Электронная библиотека » Дмитрий Стародубцев » » онлайн чтение - страница 37


  • Текст добавлен: 10 ноября 2013, 00:49


Автор книги: Дмитрий Стародубцев


Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 37 (всего у книги 86 страниц)

Шрифт:
- 100% +

В свою очередь, пираты потеряли около четырех тысяч кораблей – не многим вистрогам удалось уйти, а в водах пролива, где происходило сражение, нашли вечное успокоение не менее трехсот тысяч лимов и их наемников, не считая рабов-гребцов. В плен же попало около семидесяти тысяч человек, которых тут же отправили для продажи в Бион.

В память о морском сражении Алеклия повелел отлить двадцать тысяч золотых фалер, которые даровал самым отважным воинам, и почти всех участников битвы удостоил наградными платками. Свою победу он ознаменовал пышными празднествами и состязаниями, которые длились не меньше десяти дней. Сразу после этого Инфект отправился в сторону Лимского полуострова, оставив армаду «ФорнЭ» в проливе Артанела и наказав флотоводцам этой армады атаковать флатонов, если они все-таки начнут переправлять свои армии на материк.


Вскоре после этих событий ДозирЭ прогуливался по палубе корабля и с презрением взирал на берега острова Нозинги, мимо которых шло судно. Он только что был у Идала, лежащего с многочисленными ранениями в лечебнице корабля, и убедился, что другу ничего не угрожает. Внезапно на его пути вырос Одрин, как всегда, с кривой улыбкой на лице, и ДозирЭ вдруг вспомнил, что вызвал его на поединок, и приготовился к любой неожиданности.

– Не беспокойся, ДозирЭ, я не буду с тобой драться: ты спас меня от неминуемой гибели, – сказал главный десятник, покусывая тонкие губы. – Я сожалею, что ты это сделал, – теперь я обязан тебе жизнью.

– Не беспокойся об этом, Одрин, – забудь. Если хочешь драться – давай, я с удовольствием составлю тебе компанию.

– Нет, ДозирЭ, убить тебя я не посмею, по крайней мере, до тех пор, пока не возвращу долг. Теперь же прости меня за те оскорбления, которые я тебе нанес. Эгоу!

Одрин удалился, а ДозирЭ, крепко задумавшись, долго смотрел ему вслед.

Глава 35. Дуканы

После продолжительного плавания Божественный высадился с пятидесятитысячной армией в интолии Галипогосы, с которой Авидрония вот уже сто лет находилась в состоянии войны, и прошел страну вдоль и поперек, уничтожая всё на своем пути. Здешний интол в конце концов сподобился собрать войско численностью около восьмидесяти тысяч человек и двинулся ему навстречу. Вскоре произошла битва, которую летописцы посчитали самым быстрым сражением в истории Шераса. Алеклия вступил в бой с марша, не успев развернуть колонны в линейный строй. Он бросил всадников и колесницы Белой либеры на правый фланг противника, где у того находилась слабая наемная конница, и вскоре обратил всю вражескую армию в бегство. Преследование галипогосов заняло несколько дней. Вскоре половину из них уничтожили, а оставшихся, вместе с интолом и его свитой, пленили.

Подчинив себе Галипогосы и получив внушительный откуп, Инфект отплыл в Дуканы – важнейший порт Лимы и главный лагерь лимских пиратов. На следующий день после отплытия ДозирЭ наконец ухитрился ускользнуть от своего айма, который ни на мгновение не оставлял белоплащного в покое и под вымышленными предлогами ни куда с корабля не отпускал. Молодой человек оделся в церемониальные одежды и доспехи, повязал на шею свои многочисленные наградные платки и отправился на лодке к «плавучим акелинам». Прибыв на корабль, где в последний раз встречался с Андэль, он столкнулся с холодностью распорядителей, с какой-то нервной суетой и, в конце концов, был препровожден к Люмбэру. Тонкоголосый толстяк, избегая смотреть в глаза, объяснил белоплащному, что Андэль удостоилась величайшей почести: ее перевели в «восьмую раковину», и теперь к ней доступа нет. Ему очень жаль, но ничего не поделаешь. ДозирЭ возмутился. И тогда распорядитель Дворца Любви шепотом поведал ему, что сам Божественный воспылал чувствами к Андэль и забросил бедную Глум, а она, выпив яд, пыталась покончить с собой, но лишь ослепла. Инфект же теперь при любой возможности навещает юную авидронку и каждый раз дарит ей драгоценности такой красоты, что позавидовали бы и интолы.

