Текст книги "Непокорная"

11

Хоть Йоханне и не нравился Османьский, она вынуждена была признать, что он умеет поддерживать дисциплину среди подчиненных и является лучшим командиром, чем Фадей. Мышковский лез из кожи вон, чтобы навести хоть какой-то порядок в крепости, но многие из друзей казака подчинялись только приказам Фадея и не желали слушать «приблудившегося шляхтича», как они называли Игнация.

Йоханна старалась избегать Фадея и бóльшую часть времени проводила на одной из четырех башен, болтая с Лешеком.

– Османьский слишком долго отсутствует. Некоторые собутыльники Фадея начинают поговаривать, что капитан вообще не вернется, – сказала девушка.

Лешек зарычал:

– Они предпочли бы ничего не делать и пить водку! Но когда Адам Османьский приедет, малыш, эти болтуны сразу же станут кроткими как овечки.

– Хотел бы я знать, почему Османьский так долго отсутствует, – продолжала Йоханна.

– Чтобы выяснить это, тебе придется подождать его возвращения. Впрочем, сомневаюсь, что он что-нибудь тебе расскажет. – Лешек тихо рассмеялся и похлопал Йоханну по плечу. – Ты хороший парень! Как и твой брат, хоть мне бы и хотелось, чтобы он вытащил саблю и пустил этим тунеядцам кровь. Никогда бы не подумал, что они смогут так опуститься.

– В этом виноват Фадей. Он всегда был хамом, но с тех пор как уехал Османьский, его поведение стало еще хуже. К тому же Фадей почти не посылает разведчиков в поле. Если всадники Азада Джимала захотят напасть на наши села, мы ничем не сможем помочь крестьянам. А ведь они полагаются на нашу защиту!

– Я предпочел бы, чтобы Фадей сел на коня и уехал отсюда, – сказал Лешек, поджав губы. – Как по мне, пускай забирает и своих ближайших друзей – из них получится отличная шайка грабителей. Тогда мы наконец сможем вздохнуть спокойно.

Йоханна хотела что-то ему ответить, но затем взглянула на север и прищурилась.

– К крепости приближается всадник, – сообщила она.

Лешек тут же поднялся и схватился за парапет:

– И вправду! Но я не вижу отсюда, кто это.

– Это может быть Османьский! – крикнула Йоханна и еще раз посмотрела на всадника. – Да, это он! Узнаю́ его коня. – С облегчением, которое еще несколько недель назад ей показалось бы невозможным в такой ситуации, Йоханна помахала рукой стоявшим внизу товарищам. – Османьский возвращается!

Внезапно все вокруг стало напоминать растревоженный пчелиный улей. Мужчины осознали, какой у их крепости запущенный вид. Под предводительством Карла, Игнация и Добромира кое-кто попытался на скорую руку навести порядок, в то время как друзья казака собрались в доме капитана. «Теперь Фадею придется там прибраться», – злорадно подумала Йоханна.

– Черт! Неужели Османьский не мог приехать позже? – застонал один из приятелей казака, предвидя долгие, изнурительные поездки и жестокие битвы с татарами Азада Джимала.

Несколько его товарищей разделяли его мнение, но Фадей лишь довольно улыбался.

– Наконец-то! – пробормотал он и оглянулся на Йоханну, стоявшую на вершине башни и напряженно глядевшую на север.

Хоть казаку и не удалось разъярить близнецов настолько, чтобы они возненавидели Османьского и, возможно, даже захотели его убить, Фадей знал и другие способы заработать вознаграждение.

С этой мыслью он поднялся на башню и посмотрел на Адама. Тот ехал один, как будто в широкой степи для него не было никакой опасности.

– Я надеялся, что он приведет с собой подкрепление, – сказал Фадей достаточно громко, чтобы большинство людей его услышали.

– После потерь, которые мы понесли в боях с татарами, подкрепление нам не помешало бы, – поддержал его один из друзей.

