Текст книги "Непокорная"

17

Прощание было недолгим. Несколько всадников, которые вместе с Адамом охраняли татарскую границу, заплакали. Однако они были солдатами и приняли Игнация как своего нового предводителя. Тот добился своей цели, став во главе кавалерийского отряда, но по-прежнему был недоволен. Его взгляд то и дело устремлялся на Йоханну, которая, сидя на породистой кобыле, походила на обворожительную амазонку. Пока Игнаций считал эту девушку сестрой бедного дворянина, он намеревался сделать ее своей любовницей. Однако сестра вольного имперского графа Священной Римской империи была бы желанной женой даже для шляхтича, стоящего по званию выше его. Вот почему Игнаций злился, что не ему, а Адаму удалось завоевать сердце Йоханны.

Мышковского также задевало то, что дюжина наиболее опытных воинов отказалась служить под его началом и решила уехать вместе с Адамом. Одноногий Лешек Шлимак был незаменим как снабженец и квартирмейстер. Игнаций также с радостью оставил бы в своем отряде Добромира Капусту. Даже Войслава он отпустил неохотно, ведь никто из оставшихся не умел лучше его управляться с лошадьми и лечить их.

Адам попрощался со своими воинами и напоследок ненадолго подъехал к Игнацию.

– Веди людей к победе! – сказал он, а затем поднял руку на прощанье, развернул жеребца и ускакал прочь.

Йоханна, ведя свою красивую кобылу рядом с Османьским, посмотрела на него с беспокойством:

– Сударь, надеюсь, езда верхом не будет для вас слишком утомительной. Вы ведь ранены, в конце концов.

– Несколько миль до Дуная я точно смогу преодолеть, а уже на корабле отдохну, – ответил Адам и взял ее за руку. – Моя прекрасная дама, вы сделаете меня счастливым, если будете обращаться ко мне как к близкому человеку, а не как к чужаку.

– Значит, мне следует обращаться к вам на «ты». Что ж, я не против. – Йоханна засмеялась и оглянулась.

Ее брат ехал рядом с Мунджей, которая по-прежнему была одета в старое платье и плащ. За ними, пустив коней рысцой, следовали Лешек и Войслав, а еще дальше ехали остальные воины, которые захотели остаться с Адамом. Такого отряда будет достаточно, чтобы поставить Геновеву на место.

Но сперва им нужно было добраться до кораблей. Когда поляки подъехали к Дунаю, франконские солдаты были уже на борту. Только Фирмин все еще стоял на берегу, ожидая, пока Карл спешится.

– Господин граф, вы тоже счастливы, что мы возвращаемся домой? – прямодушно спросил он.

Карл кивнул и сказал себе, что для него это действительно возвращение домой. Правда, его сестра не останется в Аллерсхайме, а уедет в Польшу. От этой мысли Карлу стало больно, и он невольно оглянулся на Мунджу. Заметив, какими грязными стали ее платье и плащ, Карл решил, что, как только они доберутся до Вены, он купит ей новую одежду.

Старая турчанка и мальчик тоже ехали с ними. После очередного поражения своих соотечественников женщина почти не реагировала на происходящее и лишь причитала себе под нос. Адам уже начал подумывать о том, чтобы оставить ее на берегу. Однако, поскольку старуха и мальчик были его пленниками, он чувствовал ответственность за их судьбу, даже если это означало, что ему придется навсегда оставить их у себя. К сожалению Адама, он не мог послать гонца к Селим-паше и сообщить ему, что его сын жив и здоров и ожидает освобождения в обмен на выкуп. Это можно будет сделать лишь тогда, когда император и султан возобновят обмен посланниками. К тому же Адам сомневался, что маленького мальчика сочтут настолько важной персоной, чтобы вести переговоры о его освобождении. Скорее всего, ему придется возиться с этими старухой и ребенком еще несколько лет.

