Текст книги "Непокорная"

2

Несмотря на настойчивые просьбы австрийского посланника поторопиться, Ян Третий провел в Кракове более двух недель. Теперь же, когда к нему присоединились войска Сенявского, король отдал приказ выступать. Часть армии должна была отправиться из Кракова прямо в Микулов и ждать основную армию там. Ян же со своими войсками снова повернул на северо-запад и, делая быстрые дневные перегоны, направился в Тарновске-Гуры. В этом городе, расположенном уже на территории Силезии, а следовательно, в Габсбургской империи, находился один из пунктов сбора его основной армии.

Во время пребывания в Кракове Якуб лишь изредка виделся с Йоханной и Адамом. Но на марше принц снова занял место в их отряде. Его уважение к Яну Выборскому возросло, с тех пор как его высочество узнал о том, что тот разоружил лучшего фехтовальщика Станислава Сенявского. Поэтому теперь Якуб прилагал гораздо больше усилий во время уроков фехтования, которые Йоханна проводила после дневных перегонов, и научился некоторым приемам защиты от более сильного противника.

Двадцатого августа они добрались до Тарновске-Гуры. В городе было уже полным-полно польских воинов. Хотя горожанам и жителям окрестностей нелегко было заботиться о таком количестве людей, лошадей и волов, они были рады полякам.

Вскоре прибыл очередной императорский курьер. Йоханна и Адам видели его только на расстоянии, но не прошло и часа, как распространились слухи о том, что гигантская армия Кара-Мустафы окружила Вену и с каждым днем сжимает хватку.

– Надеюсь, Вена продержится до нашего прибытия, – обеспокоенно сказал Игнаций. – Если турки успеют захватить этот город, они могут оставить нас с носом.

– И что же нам делать, по-твоему? Скакать днем и ночью, пока мы не загоним лошадей? – насмешливо спросил Адам. – Этим, мой друг, мы Вену не спасем. Либо она выстоит перед турками, либо мы обойдем ее и отрежем врагов от снабжения. Армия такого размера нуждается в большом количестве провианта, а в окрестностях Вены турки едва ли смогут раздобыть достаточно еды.

– Вас нужно было назначить на должность великого гетмана вместо Яблоновского или, по крайней мере, сделать польным гетманом вместо Станислава Сенявского, – со смехом ответил Игнаций.

– Представляю себе лицо Кара-Мустафы, когда его повар сообщит ему, что еда закончилась, – вставила Йоханна.

– Думаю, мы начнем голодать гораздо раньше, чем турки. Их запасы, должно быть, огромны.

Опасения Карла были вполне оправданы. В отличие от турок, польская армия не могла везти с собой большое количество провианта и зависела от надлежащего снабжения в землях Габсбургов, через которые проходила. Здесь, в Тарновице, как австрийцы называли Тарновске-Гуры, проблем пока что не возникало. Но солдатам предстояло пройти еще сотни миль…

– Австрийцы хотят, чтобы мы спасли их столицу. Значит, им следует позаботиться о том, чтобы мы были в состоянии это сделать, – резко произнес Адам.

Они отправлялись на беспощадную войну, исход которой невозможно было определить, и его угнетало то, что Йоанна Выборская – или Йоханна фон Аллерсхайм, как звали ее на самом деле, – продолжала ехать в его отряде среди гусар.

– Марш продолжится завтра. – Игнаций посмотрел на юг.

Где-то далеко за горизонтом лежала Вена, окруженная полчищами турок. Даже если бы польская армия ежедневно преодолевала максимально возможное расстояние, ей потребовалось бы не менее десяти дней, чтобы добраться до австрийской столицы. Город должен был продержаться, в противном случае полякам оставалось надеяться лишь на то, что им удастся нанести вред туркам в тылу. Правда, Игнаций сомневался, что их армия в состоянии это сделать. Отряду вроде того, который возглавлял Османьский на татарской границе, это было бы под силу. Однако из-за пехоты армия была слишком медлительной и не могла соперничать с турецкой и татарской конницами. Кроме того, даже в случае успеха у поляков возникла бы та же проблема, что и у турок, а именно нехватка продовольствия. Игнаций не решался предсказать, как долго король Ян сможет удерживать свои войска, если его людям придется голодать.

– Мы не должны забивать себе головы подобными мыслями, – сказал Мышковский, обнимая Адама и Карла. – Как вы относитесь к тому, чтобы раздобыть бутылку водки? Кто знает, удастся ли нам выпить в дороге…

– Хорошее предложение, мой друг. А вы что об этом думаете, кузены? – Адам вопросительно посмотрел на близнецов.