Никто не возразил: все думали, что Османьский уехал, чтобы собрать больше всадников. Даже Йоханна была разочарована. Чтобы не стоять рядом с Фадеем, она спустилась с башни и присоединилась к брату и Игнацию.

– Любопытно, какие новости привезет Османьский, – сказала Йоханна Карлу.

– Нам придется подождать, пока он сам об этом расскажет. – Брат схватил ее за плечо. – Не совершай необдуманных поступков, хорошо?

Йоханна знала, что он имеет в виду ее гнев по поводу владения их деда, которое, по словам Фадея, Османьский присвоил. Если утверждения казака соответствовали действительности, их попечитель не заслуживал пощады, ведь в таком случае ни ей, ни Карлу незачем было приезжать на границу с татарами и подвергать себя опасности. Гнев Йоханны, который во время отсуствия Османьского немного остыл, вспыхнул с новой силой, и она невольно потянулась к сабле.

Давление руки Карла усилилось.

– Мы поговорим с Османьским и лишь потом решим, что делать.

– Да ради бога! – угрюмо ответила Йоханна, наблюдая за тем, как открываются ворота крепости.

Чуть позже Адам въехал во двор, осадил коня и внимательно осмотрелся. Беспорядок, царивший в крепости, его удивил. Кроме того, теперь кое-кто из его подчиненных действительно напоминал грабителей, а не солдат. Османьский осознал, что его отряд перестал быть сплоченным. Бóльшая часть воинов окружила Адама и приветствовала его радостными возгласами, в то время как остальные собрались вокруг Фадея; было непохоже, что они рады возвращению капитана.

Йоханна тоже держалась поодаль, но ничего другого от нее Османьский и не ожидал. «Она почувствует облегчение, когда я отвезу ее к своей матушке», – подумал он и помахал девушке рукой. Йоханна в ответ поджала губы, и на ее лице появилось такое выражение, как будто она готова была его сожрать. «Какая муха укусила ее на этот раз?» – спросил себя Адам, спешиваясь.

Игнаций радостно улыбнулся:

– С возвращением, капитан! Без вас тут было ужасно скучно.

– Вы могли бы устроить охоту на татар, – сказал Адам с заметным раздражением.

Теперь и Фадей соблаговолил подойти к нему поближе:

– У нас есть потери. Татары убили Людвика, когда мы с ним вдвоем возвращались с границы.

Пораженный, Адам опустил голову:

– Пускай Пресвятая Богородица примет его в Царствие Небесное. Это большая потеря для нас: Людвик мог бы стать хорошим воином.

Он внимательно посмотрел на Фадея и спросил себя, всегда ли тот был таким неопрятным? Или же это бросилось ему в глаза лишь потому, что накануне он видел Станислава Сенявского и Рафала Даниловича, облаченных в роскошные одежды? «Мне действительно пора уезжать отсюда», – с грустью подумал Османьский и подозвал к себе собравшихся.

– Я должен кое-что вам сообщить, – сказал он. – Меня отзывают из крепости. Я возьму с собой два или три десятка всадников, остальные же могут остаться здесь под командованием Фадея или же присоединиться к великому гетману Яблоновскому, который в настоящее время собирает войска к востоку от Львова.

Его слова поразили солдат, словно пушечное ядро. Некоторые уставились на Адама в замешательстве, а один из друзей Фадея возмущенно выпалил:

– Нам что, следует довольствоваться небольшим жалованьем, которое мы получили? Когда мы пришли к тебе, нам сказали, что мы сможем наполнить сумки татарским золотом! Черт побери! Так вот как, значит, Польша награждает своих героев?

Фадей подумал то же самое, но сдержал гнев, помня о своих планах. Его взгляд снова отыскал Йоханну. Вот ключ к золоту татар.

Тем временем Адам раздраженно смотрел на своих подчиненных:

– Мы честно распределили все, что захватили. Или я не прав?

– Правы, капитан! Даже вы не получили больше, чем мы! – воскликнул Добромир Капуста, прежде чем кто-либо из товарищей Фадея успел что-то сказать.

– Сомневаюсь! – завопил какой-то горлопан. – Треть того, что мы отняли у татар, Османьский забрал себе!

– На вырученные деньги я купил порох, свинец и припасы, а также одежду и обувь для вас, – спокойно ответил Адам.

– Расскажи это своей бабушке! – закричал тот же мужчина. – Ты наверняка наполнил свои сумки золотом, в то время как нам оставил лишь несколько жалких грошей!

Кое-кто из его приятелей начал во все горло ему поддакивать, и Фадей подумал, что, возможно, ему не стоит вмешиваться в этот спор. Но поскольку его сторонники были в меньшинстве, а Адам умело обращался с саблей, казак изменил свое решение.

– Тихо! – приказал он друзьям. – Я сам видел, как Османьский покупал все это для нас. Многие из вас носят обувь, приобретенную на деньги из нашего военного бюджета. Вам должно быть стыдно перед капитаном за эти обвинения! До сих пор он ни разу не давал нам повода для сомнений.

Слова Фадея удивили многих, особенно Йоханну. Но она тоже видела повозки, на которых в крепость привозили продовольствие и снаряжение. Здесь Османьского действительно не в чем было упрекнуть.

Крики утихли. Теперь на Фадея были направлены разочарованные взгляды его приятелей. Адам вскочил на пустую бочку, стоящую перед одной из хижин, и поднял руку:

– Я могу взять с собой двадцать четыре или двадцать пять человек. Кроме того, со мной также отправятся Кароль, Ян и Лешек, который больше не пригоден к военной службе.

– Я тоже хочу отправиться с вами! – крикнул Игнаций.

К нему присоединилось несколько человек, в том числе и Добромир. Вначале многие колебались, но затем почти семьдесят человек изъявили желание поехать с Османьским.

Исполненный ярости Фадей смотрел на них. «Они поляки, – думал он, – а поляки не хотят служить под командованием казака». До сих пор авторитет Османьского распространялся и на его заместителя. Но без польского капитана отряд наверняка распадется. Тоска Фадея по родине и желание отомстить своим врагам становились все сильнее, и он готов был сделать все, чтобы осуществить задуманное.

12

Большое количество людей, которые хотели следовать за ним, поставило Адама перед тяжелым выбором. Данилович не зря настаивал на том, чтобы он взял с собой пару десятков человек. С другой стороны, Османьский не хотел обижать солдат, которые три года сражались вместе с ним плечом к плечу.

Адам надеялся, что Фадей сделает что-нибудь такое, что побудит людей остаться. Но казак держался в стороне, как будто все это больше его не касалось. Постепенно Адам начал сожалеть о том, что назначил Фадея новым капитаном крепости, и задумался, не лучше ли передать эту должность Игнацию. Мышковский был хорошим воином, но провел с отрядом не так уж много времени и потому еще не успел завоевать необходимый авторитет.

– Я возьму всех, кто захочет ко мне присоединиться, – пробормотал Османьский себе под нос, сидя в своей комнате и составляя список всадников.

Он собирался выдать Фадею и его друзьям месячное жалованье из собственных денег, чтобы они могли отправиться на поиски новой службы. Адам задумался над тем, что делать с крепостью, и в конце концов решил ее сжечь. Великому гетману Яблоновскому она не пригодится. Кроме того, Османьский не хотел, чтобы здесь поселились грабители или, еще хуже, татары.

– Кароль, зайди ко мне! – крикнул он в открытое окно.

Брат Йоханны появился так быстро, словно поджидал где-то поблизости.

– Да, капитан?

– Я хочу пересчитать оружие и припасы, имеющиеся в крепости. Выбери, что мы сможем взять с собой. Остальное нужно будет сжечь.

– Как прикажете! – Карл отсалютовал ему и вышел наружу.

Адам удивленно посмотрел ему вслед. Когда в Замостье он расстался с Игнацием, Йоханной и ее братом, между ними были дружеские отношения. Но теперь Карл вел себя официально, как будто перед ним был незнакомец.