– Позволь мне хотя бы увидеться с ней! – взмолился ДозирЭ.

Но Люмбэр лишь замахал руками:

– Что ты! Если об этом узнают – мне просто привяжут камень к ногам и бросят на корм рыбам!.. Если желаешь, то возьми даром любую другую люцею – кто бы ей не оказывал предпочтение. И если девушка придется тебе по вкусу – можешь целый год без оплаты наслаждаться ее прелестями.

Однако молодой человек настаивал. После упорных препирательств белоплащный достал кошель и предложил распорядителю целый берктоль всего за одну короткую встречу. Люмбэр лишь оскорбился и пригрозил, что прикажет схватить воина и заключить под стражу: будучи именным ростором Инфекта, он располагал для этого достаточными полномочиями. ДозирЭ убрал кошель и взмолился пуще прежнего. Наконец толстяк сказал:

– Боги вершат человеческую судьбу по своему усмотрению, и не нам, смертным глупцам, противиться им. Всё предначертано на небесах, и мой тебе совет: если хочешь дожить до седин – смирись. Однако я знаю, что ты питал к люцее самые глубокие чувства и встречался с ней, не только чтобы утолить свое мужское вожделение. И поэтому, несмотря на то что мне это может стоить жизни, я позволю тебе проститься с Андэль, если ты пообещаешь, что более не побеспокоишь нас подобными просьбами.

ДозирЭ подумал и с готовностью согласился. Вскоре он, с ног до головы закутанный в темный длиннополый плащ, который навязал ему Люмбэр, уже входил в просторные покои, устроенные на корме корабля.

Через проемы, закрытые цветным стеклом, сюда пробивался вечерний свет, бледно светили факельницы, тускло поблескивало золото колонн, курились розовые благовония. Молодой человек вспомнил узкую темницу в трюме, которая служила Андэль жилищем некоторое время назад. Здесь всё было не так: обладательница этих покоев купалась в роскоши. По стенам струились тонкие оливковые ткани, изливал изумрудное сияние неглубокий тектолитовый бассейн, ноги утопали в толстых и мягких дорманских коврах, а из углов безразлично смотрели безжизненным взором пустых глазниц паладиумные и бронзовые статуи.

Дверь за молодым человеком закрылась. Он сделал несколько шагов вперед и в нерешительности остановился, оглядываясь по сторонам. Из полумрака появилась таинственная женская фигура, полувоздушная, обернутая в шелковую бирюзовую ткань; в ее волосах блистали крупные алмазы, роскошные лотусовые серьги излучали голубое сияние, на шее переливалось рубинами и сапфирами тяжелое ожерелье неописуемой красоты, а на запястьях сверкали браслеты, густо осыпанные бриллиантами.

В первое мгновение ДозирЭ опешил: ему показалось, что обитательница великолепных покоев – существо бестелесное, неземное. Однако, приглядевшись, он узнал в призраке Андэль.

– ДозирЭ? – изумилась девушка, не веря своим глазам.

– Да, гаронны, еще этим утром меня звали именно так!

Он распахнул плащ и протянул к ней руки. Но авидронка не спешила в объятия храбрецу. Напротив, она сделала шаг назад и испуганно произнесла:

– Как ты сюда проник? Немедленно уходи! Если тебя здесь обнаружат – наказание будет ужасным!

ДозирЭ опешил. Встречу с возлюбленной он представлял иначе.

– Разве я когда-нибудь страшился преград, пусть даже непреодолимых? И разве могут испугать меня наказания, пускай самые ужасные, когда речь идет о тебе? Но что я вижу: ты не рада встрече? Значит, больше меня не любишь?

