Текст книги "Непокорная"

2

Исмаил-бей посмотрел на юрты, которые составляли лагерь хана Азада Джимала, и решил, что Аллах мог бы даровать ему лучший кисмет. Теперь он находился далеко за пределами цивилизованного мира и должен был проследить, чтобы эти татары действовали в соответствии с пожеланиями великого визиря. При мысли о Кара-Мустафе Исмаил-бей невольно оскалил зубы. Мустафа-паша считал его своим конкурентом и только благодаря родству с султаном Мехмедом Четвертым не казнил, а лишь изгнал в эту глушь. Здесь Исмаил-бей не мог сделать абсолютно ничего на благо империи.

– Мои воины готовы сокрушить этого проклятого Аллахом Османьского!

Голос хана вырвал Исмаил-бея из раздумий, и он обратил внимание на всадников, собирающихся перед лагерем. Там было более трехсот человек – почти все, кого мог выставить хан Азад Джимал.

«Если бы султан отправил меня хотя бы в Бахчисарай, – подумал Исмаил-бей. – В столице татар я мог бы давать советы хану Мураду Гераю. Правитель татар – умный, смелый воин, а также благородный и образованный человек. Но мне приходится иметь дело с малограмотным Азадом Джималом, которому наибольшую радость доставляют мучения его пленников».

– Два моих старших сына поведут этих воинов в бой, – продолжил хан. – Они великолепны!

– Так и есть, – согласился Исмаил-бей, зная, что Азад Джимал ожидает этого.

– Один из них привезет мне голову Османьского. Я засолю ее и отправлю в Константинополь! – В голосе хана Азада Джимала слышалось самодовольство, в то время как его гость изо всех сил пытался скрыть отвращение.

На мгновение Исмаил-бей задумался о том, как Мехмед Четвертый отнесется к такому подарку. Султан наверняка даже не слышал об Адаме Османьском, да и об Азаде Джимале ему вряд ли что-либо известно.

Чтобы не вызвать гнева хозяина, Исмаил-бей решил держать свои мысли при себе. Он выехал вместе с Джималом в степь. Всадники собрались вокруг своего господина и поприветствовали его. Сыновья хана, оба рожденные от польских рабынь, казались весьма статными в доспехах и шелковых кафтанах. Отличаясь по возрасту лишь на несколько месяцев, юноши изо всех сил старались превзойти друг друга – каждый из них мечтал стать преемником отца. У того, кто принесет хану голову Османьского, было больше шансов.

– Отец, кого из нас ты отправишь к крепости Османьского, а кого в степь? – спросил Ильдар, старший из братьев.

Хан Азад Джимал с повелительным видом поднял руку:

– Ты, Ильдар, носишь кафтан цвета травы, а Ринат – кафтан цвета светлой ночи. Поэтому ты с двумя третями наших воинов поскачешь в степь, а твой брат выступит против крепости Османьского.

По выражению лица Рината было ясно, как ему досадно, что из-за цвета кафтана ему поручили менее почетное задание. По замыслу отца, Османьского не должно было быть в крепости. С одной стороны, это хорошо, ведь напасть на крепость, когда ее охраняли все люди Османьского, было бы равносильно самоубийству, даже если бы отец послал вместе с Ринатом всех своих воинов. С другой стороны, теперь Ильдар мог встретиться с врагом в степи и захватить его голову в качестве трофея.

– Вперед, мои воины! – крикнул Ринат и поскакал прочь.

За ним последовала треть мужчин, а также насмешливый взгляд брата.

– Я привезу тебе голову Османьского, отец! – произнес Ильдар достаточно громко, чтобы Ринат мог его услышать, и пришпорил коня.

Старший сын хана возглавлял вдвое больший отряд и, следовательно, мог рассчитывать на двойную славу.

Хан смотрел вслед наездникам, пока те не исчезли вдали, а затем повернулся к своему гостю:

– Мои сыновья сокрушат этого пса Османьского вместе с его людьми.

– Да будет на это воля Аллаха, – ответил Исмаил-бей. – Но я по-прежнему считаю, что вам следовало бы послать против него всех своих воинов и на время забыть о крепости. Возможно, Ильдару в бою не хватит воинов, ускакавших вместе с Ринатом.

– Аллах поразит слепотой глаза неверующих, и они беспомощно попадут в нашу ловушку, – усмехнулся хан Азад Джимал.

– Да будет на то воля Аллаха, – повторил Исмаил-бей.

