Текст книги "Непокорная"

16

Постепенно ландшафт менялся. Местность по-прежнему была плоской, но Адам и его отряд видели леса и небольшие села, жители которых засеивали свои поля в отдаленных местах, чтобы их не нашли татары, постоянно рыскавшие вдоль границы. Всадникам больше не приходилось ночевать под открытым небом – они могли переночевать и подкрепиться в усадьбе какого-нибудь мелкого шляхтича или в крестьянской хате.

Когда после очередной ночевки они покинули последнее село перед Замостьем, Адам повернулся к своим спутникам и сказал:

– Мы сражаемся за то, чтобы эти люди могли мирно возделывать свои земли.

Карл, впечатленный его словами, кивнул:

– Эти люди бедны. У них хватает забот и помимо татарских набегов.

– Им достается не только от татар, но и от казаков. Когда те восстали под предводительством Богдана Хмельницкого, на этих землях были убиты тысячи поляков и евреев, – мрачно добавил Игнаций.

– Фадей – мой боевой товарищ, и он прикончил больше татар, чем кто-либо другой из моего отряда.

В голосе Адама слышалось раздражение, ведь ему казалось, что Игнаций Мышковский пытается очернить казака и занять его место. Османьский не собирался этого терпеть.

Последний участок пути они проехали молча и быстро, и после обеда на горизонте показалось Замостье. Увидев раскинувшийся перед ней город, Йоханна удивленно вздохнула. Картина, представшая ее взору, казалась сном или миражом. Что такое мираж, девушка узнала от Карла, а тот, в свою очередь, от своих учителей, которые рассказывали ему о том, что в пустыне можно увидеть несуществующие дворцы и водоемы или какие-нибудь еще причудливые объекты.

Церковная башня возвышалась над городскими укреплениями. Стена, окружавшая город, имела странные выступы, каждый размером с замок, а дорога, по которой они ехали некоторое время, вела к оборонительным воротам, казавшимся неприступными.

– Город довольно большой, – одобрительно заметил Игнаций.

– Это одна из основных резиденций семьи Замойских, – пояснил Адам. – Их предок поручил строительство города итальянскому архитектору. Эти стены выдержат пушечный огонь лучше, чем старые города и замки. Если бы Выборово было защищено так же, оно смогло бы выстоять. А может, и нет… Как бы там ни было, басурмане завоевали расположенный неподалеку отсюда Каменец-Подольский, а эту крепость сочли неприступной.

Адам махнул рукой, как будто хотел прогнать печальные мысли, и подъехал к воротам. Они были сделаны из светлого камня и украшены барельефом, свидетельствующим о славе Замойских. У ворот стояло шестеро стражей. Они подозрительно смотрели на отряд Адама.

– Кто вы? – спросил офицер.

Адам осадил коня.

– Я – Адам Османьский, а это мои люди!

Офицер взглянул на него с удивлением:

– Вы Османьский?

– До сегодняшнего утра был им! Могу я проехать? – спросил Адам.

Он едва не рассмеялся, когда стражи бросились врассыпную, освободив ему дорогу. Когда Османьский проезжал под аркой, ему навстречу выехал десяток человек в доспехах. Их предводитель услышал краткий обмен репликами и теперь остановил коня.

– Это и есть славный Османьский? – спросил он у офицера стражи.

– По крайней мере, так он утверждает, – ответил тот.

Всадник развернул коня и посмотрел вслед Адаму:

– Он еще очень молод, но кто знает? Парни, назад. Мы на некоторое время останемся здесь.

С этими словами предводитель отряда пришпорил коня и неторопливо поехал за Адамом. Его спутники последовали за ним удивленно, поскольку чуть раньше их предводитель заявил, что в этот день им придется преодолеть значительное расстояние.

Адам пересек площадь перед церковью. На мгновение он прислушался к пению священника, доносившемуся из нефа. Хоть Адам уже несколько недель не посещал святую мессу и не исповедовался, он поехал дальше. «Помолиться и исповедаться я смогу и потом», – подумал он.

Вскоре после этого Османьский и его отряд достигли главной рыночной площади, размеры которой впечатлили Йоханну и Карла, как и окружающие ее многоэтажные дома с аркадами.

– Это дворец Замойских? – спросила Йоханна, имея в виду большое здание, увенчанное башней.

Адам покачал головой и указал на запад:

– Нет, дворец находится там. У нас другая цель.

Он направил коня к домам, стоявшим вплотную друг к другу на краю площади и отличавшимся от других зданий разноцветными наружными стенами и богатой, но необычной фигурной лепкой.