Андэль опустила голову. На ее глазах выступили слезы.

– Не было дня, чтобы я не думала о тебе, мой возлюбленный. Если б знал ты, с каким упоением я мечтала о том времени, когда наконец оставлю акелины и смогу принадлежать только тебе. Как мечтала я о счастливых мирских занятиях, о собственном доме, о детях, которых буду растить, – твоих детях. Но обстоятельства сильнее нас. И остается только одно – смириться!

Вот уже второй раз молодой человек слышал это слово – «смириться». Щедро наделенный от природы неутомимым духом противоречия, этой бесполезной и весьма опасной чертой характера, он вспыхнул, словно дорианское масло:

– Смириться? Выходит, ты больше не любишь меня или не любила вовсе? Ведь невозможно смириться, если любовь глубока, словно Анкона. Или, может, будучи любовницей Бога, ты и сама стала богиней и теперь сторонишься недостойных смертных?

– Твои упреки несправедливы! – возмутилась люцея, краснея. – Я питаю к тебе самые нежные чувства, которые когда-либо испытывала, я люблю тебя и по сей день, и сердце мое трепетно бьется, когда я вспоминаю твое лицо. Себя же я вижу не богиней, но скромной рабыней, и вовсе не достойной твоего внимания.

– Андэль! – растрогался ДозирЭ, проклиная себя за недавнюю грубость, и почувствовал, как забилось сердце в его груди.

Он ласково обнял девушку и окунул свое лицо в ее шелковистые волосы. Ему стало так хорошо, как не было никогда. Почувствовав сладкую щемящую негу во всем теле, он застыл, боясь пошевелиться.

В дверь три раза постучали. То был условный сигнал – драгоценное время, отпущенное на свидание, истекло. И тут в голове грономфа родилась сумасшедшая мысль.

– Андэль! – зашептал воин на ухо люцее. – Давай всё бросим, давай сбежим! Я достану лодку, океан спокоен, а я прекрасно ориентируюсь по звездам. К утру мы будем на материке. А потом в Берктоль или еще дальше – в Яриаду. Там нас никогда не найдут. У меня есть деньги, много денег. Я копил, чтобы вызволить тебя из акелин. Мы сможем купить большой дом. Нам будет хорошо вместе. И пусть гаронны сдохнут от зависти! А Авидрония меня простит – я пролил достаточно крови во славу Родины!

Девушка встрепенулась, отстранилась. Предложение было столь неожиданным, что ей понадобилось некоторое время, чтобы разобраться в себе самой и убедиться, заглянув в глаза ДозирЭ, что он не шутит.

– Это невозможно, – наконец отвечала она, опустив глаза. – Мы пропадем. И если о себе я беспокоюсь немного – я отреклась от себя самой в тот день, когда впервые постучалась в дверь акелины, – то твоя погибель для меня страшнее всего на свете. Разве мало я принесла тебе неприятностей? А мой отец? Его не оставят в покое!

– Я позабочусь о старике Чапло – клянусь!

И ДозирЭ вынул кинжал, приготовившись царапнуть острием руку, чтобы засвидетельствовать кровью данную клятву.

– Постой. Дело не только в тебе или в отце, – предостерегла Андэль, необыкновенно смущаясь. – В моем сердце теперь появился другой человек…

– Человек? – обескуражено переспросил воин. – Кто же он?

– Он? Он тот, кто вершит наши судьбы. Он велик и прекрасен, он добр и щедр. И я его боготворю, потому что он создание небесное. А убедиться в этом я имела возможность. И я готова служить ему вечно, потому что он – мой Бог. Я не могу его предать!

Молодой человек понял, о ком идет речь, и с грустью опустил голову.

– Стало быть, ты его любишь?

– Да, он – мой возлюбленный. Но люблю я его не так, как тебя, не так, как любят своего мужчину. Я люблю его, как своего идола, как своего творца. Я ему поклоняюсь. Близость с ним для меня – словно молитва…

В дверь опять постучали. На это раз значительно настойчивее.