Он поклонился и вернулся к юрте, отведенной ему ханом. Раньше она принадлежала одному из воинов, который несколько месяцев назад пал в бою против отряда Османьского. Теперь в юрте жил Исмаил-бей вместе с дочерью, ее рабыней и слугой.

Перед входом в юрту Исмаил-бей передал поводья лошади слуге и вошел внутрь. Дочь сразу же бросилась к нему и схватила его за руки.

– Они уехали, отец? – спросила она.

Исмаил-бей кивнул:

– Да, Ринат и Ильдар уехали.

– Тогда я наконец-то могу снова покинуть эту жалкую юрту, не беспокоясь о том, что они подкараулят меня и попытаются со мной заговорить.

– Можешь смело выходить, дитя мое.

Исмаил-бей сожалел о том, что ему пришлось взять дочь с собой. Однако оставить Мýнджу в Константинополе одну было невозможно, ведь ее тут же отвели бы в гарем одного из подхалимов Кара-Мустафы. Исмаил-бей хотел сам выбрать себе зятя. Но ему можно было не торопиться: Мундже было всего пятнадцать лет, и она обещала превратиться в прекрасный цветок. В любом случае Исмаил-бей ни за что не отдал бы ее сыну хана Азада Джимала.

– Настанет день, когда наша судьба изменится, дитя мое, – тихо сказал он. – Тогда мы вернемся в столицу и ты будешь жить во дворце и иметь много служанок.

– Пока что мне достаточно Бильге, – улыбнувшись, ответила Мунджа и подмигнула темнокожей девушке.

– Нехорошо, что нам всем приходится ютиться в этой юрте. Хоть Назим и повесил занавеску, за которую ты можешь удалиться, ты заслуживаешь большего, чем ложе из козьих шкур и войлочное покрывало, – продолжил Исмаил-бей.

– Я не жалуюсь, отец, потому что счастлива быть рядом с тобой.

– Ты всегда была мне хорошей дочерью, Мунджа, хоть твоя мать и пыталась с детства привить тебе свою веру.

Хорошо, что в этот момент Исмаил-бей выглядывал из палатки и не увидел, что щеки его дочери подозрительно покраснели. Мунджа пообещала лежавшей на смертном одре матери, что будет и дальше придерживаться веры в Иисуса Христа и Пресвятую Деву Марию, и не хотела нарушать эту клятву.

– Что собираются сделать Ильдар и Ринат? – спросила она, чтобы сменить тему разговора.

– Они хотят уничтожить польского капитана Адама Османьского и его войско. Помоги им Аллах в этом преуспеть!

– Этот Османьский так опасен? – снова спросила Мунджа.

Исмаил-бей коротко засмеялся:

– Для империи султана он не более чем блоха для собаки, но для хана Азада Джимала Османьский – серьезный противник.

На мгновение Мунджа задумалась, не сможет ли этот Османьский избавить ее от двух назойливых поклонников, но тут же устыдилась этой мысли: нельзя желать смерти людям. Однако сыновья Азада Джимала так сильно ей докучали, что девушка молилась о том, чтобы как можно скорее покинуть этот лагерь и поселиться в другом месте.

– Послать Назима за едой? – спросила она.

– А что будет сегодня? Плов с бараниной?

Исмаил-бея передернуло. Еда в татарском лагере сильно отличалась от того, к чему он привык на родине. Но это было еще одним испытанием, которому подверг его Аллах и которое Исмаил-бей надеялся пережить.

– Да, пошли Назима, – сказал он и погладил светлые волосы дочери, так сильно напоминавшей свою мать.

Та была христианкой, но Исмаил-бей любил ее, как никакую другую женщину до нее.

3

Отряду Адама Османьского сопутствовал успех. Сначала они держались своей стороны границы. Последнее мирное соглашение стоило Польше большого количества земель и нескольких городов, включая Выборово, владение старого Жемовита Выборского. При мысли о двоюродном деде на глаза Османьского навернулись слезы. Жемовит не только заменил ему отца, скончавшегося до рождения Адама, но и настоял на том, чтобы семья оставила ему хотя бы небольшое наследство. Это были крохи по сравнению с обширными владениями Сенявских, но они позволили Адаму подняться над шляхтичами, которым приходилось добывать средства к существованию, служа в армии королей и магнатов. Он тоже стал солдатом, но не по необходимости, а для того, чтобы отомстить за своего двоюродного деда и его сына.

Шел третий день с тех пор, как они покинули крепость. Адам остановил коня, еще раз посмотрел вдаль и подозвал к себе Фадея:

– Ты уверен, что Гарегин говорил именно об этом месте?