Карл немного поразмыслил и кивнул, Йоханна же покачала головой:

– Пейте сами свою водку! Я вернусь в лагерь и буду отдыхать. Если завтра вы проснетесь с тяжелыми головами, я напомню вам о том, что вы сами в этом виноваты.

– Но Ян, друг мой, если ты не будешь с нами пить, ты никогда не станешь настоящим сарматом, – ответил Игнаций со смехом.

– Что такого особенного в этих сарматах? – спросил Карл. – Насколько я помню, учителя рассказывали мне, что это народ, живший во времена Римской империи…

– Кароль, друг мой, сразу видно, что ты немец. Каждому поляку известно: здесь жили сарматы, а мы их потомки! – Игнаций засмеялся и запел:

 
Как распознать сармата?
По сабле в его руке!
Каковы его самые смелые поступки?
Он поджег бороду султана!
Откуда появился сарматский герой?
Он родился на просторах степи!
Как он возделывает свое поле?
Саблями и шпорами!
 

– Его зовут Игнаций, и он бездельник, – со смехом добавил Адам.

Мышковский бросил на него испепеляющий взгляд:

– Османьский, если бы вы не были моим другом, я вызвал бы вас на поединок!

– Прибереги силы для турок, – ответил Адам.

– Вы просто завидуете мне, потому что не умеете петь так же хорошо! – весело воскликнул Игнаций.

Адам тут же затянул:

 
Хоть Мышковский и бездельник,
Он хорош в бою.
Татары и турки боятся его,
Поэтому он едет с нами в Вену!
 

– Ну и что ты скажешь теперь? – ухмыльнулся он.

– Певец, которого я недавно слышал в Варшаве, пел, пожалуй, лучше. Но слова мне нравятся. Поэтому я с удовольствием с вами выпью! – Игнаций похлопал Османьского по плечу, а затем посмотрел на Карла: – Вы, немцы, наверняка не умеете петь так же хорошо, как поляки!

Пока Карл размышлял над его словами, раздался чистый голос Йоханны:

 
Мы следуем за поляком Османьским
Во много тяжелых боев!
Если галки кружатся над трупами,
Это значит, что мы победили!
 

– Ты должен славить меня, а не нашего капитана! – запротестовал Игнаций.

– Добейся того же, что и Османьский, и я спою о тебе, – со смехом ответила Йоханна.

– Мне кажется, парнишка, что не пройдет и трех дней, как мы скрестим с тобой сабли, – мрачно произнес Игнаций.

– Перестань! – выпалил Адам неожиданно резким тоном, но затем, смягчившись, добавил: – Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас пострадал. Вы понадобитесь мне в бою против турок.

 
Против армии султана
Скачем мы под нашим флагом!
Размахиваем саблями, как это могут делать только поляки,
И победно завершаем бой и день!
 

Наконец-то и Карл придумал, что спеть. У него был приятный тенор. Вскоре к друзьям присоединились братья Смулковские, Добромир Капуста, Лешек и Войслав, и каждый из них исполнил по паре строчек. Лешек раздобыл несколько бутылок водки, и это подняло приятелям настроение на весь вечер, но на следующее утро у многих раскалывалась голова.

Йоханна не пила вместе со всеми и теперь насмешливо смотрела на Игнация, который с трудом держался на лошади и, как метко выразился Лешек, испытывал муки Христовы.

3

Пока поляки собирались на юге Силезии, чтобы ехать в Вену, Эрнст Рюдигер фон Штаремберг стоял на городской стене и смотрел на окопы турок. Вплоть до передовых бастионов окрестности выглядели так, будто их разрыли огромные кроты. Невозможно было даже приблизительно понять, где именно проходили траншеи, потому что турки прикрывали их досками и присыпали землей, чтобы не подвергаться обстрелам из городских пушек.

Чуть дальше палатки турок образовывали огромный полукруг. Лишь вблизи реки Вены, где земля была слишком заболочена, а также в поймах Дуная Кара-Мустафа решил не устанавливать лагерь. Тем не менее там тоже находились турецкие воины, оцепившие город так, что не то что человек, а даже мышь не могла бы покинуть его незамеченной.

– Вам не стоит подвергать себя опасности, ваше превосходительство! Янычары довольно близко и смогут убить вас одним выстрелом.

Мужчина средних лет с хитрым блеском в глазах подошел к Штарембергу и поклонился. На нем был широкий плащ, а под ним – шаровары и жилет, какие обычно носили турки.