– Если ты любишь Инфекта как Бога, то можешь продолжать его любить. У любой женщины сначала есть Бог, а потом – муж. Но если в твоем сердце осталось немного места и для меня, решайся. Я увезу тебя в дальние страны. Ты будешь счастлива. А сам я стану тебе верным телохранителем – это занятие мне знакомо. Не бойся, я люблю тебя так сильно, как никто никогда тебя не любил и любить больше не будет!..

Все закружилось перед глазами Андэль. Лицо ДозирЭ, лик Алеклии, лица подруг из грономфской акелины, Жуфисмы, Туртюфа, потом отца. Она слушала, затаив дыхание, и вскоре очутилась почти в бессознательном состоянии, окунувшись в некое сладкое и страшное страдание выбора. Ласковые образы до боли знакомых девичьих грез вынырнули из глубин памяти, всплыли все наивные мечтания, вспомнился Урилдж с его «Писанием о розовом всаднике». А потом, когда ДозирЭ протянул руку: «Пойдем! Скорей!» – горящий взгляд, губы решительно сжаты, она подумала о свободе, которой была лишена вот уже два года и которая находится совсем рядом, в двух шагах – стоит только вложить свои тонкие пальцы в эту крепкую протянутую руку. Свобода – какое же это волшебное слово! Это густые леса и сочные поля, это безбрежные дали, по которым можно отправиться в любую сторону, это озеро Удолия – самое красивое место на земле! Если быть свободной, то можно идти куда захочешь и делать то, что вздумается, можно целыми днями выращивать жемчужины, не боясь упреков и не заботясь об исполнении полурабских нестерпимых обязанностей.

Наконец Андэль решилась. Перед ней возвышался гордый храбрец, весь в наградах, говоривших о многих совершенных им подвигах, молодой и необычайно сильный, и девушка не испытывала и тени сомнения в том, что он не подведет, защитит, добьется всего того, о чем только что говорил. И она наконец в ответ протянула руку, вложив свою тонкую кисть в его ладонь: я согласна, идем.

– Подожди, – сказал ДозирЭ. – Возьми этот плащ, надень его – в нем тебя не узнают.

Люцея сняла с себя все драгоценности:

– Я должна это оставить…

Она приняла плащ и закуталась в него.

– Как мы выйдем? – спросила она.

– Как получится, – с деланным безразличием ответил молодой человек, крепко сжав рукоять меча Славы.

Вновь раздался стук, частый и весьма тревожный. ДозирЭ и девушка замерли, прислушиваясь. Некоторое время было тихо, но потом снаружи донесся грохот оружия и доспехов. Столько шума мог производить только целый отряд тяжеловооруженных воинов.

– Божественный! – с ужасом произнесла Андэль.

Через мгновение дверь широко распахнулась. На пороге выросла знакомая фигура правителя Авидронии. Инфект был в изящных серебряных доспехах, которые носил лишь для красоты, поскольку в бою они вряд ли могли служить надежной защитой. Выглядел он утомленным.

ДозирЭ успел отступить в тень и продолжал осторожно пятиться назад, растеряв от неожиданности всё самообладание. В результате он оказался в самом темном углу, надежно сокрытый от чужих глаз бронзовой статуей. Андэль же только и смогла, что сдернуть с головы широкий капюшон.

Алеклия вошел и опустился на ложе. Он окинул взглядом помещение.

– Почему ты так одета? – спросил он люцею удивленно.

– Мне холодно, мой Бог, – ответила Андэль, с трудом справившись с чувствами.

Она скинула плащ и бросила его в сторону. Инфект с удовольствием посмотрел на нее, еще раз отметив про себя, как она восхитительна, насколько чудесны все подробности ее тела, легко угадываемые под тонкой шелковой тканью. Но вдруг нахмурил брови.

– Где же дарованные мною драгоценности? Они тебе не нравятся? Я прикажу наказать ювелира и преподнесу тебе другие, во сто крат прекраснее.

– Нет-нет, я просто переодевалась и не успела их надеть. Позволь мне сделать это сейчас!

– Потом, – отмахнулся Алеклия. – Подойди ко мне. Сядь.