– Я лично разговаривал с армянином в Замостье, капитан. Он назвал это место и этот день, – ответил казак.

– Большой торговый обоз должен быть виден издалека. А степь вокруг нас совершенно пуста. – Адам еще раз вгляделся вдаль и покачал головой. – Ты видишь повозки или лошадей?

– Они появятся, капитан. Объехать это место они не могли, иначе мы бы увидели следы. Предлагаю продвинуться немного вперед, им навстречу.

– Тогда мы еще больше углубимся в татарские земли, – заметил Адам.

Фадей рассмеялся:

– С каких это пор мы боимся татар? По словам армянина, обоз сопровождают всего шестьдесят воинов. В повозках шелк из Китая, перец из Индии и фимиам из Аравии. Кроме того, там должны быть рабыни, в том числе и черкешенки. Возможно, нам даже удастся спасти родственниц вашей матери!

На мгновение лицо Османьского смягчилось, но он тут же произнес:

– Оставаться здесь и ждать обоза бессмысленно, поэтому мы поскачем дальше. Вперед, ребята! Но будьте внимательны, если увидите вдалеке что-нибудь, кроме одинокого куста. Будь то татарин…

– …которому мы отрубим голову! – выкрикнул один из всадников.

– …или обоз с иностранными товарами, на которых можно хорошо заработать, – продолжил Адам, делая вид, что не обратил особого внимания на этот возглас.

– Мы желали бы услышать, как звенят злотые в наших кошельках, – сказал один из всадников. – Жалованье поступает нерегулярно, а иногда его и вовсе нет. При этом, когда мы приезжаем в какой-нибудь город, нам всем хочется выпить, но задаром не наливают даже стакана водки!

Фадей так весело рассмеялся, как будто уже рылся в куче отобранных сокровищ, и громко сказал:

– Если мы захватим этот обоз, вы получите столько денег, что сможете покупать водку бочками! – Повернувшись к Османьскому, он добавил чуть тише: – Теперь они не колеблясь последуют за нами вглубь татарских земель.

– Я не хочу проникать на их территорию слишком далеко, иначе татары отрежут нам путь к отступлению, – ответил Адам и поскакал дальше.

Он все еще ничего не видел и поэтому забеспокоился.

– Ты правильно понял армянина? – снова спросил Осьманский у Фадея.

– Гарегин назвал именно этот день, а на него всегда можно было положиться.

Казак мысленно посмеялся над опасениями предводителя. Наконец-то у них появилась возможность захватить больше, чем несколько жалких монет из кошельков убитых татар, но Османьский внезапно заколебался, не решаясь двигаться дальше, вглубь вражеских земель.

– Если мы в ближайшее время не встретим караван, мне придется серьезно поговорить с этим армянином, – сердито сказал Адам.

– Возможно, торговый караван опаздывает и прибудет только завтра… – ответил Фадей.

– …или послезавтра, или еще через день, – прервал его Османьский. – Я удивлен, что Гарегин смог назвать точную дату.

– Это один из языческих праздников. Татары хотели провести его в священном для них месте, которое находится в дне езды отсюда, а затем продолжить путь, – сказал Фадей и ускорил темп, чтобы догнать Адама, ехавшего уже во главе отряда.

– Где здесь может находиться место, священное для последователей Мухаммеда? Эти земли до недавнего времени принадлежали нам! – возразил озадаченный Адам.

Фадей не смог дать ответ на этот вопрос.

Тут их догнал Карл:

– Кажется, я заметил всадника.

– Где? – спросил Адам.

Карл указал вперед, но, посмотрев в этом направлении, Османьский и Фадей ничего не увидели.

– Он мог спрятаться за одним из кустов!

Для Карла это было единственным объяснением: он был уверен, что не ошибся.

– Кустарники тут не слишком высокие. Если кто-то действительно там спрятался, ему пришлось уложить своего коня плашмя на землю, – засмеявшись, сказал Фадей.

Адам знáком заставил его замолчать. Сам Османьский и большинство его людей ловко управляли лошадьми и с легкостью могли заставить их лечь на землю. Значит, татары могли сделать то же самое.

– Это наверняка их авангард! – крикнул Фадей. – Значит, караван где-то поблизости. Возможно, они разбили лагерь вон у того пруда!

Предвкушая добычу, казак забыл об осторожности. Не дожидаясь ответа Османьского, он пришпорил коня и поскакал вперед. Некоторые всадники последовали за ним, и у Адама не было иного выбора, кроме как подстегнуть своего жеребца.

Карл еще раз посмотрел на кусты, возле которых он видел всадника. Что-то его насторожило. Недолго думая юноша развернул коня и поскакал к этому месту. При этом взгляд Карла продолжал скользить по степи. За последние несколько месяцев он успел познакомиться с этими краями и с удивлением заметил небольшие неровности на земле у пруда. У Карла появилось плохое предчувствие. Он развернулся в седле:

– Будьте осторожны! Здесь что-то не так!

Карл крикнул достаточно громко, чтобы его услышали Адам и некоторые всадники. Они осадили лошадей и огляделись. В этот момент Османьский тоже заметил странные неровности и вытащил пистолет:

– Тут действительно что-то не так!

Он злился, что из-за неосмотрительности Фадея его отряд рассеялся по степи. Рядом с Адамом осталось около шестидесяти всадников – остальные направились к пруду вместе с казаком.

– Немедленно вернитесь! Возьмите в руки оружие! – разрезал степной воздух призыв Адама.

Бóльшая часть всадников, привыкших подчиняться его приказам, развернула лошадей. Фадей тоже остановился в замешательстве:

– Что произошло?

Адам не успел ему ответить. В этот момент степь ожила. Покрывала, присыпанные для маскировки песком и травой, взлетели в воздух, и из-под них показались татары, сидевшие в засаде. В то же время их соплеменники выскочили из-за кустов и атаковали Адама и его людей. От неожиданности отряд Османьского в считанные минуты поредел. Но затем его люди вытащили сабли и пистолеты и начали отчаянно отбиваться.

– Этих чертовых свиней в два раза больше, чем нас! – крикнул один из поляков.

– Их достаточно, чтобы полностью нас окружить. Мы должны прорваться. Вперед! – взревел Адам.

Он выстрелил из пистолета в ближайшего татарина, а затем выхватил саблю. Бой был тяжелым, но Османьскому удалось разорвать кольцо врагов и расчистить дорогу для своих людей. Двое или трое солдат упали с лошадей, пораженные стрелами, но поляки смогли отъехать на безопасное расстояние от врага.

– Эти ублюдки нас преследуют! – крикнул Игнаций Мышковский, молодой дворянин, который недавно присоединился к отряду Адама в составе небольшой группы, прибывшей в качестве подкрепления.

– Через пятьсот шагов мы резко развернемся и расправимся с первым рядом преследователей, – сказал Адам и немного сбавил темп, чтобы оказаться во время контратаки во главе отряда.

Недалеко от него скакал угрюмый Фадей.

– Это и был твой караван? – язвительно спросил Адам.

– Должно быть, армянин нас предал! – гневно крикнул казак. – Еще чуть-чуть, и татары бы нас уничтожили!

– Многих наших они уже уничтожили, скоро могут добраться и до Кароля!

Исполненный гнева Адам развернул коня и галопом помчался к ближайшему татарину. Его люди послушно последовали за ним.

4

Карл почти достиг подозрительных кустов, когда позади него раздались дикие крики. Он обернулся и увидел татар. Казалось, они выросли из-под земли. Карл хотел развернуть коня и броситься на помощь своим товарищам, но тут из-за кустов выскочил еще один татарин. Это был молодой человек в кафтане из красивого зеленого шелка. Великолепная сабля в его руке тоже не могла принадлежать простому наезднику.

– Умри, поляк! – крикнул татарин по-польски и, размахивая саблей, устремился к Карлу.

Тот вытащил свое оружие и отразил неистовое нападение. Прежде чем татарин успел снова его ударить, сабля Карла пронзила горло врага. Удивленно глядя перед собой, словно не в силах осознать собственное поражение, молодой татарин упал.

Трое татар преградили Карлу путь, но, к его удивлению, лишь двое из них его атаковали. Третий спрыгнул на землю и наклонился над мертвым юношей. Через несколько мгновений татарин выпрямился и зарычал:

– Ильдар мертв!

Нападавшие, которые, неистово размахивая саблями, только что атаковали Карла, тут же отступили.

– Пес! Ты пожалеешь об этом! – крикнул один из них и потянулся к веревке, которая свисала с его седла.

Карл, решив воспользоваться неожиданной передышкой, пришпорил мерина. Животное рванулось с места, и аркан, которым противник хотел поймать Карла, пролетел мимо.

– За ним! – взревел татарин, подняв веревку с земли.

Его товарищи пустили лошадей галопом, намереваясь окружить противника.