Когда все они поднялись на корабль и поплыли в направлении Вены, турчанка громко запричитала. Раздраженный Адам повернулся к ней:

– Замолчи, иначе я выброшу тебя за борт!

Угроза заставила женщину прижать мальчика к себе и сесть как можно дальше от Адама. Она натянула вуаль на лицо и замолчала.

Поскольку рана беспокоила Адама, Йоханна была рада, когда он наконец-то уснул.

Никому, кроме людей, тянувших баржу вверх по течению, не приходилось работать, поэтому путешественники могли предаваться размышлениям. По дороге Йоханна время от времени проверяла, на месте ли мешочек с драгоценными камнями, который она нашла в турецком лагере. В последнее время все чаще случались кражи, ведь солдаты, которые считали, что во время грабежа им не повезло, пытались получить компенсацию за счет своих более успешных товарищей. Тем не менее ее драгоцености пока никто не тронул. Йоханна сказала себе, что благодаря этой добыче они смогут увеличить имущество Адама и, возможно, даже построить новый дом. В деревянной усадьбе наподобие той, в которой сейчас жила его мать, Йоханне жить не хотелось, ведь в таком здании в любую минуту мог возникнуть пожар.

Каждый раз, когда девушка задумывалась о будущем, ей в голову неизбежно приходили мысли о Карле. Сколько Йоханна себя помнила, они были вместе и всегда помогали друг другу. Но теперь Карл должен был остаться в Аллерсхайме, в то время как ее новой родиной станет Польша. Йоханне тяжело было представить их расставание, и иногда она даже сомневалась в том, что сможет жить вдали от брата. Однако одного-единственного взгляда на Адама оказывалось достаточно, чтобы развеять ее сомнения. Йоханна любила этого человека и хотела прожить с ним всю жизнь. «Но что будет с Карлом? – спрашивала она себя. – Женится ли он на дочери Гунцберга, как надеялся Матиас?» Она не хотела для брата такой судьбы, ведь в браке, заключенном по расчету, Карл никогда не сможет обрести счастье.

18

Отдых во время поездки по Дунаю всем пошел на пользу. Адаму нравилось, когда Йоханна о нем заботилась. Его рана вскоре затянулась, остался лишь небольшой шрам. Тем временем они вместе строили планы на будущее.

Карл тоже думал о будущем. Фирмин рассказал ему, как обстояли дела в Аллерсхайме.

– Хорошо, что вы едете в сопровождении солдат, господин, – сказал он, когда они добрались до Вены и остановились там на несколько дней. – В замке у ведьмы Геновевы есть несколько прислужников, и, мне кажется, они вполне могли бы на вас напасть, если бы вы приехали одни.

– Пускай только попробуют! – воскликнул Карл с решительным видом.

– В любом случае я рад, что преемником графа Матиаса станете вы, а не подкидыш, которого ведьма Геновева хотела подложить в гнездо Аллерсхаймов, – заявил Фирмин уже не в первый раз и внимательно посмотрел на нового хозяина.

Карл больше не был мальчиком. За время пребывания в Польше он стал настоящим мужчиной. Кроме того, он уже не подчинялся своей сестре, как раньше.

Взгляд Фирмина упал на Йоханну, оживленно обсуждавшую что-то с Османьским. Она тоже изменилась – стала спокойнее и уже не горячилась по любому поводу, как раньше. Даже Войслав стал другим – он больше не позволит старшим конюхам вытирать о себя ноги. Фирмин был хорошего мнения об этом юноше и часто разговаривал с ним, чтобы узнать больше о приключениях, которые пережил в Польше его новый господин со своей сестрой. Должно быть, это было захватывающе и опасно.

Старая турчанка и маленький мальчик не особо интересовали Фирмина. Он узнал, что Адам хочет освободить их за выкуп, и этого для него было достаточно. С Мунджей и ее служанкой все обстояло иначе. Взгляд Карла смягчался, когда он смотрел на юную турчанку, и на его губах появлялась странная улыбка. Хотя Фирмин все еще надеялся, что его господин женится на Кунигунде фон Гунцберг, Карл, будучи представителем дворянства, с легкостью мог позволить себе оставить Мунджу в качестве любовницы.