Штаремберг повернулся к нему:

– Давно не виделись, Кульчицкий! Есть ли у вас какие-то новости?

– Я был в лагере валахов, потому что знаю там несколько человек, которые снабжают меня новостями даже без вознаграждения. Они христиане, и им не нравится кланяться туркам. Как бы то ни было, после того как я вернулся, меня чуть не застрелил один из ваших стражей, приняв за неприятеля. – Кульчицкий улыбнулся, как будто расхваливал товар перед покупателем.

– Насколько надежна ваша информация? – спросил Штаремберг, проигнорировав последнее замечание.

Кульчицкий поднял руки:

– Это все, что мне удалось узнать. Хотите – верьте, хотите – нет.

– Мне не нравится строить планы, полагаясь исключительно на заявления валашского слуги.

– Мой информатор не простой слуга, – ответил Кульчицкий, продолжая улыбаться. – Например, ему удалось побеседовать в Высокой Порте с посланником его величества, который томится в лагере Кара-Мустафы, будучи его пленником.

– Хотелось бы получить какие-нибудь новости извне! – воскликнул Штаремберг и глубоко вздохнул.

– К сожалению, выйти из города, прокрасться сквозь ряды турок и вернуться обратно невозможно, – ответил Кульчицкий, который однажды уже совершил этот подвиг. – Добраться до города извне тоже почти невозможно. Мой информатор сообщил мне, что не один гонец герцога Лотарингского, направлявшийся в Вену, был перехвачен и казнен. – Он на мгновение замолчал, а затем задумчиво продолжил: – Недостаточно одеть человека в турецкий костюм и надеяться, что Пресвятая Дева ему поможет. Любой, кто рискнет пройти через ряды турок, должен точно знать, с кем ему предстоит иметь дело, и вести себя соответствующим образом. Прежде всего, он должен в совершенстве владеть турецким языком.

– Как вы? – вставил Штаремберг.

– Знаете, ваше превосходительство, у турок много рабов, которых заставляют говорить на языке хозяев. Удары кнута весьма способствуют изучению турецкого! – Кульчицкий поморщился, как будто ему не давало покоя неприятное воспоминание, но затем снова рассмеялся. – Оказалось, что у меня есть дар к изучению иностранных языков: помимо турецкого я выучил греческий и валашский, а также немного венгерский. Это помогает, вернее, помогло мне организовать торговлю восточными товарами, после того как я попрощался со своим бывшим господином.

– Мне известно, что ваша жизнь была полна приключений, но сейчас я хотел бы услышать, что сказал этот валах! – Штаремберг хорошо знал Кульчицкого и понимал: если его не остановить, он еще долго будет рассказывать «правдивые» истории.

– Кара-Мустафа приказал сделать еще один подкоп и наполнить его большим количеством бочек с порохом. Валах, как вы его называете, полагает, что турки взорвут их этой ночью и через образовавшуюся брешь атакуют город. Говорят, для этой цели Кара-Мустафа привел сюда десять тысяч янычаров!

– Это не очень хорошая новость.

Штаремберг посмотрел на бастион, находившийся под угрозой, понимая, что времени на то, чтобы вырыть встречный туннель и не допустить воспламенения подкопа, у них недостаточно. Вместо этого ему придется взять часть гарнизонных солдат и ополченцев и организовать с их помощью оборону бреши.

– Будем надеяться, что у нас все получится, – пробормотал он и задал следующий вопрос: – А что слышно о деблокирующей армии?

– Курфюрст Саксонии Иоганн Георг отправил курьера, чтобы сообщить, что его войска на марше. Он хочет пройти через Богемию двумя походными колоннами и объединиться в Кремсе с баварцами и франконцами. Максимилиан Эмануэль со своим войском спустится по Дунаю на кораблях.

– И все это известно твоему валаху? – с сомнением спросил Штаремберг.

– У него есть знакомые, которые знают, что он мой друг.

– Поэтому вы послали своего слугу одного, когда я попросил вас снова пройти сквозь ряды турок и доставить от меня известие герцогу Лотарингскому? – спросил Штаремберг.

– Добряк Михайлович знаком с валахом так же хорошо, как и я. Но добраться до него не так уж легко. – Хотя тема разговора была серьезной, Кульчицкий ухмылялся, как будто сыпал шутками.

Тем временем мысли Штаремберга следовали своим путем.

– Что слышно от поляков?