Карл использовал уловки, которым научился у всадников Османьского, чтобы уйти от преследователей. Аркан дважды со свистом проносился на волосок от него. Мельком взглянув на свой отряд, Карл увидел, что им удалось оторваться от татар. Враги еще какое-то время преследовали поляков, но отставали все больше и в конце концов развернулись и поскакали к нему.

– Он убил Ильдара! Мы должны взять его живым, чтобы хан мог отомстить за смерть сына! – крикнул один из татар, преследовавших Карла, своим товарищам.

Те рассредоточились и преградили ему дорогу. С ужасающей ясностью Карл понял, что не сможет уйти. Он оказался слишком далеко от своих, и бóльшая часть татарского отряда теперь находилась между ним и всадниками Османьского.

– Господи, Йоханна, надеюсь, ты без меня справишься! – воскликнул Карл в ужасе и выстрелил из пистолетов в двух татар, которые хотели преградить ему дорогу.

Еще одного врага он атаковал саблей, но тому удалось увернуться от удара. Целая толпа татар приблизилась к Карлу и окружила его со всех сторон. Почти ни у кого из них не было сабель. Враги размахивали арканами, и на этот раз Карлу не суждено было от них уйти.

Несколько петель затянулись вокруг его тела; татары стащили Карла с седла под мрачные возгласы своих товарищей. Он потерял саблю, но попытался встать на ноги. Трое всадников, заарканивших Карла, пришпорили коней и с дикими криками поволокли его через степь.

Карл старался держать голову высоко, но все же испытывал ужасные мучения. Когда татары снова осадили коней, все его кости болели, а из многочисленных ссадин сочилась кровь.

В то время как два татарина крепко держали арканы, чтобы Карл не смог освободиться, третий спрыгнул на землю. Он несколько раз ударил пленника по лицу концом веревки, а затем с помощью товарищей связал ему руки за спиной, надел аркан Карлу на шею, а другой конец веревки прикрепил к своему седлу.

Два других татарина развязали веревки, которыми удерживали Карла, и снова свернули их. Один из них тоже ударил пленника концом веревки по лицу, оставив кровавый след.

– Что нам делать с Османьским? Стоит ли его преследовать? – спросил татарин у воина, который после смерти Ильдара стал их предводителем.

Тот посмотрел вслед Адаму и его людям, которые вот-вот должны были скрыться за горизонтом, и покачал головой:

– Из-за этих псов мы потеряли более тридцати воинов. Если мы сейчас последуем за ними, они в любой момент снова смогут нас атаковать. Даже если нам удастся убить большинство из них, наши потери будут слишком велики. Кроме того, даже в этом случае Османьский может от нас уйти. Он, сын шайтана, соберет вокруг себя остальных поляков, чтобы с нами сразиться. После этого мы будем слишком слабы и еще долго не сможем с ним воевать.

Не все татары были согласны с этим решением, но когда некоторые из них недовольно заворчали, новый предводитель разозлился:

– Что для вас важнее – продолжить скакать по степи и, возможно, убить нескольких поляков или же привезти в наш лагерь тело Ильдара и пса, который лишил его жизни?

Предводитель повернулся к оглушенному пленнику, пытавшемуся встать на ноги. Выругавшись, татарин ударил Карла под колено (отчего тот свалился на землю), а затем несколько раз хлестнул его по лицу.

– Проклятый пес! Ты пожалеешь о том, что убил ханского сына!

Предводитель снова забрался в седло и знаком приказал остальным следовать за ним.

Он потащил Карла за собой, и пленнику пришлось бежать, чтобы не задохнуться. Татары снова и снова хлестали его веревками, а всадник, к седлу которого Карл был привязан, дважды сбивал его с ног и, несколько шагов протащив за собой, останавливался и ждал, пока кто-то из татар ослабит петлю настолько, чтобы пленник снова смог дышать.

Карл упал в очередной раз, на этот раз нарочно, надеясь покончить с собой. Однако татарин вовремя остановился и с издевкой сказал:

– Ты хотел бы умереть быстро, не так ли, пес? Но тебе это не удастся! Мы отвезем тебя к хану Азаду Джималу, и он осудит тебя на такие пытки, во время которых ты проклянешь своих родителей за то, что они привели тебя в этот мир.

Он не очень хорошо говорил по-польски, но Карл разобрал его слова и понял, что татары жаждали мести. «Боже, позволь мне умереть достойно и защити мою сестру!» – думал Карл, продолжая бежать за татарами. Он осознавал, что каждый шаг приближает его к печальному концу.