– О чем задумался? – спросил Карл, когда Фирмин дважды проигнорировал обращенные к нему слова.

Слуга вскочил на ноги:

– Простите меня, господин граф!

– Я все никак не привыкну к такой форме обращения, – весело заметил Карл. – Нам сказали, что мы сможем доплыть на корабле до Регенсбурга. Там суда снова будут нагружены провиантом и отправятся в Венгрию. Проследи, чтобы все наши люди зашли на борт. Если кто-то не успеет, ему придется добираться домой пешком и за собственный счет.

Фирмин посмотрел на Карла сияющими глазами:

– Знаете, господин граф, никто из них здесь не останется. В нашей Франконии гораздо красивее, чем в Вене.

– Тут тоже есть живописные места, – заметил Карл и вдруг с удивлением понял, как сильно он соскучился по Аллерсхайму.

Пока Фирмин передавал солдатам, что на следующее утро они снова отправятся в путь, Карл подозвал к себе торговца вином и попросил наполнить ему бокал. Странно, подумал молодой граф, еще совсем недавно Вена находилась в тисках османов, и у городских ворот до сих пор видны следы осады. Тем не менее жизнь вокруг продолжалась как ни в чем не бывало. Карл погрузился в размышления и пришел в себя, лишь когда почувствовал, что кто-то прикоснулся к его руке.

Он поднял глаза и увидел перед собой Кульчицкого. Торговец широко улыбнулся и слегка поклонился:

– Вижу, после погони за турками господа живы и здоровы. Это хорошо, потому что у меня есть сообщение для господина Адамского.

– Вы, наверное, имеете в виду Адама Османьского? – уточнил Карл.

– Простите, небольшая ошибка! – Улыбка Кульчицкого стала еще шире. – Это важно, – добавил он, увидев, что граф не спешит вести его к Адаму.

Карл торопливо глотнул вина и с полупустым бокалом в руке направился к палаткам, в которых они жили. Там он нашел Адама – тот лежал на походной кровати, в то время как Йоханна укоряла Мунджу за грязную одежду. Однако когда Карл вошел вместе с Кульчицким, обе девушки повернулись к нему.

– Добрый день, господин Османьский, – приветствовал Кульчицкий Адама с преувеличенно низким поклоном. – Я рад был узнать, что вы находитесь здесь. В противном случае мне пришлось бы преодолеть множество препятствий, чтобы вас найти.

– Чего ты хочешь? – спросил Адам. У него не было желания слушать пустую болтовню.

Кульчицкий многозначительно поднял указательный палец:

– Я здесь в качестве посредника. Я должен доставить вам сообщение от Селим-паши.

При упоминании этого имени старая турчанка, которая спряталась в самом темном углу палатки, подняла голову. Адам удивленно прищурился:

– Чего желает Селим-паша?

– У вас есть кое-что, что он хотел бы себе вернуть, – ответил Кульчицкий и указал на старуху и мальчика. – Торговый партнер принес мне следующее сообщение: поскольку Селим-паша потерял бóльшую часть своих сокровищ здесь, под Веной, к своему великому сожалению, он может предложить вам в качестве выкупа за своих мать и сына только десять тысяч гульденов.

– Десять тысяч гульденов!

Адам сглотнул. Он рассчитывал на пятьсот, в лучшем случае – на тысячу гульденов. Это предложение превзошло все его ожидания.

– Да, только десять тысяч. Больше на данный момент он просто не в состоянии заплатить, – пояснил Кульчицкий.

Адам сел на кровати и вопросительно посмотрел на торговца:

– И как будет происходить обмен?

– Вы передадите мне женщину и мальчика, а я позабочусь о том, чтобы они благополучно добрались до дома. Взамен вы получите платежное поручение, по которому в Краковском банке вам выплатят деньги.

