Текст книги "Непокорная"

16

До лагеря пикинеров было менее получаса езды. Солдат расквартировали в селе и поселили в крестьянских конюшнях. Мундиры им выдали всего несколько недель назад, но на них уже появились первые дыры и порезы. Тот, кто снаряжал этих солдат, делал это без особых стараний и с минимальными затратами.

Йоханне было жаль этих парней. «Смулковский рад будет уйти отсюда», – подумала она, спрыгнув с коня.

К ней и ее спутникам подошел молодой офицер.

– Кто вы такие и что вам здесь нужно? – неприветливо спросил он.

Офицер был поляком, но, судя по опознавательным знакам на его мундире, принадлежал к семье, которая была не в самых лучших отношениях с Яном Третьим.

– Я хочу забрать нескольких человек, которым у нас будет лучше, чем у вас, – надменно ответила Йоханна и направилась к Бартошу Смулковскому, который вышел из дома и удивленно уставился на нее:

– Неужели я снова встретился с юным Выборским?! Ты не вырос с тех пор, как я видел тебя в последний раз.

– Ежи Володыевский тоже не был великаном, но вся Польша воспевает его смелость, – ответила Йоханна и подошла к Бартошу ближе. – Как дела у тебя и твоего брата? Как поживает Колпацкий?

– У Колпацкого все хорошо, – ответил Смулковский. – Его назначили управляющим Држковским замком, и он не имеет к войне никакого отношения. Нас же с Тобиашем присоединили к этому отряду. Один негодяй оклеветал нас перед управляющим Станислава Любомирского, и тот сделал нас солдатами, ведь его господин не мог не предоставить людей для войска.

– Твой брат тоже здесь? – обрадовалась Йоханна.

– Он пошел с другими пикинерами искать дрова, но скоро должен вернуться.

Бартош Смулковский поздоровался с Карлом и обнаружил, что теперь братья Выборские отличались друг от друга еще сильнее, чем раньше. Карл был видным молодым человеком, Ян же напоминал кобольда. Однако по опыту Бартош знал, что младшего Выборского не стоило недооценивать.

– Вы стали крылатыми гусарами, – произнес он с легкой завистью.

Братья Смулковские принадлежали к числу мелкопоместных дворян и расценивали как унижение то, что пошли на войну простыми копейщиками. В этом был виноват слуга, которому Бартош отвесил пощечину за неряшливость. Он рассказал об этом заместителю управляющего, а затем и самому управляющему; вот каким образом братья оказались здесь.

Пока Бартош разговаривал с Йоханной и Карлом, молодой офицер стоял рядом с ними, едва сдерживая гнев.

– Что вам здесь нужно? – снова спросил он, хотя Йоханна уже ответила на этот вопрос.

– Мы хотим забрать братьев Смулковских. Они попали не в тот полк, – произнес Карл.

– Смулковские останутся здесь! – вспылил офицер, проклиная своего капитана, который навещал друзей в Варшаве и должен был вернуться лишь через несколько дней.

Ему не нравилось иметь дело с этими чванливыми гусарами.

– А вот и Тобиаш!

Радостный возглас Бартоша рассердил офицера, и он закричал:

– Проваливайте отсюда! Оба пикинера останутся здесь!

Не успел он оглянуться, как Йоханна вытащила саблю и приставила клинок к его горлу:

– Вам следует научиться вежливости, сударь. Ваш ответ должен был быть таким: «Пожалуйста, заберите с собой этих двух мазуриков!»

Она подмигнула Бартошу, чтобы тот не принимал это прозвище близко к сердцу, и приказала Добромиру и Войславу посадить братьев на коней у себя за спиной. Братья Смулковские решили не упускать свой шанс. Если уж им придется принимать участие в войне, то, по крайней мере, они должны ехать верхом на коне и в компании гусар.

Йоханна прижимала лезвие сабли к горлу офицера до тех пор, пока ее спутники не покинули лагерь. Затем убрала оружие и пришпорила мерина. Карл тоже предпочел скрыться как можно быстрее. Пока близнецы, весело смеясь, удирали, позади них раздался выстрел. Однако офицер спустил курок слишком поспешно, и пуля пролетела мимо близнецов.

– Это было веселое приключение! – воскликнула Йоханна со смехом, когда лагерь пикинеров остался далеко позади.

– Если бы этот напыщенный негодяй стрелял лучше, оно могло бы плохо закончиться, – заметил Карл и удивленно покачал головой. – И с такими героями король хочет выступить против турок? Боже, да враги со смеху помрут, когда увидят этих недотеп!