Андэль исполнила приказ. Инфект поднял голову девушки за подбородок и заглянул в ее глаза. Его взгляд был добрым, почти нежным, но слишком пристальным.

– Ты дрожишь? – мягко спросил он. – Тебе действительно холодно?

– Да, хозяин.

– Не называй меня хозяин. Ты – не рабыня, а я – не твой господин. Скорее друг, любовник.

– Да, мой Бог.

Божественный бережно приблизил девушку к себе и, как мог, обогрел на своей груди, поглаживая по волосам, как ребенка. С полузакрытыми глазами он сначала размышлял о чем-то своем, а потом разомлел, забылся, окунувшись в сладкие волны дремоты, и замелькали в его угасающем сознании, причудливо смешавшись, всполохи всех забот и переживаний последних дней. Гигантская усталость навалилась на плечи. Только здесь, обнимая вот так вот, словно дитя, свою маленькую возлюбленную, он мог хоть на мгновение почувствовать себя обычным человеком, испытывающим и усталость, и страх, и бессилие. В глазах подданных он обязан быть только всемогущим правителем. Он должен быть Богом. Тяжела ноша Бога, которому не чуждо ничто человеческое.

Люцея действительно дрожала, но не от холода, а от страха, который сотрясал всё ее тело. Искренне считая, что перед ней существо высшее, она полагала, что вся ее суть видна ему насквозь – все мысли, чувства, все потаенные желания. И еще ей казалось, что она слышит сдавленное дыхание ДозирЭ, спрятавшегося за статуей, а значит, и Он, этот живой Бог, должен слышать эти звуки, и сейчас произойдет что-то ужасное. Но Алеклия не двигался, только ровно дышал, будто заснул, и постепенно Андэль перестала бояться, ей вдруг стало хорошо и покойно. Теперь она испытывала те давние чувства, которые пережила много-много лет назад, когда она засыпала на груди Чапло. И ей представилось, что она – маленькая девочка, а мужчина рядом – ее отец.

ДозирЭ, спрятавшийся в углу, замер и вынужден был всё это время стоять неподвижно, не имея возможности ни переступить с ноги на ногу, ни пошевелить рукой. Все его многослойные доспехи с подвижными пластинами панциря и оплечий, со звонким передником, с сотней крючков и хрустящих кожаных ремешков только и ждали малейшей оплошности, чтобы беспечно брякнуть, лязгнуть, громыхнуть. И измученному воину лишь оставалось наблюдать из темноты за своим правителем и своей возлюбленной. Его охватило сначала чувство униженности, а потом жгучий стыд такой силы, что ему захотелось выйти из укрытия – будь что будет. Но время было упущено: Инфект при помощи люцеи уже скинул серебряный нагрудник и обнажился по пояс, разделась и Андэль; и самый великий человек на свете – в этом у ДозирЭ не было сомнения – и любимая девушка, ради которой грономф готов был в любой момент, ни о чем не жалея, умереть, предались долгим взаимным ласкам. Никогда в жизни молодой человек еще не испытывал такого отчаяния. Он закрыл глаза…

Когда всё было кончено, Алеклия прилег и было снова задремал, но тут в стороне послышался шорох: это ДозирЭ чуть шевельнулся, и его меч звякнул о доспехи. Инфект приподнялся на локте, вглядываясь в темноту. Оттуда на него смотрели безжизненными зрачками неподвижные статуи.

– Должно быть, крысы, – предположила девушка дрожащим голосом.

– У этих крыс, верно, железные зубы… – усмехнулся Божественный. – Что ж, я прикажу рассыпать в углах самого сильного яду, какой найдется.

Тут он, вдруг вспомнив о каком-то срочном деле, начал собираться и вскоре покинул покои, поблагодарив люцею взглядом и едва заметной улыбкой.

Как только дверь закрылась, ДозирЭ с облегчением расправил затекшие члены и на непослушных ногах вышел из своего укрытия. Он был бледен, и в глазах его стояли слезы. Андэль в это время молилась на коленях.

– Нам не следует более видеться, – наконец произнесла она слабым голосом. – Я люблю Инфекта и останусь с ним. Покинь меня и больше никогда не приходи. Я день и ночь буду просить богов за тебя. Эгоу, ДозирЭ.