– И я должен этому верить? – В голосе Адама послышалась насмешка.

Кульчицкий закивал головой:

– Селим-паша – человек чести, а мы с вами соотечественники. Разве стал бы я обманывать поляка?

– Если это принесет тебе прибыль, ты обманешь кого угодно, – ответил Адам.

– Господин, клянусь своей бессмертной душой, вы получите эти деньги! – обиженно произнес Кульчицкий.

Несмотря на сомнения, Адам был рад этому предложению. Он все чаще видел в старухе и ребенке бремя, от которого был бы не прочь избавиться.

– Ты клянешься мне своей бессмертной душой, что вернешь их к Селим-паше? – строго спросил Османьский у торговца.

– Господин, если я этого не сделаю, Селим-паша позаботится о том, чтобы моя торговля товарами из Османской империи прекратилась. Вы действительно верите, что я готов пойти на такой риск?

– Я верю в Бога Отца, Сына, Святого Духа и в то, что ты пройдоха. Но так уж и быть, я тебе доверюсь и передам пленников в твое распоряжение.

– Я с самого начала знал, что господин Османьский – умный человек! – воскликнул Кульчицкий, а затем сказал несколько слов пожилой турчанке.

Та внимательно выслушала его и кивнула. Она предпочла бы пойти с торговцем и дожидаться обмена, нежели плестись вслед за Адамом на чужбину.

– Как видите, господин, старуха согласна, – сказал Кульчицкий с улыбкой. – Сейчас я дам вам платежное поручение для Краковского банка. – Он повернулся к Карлу. – Что же касается вас, господин граф, я должен сказать вам, что в Османской империи нет никого, кто заплатит выкуп за дочь Исмаил-бея. Поэтому вам следует решить, должен ли я продать ее в рабство какому-нибудь зажиточному турку или же вы оставите ее у себя.

Поскольку беседа велась на польском языке, Мунджа поняла, что сказал торговец, и теперь со страхом ожидала ответа Карла. Сначала он почувствовал облегчение, но затем сказал себе, что не имеет права лишать свободы девушку, которой обязан жизнью, и печально посмотрел на нее:

– Если есть родственники, которые тебя примут, я попрошу Кульчицкого, чтобы он отвез тебя к ним.

– Я уже говорила: у меня на родине нет никого, кто был бы рад меня видеть. Даже если бы удалось отыскать моих родственников, я была бы для них всего лишь рабыней, которую можно продать или выдать замуж по расчету, – ответила Мунджа, добавив про себя: «Я хотела бы остаться с тобой».

Карл посмотрел на нее и подумал, что она прекрасна. При этом ему в голову пришла мысль о младшей дочери Кунца фон Гунцберга. По словам Фирмина, это была тощая четырнадцатилетняя девушка, которая была больше похожа на ребенка, нежели на женщину. И все же ему, вероятно, пришлось бы жениться на ней, если бы не… Карл прервал внутренний диалог и подошел к Мундже:

– Я хотел бы поговорить с тобой.

Она слегка поклонилась:

– Вы – мой господин и повелитель. Если желаете поговорить со мной, так тому и быть.

– Я хочу, чтобы ты отвечала мне по собственной воле, а не потому, что я тебе приказываю.

Карл взял девушку за руку и отвел ее подальше от остальных. Он остановился под тополем, который с приходом осени потерял бóльшую часть листьев, и посмотрел Мундже в глаза.

– Поскольку нет никого, кому я мог бы тебя передать, я решил, что ты останешься со мной.

– Это единственная причина? – грустно спросила Мунджа.

Карл покачал головой:

– Нет, я очень рад, что так будет. Но хочу, чтобы ты знала, – если ты пожелаешь жить где-нибудь еще, я не стану тебя удерживать.

– Мне не нужен никто, кроме тебя, – смущенно прошептала Мунджа и склонила голову.