– Черт знает что здесь произошло! – пробормотал Османьский.

Внезапно ему захотелось покинуть комнату. Он встал, надел пояс с саблей и вышел на улицу. Неподалеку от дома Адам увидел Йоханну и Лешека и подошел к ним.

– Похоже, ты благополучно пережил свое дурацкое приключение, – сказал он Йоханне.

Та гневно посмотрела на него:

– Спасение брата нельзя называть дурацким приключением!

– В следующий раз позволь действовать взрослым мужчинам, – сказал Адам и указал на Лешека. – Ты позаботишься о нем по дороге, ясно? Лешек поедет верхом, несмотря на то что у него всего одна нога. Мы должны передвигаться быстро и не можем обременять себя повозкой.

– Я и сам управлюсь! – воскликнул Лешек.

– Я сказал, что Йо…ан позаботится о тебе, значит, так и будет.

Адам чуть не назвал ее Йоанной. Однако он никому не хотел открывать ее тайну. Ему казалось чудом, что Йоханне до сих пор удавалось хранить свой секрет. Конечно, ей помогал брат, но нужно быть слепым, чтобы не распознать в ней девушку. Османьский задумался о том, как отвезти Йоханну к своей матери. Поездка через Мехув означала бы задержку на несколько дней, а Рафал Данилович приказал ему подойти к Варшаве как можно скорее. «Я должен найти способ доставить ее домой уже оттуда», – сказал себе Адам и отвернулся.

Йоханна раздраженно посмотрела ему вслед:

– Кем он себя возомнил?

– Он наш капитан. И если он приказывает, мы должны либо повиноваться ему, либо убираться прочь, – улыбнувшись, сказал Лешек и похлопал ее по плечу. – Вдвоем мы справимся. Ты лишь поможешь мне залезть на коня, а затем спуститься с него. А если ты закрепишь достаточно длинное путлище,[11]11
  Путлище – ремень, с помощью которого стремя крепится к седлу.


[Закрыть] я смогу опираться на стремя деревянной ногой.

– Ты знаешь, что я с радостью помогу тебе, Лешек. Для этого мне не нужен приказ этой напыщенной обезьяны! – прошипела, как рассерженная кошка, Йоханна.

Тут во дворе раздался голос Фадея:

– Эй, парни! Не грустите. Все когда-то подходит к концу. Давайте лучше посмотрим, сколько у нас осталось водки. Или вы собираетесь вылить ее в степи?

– Конечно же нет! – заорал один из его друзей.

– Значит, давайте вытащим на улицу бочки и устроим праздник – если, конечно, вы не против, капитан, – обратился Фадей к Адаму и манерно поклонился.

Османьский немного подумал и кивнул:

– Мы все должны выпить напоследок. Как-никак, мы несколько долгих месяцев были товарищами и многое пережили за это время…

– Вы слышали, что сказал капитан: он не возражает! – Фадей засмеялся и первым наполнил стакан. – За вас, Османьский! Пусть звезда вашей славы сияет вечно!

– С чего это ты так высокопарно заговорил, казак? Неужели вдруг стал поэтом? – рассмеявшись, спросил Добромир.

– Настоящий казак умело сражается и саблей, и словом, – казалось бы, с довольным видом произнес Фадей, а затем подозвал к себе Карла и Йоханну. – Вы племянники капитана. Следовательно, имеете право сидеть рядом с ним.

– Мы не племянники, а всего лишь дальние его родственники, – ответила Йоханна, но последовала за братом к скамейке, которую воины установили для Адама и его приближенных.

Кроме близнецов и Адама на нее опустились Фадей, Игнаций и Лешек. Остальные уселись на землю и начали передавать стаканы по кругу. Адам поручил охрану четырем воинам, которых счел достаточно здравомыслящими, а затем несколько раз подряд наполнил свой стакан. Душу Османьского переполняла печаль. Последние три года были тяжелыми, но он и его подчиненные успешно сражались с превосходящими их числом воинами Азада Джимала. Теперь же Адам должен был покинуть эту крепость, где приобрел определенную репутацию, и начать все заново в другом месте, где его никто не знал.

– Пей, малыш! – услышал он голос Фадея и увидел, что казак налил водку в стакан Йоханны.

– Ты баба или мужик? – спросил охмелевший Добромир.

Йоханна на мгновение стиснула зубы, затем взяла стакан и выпила водку залпом. Крепкий напиток обжег ей горло, но девушке удалось сохранить невозмутимость.

– Ты тоже выпей, – сказал Фадей Карлу и произнес тост за здоровье Адама.

Никто не заметил, что казак лишь пригубил, а затем тайком вылил содержимое своего стакана. Фадей тут же приказал налить ему еще, соблазняя остальных своим примером.

После третьего стакана Карл встал:

– Кто-то должен нести караул на одной из башен, иначе татары с легкостью захватят крепость. Тебе тоже не следует больше пить!

Последние слова были обращены к Йоханне, которая в этот момент как раз поднимала полный стакан, собираясь чокнуться с Лешеком. Она явно уже выпила больше, чем следовало.

Чтобы сестра, забыв об осторожности, не опьянела, Адам забрал у нее стакан. Девушка не хотела его отдавать и пролила бóльшую часть водки.

– Твой брат прав: маленьким мальчикам не следует пить водку. Ступай в свою комнату и проспись! – резким тоном приказал ей Османьский.

Йоханна уставилась на стакан, который теперь был в руке у Адама, затем посмотрела на свой влажный рукав и ядовито прошипела:

– Ты – дьявол, который думает только о себе и отбирает чужие владения!

Удивленный, Адам сощурился. Хоть он и знал, что эта девушка его ненавидит, он никак не ожидал такого обвинения. Фадей, сидевший напротив, довольно потер руки: высказывание Йоханны отлично вписывалось в его планы.

– Ступай! – крикнул Адам девушке.

– Так будет лучше, – сказал Лешек. – В противном случае завтра у тебя будет болеть голова, а желудок станет твоим врагом.

Йоханна мгновение помедлила, затем развернулась на каблуках и ушла. Она почувствовала, что ступает отнюдь не так уверенно, как обычно.

13

Прошло какое-то время, прежде чем Йоханна смогла уснуть. За окном звучало пение пьяных мужчин; кроме того, девушка неоднократно слышала, как Фадей провозглашал тосты в честь Османьского. Несмотря на опьянение, она удивлялась поведению казака, ведь в последнее время он отзывался о капитане весьма недоброжелательно.

– Возможно, Фадей просто рад от него избавиться, – пробормотала Йоханна и перевернулась на другой бок.

Наконец на улице стало тише, и вскоре девушка услышала, как кто-то вошел в дом и открыл дверь в ее комнату. Заметив свет от потайного фонаря, Йоханна открыла глаза:

– Карл, это ты?

– Как ты себя чувствуешь? Тебе не следовало столько пить.

Упреки были последним, что Йоханна хотела сейчас услышать. Она застонала и снова закрыла глаза:

– Я устала. Ты тоже ложись спать.

– Я как раз собирался пойти в свою комнату, но сперва решил проверить, все ли с тобой в порядке.

Йоханна сказала себе, что ей не следует злиться на брата за его заботу. Если бы не он, остальные давно бы поняли, что она девушка, а не парень.

– Со мной все хорошо, – ответила она. – Я не стала бы пить слишком много, даже если бы и хотела, поэтому тебе и Османьскому необязательно было меня останавливать.

– Если тебе не нравится, что я за тебя тревожусь, в следующий раз я не скажу ни слова. Только не жалуйся потом, когда будешь лежать на земле пластом, не в состоянии подняться на ноги, – ответил Карл.

Он был обижен из-за того, что Йоханна ответила ему так высокомерно.

Она тут же это заметила:

– Прости, Карл! Знаю, ты хотел как лучше и мне следовало тебя послушаться!

– Ничего страшного. Крепких снов! – Недовольство Карла исчезло так же быстро, как и появилось. Он наклонился к сестре и погладил ее по волосам. – Я люблю тебя.

– Я тебя тоже! – сказала Йоханна, заставив себя улыбнуться.

Она услышала, как Карл покинул ее комнату и направился к себе. Вскоре после этого кто-то еще вошел в дом и споткнулся обо что-то.

– Черт! – услышала девушка голос Османьского и злорадно ухмыльнулась.

Йоханна пожелала, чтобы утром у него были синяки на ногах или большая шишка на голове.

Чуть позже стало тихо и девушка почувствовала, что ее одолевает сон.

14

Несмотря на то что Фадей, казалось, много выпил, он не был таким трезвым уже несколько недель. С презрительной усмешкой он смотрел на людей, которые, будучи не в силах добраться до своих казарм, лежали прямо на земле по всему двору. Никто из них не проснется до утра. Таким образом, у него было достаточно времени, чтобы сделать то, что он задумал.

– Следите в оба! – крикнул он стражам, стоявшим на угловых башнях.

– Не думаю, что это нам поможет, если вдруг явятся татары. Сегодня ночью никто из наших уже не встанет на ноги, – улыбнувшись, ответил один из солдат; он тоже выпил водки – больше, чем следовало бы караульному.

Фадей был уверен, что этот страж заснет еще до полуночи. Другой выглядел более трезвым, но его внимание было сосредоточено на окрестностях, а не на том, что происходило в крепости.

– Я тоже пойду спать! – Фадей помахал стражам рукой и отправился в казарму, где жил, когда Османьский был здесь.

Взглянув на товарищей, которые смогли добраться до своих кроватей, казак увидел, что они тоже крепко спят. Чтобы кто-то из них, случайно проснувшись, не догадался, что его кровать пуста, Фадей свернул свой кафтан и накрыл его одеялом. В слабом свете единственного фонаря казалось, будто казак спит в своей постели.

Чтобы сделать картину еще более убедительной, Фадей снял сапоги и поставил их рядом с кроватью. Он также повесил свой ремень с саблей на крючок, а затем прокрался к двери. Если не считать пьяного храпа солдат, повсюду царила тишина.

Стараясь не наступить на людей, лежащих во дворе, Фадей подкрался к дому Османьского. Как и на других постройках в крепости, здесь не было замка, а дверь завязывалась веревкой. В этот вечер Османьский забыл это сделать, и когда Фадей потянул дверь на себя, она тут же беззвучно распахнулась. Казак быстро вошел в дом и закрыл за собой дверь. Учитывая, сколько водки выпил Адам, можно было не бояться, что он проснется. Тем не менее Фадей понимал, что ему следует быть осторожным. Немец, как он называл про себя Карла, во время пьянки вел себя очень сдержанно, а его брата Османьский отправил спать довольно рано.

Дверь Йоханны тоже была не заперта. Фадей осторожно открыл ее, но затем взял лампу, висевшую над столом Османьского, чтобы увидеть больше. Мальчишка лежал в постели, свернувшись калачиком, и тихо бормотал что-то себе под нос. На мгновение Фадей застыл на месте, но поскольку Йоханна не проснулась, схватил ее пояс и решил снять с него саблю. В последний момент казак передумал и вытащил из ножен ее кинжал весьма искусной работы, предназначенный в подарок будущим внукам Жемовитом Выборским. Хотя у Карла был похожий кинжал, этот, несомненно, указал бы на Яна Выборского.

Со злорадной ухмылкой Фадей вышел из комнаты Йоханны и приблизился к кровати Османьского.

Девушка не знала, что именно ее разбудило. Возможно, это был сквозняк, который проник сквозь открытую дверь, или же скрежет, который она услышала, когда Фадей вытащил из ножен ее кинжал. Внезапно сон как рукой сняло и Йоханна села на кровати. Дверь была полуоткрыта, и девушка увидела в свете фонаря движущуюся тень. Это не мог быть Османьский, ведь она слышала, как он храпит. Йоханна встала, схватила пистолет, лежавший рядом с ее подушкой, и взвела курок. Послышался треск.