Ее взволнованное лицо было залито слезами.

– Эгоу, Андэль, – только и произнес потрясенный всем случившимся воин.

Он поднял плащ, в котором пришел, и выбежал вон…


Через несколько триад авидронские корабли приблизились к полуострову Лима. Здесь, недалеко от Дукан, ДозирЭ наблюдал еще одно морское сражение. Спасшимся после поражения в заливе Обезьян лимским вождям удалось собрать около трехсот вистрог – это все, что осталось в распоряжении еще недавно самой могущественной морской империи. Алеклия на этот раз атаковал первым, ударил всеми силами и наголову разбил флот противника. Многие сдались, некоторые еще в начале сражения перешли на сторону Грономфы. Лимские же предводители укрылись в Дуканах. Самому ДозирЭ так и не пришлось участвовать в боях – «Гуанг» на протяжении всего столкновения находился в резерве.


Пираты обосновались на полуострове Лима около двух столетий назад. Эти места издревле служили прибежищем всякого рода разбойникам и беглым рабам. Здесь, на достаточно удаленном от цивилизации обширном пространстве суши, они чувствовали себя в безопасности – ни один интол, жаждущий мести, так и не решился прибыть сюда со своим войском. Постепенно, истребив окончательно местные племена, разбойники занялись прежде всего морскими грабежами (благо мимо проходили оживленные торговые пути), а впоследствии объединились в мощный пиратский союз. Вскоре воды Темного океана от Оталарисов до Медиордесс окрасились кровью мирных мореходов. Торговым кораблям стало небезопасно ходить вдоль побережья, правители ведущих морских государств снаряжали целые военные армады для охраны мирных караванов.

Пиратские вожди на костях тысяч рабов построили Дуканы – очень большой и хорошо укрепленный город-порт с мощным фортом. Здесь строились корабли, набирались команды, шла оживленная работорговля. Отсюда пираты наносили коварные кинжальные удары, уничтожая целые флоты с людьми и грузами, совершали набеги на прибрежные поселения, стремительно атакуя их с моря, и здесь, в Дуканах, отсиживались после своих дерзких вылазок, отдыхая под защитой мощного форта, беспробудно пьянствовали, беспечно растрачивали награбленное.

Со временем разбойничьи армады стали настолько сильны, что уже ни один флот мира не мог с ними соперничать. В стане пиратов никогда не было единства – в Дуканах со своими армиями, подданными и рабами обосновались десятки самостоятельных вождей, многие из которых объявляли себя интолами или инфектами, но, когда им угрожала общая опасность, все эти пестрые разноязычные предводители умели договариваться, объединяться.

Последнее время лимские пираты контролировали едва ли не всю морскую торговлю материка, обкладывая данью не только всех путешественников и каждый корабль, но и целые приморские страны. Особенно доставалось крупному союзу полисов – Оталарисам, которые располагались неподалеку – по другую сторону моря Радости.

О богатстве разбойников ходили легенды. Рассказывали, что даже грономфские копи Радэя не перевесят сокровищ, имеющихся в тайниках пиратов. Континентальных законов лимские пираты не признавали, нарушали любые соглашения, часто обманывали, причем не только своих врагов, но и друзей, и лишь немного побаивались флатонов, называя Фатахиллу «добрым покровителем лимского народа», и авидронов, которые последние десять лет только и говорили что о приготовлении к «великому походу на лимов».


Три авидронских армады подошли к Дуканам в сто четвертом году третьего дня тринадцатого месяца. Корабли выстроились напротив форта полукругом и стали обстреливать ощетинившиеся укрепления. В ответ лимы привели в действие все свои метательные механизмы, потопили к вечеру два десятка галер и многие суда повредили. В то же самое время на берег за фортом высадилась Абордажная либера, а с ней «Авангард Мангров» и около тридцати тысяч морских цинитов вместе с осадными приспособлениями.