Улыбнувшись, Карл взял ее за подбородок и приподнял его:

– Однажды ты уже спасла меня. Теперь я прошу тебя сделать это еще раз.

Мунджа прищурилась в замешательстве:

– Господин, неужели вам грозит опасность? Где…

– На моей родине! Согласно завещанию своего брата я должен жениться на девушке, которая была обещана ему в невесты.

Когда Мунджа услышала это, ее сердце сжалось, и она едва разобрала следующие слова:

– Я смогу избежать этого брака лишь в том случае, если вернусь домой уже женатым человеком. Ты красива, и у тебя доброе сердце. К тому же я надеюсь, что я что-то для тебя значу. Достаточно ли этого, чтобы ты согласилась стать моей женой?

– Вы хотите жениться на мне, бездомной сироте?

Юная турчанка не верила своим ушам. В отличие от мусульман у нее на родине, мужчинам-христианам разрешалось иметь лишь одну жену, и Карл хочет, чтобы ею стала она, Мунджа.

– Я и не мечтал о лучшей невесте, – сказал Карл с улыбкой. – Хоть мне и придется выплатить Гунцбергу компенсацию за несостоявшийся брак, думаю, для этого мне хватит золота, которое я добыл под Веной. Я также везу домой замечательных лошадей и смогу заняться коневодством. К тому же Аллерсхайм и Эрингсхаузен приносят довольно большой доход, и мы сможем жить безбедно.

– Вы действительно хотите жениться на мне, несмотря на то что у меня нет ничего, кроме этой одежды? – спросила Мунджа. Карл не заметил ее странной интонации.

– Кстати о твоей одежде. С тех пор как я снова тебя нашел, ты все время носишь одно и то же платье и этот потрепанный плащ. Тебе нужно их выбросить. Я позабочусь, чтобы еще до отъезда из Вены у тебя был новый наряд!

Мунджа посмотрела Карлу в глаза и поняла, что он не знает о слитках золота и драгоценных камнях, которые она вшила в подол одежды. Он действительно хотел взять в жены ее, а не ее богатство. Мунджа разрыдалась.

– Что с тобой? – испуганно спросил Карл.

– Это слезы радости! – ответила она и вытерла глаза грязным рукавом. – Ты чудесен! Ты князь князей! Я должна целовать тебе ноги.

– Если ты поцелуешь меня в губы, этого будет вполне достаточно, – ответил Карл и хотел притянуть ее к себе.

К его удивлению, Мунджа вырвалась из его объятий и сняла плащ.

– Подержи, – попросила она.

Карл взял у нее плащ и вздохнул, почувствовав его вес.

– Почему он такой тяжелый? – удивленно спросил граф.

– Пожелав оказать моему отцу последний знак своей милости, падишах прислал ему кисеты, полные золота и драгоценных камней. Обеспокоенный приказами Кара-Мустафы, отец велел мне вшить драгоценности в подол моего платья и плаща, чтобы не потерять наше небольшое сокровище во время побега. Тут достаточно золота, чтобы заплатить невесте твоего брата, и даже после этого нам обоим хватит на то, чтобы, как ты говоришь, жить безбедно.

На мгновение Мунджа почувствовала страх. Что, если Карл заберет у нее сокровища, а затем все же решит жениться на другой?

Но Карл обнял ее, прижал к себе и поцеловал. Отпустив Мунджу через какое-то время, он радостно улыбнулся ей:

– Идем, нам нужно найти священника, который обвенчает нас уже сегодня, а также портного, чтобы ты могла въехать на территорию Аллерсхайма, как подобает жене графа!

– Ты действительно князь князей, – прошептала Мунджа и хотела опуститься перед Карлом на колени.

Но он остановил ее и обнял за талию:

– Я счастлив, что нашел тебя, Мунджа! Йоханна уедет с Адамом Османьским в Польшу, и моему сердцу было бы грустно.