Адам спешился и хотел протянуть поводья Йоханне, но та быстро соскочила с мерина и привязала его к крюку, вбитому в стену аркады. Адам последовал ее примеру и обратился к подчиненным:

– Игнаций, Кароль, Юзеф, за мной! Остальные оставайтесь здесь. Если я вас позову, немедленно явитесь с саблями наготове!

– Мы так и сделаем, – сказал один из них и рассмеялся.

Хоть ее имя и не было названо, Йоханна присоединилась к Адаму и его спутникам. Османьский гневно посмотрел на нее, но ничего не сказал и постучал кулаком в дверь.

Им открыл какой-то человек. Судя по одежде, это был слуга.

– А, это вы, пан Адам. Входите!

– Могу я поговорить с твоим господином?

Вопрос Османьского прозвучал довольно резко, и мужчина удивленно посмотрел на него:

– Да, господин дома, но…

Адам оттолкнул слугу, прошел мимо него и поднялся по деревянной лестнице. Наверху стояла женщина с маленькой девочкой, державшей мать за руку и с любопытством смотревшей на незнакомцев.

– Капитан Османьский, добро пожаловать! – произнесла женщина.

– Где твой муж? – спросил Адам.

Женщина указала на ярко окрашенную дверь:

– Он у себя в кабинете. Но…

Адам не стал слушать дальше. Вместо этого он выхватил саблю, распахнул дверь и вошел в комнату.

За столом сидел мужчина в богато вышитом жилете и с тюрбаном на голове и записывал в тетрадь какие-то цифры. При виде Адама он выронил перо, и на странице расплылось большое чернильное пятно.

– Османьский! – раздался приглушенный крик.

– Похоже, ты не ожидал увидеть меня снова, Гарегин! – с усмешкой констатировал Адам.

Его глаза холодно заблестели, когда он приставил кончик сабли к горлу торговца.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, – сказал тот и попытался уклониться от клинка, но спинка стула не позволяла ему это сделать.

– В таком случае ответь мне на вопрос: почему вместо торгового каравана мы наткнулись на хорошо замаскированный отряд татар, а еще один отряд почти одновременно напал на нашу крепость?

Дружелюбный тон Адама не соответствовал содержанию его речи, и торговец испугался гораздо сильнее, чем если бы Османьский кричал и угрожал ему.

– Я не имею к этому никакого отношения! Правда! – в отчаянии пробормотал Гарегин.

Как и Османьский, Йоханна почувствовала, что купец лжет. Адам одним движением отодвинул стол в сторону и стал прямо перед армянином:

– Говори или я перережу тебе горло!

Гарегин хорошо знал Адама и понимал, что это не пустая угроза. Поэтому он поднял руки и залепетал дрожащим голосом:

– Чиновники султана угрожали конфисковать мои товары, если я им не помогу. На что еще живет моя семья, если не на доходы от торговли? Я не знал, что делать, и мне пришлось удовлетворить их желание.

– Ты мог бы нас предупредить! Но мы остались живы лишь благодаря милости Пресвятой Богородицы Замосцкой! – Адам немного отодвинул саблю и схватил торговца за грудки. – Кто придумал этот план? Ты?

Гарегин в ужасе покачал головой:

– Богом клянусь, нет! Это татары. Они сказали, что именно я должен сообщить вашему посланнику. Я не хотел этого делать, но…

– Сколько они предложили тебе за предательство, пес?

– Нисколько! Они лишь пообещали, что будут защищать мои товары в пути.

На этот раз Гарегин не лгал. Адам взмахнул клинком, чтобы наказать его за предательство, но тут взгляд капитана упал на побелевшее лицо жены торговца и широко раскрытые глаза маленькой девочки. Внезапно сабля в его руке стала тяжелой. Увидев, что Йоханна тоже испугалась, Османьский ударил саблей по спинке стула.

Жена Гарегина испустила пронзительный крик, а торговец задрожал как осиновый лист. Коротким движением Адам сунул саблю обратно в ножны.

– Не знаю, почему оставляю в живых такого жалкого червя, как ты, – громовым голосом сказал он армянину. – Но я бы посоветовал тебе убираться из этого города и из Польши и больше никогда не попадаться мне на глаза. Если я еще хоть раз тебя повстречаю, ты лишишься головы, попомни мои слова. – Он уже хотел отвернуться, но тут ему в голову пришла мысль. – Ты рассказывал Фадею о советнике, который прибыл в лагерь хана Азада Джимала. Тебе известно, как его зовут?

