Текст книги "Непокорная"

9

Молитвы Адама были услышаны: Рафал Данилович вернулся во главе шеренги повозок с провиантом. Его сопровождал Карл Лотарингский. Он тут же извинился перед Яном Третьим за этот скандал.

– Я приказал привезти вашим людям половину отведенного нам провианта, – продолжил герцог. – Кроме того, я сразу же выразил решительный протест господину фон Хауэнштайну, который отвечает за снабжение. Эта чиновничья душа наверняка хотела присвоить часть средств, выделенных на продовольствие. Таких людей нужно засовывать в мешок, по которому каждый голодный солдат мог бы ударить палкой!

– Вы настоящий друг! – Ян Третий обнял герцога Лотарингского, а затем приказал распределить провиант между солдатами.

Пока это происходило, король провел Карла Лотарингского в свою палатку и поделился с ним своими планами:

– Наши разведчики сообщают, что в полудне ходьбы отсюда находится небольшое турецкое войско. Завтра утром я выеду вперед вместе с авангардом и нападу на него.

– Вам следует повести против турок всю свою армию. Было бы еще лучше, если бы мы напали на них вместе. Мои войска находятся в дне езды отсюда.

Но это не входило в намерения Яна Третьего. От Даниловича король знал, что господа, приближенные к императору, преуменьшают его роль в победе над армией Кара-Мустафы, и хотел доказать им, что они зависят от поляков. Однако Ян Третий как ни в чем не бывало поужинал с герцогом Лотарингским и, когда тот удалился, лег в постель с твердым намерением победить турецкое войско без помощи австрийцев.

Проснувшись утром, Ян Собеский подумал, что уже давно не чувствовал себя так хорошо. Еще до завтрака он назвал несколько отрядов, в том числе и отряд Адама, которые должны были выступить вместе с ним в авангарде.

В отряде Османьского с трудом удавалось поддерживать мир. Адам с раздражением понял, что Игнацию удалось найти единомышленников среди его людей. В первую очередь это касалось гусар, недавно прибывших из Тарновске-Гуры. В Игнации они видели ровню, в то время как Адам был для них бастардом, за которым они следовали лишь поневоле.

Новички не проявляли особой вежливости и по отношению к Йоханне. Однажды один из друзей Игнация хлопнул ее по ягодицам, когда она взбиралась на коня. Йоханна развернулась и направила на него пистолет:

– Стань на колени и извинись или я застрелю тебя, как бешеную собаку!

– Ты не посмеешь! – крикнул гусар и повернулся, чтобы уйти.

В этот момент подошел Карл, схватил наглеца обеими руками и рывком поднял над землей. Прежде чем кто-либо из окружающих понял, что произошло, Карл подтащил его к Игнацию и бросил ему под ноги:

– Посмотри, до чего доводит твое подстрекательство! Оно разрушает наш отряд. Позволь сказать тебе еще кое-что: я не стану вмешиваться в следующий раз, когда моя сестра захочет отправить одного из твоих негодяев в ад, предварительно начинив его свинцом.

Приступ ярости у обычно уравновешенного молодого человека испугал солдат больше, чем если бы Йоханна действительно застрелила друга Игнация. Но, беспокоясь о собственной репутации, Мышковский решил не отступать и встал перед Карлом:

– Я заместитель Османьского, и ты должен мне подчиняться. Приказываю тебе извиниться перед Мариушем!

– Все, что я могу сделать, – это дать ему еще один пинок под зад, – ответил Карл и приготовился к схватке.

– Кроме того, Выборский больше тебе не подчиняется, Мышковский, – вмешался Адам. – Я только что назначил его своим заместителем. А что касается Мариуша, я больше не хочу видеть его в своем отряде. Остальным приготовиться к отъезду! Король собирается выступать, и если ему придется ждать, нам всем непоздоровится!

На языке Игнация уже вертелся насмешливый ответ. Однако в последний момент он вспомнил, что Адам пользуется расположением короля, и промолчал. Тем не менее взгляд Мышковского свидетельствовал о том, что он не считает это дело законченным.