Штурм был долгим и кровопролитным, лимов в форте находилось достаточно, чтобы противостоять любой осаде, и они сражались бесстрашно и с завидным упорством. Только на третий день, когда все укрепления и постройки форта превратились в руины, а его защитников осталось не более половины, штурмовым колоннам Алеклии удалось ворваться внутрь. Вскоре форт был взят.

– Почему Божественный не послал нас? – обиженно удивлялся ДозирЭ, наблюдая с палубы «Гуанга» за боем. – Мы сделали бы это значительно быстрее! Помнишь Нозинги?

– Инфект бережет Белую либеру, – отвечал флегматичный Идал. Несколько дней назад он получил сообщение об увольнении: по возвращении в Авидронию ему дозволялось оставить военную службу, и теперь все его помыслы были далеки от развевающихся стягов и военных гимнов. – Впрочем, – продолжал он, – беспокоиться не о чем: впереди у нас еще много славных деяний, и, думаю, не всем доведется вновь увидеть Грономфу…

Форт разрушили до основания, а оставшихся защитников перебили всех до единого. Корабли Инфекта вошли через узкий канал в просторную бухту, где на рейде или у причалов стояло не менее полутысячи различных кораблей. На этот раз сопротивления никто не оказывал – команды бросили суда, и Алеклия объявил все галеры – и военные, и торговые – собственностью Авидронии.

Инфект собрал на «Саталикозе» всех своих советников, а также всех военачальников и флотоводцев. После непродолжительного обсуждения достойные мужи настоятельно рекомендовали своему правителю стереть Дуканы с лица земли, а из жителей пощадить лишь женщин и детей, которых, впрочем, немедля обратить в рабство.

Бесчисленные авидронские отряды, включая Белую либеру, стали высаживаться на берег. В городе царила паника: горожане были уверены, что их славная столица, многие годы державшая в страхе всё побережье континента, сейчас будет беспощадно разграблена и разрушена. И они были правы. Но тут на «Саталикозу» явились смиренные посланцы лимских вождей. Алеклия нехотя принял их, и они предложили авидронскому правителю назвать условия, при которых Дуканы не подвергнутся уничтожению. Божественный скрепя сердце приказал отрядам остановиться, хотя считал, также, как и его военачальники, что лимы лишь пытаются выиграть время, чтобы успеть отступить, бежать или прочно закрепиться в тех местах, где решено организовать оборону. Тысячи авидронских воинов столпились в порту, заняв своими колоннами примыкающие узкие улицы; питая к врагу жгучую ненависть, накопленную за десятилетия бесчинств пиратов у побережий материка, все жаждали крови. Вскоре поползли слухи, что лимы хотят откупиться, и циниты зароптали…


ДозирЭ вместе с полупартикулой белоплащных находился на обширном пригородном пустыре, который местные жители использовали как мусорную свалку. Этому отряду предписывалось обойти Дуканы с тыла и перекрыть единственную дорогу, по которой можно было ускользнуть из города. С отвращением вдыхая тяжелый запах гниения, ДозирЭ с горечью то и дело обращал взгляд на просторный залив, открывающийся отсюда во всей своей красоте, и, найдя среди кораблей знакомую «плавучую акелину», тщетно пытался разыскать Андэль среди люцей в белых и розовых плавах, высыпавших на палубу, чтобы поглядеть на пресловутые Дуканы, о которых было столько разговоров. «Увы, мой Бог, – думал молодой человек, поигрывая в руке своим коротким копьем. – Теперь мне только и остается, что погибнуть, конечно, совершив при этом самый яркий и героический подвиг. Может быть, тогда она поймет!»

И белоплащный не без удовольствия представлял, как все восхищенно говорят о его самоотверженном деянии, как сам Божественный вспоминает перед войском славного воина, погибшего за честь Авидронии, и как циниты едва не плачут. Он представлял, как скорбит Андэль, проливая горькие слезы, как проклинает себя за то, что отвергла его. Теперь ей до конца дней не забыть о своем ужасном предательстве.

И, думая обо всем этом, впечатлительный ДозирЭ испытывал по отношению к себе самому такую жалость, что его глаза то и дело застилали слезы.