– Я не хочу, чтобы твоему сердцу было грустно, – ответила Мунджа и позволила ему еще раз себя поцеловать.

Затем, взявшись за руки, они вернулись к остальным.

Кульчицкий в это время разговаривал со старой турчанкой. То, что он сказал, ей понравилось. Она закивала.

– Наконец-то мы избавимся от нее и от мальчика, – с облегчением произнес Адам.

– Мне тоже не хотелось бы везти их в Аллерсхайм, – признался Карл. – Старуха с трудом привыкает к здешней жизни, а отнимать сына у отца казалось мне жестоким…

– Тебе придется проявить жестокость и отнять сына у Геновевы. В противном случае он впитает ненависть к нам с материнским молоком, – сказала Йоханна.

– С материнским молоком вряд ли, ведь у этого мальчика наверняка есть кормилица, как подобает благородному отпрыску, – ответил Карл с некоторым напряжением.

Ему в любом случае придется проявить твердость. Нельзя оставлять ребенка на попечение Геновевы. Этого мальчика должны вырастить люди, не одержимые жаждой мести.

– Я позабочусь о его судьбе, – сказал Карл, чтобы успокоить сестру, и подозвал к себе Кульчицкого. – Мне нужен священник, который обвенчает меня с дочерью Исмаил-бея!

Торговец посмотрел на него, наклонив голову:

– Она мусульманка. Ни один священник не согласится вас обвенчать!

– Мать воспитала меня в христианской вере. Поскольку отец любил ее, он позволил это, – объяснила Мунджа. – Кроме того, вам следует называть его Исмаил-пашой, а не Исмаил-беем. Именно таким было звание моего отца, пока Кара-Мустафа не добился его изгнания.

– Если вы воспитаны в христианской вере, это другое дело. Однако священник наверняка захочет получить пожертвование, – задумчиво произнес Кульчицкий.

– Вы хотите пожениться? Да, мне следовало бы об этом догадаться! – Адам обнял Карла и Мунджу, а затем посмотрел на Йоханну. – Почему бы нам к ним не присоединиться? В конце концов, Карл и ты – близнецы, а близнецы все делают вместе!

Услышав замечание Адама, Йоханна вздрогнула. На мгновение она почувствовала ревность к Мундже, которая вскоре должна была стать ее брату ближе, чем она сама. Но затем Йоханна поняла, что не может вечно цепляться за Карла. Они оба имели право на личную жизнь.

– Хорошо, господин Османьский! Я желаю брату счастья, и, пожалуй, действительно будет лучше, если я тоже выйду замуж.

Адам подошел к ней и заключил в объятия.

– Я сделаю все, чтобы заменить тебе брата, – тихо пообещал он.

– Надеюсь, ты сделаешь больше. В конце концов, Карл всего лишь мой брат, а ты будешь моим супругом! – ответила Йоханна, глядя на него немного свысока.

– Так и быть! Поэтому мы должны пожениться как можно скорее. – Адам подмигнул Йоханне, но она оставалась серьезной.

– Сначала вылечим твою рану, а уж затем сможем провести первую брачную ночь. А теперь, Кульчицкий, приведите священника!

– К нему вам придется идти самостоятельно. Он не станет проводить венчание за пределами своей церкви, – сказал торговец и жестом пригласил их покинуть палатку.

После недолгого раздумья все вышли наружу. Войслав, ставший свидетелем этого разговора, сообщил Фирмину о предстоящей свадьбе. Тот подозвал к себе дюжину пикинеров и поспешил вместе с ними вслед за Йоханной и остальными.

Заметив это, Карл остановился и подождал Фирмина:

– Ты думаешь, мы здесь в опасности и нам нужен эскорт солдат?

Слуга посмотрел на него с усмешкой:

– Нет, господин, но, поскольку граф Аллерсхайм намерен жениться, ему необходим почетный караул! Правда, он обойдется вам в кувшин вина…

– Как по мне, хоть в два, – ответил Карл и снова присоединился к Мундже.