Торговец кивнул с таким видом, как будто не мог поверить, что все еще жив:

– Это Исмаил-бей, одна из светлых голов при дворе султана. Великий визирь Кара Мустафа-паша посчитал его слишком умным и добился его низвержения и изгнания к татарам.

Адам понял, что находится на верном пути, и спросил снова:

– Исмаил-бей отправился к татарам один или в сопровождении семьи?

– Мой фурлейт[10]10
  Фурлейт – солдат-погонщик при обозных фурах.


[Закрыть] говорил мне, что вместе с ним приехала девушка, кажется, его дочь. Ее зовут Мунджа.

Гарегин молился про себя о том, чтобы Османьский наконец ушел. Армянин все еще не доверял ему и боялся, что поляк его убьет.

Но тут Адам развернулся и вышел из комнаты. Когда он проходил мимо жены Гарегина, она схватила его за руку и поцеловала.

– Спасибо! – прошептала женщина сквозь слезы.

– Посоветуй мужу прислушаться к моему предупреждению. В следующий раз я верну саблю в ножны лишь после того, как снесу ему голову.

Произнеся эти слова, Адам спустился по лестнице и вышел на улицу. Его люди, остававшиеся снаружи, смотрели на него с любопытством.

– Ну что, вы укоротили ему рост? – спросил один из них.

– Нет.

Адам протянул руку, чтобы снять с крючка поводья своего коня, но тут Карл схватил его за рукав:

– Спасибо! Должно быть, это была она.

Адам покачал головой и улыбнулся:

– Девушка, которая давала тебе воду и еду? Ты грезишь, мой друг. Дочь высокопоставленного османского сановника ни за что не стала бы помогать врагу своего отца.

Но Карл настаивал на своем:

– Это была она!

– Как по мне, пусть хоть бабушка султана, – усмехнувшись, ответил Адам и отвязал коня.

Тут к нему подошел мужчина средних лет, одетый в широкие штаны до колен и коричневый сюртук.

– Вы капитан Адам Османьский? – спросил он, в то время как несколько вооруженных всадников стали позади него.

– Да, я Османьский, – уверенно ответил Адам и в то же время незаметно потянулся к рукоятке сабли.

– Я Камиль Боциан. Прибыл по поручению польного гетмана Станислава Сенявского, – сказал мужчина.

– Ну и что? Какое это имеет ко мне отношение?

Йоханна удивилась резкому ответу Адама. Когда он собирался запрыгнуть в седло, Боциан схватил его за руку:

– Мне нужно поговорить с вами наедине!

При этом он с презрением посмотрел на Йоханну и остальных.

– Наедине – значит без твоей охраны? – спросил Адам и указал на спутников Боциана.

– Не бойтесь, я не причиню вам вреда, – сказал Боциан.

Адам рассмеялся:

– Не думай, что можешь внушить мне страх. Пойдем туда. Там есть еврейский молитвенный дом. – Османьский повернулся к своим людям: – Если кто-то из них решит последовать за нами, свистните!

– Как прикажете, – ответил Карл.

У него в ушах продолжало звучать певучее имя – Мунджа. Возможно, она и была дочерью их смертельного врага, но сжалилась над ним и спасла ему жизнь.

Тем временем Адам направился с Боцианом в сторону синагоги. По дороге капитан попросил наконец сказать, чего от него хотят.

– Вас желает видеть ваш родственник, – ответил Боциан.

– Какой еще родственник? – спросил Османьский с горькой усмешкой.

– Польный гетман.

Адам был ошеломлен:

– Станислав Сенявский собственной персоной? Пресвятая Богородица, чудеса еще случаются на этом свете! – Но затем в его душе проснулись юношеские обиды и он покачал головой. – Кто тебе сказал, что я желаю разговаривать с польным гетманом? Я ему не подчиняюсь.

– Вам не следовало бы портить с ним отношения, – предупредил Боциан.

Адам немного подумал и кивнул:

– Ладно, я с ним побеседую. Где я могу его найти? Богом клянусь, ни за что бы не подумал, что Сенявский когда-нибудь признает наше родство.

– Вы найдете его в Сенявском замке. Это в двух днях езды отсюда. Если хотите, я вас туда отвезу. Ваша безопасность гарантирована, если у вас есть какие-то сомнения.

Адам сдержал смех. Ему было любопытно, чего хотел от него Станислав Сенявский, один из наизнатнейших дворян Польши.