Его собеседник поднял руки, выражая сожаление:

– Ничего, ваше превосходительство. Последняя новость, которую я слышал: король Ян находился в Кракове, ожидая войска Яблоновского и Сенявского. Но подчинились ли они его приказу, как он того хотел, сказать не могу. В Польше обоих гетманов назначает сейм, а не король. Это делается для того, чтобы не позволить монарху сосредоточить слишком много власти в своих руках.

– Ян Третий обязан явиться! – взволнованно воскликнул Штаремберг. – Без поляков ни баварцы, ни саксонцы не сделают ни единого выстрела. Максимилиан Эмануэль и Иоганн Георг развернут свои войска, чтобы защитить от турок собственные границы, а Вена и вся империя будут обречены!

– Поляки обязательно придут, ваше превосходительство. Я хорошо знаю своих соотечественников. Мы любим поболтать и поспорить, но в трудную минуту на нас можно положиться.

– Хотелось бы надеяться, что вы не ошибаетесь.

Штаремберг повернулся, чтобы покинуть свой наблюдательный пост. Раздался выстрел, и пуля, предназначавшаяся для него, просвистела рядом.

– Примите это как доброе предзнаменование! – воскликнул Кульчицкий и рассмеялся. – Турки могут стрелять еще долго, но вы в конце концов победите!

– Будем уповать на Господа нашего Иисуса Христа и Пресвятую Деву Марию, – ответил Штаремберг, слегка шокированный тем, как близко была его смерть. Но затем на его лице появилось решительное выражение. – Идемте, Кульчицкий! Если Кара-Мустафа действительно собирается взорвать сегодня подкоп, нам еще многое нужно сделать.

4

Ночь раскинула над Веной темное покрывало. В то время как в городе почти не было света, огни в турецком лагере горели так же ярко, как звезды на небе. По окрестностям разносились музыка и пение янычаров. Это были будоражащие душу мелодии, от которых по спине пробегали мурашки. Даже Эрнст Рюдигер фон Штаремберг не смог избежать их воздействия.

– Кара-Мустафа приказал играть своему мехтеру – янычарскому оркестру, – раздался рядом с ним голос Кульчицкого.

– Он уже не в первый раз так делает, – ответил Штаремберг, стараясь не подавать виду, что это действует ему на нервы.

– Знаете ли вы эти песни, ваше превосходительство? Я знаю и могу сказать, что таким образом Кара-Мустафа укрепляет боевой дух своих янычаров и разжигает в них жажду наживы. Если они захватят Вену, то в течение трех дней все женщины будут в их распоряжении и турки смогут грабить столько, сколько захотят. Опьяненные музыкой, будто вином, они будут сражаться, как орава чертей. Все, что происходило до сих пор, покажется забавой по сравнению с тем, что ожидает нас сегодня ночью. Теперь уже не до шуток, ваше превосходительство. Эта ночь покажет, будет ли завтра развеваться над Веной знамя императора или же деблокирующая армия увидит, как над собором Святого Стефана вспыхнет турецкий полумесяц.

На этот раз Кульчицкий не рассмеялся, а пристально посмотрел на костры турок. Хотя отсюда мало что можно было увидеть, он догадался, что янычары взяли оружие и спустились в окопы, ведущие к городу.

Кульчицкий вытащил саблю и огляделся. Пятьсот мушкетеров и примерно такое же количество ополченцев, вооруженных пиками и саблями, должны будут противостоять гораздо более многочисленному врагу.

– Надеюсь, брешь окажется не слишком большой! – простонал он.

– Мой дорогой Кульчицкий, я тоже на это надеюсь, – сказал Штаремберг и сделал несколько шагов вперед.

Он знал, что только в случае невероятного везения город сможет продержаться еще неделю или две. Если за это время не подоспеет подкрепление, турки хлынут в Вену, круша все на своем пути. Штаремберг сказал себе, что нельзя впадать в уныние, иначе они не доживут даже до следующего вечера.

– Началось! – сказал Кульчицкий, последовав за ним. – Мехтер больше не играет.

– Слава богу! Это была дьявольская му… – начал один из солдат, но внезапно земля перед ними разверзлась.

Раздался мощный взрыв, и на людей посыпались мелкие обломки камней. Все уставились на кратер, который образовался там, где еще несколько мгновений назад находилось укрепление. Кульчицкий со свистом выпустил воздух из легких:

– Хорошо, что вы отозвали гарнизон бастиона, ваше превосходительство, в противном случае никто бы из них не выжил.