Тем временем король отправился в путь. Выбранные им отряды тут же выстроились за его величеством. Из-за короткой перебранки Адаму и его людям пришлось присоединиться к авангарду последними, и Османьский злился из-за этого. Всю дорогу Игнаций и его поведение не выходили у него из головы, и Адам понял, что победа над Кара-Мустафой и захваченная добыча дурно повлияли на молодого шляхтича. Кроме того, Игнаций вообразил, что Йоханна с готовностью ему отдастся, и обиделся, когда она его отвергла.

«Мышковскому и его ближайшим друзьям придется покинуть мой отряд, – сказал себе Адам. – Только так можно добиться мира среди всадников». В то же время он был разочарован, потому что считал Игнация своим другом. А ведь он уже ошибся в Фадее и едва не заплатил за это жизнью…

В то время как Адам переживал из-за сложившейся ситуации, Йоханна и Карл столкнулись со своим прошлым. Войско Яна Третьего догнало отряд франконцев, во главе которого развевалось знамя Аллерсхайма с имперским орлом и скрещенными мечами.

Карл торопливо надел шлем, чтобы единокровный брат не узнал его, Йоханна же натянула на лицо платок. Однако, проезжая мимо франконцев, оба украдкой внимательно посмотрели на них. Близнецы узнали нескольких мужчин, приехавших из Аллерсхайма и близлежащих владений, и при других обстоятельствах обменялись бы с ними парой слов. Особенно брат и сестра сожалели о том, что не могли открыться Фирмину, который был доверенным лицом их отца. Слуга маршировал со знаменем в руках следом за Матиасом. Их брат восседал на мощном вороном жеребце, облаченный в доспехи отца, и смотрел перед собой таким мрачным взглядом, как будто этот марш должен был привести его прямо в ад.

«Счастливый человек так не выглядит», – подумали близнецы. Йоханна была рада этому, а Карл почувствовал жалость к брату. Если бы не Геновева и не ее ядовитые речи, они с Матиасом были бы в хороших отношениях.

«Все кончено», – подумал Карл, радуясь тому, что франконцы остались позади. Он немного удивился тому, что Матиас ехал так далеко от армии Вальдекского. Но у Карла не было времени об этом думать: их отряд догнал собственный авангард, и король слушал сообщения командиров подразделений.

Если бы Ян Третий не был рассержен на людей императора, он, возможно, еще раз как следует обдумал бы предстоящий бой. Однако его величество хотел одержать победу, которая доказала бы придворным льстецам императора Леопольда, из какого теста сделаны поляки. Несмотря на то что его разведчики сообщили, что силы противника в несколько раз превосходят его собственные, король приказал своему авангарду приготовиться к бою.

Адам и Карл поняли, что им нужно отправить обратно своих пленников и Йоханну, а также нескольких солдат, которые будут их защищать. Мунджа испуганно посмотрела на Карла и повиновалась. Йоханна же запротестовала:

– До сих пор я всегда участвовала в сражениях!

– До сих пор вы носили мужскую одежду. Будучи женщиной, вы станете желанной добычей для турок, – пояснил Адам.

– Я смогу за себя постоять! – возмущенно воскликнула Йоханна.

Османьский повернулся к Карлу и поднял руки в знак капитуляции:

– Я слишком рано приказал твоей сестре надеть женскую одежду. Ян Выборский был бы вынужден мне подчиниться.

Йоханна поверила, что Адам ей уступил, и гордо задрала нос, но Карл взял ее за руку:

– Сделай это ради меня, сестра. Я не хочу оставлять Мунджу и ее служанку без защиты.

– Но ведь Османьский назначил нескольких человек, которые останутся с ними, – напомнила Йоханна, но затем заметила нежный взгляд, который брат устремил на Мунджу, и позавидовала юной турчанке.

Йоханна тут же посмеялась над собой. Карл молод. Вполне естественно, что он влюбился в красивую девушку, – а Мунджа была очень красива.

– Так и быть, я позабочусь о твоей возлюбленной и о пленниках Османьского, ведь за них он сможет выручить хоть какие-то деньги.

– Вы получите свою долю! – ухмыльнувшись, сказал ей Адам и толкнул Карла в плечо. – Молодец! – произнес он как можно тише, чтобы Йоханна его не услышала. Затем вскочил в седло и подождал, пока ему подадут копье. – Вперед, гусары! Не забывайте, что все мы – товарищи!