– Я поеду с тобой, – сказал капитан Боциану, развернулся и пошел обратно к своим спутникам.

Йоханна почувствовала, что произошло что-то важное. Она еще ни разу не видела на лице Адама такой ненависти, разочарования и зарождающейся надежды. Карлу и Игнацию тоже интересно было узнать, что случилось, но Османьский даже не подумал удовлетворить их любопытство.

– Найдите постоялый двор. Завтра вы отправитесь обратно в крепость, – коротко сказал он.

– А вы с нами не поедете? – спросил Карл.

Адам покачал головой:

– Мне нужно уладить кое-какие дела. Присматривайте за крепостью, пока я не вернусь, – она не должна оказаться в руках татар.

– Так точно! – сказал Игнаций и толкнул Йоханну и Карла в бок. – Вы тоже пообещайте.

– Мы удержим крепость во что бы то ни стало, – произнес Карл.

Йоханна кивнула, подтверждая его слова.

– Отлично.

Адам попрощался с каждым из товарищей и жестом приказал Камилю Боциану следовать за ним в таверну. Было еще несколько вопросов, на которые капитану хотелось получить ответ.

17

Йоханна завела своего мерина в конюшню постоялого двора, но пошла не в пивную, как ее брат и остальные, а в собор, расположенный возле дворца. По дороге девушка увидела нескольких стражей, облаченных в одежду цветов герба Замойских, которым принадлежал этот город, и задалась вопросом: как сложилась бы ее судьба, если бы ее деда не убили басурмане. Тогда ей наверняка не пришлось бы притворяться юношей и сражаться с татарами. Йоханна все отчетливее ощущала, что военное ремесло ей не по душе, но, по всей видимости, придется продолжать играть свою роль до тех пор, пока они с Карлом не избавятся от попечительства Османьского.

С этой мыслью девушка вошла в дом Божий и преклонила колени перед изображением Пресвятой Божьей Матери Замосцкой.

– Пожалуйста, защити меня и моего брата! – попросила девушка Мать Иисуса.

Йоханна перекрестилась и вышла из собора. Поскольку ей не очень хотелось присоединяться к своим товарищам и пить вместе с ними, она отправилась в конюшню и принялась чистить скребницей своего мерина. Затем решила позаботиться и о лошади Карла.

В этот момент в конюшню вошел Адам: он хотел проверить, хорошо ли ухаживают за его жеребцом. Увидев Йоханну, он указал на своего коня:

– Почисть и Бужу! И как следует расчеши ему хвост и гриву.

С этими словами он развернулся и вышел. А через мгновение щетка Йоханны ударилась о стену в том месте, где только что стоял Адам.

Девушка сразу же пожалела об этой вспышке гнева и подняла щетку с пола. И принялась чистить жеребца Османьского с такой энергичностью, что тот с негодованием фыркнул и попытался ее лягнуть.

– Перестань! – прикрикнула на него Йоханна, но тут же сказала себе: животное не виновато в поведении хозяина, и стала обращаться с жеребцом нежнее.

Затем девушка вымыла в корыте лицо и руки, отыскала общую спальню и заняла кровать в углу. Хоть Йоханна и была голодна, ей не хотелось идти вниз и сидеть за столом с остальными. Она лежала на кровати, с трудом сдерживая слезы.

Впервые с тех пор, как Йоханна сбежала из Аллерсхайма, она спросила себя, не проще ли ей было выйти замуж за Кунца фон Гунцберга? Но потом девушка подумала о Карле, который по милости их братца должен был отправиться в монастырь, и ей стало стыдно за собственную слабость. «Мы справимся, – мысленно поклялась Йоханна. – Мы вытерпим попечительство Османьского и в конце концов обретем счастье, Карл как сподвижник короля Яна, а я – как жена какого-нибудь дворянина, который захочет сочетаться со мной браком».

18

Адам тоже не горел желанием находиться в обществе. Он направился в свою комнату, которая полагалась ему как дворянину, и лег на кровать. Его мысли вертелись вокруг Станислава Сенявского, его родственника – троюродного брата его отца. Османьскому было двадцать пять лет, и за все эти годы ни один Сенявский не поинтересовался его существованием. Если бы не вмешательство Жемовита Выборского, Адам вырос бы как крепостной в каком-нибудь селе, принадлежавшем Сенявским. Старик Выборский избавил от этой участи своего внучатого племянника.

– Что нужно от меня польному гетману? – пробормотал Адам себе под нос, а затем рассмеялся: очень скоро он это выяснит.