Тем временем на палубе «Саталикозы» Божественный в окружении первых советников составлял список требований к лимским вождям. Это мероприятие вскоре окончательно превратилось в фарс: ни у Инфекта, ни у его соратников и в мыслях не было прощать пиратов, какие бы дары они ни предложили. Уничтожение Дукан должно было стать логическим завершением долгого похода, справедливым итогом всех тяжелых трудов, всех кровопролитных сражений. Лимское братство необходимо обезглавить, явив яркий пример иным разбойникам, всем врагам Авидронии, да и Фатахилле.

Условий становилось всё больше и больше, написанные цифры трижды изменялись, каждый раз удваиваясь. Советники Инфекта состязались в изощренности притязаний, Алеклия то и дело начинал безудержно смеяться, восхищаясь хитроумием своих помощников и безумными неосуществимыми требованиями, которые они выдвигали.

Наконец перечень условий закончили. Он содержал сто пунктов, каждый из которых был обширен и состоял из многих подпунктов. Прежде всего лимским вождям воспрещалось впредь заниматься морскими грабежами и набегами на прибрежные поселения. Им не разрешалось иметь военного флота и армии, а также набирать наемников, все укрепления, форты и крепостные стены городов должны были быть разрушены, а их гарнизоны распущены. Жителям Лимы предписывалось заняться рыболовством, собирательством, возделыванием земли и скотоводством. Кроме этого, лимские вожди должны были заплатить Инфекту Авидронии откуп в размере одного миллиона (!) берктолей, а также передать авидронам один миллион молодых и здоровых рабов. А еще драгоценности, скот, оружие, пряности, кожи, ткани, вино, лес, ценные строительные материалы и тому подобное. Весь откуп, который надлежало выдать немедленно, оценивался в три миллиона берктолей, что составляло тридцать миллионов инфектов – цифра несуразная, смешная, невероятная со всех точек зрения. Последним и одним из главных условий было требование, предписывающее доставить на корабли всех рабов из числа бывших Граждан Авидронии, находящихся на полуострове, тех, у кого на левом плече выжжено клеймо из четырех авидронских букв. И их детей.

Пиратским вождям дали на размышление всего полдня. Когда срок истек, Инфект приказал партикулам начать выдвижение в город, но неожиданно от лимов прибыл ответ. Они соглашались на все требования авидронов, и лишь сетовали на то, что для того, чтобы собрать весь откуп, потребуется не меньше десяти – пятнадцати дней. Единственное, о чем просили дуканские предводители, это не вводить в Дуканы цинитов, а лишь прислать своих наблюдателей, которые будут следить за точным выполнением всех условий соглашения. Инфект и его военачальники были потрясены.

Ближе к ночи того же дня Инфект и несколько самых влиятельных лимских вождей, которые незамедлительно прибыли на «Саталикозу», подписали этот удивительный мирный договор. В соответствии с континентальными правилами его засвидетельствовал законник из Берктоля, который сопровождал авидронский флот, всё это время находясь на одном из мирных кораблей.

Вскоре отряду ДозирЭ приказали прибыть в порт, загрузить лошадей обратно на транспортные корабли и возвращаться на свои галеры. Белоплащные хмурились: они никак не могли понять, что мешает Инфекту обрушиться на Дуканы всей мощью своей армии и окончательно уничтожить лимское пиратство. ДозирЭ расстроился пуще всех.

Авидронский флот простоял возле Дукан тридцать дней, и всё это время в порту день и ночь шла погрузка. На берег доставлялось бесчисленное количество всяких грузов, пригонялся скот, приводились длинные колонны рослых темнокожих рабов.

Пираты выполнили все требования, и вскоре в Грономфу отбыл внушительный караван. Он состоял из сотен плененных кораблей, доверху нагруженных золотом и разными товарами, и нескольких тысяч широких гребных плотов, на которых разместили лошадей, прочий скот и «откупных» рабов. Вся эта разношерстная флотилия медленно двинулась вдоль берега, охраняемая со стороны океана «Армадой Грономфы», которой надлежало сопроводить корабли до самой Авидронии.


  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации