорость движения возросла в несколько раз.

Заметно похолодало, и все, кто находились в корзине, закутались с головой в особые меховые плащи…

Месяцем позже, прохладным безветренным днем, ближе к полудню, ДозирЭ и Идал взошли на паром, который должен был пересечь правый рукав Анконы и доставить друзей на остров, в славный Бион – столицу Бионриды. Вслед за ними, ведя за поводья трех с виду невзрачных лошадей, последовал Кирикиль, грозным окриком отогнав с пути замешкавшихся гребцов. Предприимчивый паромщик, увидя путешественников, хоть и покрытых с ног до головы пылью, но одетых дорого и изящно, имеющих благородные лица, решил, что удача наконец повернулась к нему лицом и что его наниматели – люди весьма и весьма знатные. Он запросил за переправу очень высокую цену. ДозирЭ рассеянно полез в кошель, чтобы расплатиться с бионридом. Однако в то же мгновение к паромщику подскочил Кирикиль и ловким движением приставил к его горлу острие морской рапиры.

– Не ошибся ли ты, паромщик, с ценой? Сдается мне, что за эти деньги можно доставить на тот берег целое стадо быков или большой воинский отряд. Ведь так, гнусный мошенник?

Гребцы парома бросились было хозяину на помощь, но ДозирЭ решительно шагнул им навстречу и предостерегающе взялся за рукоять своего ужасного меча. Бионриды в замешательстве остановились.

Почувствовав чуть ниже подбородка смертельный холод стали, паромщик заметно струсил и немедленно согласился с яриадцем:

– Прости меня, славный храбрец! Я действительно хватил лишку. Но не ради себя старался. Жена и девять детишек давно уже не видели на столе ничего, кроме рисовой болтанки, да и лачуга моя перекосилась, вот-вот рухнет нам на головы.

– Зачем же ты столько детей наделал, если не можешь их прокормить? – возмутился Кирикиль.

– Я всю жизнь занимался тем, что перевозил людей с одного берега на другой. И неплохо зарабатывал – семья моя всегда жила в сытости и достатке. Но в этот год от моего парома нет совершенно никакого толку – слишком много развелось здесь таких же, как я. Посмотри!

И паромщик показал рукой на реку. Действительно, помимо рыбачьих барков, по Анконе туда и сюда сновали сотни паромов, бесчисленное количество лодочек и крупных лодок, заполненных разным людом и груженных всяким товаром. Еще больше паромов и лодок стояло у берегов в ожидании найма.

Перепалку прервал флегматичный Идал, жестом показав Кирикилю, чтобы тот убрал оружие. Сунув пальцы в кошель, подвязанный к поясу, эжин достал несколько мелких монет и кинул хозяину парома. Плата оказалась значительно меньшей, чем бионрид запросил вначале, но существенно большей, чем стоила переправа трех человек и трех лошадей. Покосившись на обидчика, который с сожалением скрыл в ножнах свой длинный и острый клинок, паромщик благодарно поклонился Идалу и приказал мальчишке-помощнику немедленно отчаливать…

Вскоре ДозирЭ, Идал и Кирикиль были уже в Бионе. Огромный густонаселенный город встретил уставших путников невообразимым шумом и головокружительной людской толчеей. Десятки улиц и улочек путались под ногами, кружили, ловко изворачивались, заманивали в тупики и подворотни, внезапно сходились в одном узком пространстве, образуя что-то вроде площади, а потом опять хаотично расходились, вновь вовлекая путников в кажущееся бесконечным путешествие по древнему городу.

Тысячи разноязычных людей двигались в плотных, часто пересекающихся потоках. Мужчины, женщины, дети, почти черные дикари-островитяне и светлокожие горожане, рабы в ошейниках и свободные граждане в белоснежных одеждах, великаны и карлики, богачи и нищие… Многие в руках несли тяжелую поклажу, некоторые восседали на лошадях, бесцеремонно прокладывая себе дорогу плетью, других несли в огромных носилках, окруженных телохранителями.

Бион резко отличался от Грономфы – авидроны это сразу заметили, всё здесь смешалось самым причудливым образом: роскошные дворцы соседствовали с жилищами бедняков, сияющие голубые храмы – со зловонными мусорными кучами, мраморные торговые форумы – с грязными забитыми товаром лавками.

Попрошаек, воришек и мошенников кругом сновало столько, что из них можно было составить целую армию. На всех углах пестрели особого покроя плавы люцей из акелин – то были и совсем юные девушки, почти подростки, и располневшие женщины с увядшими, густо накрашенными лицами. Все они наперебой звонко зазывали прохожих насладиться их прелестями за смехотворную плату.

ДозирЭ с трудом сдерживал раздражение, а Идал лишь хмурился; оба желали как можно скорее добраться до кратемарьи, которую им присоветовал встречный торговец-авидрон. Зато Кирикиль ехал с разинутым ртом, то восхищаясь, то возмущаясь и грозя кому-то кулаком, то недвусмысленно подмигивая понравившейся ему красотке.

Войдя в просторную кратемарью, окруженную прелестным садом с фонтанами и состоящую из великолепных полуоткрытых зал для трапез и отдохновенья, друзья истребовали себе самые лучшие покои. Хозяин заведения оказался авидроном и, признав во всадниках знатных соплеменников, принял их необычайно радушно и отрядил прислуживать желанным постояльцам добрый десяток рабов. Даже Кирикиль не был обделен вниманием этих проворных вышколенных слуг: благодаря надменному виду яриадца его приняли, по меньшей мере, за распорядителя вельможных мужей и отнеслись к нему с такой же обходительностью, которая была проявлена и к его хозяевам.

ДозирЭ и Идалу потребовалось три дня, чтобы полностью восстановить силы. Даже не верилось, что долгое, изнурительное и крайне опасное путешествие позади. Позади трехдневный перелет на воздушном шаре, и длинные переходы, и преодоления многочисленных рек. Уже успели позабыться голод, жажда и тучи кровожадных москитов. Небылицей казались теперь стычки с местными дикарями, в одной из которых был убит проводник, так что путники, к своему ужасу, остались совершенно одни, не дойдя не то что до Бионриды, а даже до моря Кафков – застряв где-то посреди болотистых недружелюбных джунглей, кишащих всякими злобными тварями. Осажденная же несметными полчищами флатонов Дати Ассавар вспоминалась и вовсе как дурной сон. Всё было быстро забыто благодаря благотворному жару местных купален и утонченным яствам, которые подавались знатным постояльцам по первому требованию и в необычайных количествах.

Наконец, впервые за время пребывания в Бионе, ДозирЭ пришла в голову мысль о Бредерое, и, вспомнив о нем, он сразу помчался в центр города искать его следы. Рассчитывая сравнительно легко обнаружить что-либо, что указывало бы на местонахождение бывшего малльского вождя, молодой человек быстро убедился, что Бион – не Карле Ролси и что среди миллионов людей и тысяч строений вот так вот, наскоком, невозможно никого отыскать.

На следующий день к ДозирЭ присоединился Идал. До позднего вечера друзья бродили по улицам, присматривались к людям, заворачивали в кратемарьи и виночерпии, расспрашивали слуг, обходили рынки и торговые форумы. Но и эти поиски не увенчались успехом.

ДозирЭ совсем было отчаялся, но тут вспомнил о «бионридской партикуле» – множестве тайных лазутчиков Круглого Дома, обосновавшихся в Бионе. Вот кто ему наверняка поможет! Он не знал, как их обнаружить: покидая Дати Ассавар, молодой человек не удосужился поинтересоваться у Вишневых, как с ними связаться, и теперь, проклиная себя за беспечность и самонадеянность, тщетно силился что-либо вспомнить или придумать.

Удача пришла с той стороны, откуда ДозирЭ ее никак не ждал. Хозяин кратемарьи, авидрон по происхождению по имени Кнуисик Доляру, всё время внимательно прислушивался к разговорам новых постояльцев. Однажды он вошел в покои молодого человека, когда тот был один, плотно прикрыл за собою дверь и обратился к нему, говоря почти шепотом:

– Я вижу, доблестный рэм, что не собственная прихоть привела тебя в этот город. Я нижайше молю прощения за недопустимое для радушного хозяина поведение, но я слышал ваш разговор, где речь шла о каком-то поручении Круглого Дома…

Услышав последнее, ДозирЭ вздрогнул от неожиданности, замер на мгновение, но тут же взял себя в руки, стараясь выглядеть безучастным.

– Какое поручение, какой Круглый Дом? – пожал он плечами и продолжал раздраженным тоном: – Как мог ты подслушивать наши разговоры? Разве за это мы платим тебе чистым золотом?

– Внемли, мой дорогой гость. Я понимаю твое смущение, – придвинулся поближе Кнуисик Доляру. – Но поверь мне, я твой друг, и мне ты можешь довериться, как родному отцу. Как только я тебя увидел, я сразу понял, кто передо мной. Походка, выправка, острый взгляд. Глаз у меня ох как наметан! А друг твой, несомненно, родовитый грономфский эжин. И тогда я спросил себя: что делают в Бионе крайне озабоченный авидронский воин и грономфский эжин с кошелями, полными золота? В то время, когда флатоны высадились на материк, когда война охватила уже всё Междуречье и грозит распространиться по всему континенту? И я ответил сам себе: они выполняют важнейшее поручение Дворцового Комплекса… Ты носишь вишневый плащ, ведь так?

ДозирЭ молчал, собираясь с мыслями. Меж тем хозяин кратемарьи отлучился и вернулся с небольшим жезлом, в точности таким, какие использовали в Круглом Доме. Он привел в действие потайной замок и извлек на свет тонкий онис…

ДозирЭ получил исчерпывающие доказательства принадлежности Кнуисика Доляру к Вишневой армии и, пораженный подобным стечением обстоятельств, невероятной удачей, которая без всяких усилий сама шла в руки, отбросив всякую подозрительность, открылся хозяину кратемарьи. Тот внимательно выслушал молодого человека и тут же пообещал помочь.