С этой мыслью Османьский наконец заснул, но сон его был неспокойным. Вскоре Адаму привиделся кошмар, будто он вынужден сражаться с татарами и турками, в то время как Йоханна то и дело пытается его застрелить. Каждый раз, когда она прицеливалась в него из пистолета, появлялся Камиль Боциан и просил Адама явиться к польному коронному гетману.

Проснувшись на следующее утро, Адам чувствовал себя разбитым, как будто всю ночь сражался с полчищами врагов. Прошло какое-то время, прежде чем он смог встать и умыться. Проведя рукой по подбородку, Адам с раздражением почувствовал щетину, которая успела отрасти с тех пор, как он брился последний раз. Недолго думая он открыл дверь и выглянул наружу:

– Есть здесь кто-нибудь, кто мог бы меня побрить?

– Да, господин! Я могу это сделать, если вам будет угодно.

В комнату вбежал тощий человечек и тут же начал взбивать пену в миске для бритья. Он распределил ее по подбородку и щекам Адама, затем заточил лезвие на кожаном ремне и приступил к бритью.

– Вы действительно капитан Османьский? – поинтересовался человечек.

– Да, это я. А почему ты об этом спрашиваешь, парень? – улыбнулся Адам.

Однако, почувствовав на горле давление бритвы, тут же стал серьезным.

– Видите, как легко мне было бы вас убить? – спросил человечек. – Вы предоставили свою шею в распоряжение незнакомца. Стоит мне сделать одно резкое движение, и я получу от татар солидное вознаграждение.

– Сомневаюсь, что они что-то тебе дадут, – напряженно ответил Адам.

– Просто нужно договориться обо всем заранее. Но татары не обращаются к таким беднякам, как я.

В голосе слуги прозвучало такое сожаление, что Адам решил после бритья надавать ему тумаков.

– Твой план провалился бы еще и потому, что татары не знают, кто и когда меня бреет, – заметил Османьский.

– Так и есть! Что ж, значит, вы останетесь живым, а я – бедным.

Адама охватила веселость.

– Если таким образом ты надеялся получить от меня более щедрые чаевые, твоя попытка провалилась.

– Значит, мне снова не повезло! Всякий раз, когда я говорю правду, люди бранят или избивают меня.

Голос слуги был настолько жалобным, что Адам передумал его наказывать. Когда человечек закончил его брить, Османьский дал ему монету и похлопал по плечу:

– Во всяком случае, теперь ты можешь сказать, что твоя бритва была к моему горлу ближе, чем татарская сабля.

Улыбнувшись, слуга спрятал монету и поклонился:

– Спасибо, капитан! Как бы там ни было, вы именно такой, каким мне вас и описывали.

– И какой же?

– Вы человек, который не боится даже дьявола и которого не смогут одолеть и десять татар.

– Десять – это многовато! Давай сойдемся на пяти? – со смехом предложил Адам и внезапно вспомнил, что со вчерашнего дня ничего не ел.

Спустившись в столовую, Османьский встретил Йоханну. Она тоже рано проснулась и, не став будить остальных, вышла из общей спальни и направилась вниз. Теперь она хлебала суп из большой миски и ела хлеб.

– Доброе утро, – поприветствовал девушку Адам и указал на ее миску. – Я хочу такого же супа, – сказал он работнику, – а еще кружку пива!

– Доброе утро, – ответила Йоханна.

– В мое отсутствие ты будешь оставаться в крепости и следовать приказам Фадея, Игнация и своего брата, – произнес Адам более резко, чем ему хотелось бы.

Йоханна поджала губы, но затем сказала себе, что неповиновением ничего не добьется, и кивнула:

– Хорошо.

– Вот и договорились.

Это были последние слова, которыми они обменялись во время завтрака. Чуть позже появились Карл, Игнаций и другие. Адаму было некогда разговаривать: вскоре в столовую вошел Камиль Боциан и сообщил о том, что готов к отъезду.

Османьский глубоко вздохнул и попрощался со своими людьми. У двери он еще раз остановился и посмотрел на Карла и Игнация:

– Я сказал Яну, что он должен подчиняться вам двоим и Фадею. Если он вас ослушается, можете надрать ему задницу.

В глазах Йоханны вспыхнул гнев. Она выглядела так, будто вот-вот швырнет миску Адаму в голову. Ухмыльнувшись, он вышел на улицу, сел на своего оседланного жеребца и вместе с Боцианом покинул город.