Штаремберг не успел ничего ответить, поскольку в этот момент укрытия траншей отлетели в сторону. Полчища янычар с диким ревом бросились к бреши, образовавшейся в городской стене после взрыва. Некоторые начали бросать факелы вперед, чтобы их товарищи могли видеть защитников и стрелять по ним из ружей.

– Мушкетеры, огонь! – крикнул Штаремберг и приказал стоявшим вокруг него воинам бросать факелы обратно в ряды турок. – Мы еще посмотрим, у кого освещение лучше! – сказал он с кривой усмешкой и вытащил пистолет. Когда Штаремберг выстрелил, один из предводителей янычаров с криком рухнул на землю. – Вперед! Защищайте брешь! – приказал комендант ополченцам.

Пекари, сапожники, конюхи и трактирщики столкнулись нос к носу с янычарами, которых с детства воспитывали воинами. Хотя лица ополченцев искажал страх, они направили свои пики и копья против атакующих турок.

Мушкетеры Штаремберга начали обстреливать противника со стены, в то время как на месте взрыва шла ожесточенная борьба. Сначала Штаремберг сражался в авангарде, но затем отступил и приказал привести рабочих, которые должны были как можно скорее заделать брешь.

Затем комендант обратился к солдатам на стене:

– Попробуйте навести на врага пушки. Но цельтесь высоко, так, чтобы не попасть в своих!

Штаремберг не успел проследить за выполнением своего приказа. Оборонительный заслон пошатнулся. Комендант снова поспешил вперед и продолжил сражаться бок о бок с ополченцами.

Штаремберг отвел саблей копье янычара и вонзил клинок в грудь противника. Затем увидел рядом с собой Кульчицкого. Торговец не был солдатом, но, тем не менее, так яростно размахивал саблей, что янычары вокруг него гибли как мухи.

Хотя десятки турок были убиты возле бреши, а мушкетеры застрелили множество янычаров, количество врагов не уменьшалось, а увеличивалось. Они выпрыгивали из траншей, штурмовали кратер, образовавшийся в результате взрыва, и карабкались к бреши по трупам и обломкам. Если бы враги смогли атаковать с ровной поверхности, Штаремберг и его люди уже давно были бы разгромлены. Но мертвые и раненые турки падали в траншеи и ямы, мешая своим товарищам продвигаться вперед. Исход сражения по-прежнему был неясен. Кара-Мустафа приказал штурмовать город, и его элитные солдаты делали все возможное, чтобы выполнить этот приказ.

Постепенно защитников оттеснили.

– Где эти чертовы пушки?! – закричал в отчаянии Штаремберг, защищаясь от огромного янычара.

Ятаган турка задел его левую руку, оставив на ней кровавый след, но прежде чем янычар смог воспользоваться своим преимуществом, Штаремберг вонзил клинок ему в грудь. Однако перед комендантом тут же вырос следующий враг.

Рядом со Штарембергом падали ополченцы, и он понял, что они не смогут долго удерживать позиции. Наконец выстрелила первая пушка, которую люди коменданта привели в боевую готовность. Гвозди и рубленый свинец вонзились в тела янычаров, замедляя их продвижение. В этот момент подоспели новые мушкетеры, а также пикинеры гарнизона и ополченцы. Распавшиеся ряды защитников снова сомкнулись, и врагов удалось отбросить за брешь. Несколько венцев даже спрыгнули в кратер, чтобы отогнать турок еще дальше.

Увидев это, Штаремберг закричал:

– Стойте! Оставайтесь возле бреши, иначе наши же пушки разнесут вас на куски!

Поскольку в этот момент несколько орудий выстрелило и множество янычаров было убито, защитники города остановились. Ряды их врагов в одночасье поредели. Оставшиеся в живых турки бросились обратно в окопы или же побежали через открытое поле.

– Мы это сделали! – крикнул Кульчицкий. – Мы заставили их отступить!

Штаремберг сам не мог в это поверить. Еще мгновение тому назад он полагал, что город обречен, но теперь увидел в свете факелов, что янычары обратились в бегство.

– Они вернутся, – сказал Штаремберг Кульчицкому и остальным. – Поэтому мы должны немедленно заделать брешь и возвести новый боевой ход.

– Сколько раз они еще будут атаковать? – спросил мужчина, пристегнувший нагрудник поверх пекарского халата.

– Пока не возьмут город. Или же пока деблокирующая армия не прогонит их к чертям, – ответил Кульчицкий вместо Штаремберга.

Комендант задумчиво кивнул:

– Это так. Поэтому молитесь, чтобы баварцы, франконцы, саксонцы и, прежде всего, поляки прибыли сюда как можно скорее.