– Было бы неплохо, если бы это действительно произошло, – ухмыльнулась Йоханна.

– Что? – растерянно спросил Карл.

– Турки умерли бы от смеха. Тогда мы бы выиграли войну!

– Глупышка, – ответил Карл, рассмеявшись вместе с сестрой.

17

Бартош и Тобиаш Смулковские были не единственными новичками, которые присоединились к отряду Адама. Игнаций встретил в Варшаве нескольких друзей, которые сочли за честь отправиться на войну под командованием Османьского. Почти у каждого из них были доспехи и шлем, а остальным мастер Петр выдал недостающее снаряжение (Игнаций долго его умолял об этом). Через неделю после того, как Йоханна привела Смулковских в отряд, его численность превышала сто человек, и к гусарам продолжали присоединяться новые всадники.

– Похоже, нам повезло, – сказал Адам остальным, когда они в очередной раз отрабатывали наступление на вражеское войско.

– Еще пару недель, и количество всадников вполне может увеличиться до двухсот, – ответил Игнаций.

– Не думаю, что у нас много времени! – крикнула Йоханна и указала на нескольких всадников, приближающихся к отряду.

Впереди на большом черном жеребце ехал Ян Третий. За ним следовали его старший сын Якуб, советник Данилович и двадцать конных телохранителей.

Король остановился перед Адамом и засмеялся:

– Вы создали великолепный отряд!

– Но у нас все еще недостаточно людей, ваше величество! – Адам поклонился, сидя в седле и стараясь не потерять равновесие.

Он знал: если переусердствовать, можно свалиться с коня.

– По дороге вы сможете собрать больше всадников.

Заявление Яна Третьего подтвердило предположение Йоханны о том, что скоро они отправятся в путь. Погрузившись в размышления, она почти не слышала, что сказал король затем:

– Османьский, я доверяю вам жизнь своего сына. Он поедет с вашим отрядом. На протяжении всего марша вы должны быть рядом со мной.

– Хорошо, ваше величество. – Теперь Адам поклонился также принцу Якубу, и тот ответил ему, сняв шляпу.

– Мы выступаем через несколько дней, – продолжил король. – Завтра же мы помолимся Богу, чтобы Он даровал победу нашему оружию. Затем поедем в Ченстохову, чтобы попросить Пресвятую Богородицу о помощи. А по дороге будем набирать в армию всех, кто способен воевать.

– Как прикажете, ваше величество!

– Я хотел бы приказать вам еще кое-что, мой друг, – мрачно произнес Ян Третий. – Некоторые старосты и воеводы прислали мне гораздо меньше солдат, чем обещали. Другие войска, как, например, литовское, вообще до сих пор не явились. Я могу слать гонцов одного за другим, но если у людей нет желания выполнять мои приказы, это ни к чему не приведет. Если я отправлюсь в путь сейчас, то со мной будет менее четверти обещанного императору Леопольду войска. Поэтому нам понадобится каждый мужчина, которого мы встретим по дороге.

Адам не знал, что ответить, но понял одно: не только он испытывал трудности, пытаясь увеличить свой отряд.

– Сегодня пятнадцатое июля, – сказал Данилович. – Его величество хочет выступить восемнадцатого, то есть через три дня, и надеется добраться до Ченстоховы за неделю. Войско соберется на территории Габсбургов, а именно в Тарновске-Гуры, или в Тарновице, как его называют люди императора, а также чуть дальше на юг, в Гливице. Поскольку вы и ваши люди должны находиться рядом с его величеством, вы будете сопровождать нас по пути.

– Это будет честью для нас, – ответил Адам и снова поклонился королю.

– Да сопутствует нам благословение Пресвятой Богородицы, Османьский! – Голос Яна Третьего прозвучал серьезно, ведь предстоящая война обещала быть продолжительной и потребовать у Польши много сил. Открытое неподчинение, проявленное литовским великим гетманом Пацем, было главной проблемой. – Хотелось бы мне иметь такую длинную саблю, чтобы одним ударом отрубить головы всем этим негодяям, – вздохнул король и похлопал сына по плечу. – На марше ты будешь ночевать вместе со мной, но днем станешь ездить с Османьским, стараясь научиться у него как можно большему. Он великий воин и лучший наставник, которого я могу для тебя найти.

– Это большая честь для меня! – На этот раз Адам поклонился еще ниже, чтобы король не увидел недовольства на его лице. Нянчиться с принцем Османьскому хотелось меньше всего. – Ваше высочество, – сказал он и склонил голову перед Якубом.