Большинство всадников кивнуло. Накануне предстоящей битвы личные обиды были забыты. Гусары заняли свои места в строю и поскакали навстречу врагу.

По словам разведчиков, это была часть обратившихся в бегство войск Кара-Мустафы, и Адам ожидал, что турки снова в ужасе убегут. Однако, к его удивлению, они очень быстро приготовились к бою. В передних рядах стояли стрелки́ с длинными ружьями, в то время как кавалерия расположилась с флангов, чтобы окружить небольшую польскую армию и сокрушить ее благодаря численному превосходству.

– Нам следовало бы остановиться и отступить к основному войску, – услышал Османьский голос Карла.

«Он прав», – пронеслось в голове у Адама. Но они продолжали ехать вперед, направив на врага длинные копья с красно-белыми вымпелами, и по сигналу короля пустили лошадей галопом. Шум крыльев за спиной напоминал рев бури. Адам надеялся, что это испугает турецких лошадей и внушит страх воинам. Вражеские стрелки выпустили первый залп, и пути назад уже не было.

Столкновение двух армий было жестоким. Однако, в отличие от битвы под Веной, турки не отступили, а выдержали атаку. Их кавалерия начала окружать поляков. К своему ужасу, Адам осознал, что они столкнулись не с войсками, деморализованными поражением и бегством, а с людьми, жаждущими мести.

Ян Третий тоже понял, что совершил ошибку, но исправить ее было уже невозможно. Кольцо турок сомкнулось вокруг его маленькой армии, и судьба поляков была предрешена. «Должно быть, Леонид чувствовал то же самое при Фермопилах, когда персы окружили его со всех сторон», – подумал король, отчаянно отбиваясь от врагов.

10

Франконский авангард под командованием Матиаса фон Аллерсхайма слегка отставал от отряда Яна Третьего. Но, услышав выстрелы, Матиас приказал своим людям быстрее двигаться вперед.

– Приготовьтесь к бою! – крикнул он Фирмину и остальным.

– Мушкетерам нужно зарядить ружья, – возразил слуга.

Матиас вынужден был отдать приказ остановиться.

– Поторопитесь! – воскликнул он и подумал, что с радостью ударил бы тех, кто, по его мнению, был слишком медлительным.

Через какое-то время Фирмин сообщил, что мушкеты готовы к стрельбе и можно двигаться дальше. Чтобы узнать, как идет сражение, Матиас поехал вперед. При виде турецкой армии, которая почти полностью окружила поляков, его охватил гнев. Он поскакал назад к франконцам и приказал им еще больше увеличить темп.

По его команде они выстроились в две шеренги и двинулись к левому флангу турок.

Поскольку положение поляков было отчаянным, Матиас приказал палить по врагу, как только расстояние позволит это сделать. Франконцы ранили и убили нескольких турок. Однако, в отличие от битвы у Каленберга, это не произвело должного воздействия на солдат султана.

– Вперед марш! – приказал Матиас своим воинам, совершенно забыв при этом, что в его распоряжении всего несколько сотен человек.

Франконцы остановились примерно в восьмидесяти шагах от турок. Мушкетеры в спешке зарядили ружья и выстрелили. На этот раз залп прозвучал слабее, но все же пробил первые бреши в боевой линии турок.

Адам понял, что мушкетный огонь франконцев ослабил кольцо врага, и поскакал туда, пробивая себе дорогу мощными ударами сабли.

– Следуйте за мной! Возможно, нам удастся прорваться! – крикнул он и, налетев на двух турок на всем скаку, сбросил их на землю.

Турецкий генерал заметил наступление франконцев, но решил, что их атака для его войска все равно что пара комариных укусов. Поэтому он не стал посылать против них кавалерию, а вместо этого приказал подчиненным во что бы то ни стало захватить в плен польского короля.

Любой другой офицер понял бы, что атака бессмысленна, и отступил бы со своими людьми, пока это было возможно. Матиас фон Аллерсхайм, однако, по-прежнему отчаянно рвался в бой, чтобы очиститься от грехов перед Богом. После очередного залпа он приказал своим людям двигаться вперед с опущенными пиками, в то время как мушкетеры должны были стрелять так быстро, как только было возможно.