Фадей вздрогнул, но тут же взмахнул кинжалом, собираясь заколоть Адама. Появившаяся в этот момент Йоханна увидела казака и нажала на курок.

Выстрел разбудил Адама. Он попытался встать, но Фадей придавил его тяжестью своего тела. Из другой комнаты прибежал Карл с саблей и пистолетом.

– Что случилось? – спросил он.

– Я увидел, как над Османьским склонился человек с кинжалом, и выстрелил, – ответила Йоханна дрожащим голосом.

– Но это же Фадей! Как он додумался проникнуть сюда ночью?

– Мы больше не сможем спросить его об этом: он мертв. – Адам в одночасье протрезвел и отбросил труп в сторону. – У него в руке твой кинжал, Ян. Похоже, Фадей хотел меня зарезать, а затем обвинить во всем тебя, – сказал он, освещая фонарем тело казака.

Йоханна хотела забрать свой кинжал, но Адам ее остановил:

– Подожди! Остальные тоже должны это увидеть и убедиться в том, что Фадей был предателем, который хотел лишить меня жизни и обвинить в этом тебя.

– Но зачем? – в ужасе спросила Йоханна.

Она почувствовала, что ее колени дрожат. Девушка с радостью бросилась бы на кровать и разрыдалась, но ей следовало быть сильной, чтобы другие продолжали верить в то, что она мужчина.

Пока Йоханна боролась со своей слабостью, появился Игнаций Мышковский.

– Кто стрелял? – спросил он.

Адам указал на Фадея, неподвижно лежащего у подножья его кровати:

– Эта свинья хотела меня убить. К счастью, Ян вовремя это заметил и застрелил его.

– Это же кинжал Яна! – удивленно воскликнул Игнаций, указывая на оружие, которое все еще сжимали коченеющие пальцы Фадея.

– Он забрал кинжал из моей комнаты, из-за этого я и проснулся.

Йоханне пришлось приложить все силы, чтобы овладеть собой. В то же время она задавалась вопросом, чего хотел добиться Фадей. Одно было ясно: если бы его подлый план осуществился, все решили бы, что это она убила Османьского. После этого ее наверняка прикончили бы на месте или – если бы обнаружили, что она девушка, – изнасиловали бы всем отрядом. При попытке защитить ее Карл тоже бы погиб…

– Жалкий пес! Я с самого начала знал, что ему нельзя доверять, – возмущенно произнесла она.

– Сперва он был верен мне, – возразил Адам. – Но со временем, должно быть, случилось что-то такое, что заставило его измениться.

Игнаций задумчиво потер подбородок:

– Фадея интересовала добыча. Вспомните, он был одержим идеей напасть на торговый обоз и разозлился, когда выяснилось, что это ловушка. Он еще тогда бросил вам вызов.

– Именно поэтому один из его друзей оскорбил вас сегодня, – добавил Карл, – и был разочарован, когда Фадей не стал на его сторону.

– В любом случае это недостойное прощание с крепостью, в которой мы провели столько времени, – ответил Адам с подавленным видом. – Я доверял Фадею.

– Его волновала не честь, а деньги. Я несколько раз слышал, как он говорил, что хочет вернуться на родину с полной сумкой добычи и наказать тех, кто его прогнал, – сказал Игнаций.

Он подошел к двери и позвал всех, кто уже проснулся:

– Взгляните на предателя! Он хотел убить нашего капитана и обвинить в этом Яна Выборского!

Вошел Лешек, опираясь на костыли, – в спешке он не успел прикрепить деревянную ногу к культе. Старый ветеран в ужасе уставился на покойника, а затем приблизился к Йоханне.

– Вот негодяй! – сказал он и обнял ее. – Не горюй! Он получил то, что заслужил.

Адам тоже подошел к Йоханне:

– Спасибо! Если бы не ты, я был бы сейчас мертв.