– Обращайтесь с моим сыном не как с принцем, а как с одним из своих новобранцев. Он должен научиться ездить в строю и обращаться с саблей так, чтобы турки его боялись! – воскликнул король.

Адам посмотрел на тощего принца, который в свои шестнадцать лет выглядел на четырнадцать, и подумал, что невозможно будет добиться того, чтобы этот юноша без страха смотрел в глаза турецким янычарам. Но таково уж было поручение короля и… Тут взгляд Адама упал на Йоханну и на его лице появилась усмешка.

– Я приставлю к его королевскому высочеству лучшего фехтовальщика, которого только можно найти. Я имею в виду Яна Выборского.

– Меня? – испуганно спросила Йоханна.

– Ты больше всех подходишь принцу по росту, поэтому он будет храбро с тобой сражаться. Твой брат и Игнаций почти на голову выше его высочества и выглядят устрашающе.

– Я тоже могу выглядеть устрашающе! – Голос Йоханны прозвучал резко, но она понимала, что возражать не имело смысла.

Как Османьский должен был подчиняться королю, так и она должна была подчиняться Османьскому, независимо от того, нравилось ей это или нет. Девушка тоже поклонилась, сидя в седле, но сделала это так элегантно, что на ее фоне Адам показался неуклюжим медведем. Йоханна действительно лучше всех в отряде могла позаботиться о Якубе Собеском. Она была не очень сильной, но компенсировала это быстротой и сноровкой, а именно этому должен был научиться принц, если хотел выстоять в бою.

18

Принц Якуб неплохо ездил верхом, да и в фехтовании не был дилетантом, ведь ее величество королева привезла из Франции мастеров для обучения сына. Однако вскоре принц вынужден был признать, что сабля – это не рапира и не кинжал. Он очень старался превзойти Йоханну, но она была слишком стремительной для него. Раз за разом она отражала его атаки, сохраняя превосходство.

Тем не менее девушка убедилась, что Адам был прав: в бою с высоким гусаром Якуб был обречен на поражение. Несмотря на то что принц по-прежнему проигрывал каждый тренировочный бой, Йоханна заметила, что с каждым днем он становился все искуснее.

Во время марша Якуб держался вблизи Йоханны, гордый тем, что носит доспехи гусара и ездит на лошади, которая намного превосходила остальных верховых лошадей в отряде. Йоханна часто обращала внимание на то, что ее мерин был храбрым, но довольно вялым. Как и у большинства других всадников в отряде Османьского, у нее не было запасной лошади. Даже Адам мог позволить себе лишь старую клячу, которая везла его личные вещи. Купить лошадей получше не представлялось возможным, ведь из-за подготовки большой армии, которую хотел собрать Ян Третий, цены взлетели не только в Польше, но и за ее пределами. Лишь тот, кто был достаточно богат, ехал на верховой лошади, в то время как его оруженосец вел под уздцы боевого коня, а еще трое слуг заботились о вьючных животных.

Разумеется, у принца Якуба была запасная лошадь, и ему не нужно было беспокоиться о своем багаже, который перевозили в королевской повозке. Время от времени первенец короля пытался продемонстрировать свою важность, но ни Адам, ни Йоханна не обращали на его потуги особого внимания.

– Его величество приказал обращаться с королевским высочеством как с новобранцем. Поэтому королевское высочество должен понимать: приказ, который мог бы не выполнить принц Якуб, является обязательным для новобранца Якуба, – решительно произнес Адам, когда принц пожаловался на то, что после целого дня езды вынужден еще и практиковаться с Йоханной.

– Я хочу к отцу! – запротестовал Якуб.

– Королевское высочество сможет пойти к отцу раньше, если скрестит сабли с паном Яном и тот будет доволен его успехами, – добавил Адам с нарочито серьезным выражением лица, хотя ему очень хотелось посмеяться над кислым видом принца.

Затем Османьский бесстрастно посмотрел на Йоханну, доставшую из ножен свою саблю и велевшую Якубу сделать то же самое. Со стороны это выглядело так, будто Адам хочет посмотреть, чему успел научиться принц. Но Османьский поймал себя на том, что следит в основном за Йоханной. Ее плавные движения и мастерство, с которым она владела саблей, были достойны восхищения. Несмотря на все свои усилия, рядом с ней принц выглядел неуклюжим. Тем не менее Адам был уверен, что со временем Якуб станет хорошим воином. Ему просто нужен был толковый учитель, а надушенный француз, по мнению Османьского, таковым не являлся.

– Королю следовало бы почаще настаивать на своем в беседах с женой, – пробормотал он и обрадовался, что никто этого не услышал: не стоило навлекать на себя гнев Марии Казимиры.

И все же Адам предпочел бы, чтобы королева была полькой или хотя бы принцессой из какого-нибудь незначительного немецкого княжеского рода. К огорчению многих, Мария Казимира чаще поддерживала Францию, нежели свое второе отечество, и действовала так, словно выполняла приказы Людовика Четырнадцатого.

Пока Адам предавался размышлениям, Йоханна объявила, что урок закончен, и отпустила принца. Якуб тут же сел на коня и в сопровождении нескольких телохранителей поскакал в замок, где собирался переночевать его отец.

– Ты хороший учитель, – похвалил Османьский Йоханну.

Она удивленно подняла брови:

– Это не более чем игра.

Адам улыбнулся и похлопал ее по плечу:

– Даже если и так, это пойдет принцу на пользу. Его уверенность в себе растет. Он учится тому, что значит быть поляком, а не изнеженным французом, которого воспитывала мать. Однако завтра вам с его высочеством потренироваться не удастся.

– Почему?

– Завтра мы доберемся до Ясной Горы. В этом святом месте сабли должны оставаться в ножнах. Мы будем молиться Пресвятой Богородице, чтобы она помогла нам в борьбе с турками.

Мать часто рассказывала Йоханне о Ясной Горе, монастыре под Ченстоховой, но девушка никогда не думала, что сможет увидеть его своими глазами. Она была счастлива, что ей представилась такая возможность. Йоханна задумчиво улыбнулась, и Адам отметил, что ни один юноша не сделал бы этого столь же очаровательно.

19

На следующее утро в окружении короля царило напряжение. Большинство его спутников, так же как и Йоханна, никогда не были на Ясной Горе и считали, что это будет один из самых счастливых моментов в их жизни. Когда поляки приблизились к монастырю, удержать строй оказалось почти невозможно, поскольку все устремились вперед. Некоторые из всадников Адама тоже отделились от отряда, и капитана это рассердило.

– Оставайтесь на своих местах, слышите? – гневно заорал он. – Если вы мне не подчинитесь, я устрою вам взбучку!

Йоханна засмеялась. Она была на грани того, чтобы бросить ему вызов. В этот момент Карл положил левую руку на поводья ее лошади:

– Мы не должны еще больше усложнять жизнь Османьскому.

– Брат, я знаю, что ты не трус, но в некоторых случаях тебе не хватает смелости, – насмешливо ответила Йоханна.

Тем не менее она осталась в строю, в то время как другие обгоняли отряд Адама, чтобы оказаться в числе первых, кто увидит монастырь и чудотворную икону Пресвятой Богородицы.

Чуть позже на горизонте показался монастырь. Йоханна восторженно смотрела на могучие оборонительные стены, за которыми возвышались башни церквей и крыши монастырских зданий.

– Здесь бьется сердце Польши, – торжественно произнес Адам. – В этом месте потерпели неудачу шведы под предводительством Карла Десятого. Даже туркам не удалось разрушить эту святыню.

– Об этом вам следовало бы рассказывать у походного костра, – сказал Карл.

Адам заметил, что несколько всадников намерены отделиться от отряда, и крикнул им:

– Стойте! Сначала мы найдем себе квартиры, а потом можете делать, что хотите!

– Не слишком ли вы строги? – спросил Игнаций.

– Ты хочешь спать в конюшне вместе с овцами и коровами? Я нет, – ответил Адам. – Те, кто сейчас бросится к Пресвятой Богородице, позже вынуждены будут признать, что Она не помогла им с ночлегом. Лучшие квартиры достанутся тому, кто сначала найдет их, а уж потом отправится в монастырь.

– Мудрая мысль, – засмеялась Йоханна. – Что-то подобное мог бы сказать мой брат.

– Пан Кароль – благоразумный парень, в отличие от тебя.

Карл снова подозрительно посмотрел на Адама. Это замечание можно было толковать двояко: либо капитан не считает Йоханну благоразумной, либо же сомневается, что она парень. Карл решил и впредь следить за отношением Османьского к Йоханне и в случае необходимости раскрыть ему тайну сестры без ее ведома, чтобы Йоханне не пришлось участвовать в битве против турок.

Юноша последовал за Адамом туда, где они должны были провести ночь, и с изумлением стал наблюдать за тем, как их предводитель убеждает квартирмейстера предоставить его гусарам лучшие места. Хоть им и придется спать в палатках, в то время как король и его ближайшее окружение разместятся в монастыре, тем, кто пробыл в монастыре слишком долго, действительно достанутся лишь места в конюшнях.

Адам задался вопросом, не приказать ли своим людям сразу же приготовить еду, но затем решил, что и так долго их удерживал, и отпустил. Большинство тут же поспешило вверх по склону, на котором возвышался огромный монастырь. Йоханне тоже не терпелось взглянуть на чудотворную икону, но она увидела, как Лешек, опираясь на костыли, хромает позади всех, и присоединилась к нему. Адам, Карл и Войслав тоже пошли рядом с ним, в то время как братья Смулковские уже давно достигли ворот.

Когда Йоханна и ее спутники вошли на территорию монастыря, там было полным-полно людей. Сама девушка неизбежно заблудилась бы в переулках между зданиями, но Адам повел ее, Карла, Лешека и Войслава по самому короткому пути, и вскоре они оказались перед чудотворным образом.

– Когда-то турецкий янычар ударил саблей по иконе. С тех пор у Девы Марии два шрама на щеке, – тихо сообщил Османьский.

Йоханна посмотрела на икону и перекрестилась. Из-за шрамов Мадонна казалась строгой, словно осуждала людей за то, что неверному удалось нанести ей эти раны.

– В отличие от турок, шведам не удалось захватить монастырь, несмотря на многочисленную армию, – продолжал Адам. – Монахи, местные жители и отряд воинов, поспешивших им на помощь, смогли уберечь святыню, хоть противник значительно превосходил их численностью. В конце концов шведам пришлось уйти несолоно хлебавши, и спустя какое-то время мы окончательно прогнали их из Польши.

– Пусть Пресвятая Дева поможет нам, когда мы обратим наши копья и сабли против турок! – помолился Карл.

– Я тоже попрошу об этом Богородицу, – сказал Адам, в то время как Йоханна помолилась Деве Марии о том, чтобы Та защищала ее и помогла снова стать девушкой, не нанеся ущерба репутации Карла.

Невидимые для людей, собравшихся в церкви, король Ян Третий и его друг Данилович стояли на эмпоре,[15]15
  Эмпоры – покоящиеся на колоннах или арках сооружения в виде галерей в византийских и средневековых европейских церквях.


[Закрыть] глядя вниз на толпу.

– Если молитвы помогут, мы победим армию султана, – задумчиво сказал король.

– Для этого нам также понадобится большая армия. Но пока что в нашем распоряжении лишь войско Яблоновского да отряды польного гетмана Сенявского, – возразил Данилович.

– Мы поставили под ружье еще несколько тысяч солдат, – ответил Ян Третий. – К ним можно прибавить пять тысяч человек Иеронима Любомирского, с которыми он оказывает поддержку армии Карла Лотарингского.

Данилович вздохнул и покачал головой:

– И все же, достигнув сборного пункта, мы сможем выставить менее половины от того, что вы обещали императору в Вене.

– Я и сам это знаю! – нахмурился Ян Третий. – Все было бы иначе, если бы пришли литовцы. Но этот жалкий Пац так медленно вооружает свою армию, что нам пришлось бы ждать еще несколько недель, прежде чем отправиться в путь.

– Столько времени на подготовку турки нам не дадут, – мрачно изрек Данилович.

– Тем не менее мы не можем двинуться прямо в Вену с войсками, которые уже успели поставить под ружье. Я пообещал императору Леопольду сорок тысяч человек. Если я прибуду с шестнадцатью или семнадцатью тысячами солдат, на которых мы можем рассчитывать в данный момент, то покажусь ему жалким пустозвоном. Возможно, император Леопольд даже настоит на том, чтобы один из его полководцев взял командование на себя.

– Подобное оскорбление лишило бы вас возможности возглавлять нашу армию, – сказал Данилович.

Король кивнул:

– Нам нужно выиграть время, для того чтобы набрать больше солдат. Поэтому я двинусь навстречу Сенявскому, а затем поеду в Краков и проведу там несколько дней со своей супругой.

Данилович задумался о том, как воспользоваться этой паузой во время марша, для того чтобы мобилизовать больше войск. Пребывание в Ясной Горе должно было зажечь сердца патриотически настроенных поляков и вызвать у них желание все-таки присоединиться к армии. Советник короля надеялся добиться такого же эффекта, посетив Краков. Хоть столицей теперь была Варшава, название Кракова все еще звучало мистически, а это также могло сподвигнуть шляхтичей на то, чтобы пристегнуть к поясу сабли, сесть на коней и последовать за королем в бой против турок.