Теперь комариный укус причинил туркам боль. В то же время Адам и другие гусары осознали, что у них появилась возможность разорвать кольцо, и бросились на врага, почувствовав прилив мужества. Турки в этом месте начали уступать, и большинству гусар удалось вырваться. Но турецкий военачальник не мог допустить, чтобы Ян Третий ушел. Польские солдаты, по мнению вражеского полководца, без короля были всего лишь беззубыми собаками. Поэтому он приказал своим всадникам атаковать небольшой отряд, собравшийся вокруг Яна Третьего.

Адам выдохнул с облегчением, когда турки оказались позади. Но, оглянувшись через плечо, увидел, что король окружен врагами.

– Мы должны вернуться! – крикнул Османьский. – Нужно спасти короля!

Однако когда он развернул коня, за ним последовали не больше двадцати человек, в числе которых были Карл и Добромир. Основная масса всадников во главе с Игнацием продолжала нестись сломя голову, спасаясь бегством.

– Значит, мы сделаем это сами!

Исторгнув несколько ядовитых проклятий, Адам поскакал навстречу туркам. Он увидел, что небольшой франконский отряд, вместо того чтобы, подчинившись здравому смыслу, улепетывать со всех ног, продолжал атаковать с ружьями и копьями турок, которые хотели захватить в плен короля. Предводитель франконцев поскакал между турками, пробивая себе дорогу мощными ударами меча. Хотя он явно был ранен, франконец не остановился, пока не добрался до Яна Третьего.

– Ваше величество, спасайтесь! – крикнул он, преграждая дорогу врагу.

Ян Третий храбро сражался, но его рука устала, и он понял, что не сможет долго продержаться.

«Еще несколько минут!» – пообещал он себе и направил жеребца в проход, созданный для него Матиасом фон Аллерсхаймом.

Прежде чем турки снова смогли сомкнуть кольцо вокруг короля, Адам, Карл и еще несколько гусаров подоспели и вызволили его величество. Турки тут же бросились вслед за поляками. Однако через несколько мгновений послышались звуки сигнального рога. Это была основная часть польского войска, которой успели сообщить о том, что король в опасности. Также слышался стук маршевых барабанов: полки Карла Лотарингского приближались форсированным маршем на помощь полякам.

Турки в замешательстве остановились и тем самым дали Яну Третьему возможность уйти. Однако теперь положение франконцев под предводительством Матиаса фон Аллерсхайма стало критическим. Турки жаждали мести и яростно их атаковали. Матиас фон Аллерсхайм истекал кровью, но продолжал размахивать мечом.

– Ребята, отступайте, чтобы они не могли напасть на вас сзади! Мушкетеры, стреляйте, как только сможете, – приказал он, тесня крайних турок.

Те уже начинали думать, что это злобный призрак, ведь после такого количества ударов копьями и ятаганами любой человек уже давно свалился бы замертво.

Матиас чувствовал, что умирает, но не испытывал сожалений. Господь не разрешит ему и дальше оставаться в этом мире – слишком много он нагрешил в своей жизни. Если бы ему удалось добиться безопасного отступления своих солдат, он мог бы спокойно умереть. Теперь, когда он спас польского короля, Иисус Христос наверняка пощадит его и не отправит в ад.

Карл, находившийся рядом с Яном Третьим, сразу же заметил, что франконский отряд медленно отступает. Однако один-единственный всадник не давал туркам возможности преследовать франконцев, атакуя и убивая каждого, кто осмеливался сделать хотя бы шаг вперед.

С первого же взгляда Карл понял, что солдаты Матиаса смогут уйти, но для него самого все было кончено. Один из турок ударил копьем его коня. Жеребец упал на колени, но Матиасу удалось выскользнуть из седла и встать на ноги. Он тут же атаковал турка, который убил его лошадь, и вонзил меч ему в грудь.

– Несмотря на все, что между нами произошло… он мой брат! – выдавил Карл и пришпорил коня.

Адам увидел, куда поехал Карл, и яростно замотал головой:

– Что ты делаешь, дурак!

Но затем развернул своего жеребца и галопом поскакал вслед за Карлом. На этот раз за Адамом последовало менее дюжины всадников.

Отчаянная атака горстки гусар привела турок в замешательство. Их предводитель решил, что за гусарами последует все польское войско, и приказал дать сигнал к отступлению. Один из турецких воинов подъехал к Матиасу, чтобы нанести ему смертельный удар. В этот момент рядом оказался Карл и тут же выбил турка из седла. Оглянувшись в поисках других врагов, он увидел, что все они убежали.

– Неужели они нас так боятся? – удивился Адам.

Карл не обратил внимания на его слова. Выпрыгнув из седла, он поспешил к своему брату.

– Матиас, как ты? Серьезно ранен? – спросил Карл с беспокойством на родном диалекте.

Матиас широко открыл глаза и протянул дрожащую руку к ремешку на шлеме Карла, чтобы его расстегнуть. Поскольку у брата больше не было сил, Карл сам снял шлем и поддержал Матиаса, чтобы тот не упал.

– Карл? Это действительно ты! – прошептал Матиас с облегчением. – Небеса послали мне знак. Скажи, жива ли Йоханна?

– С ней все в порядке, – ответил Карл. – Я отведу тебя к ней. Но сперва нам нужно перевязать твои раны.

Матиас хотел было сказать, что это бессмысленно, но потом решил, что у него есть причина не умирать еще несколько часов, и кивнул:

– Хорошо. Но сначала позови ко мне Фирмина.

– В этом нет необходимости, господин. Я тут. – Фирмин взял Матиаса под мышки и осторожно уложил его.

Как и Карл, он понимал, что раны, которые получил его хозяин, слишком серьезны. «Во всем виновата эта ведьма Геновева! Если бы не она, граф Матиас ни за что не стал бы искать смерти», – подумал слуга.

Борясь с отчаянием, Фирмин снял доспехи Матиаса и осторожно стянул с него сюртук и рубашку. Поскольку несколько ран на его ногах тоже кровоточили, пришлось снять и штаны.

Тем временем подошли польские войска. Наконец появился и Ян Третий. Он знал, что ему удалось уйти от турок только благодаря отчаянной атаке франконцев. Король привел с собой личного врача. Тот перевязал раны Матиаса по всем правилам лечебного искусства, но затем с сожалением покачал головой.

– Этот господин не доживет до восхода солнца, – тихо сказал он королю.

– Пусть Пресвятая Дева возьмет этого героя за руку и приведет его одесную Господа нашего Иисуса Христа. Он этого заслужил, – ответил Ян Третий; он был потрясен.

– Ваше величество, могу ли я попросить вас об одном одолжении? – спросил Матиас слабым голосом.

Ян Третий взял его за руку:

– Просите что хотите и вы это получите!

Улыбка заиграла на губах тяжелораненого.

– Вы настоящий король, ваше величество. Во-первых, я хотел бы еще раз увидеть свою сестру и попросить у нее прощения за все, в чем я перед ней провинился, – не хочу предстать перед Небесным Судьей с этим бременем на душе. Во-вторых, мне хотелось бы оформить завещание, и я был бы рад, если бы вы смогли подписать его в качестве свидетеля.

– Я это сделаю! – пообещал Ян Собеский и приказал как можно скорее отвезти Матиаса в лагерь, расположенный неподалеку.

11

Глядя на тяжелораненого единокровного брата, Йоханна чувствовала, что злость, которую она так долго к нему испытывала, улетучилась, словно унесенная ветром. Со слезами на глазах девушка опустилась на колени рядом с Матиасом и коснулась его лица кончиками пальцев:

– Мне очень жаль.

– Я вступил в бой, чтобы примириться с Богом, и Он благословил меня, позволив тебя найти, – ответил Матиас с улыбкой.

– Почему все должно было закончиться именно так?

– На то была воля Божья! – Матиас тяжело вздохнул, а затем взял за руку Карла. – Прошу тебя и Йоханну простить меня за то, как я с вами поступил.

– Я прощаю тебя, брат, – сказал Карл.

На мгновение закрыв глаза, Йоханна вызвала в памяти образ мальчика, который ее спас, когда она чуть не утонула в пруду, и кивнула с грустной улыбкой:

– Я тоже прощаю тебя, Матиас. Пусть Бог тебя помилует.

– Спасибо! Теперь я должен составить завещание…

– Король скоро придет, – успокоил Матиаса Карл.

Лешек, хромая, подошел к Йоханне:

– Тебе лучше не встречаться с королем. Его величество сильно удивится, внезапно узрев Яна Выборского в женской одежде.

Йоханна увидела, что Ян Третий приближается к палатке, и решила выскользнуть наружу, но затем испугалась, что король ее заметит. Поэтому девушка стала позади Лешека, Добромира и других гусаров.

Ян Третий вошел в палатку, не обратив внимания на Йоханну. А вот Рафал Данилович все же ее увидел. Советник короля на мгновение поднял брови, но затем повернулся к Матиасу.

– Благодарю ваше величество за честь, которую вы мне оказываете, – произнес Матиас устало. – Давайте же приступим. Я чувствую, что у меня осталось не так уж много времени… У меня на душе лежит тяжкий груз, и я не хочу уходить в вечность с этим бременем. Фратер Амандус, двоюродный брат нашей мачехи, тайно завладел завещанием моего отца, которое хранилось в его монастыре, и подделал его согласно желанию своей кузины. В то время я был слишком слаб, чтобы им помешать. Теперь же я хочу, чтобы последняя воля отца была исполнена. Его слова врезались в мою память, и я могу продиктовать их писцу.

– Сделайте это, но берегите силы, – сказал Ян Третий и приказал Рафалу Даниловичу принести бумагу и письменные принадлежности.

Когда все было готово, Данилович записал ту часть завещания, которую фратер Амандус изменил по требованию своей кузины.

Закончив, Матиас устало поднял правую руку:

– Мой отец сомневался в верности нашей мачехи и был уверен, что ребенок, которым она была беременна, не от него. Позже выяснилось, что Геновева действительно вступила в недозволенные отношения со своим двоюродным братом Амандусом и только он может быть отцом ее сына. Поэтому я отказываю этому ребенку в праве называться Аллерсхаймом. Мальчика следует отдать в монастырь и воспитать как монаха, чтобы он молился за отпущение грехов своей матери. – Матиас помолчал, а затем попросил вина. Сделав глоток, он продолжил: – Геновеву следует отвезти в монастырь и навсегда запереть в келье. Ее любовника Амандуса нужно передать настоятелю Северинусу и проследить, чтобы монах был наказан. Что касается моих владений Аллерсхайма и Эрингсхаузена, я отдаю их в руки своего брата Карла и прошу его обеспечить нашу сестру Йоханну хорошим приданым. Я был бы рад, если бы Карл согласился жениться на Кунигунде, дочери нашего соседа Кунца фон Гунцберга. Но если он не захочет этого сделать, пускай снабдит эту девушку приданым и найдет ей достойного жениха…

Услышав эти слова, Карл неосознанно покачал головой: он не хотел жениться на дочери фон Гунцберга. Перед его мысленным взором возникло милое лицо Мунджи, и он понял, что с радостью возьмет в жены только ее.

– А что насчет вашего брата Яна? – спросил король, удивленный тем, что Матиас не упомянул его в своем завещании.

– Ян пал в бою! – выпалил Карл первое, что пришло ему в голову.

Ян Третий перекрестился:

– Пусть Пресвятая Богородица Ченстоховская приведет его одесную Господа нашего Иисуса Христа. Ян был героем, каких, к сожалению, слишком мало.

Тем временем Рафал Данилович снова посмотрел на Йоханну, но ничего не сказал, продолжая записывать слова Матиаса. Тот произнес еще несколько фраз и, изможденный, откинулся на подушки.

– Держитесь, сударь! Вы должны подписать завещание, – сказал Ян Третий и отодвинул Карла в сторону, чтобы Данилович мог подойти к умирающему.

Собрав последние силы, Матиас фон Аллерсхайм поставил подпись под документом. Данилович помог ему скрепить завещание печатью и передал его королю, чтобы тот расписался как свидетель.

Ян Третий сделал это и отдал завещание своему советнику:

– Поезжайте к господину Карлу Лотарингскому и попросите его также засвидетельствовать последнюю волю этого мужественного человека.

– Как пожелаете, ваше величество! – Данилович покинул палатку, но уже через несколько минут вернулся вместе с Карлом Лотарингским: тот приехал посоветоваться с Яном Третьим.

Герцог Лотарингский немного поговорил с Матиасом и подписал завещание.

– Аллерсхайм и его франконцы отважно сражались сегодня, поэтому завтра его полк может отдыхать. Поскольку приближается осень, их следует отпустить. Как наследник вашего брата и новый хозяин Аллерсхайма, вы должны будете отвести своих людей домой, – сказал герцог Карлу.

Тот не знал, что ответить. В этот момент вперед выступил молодой невысокий офицер, сопровождавший Карла Лотарингского:

– Извините, ваша светлость, но, возможно, его величество король Польши сможет снарядить завтра гусарский отряд? Наши разведчики обнаружили татар, которые направляются на восток с большим количеством пленных.

– Хорошо, что вы напомнили мне об этом, принц Евгений. Вообще-то я хотел завтра отправить против этих татар эскадрон своих кавалеристов, но они нужны мне для битвы. Его величеству будет проще выделить для этой цели всадников.

– Османьский, займитесь этим! – приказал Ян Третий Адаму, а затем попросил Карла Лотарингского пойти вместе с ним, чтобы обсудить план завтрашней битвы.

– Могу ли я взять с собой своего спутника? Это принц Евгений Савойский, подающий надежды молодой человек!

– И вовсе не великан, – прошептал Лешек Йоханне, Карлу и Адаму. – Думаю, он ниже нашего Яна!

Тем временем король размышлял о поражении, которое потерпел в этот день в битве против турок, и о том, как им отплатить. Он вышел из палатки, попросив Карла Лотарингского и принца Евгения следовать за ним.

Йоханна и Карл оставались рядом с Матиасом, пока тот не почил с миром. Позади них стоял Фирмин, который искренне оплакивал своего хозяина, но в то же время испытывал облегчение оттого, что судьба близнецов сложилась благополучно.

– Должен сказать, я очень рад, господин Карл, что теперь новым имперским графом будете вы, – сказал он. – В противном случае наследником вашего брата и хозяином Аллерсхайма стал бы подкидыш графини Геновевы.

– Мне кажется ужасным, что ребенок, совершенно не повинный в грехах своих родителей, вынужден будет всю жизнь провести в монастыре, – ответил Карл.

– Поделом этой ведьме! – воскликнул Фирмин в гневе. – В конце концов, она уготовила для вас ту же участь. Сыну Геновевы там будет лучше, чем вам. Он сможет подняться в монастырской иерархии, а у вас этого не получилось бы…

– Завтра похороним Матиаса, а затем решим, что нам делать дальше, – предложила Йоханна.

Поскольку теперь близнецы могли поставить мачеху на место, дорога в Аллерсхайм была для них открыта. Однако что-то внутри Йоханны противилось этому: ей не хотелось покидать Адама и остальных товарищей.

– Со временем я позабочусь о том, чтобы на могиле Матиаса установили надгробный камень. – В отличие от сестры, Карл рад был возможности вернуться в Аллерсхайм. Тем не менее он остался бы в Польше, если бы таким образом можно было спасти жизнь их единокровному брату.

– Что ты будешь делать? – спросила Йоханна. – Герцог Лотарингский назначил тебя преемником Матиаса и поставил во главе франконского отряда. Поэтому завтра ты можешь остаться здесь, в лагере.

Карл подумал о том, что остальные поляки будут сражаться с турками, а Адам со своими людьми отправится в погоню за татарами, и покачал головой:

– Я поеду с нашими гусарами.

– Береги себя! – взволнованно произнесла Йоханна.

– Хорошо, что ты напомнила мне об этом. Я тоже составлю завещание и назначу тебя своей преемницей со всеми правами и обязанностями хозяйки Аллерсхайма и Эрингсхаузена, – заявил Карл.

Это решение совсем не понравилось Йоханне.