– Я сделал бы это для любого другого. Кроме того, я вынужден был выстрелить! У этого подонка был мой кинжал, а мне не нравится, когда на меня сваливают вину за убийство, – язвительно ответила она.

Ее тон задел Адама, и он хотел было сказать что-то еще. Однако его дом уже наполнился солдатами; все они громко выражали свой гнев.

– Вынесите его тело наружу и похороните где-нибудь, – приказал Адам. – И не спускайте глаз с его друзей. Я не хочу, чтобы кто-то из них попытался отомстить за смерть Фадея.

– Хорошо, капитан, – ответил Лешек и погладил Йоханну по щеке. – Не унывай, малыш! Все будет хорошо, вот увидишь.

Османьский заметил, как доверчиво Йоханна посмотрела на старика, и почувствовал зависть. Тем не менее он сам во всем виноват: он знал, что перед ним девушка, но это не помешало ему принудить ее к такой жизни.

– Утром мы отправимся в путь! Тех, кто не сможет держаться в седле, нужно будет привязать. Черт побери, и зачем ребята так много выпили?

– Мы поляки, капитан, и знаем, когда нужно остановиться. Только казаки не ведают ни меры, ни цели, – ответил Игнаций, хоть и сам любил выпить.

Никто не решился возразить молодому дворянину.

Несколько человек вынесли труп Фадея на улицу, и вскоре послышался стук лопат. Адам посмотрел в окно, а затем на Йоханну, которая выглядела так, будто ее желудок бунтовал, и указал на дверь в ее комнату:

– Ложись, Ян. Тебе нужно отдохнуть. Кароль, Игнаций, останьтесь со мной!

Ступая неуклюже, словно старуха, Йоханна поплелась в свою комнату, а ее брат и Игнаций приблизились к Адаму.

– Что прикажете делать, капитан? – спросил Игнаций.

– Нам предстоит долгий путь, и будет неправильно, если мы поедем все вместе. Мы разделимся на три группы. Каждый из вас возьмет с собой по двадцать человек. Остальные поедут со мной. Ты, Игнаций, поскачешь со своими людьми через Хелм, Ленчну, Кок и Гарволин, а ты, Кароль, через Львов, Ярослав, Сандомир, Каменну и Жирардув. Я отправлюсь по самому короткому маршруту, через Замостье и Люблин. Мы встретимся в лесу под Горнувеком, у охотничьего домика, который построили по приказу короля Михаила Корибута Вишневецкого.

– По дороге нам понадобятся деньги, – заметил Карл.

Вместо ответа Адам подошел к шкафу, сколоченному из грубых досок, достал оттуда маленький железный ларь, открыл его и вручил Карлу и Игнацию небольшую сумму.

– Надеюсь, этого хватит. Больше у меня нет, а я не хочу ни к кому обращаться за помощью.

– Звучит так, будто кое-кто не должен знать о том, что мы едем в Варшаву, – с ухмылкой заметил Игнаций.

– Так и есть, – ответил Адам и похлопал Карла по плечу. – Я передаю Яна в твои руки, Кароль. Лучше всего, если ты назначишь его своим заместителем. Тогда твоему брату будет чем заняться и он не сможет все время вспоминать о том, что застрелил человека.

– Это не первый случай. Когда по дороге в Польшу на нас напали грабители, Ян убил как минимум одного из них, – тихо сказал Карл.

Игнаций кивнул головой:

– Когда мы обороняли крепость от татар Азада Джимала, Ян сражался вместе с остальными и застрелил нескольких врагов. Лешек, Добромир и другие еще несколько дней его за это расхваливали.

– Одно дело – защищать свою жизнь, и совсем другое – застрелить человека так, как сегодня.

На этом Османьский закончил и приказал Карлу и Игнацию ложиться спать. Сам он тоже вернулся в постель, но еще какое-то время пребывал в смятении: Адаму мерещились то тихие шаги, то блеск клинка, который вот-вот должен в него вонзиться.