Текст книги "Непокорная"

2

Боясь нарушить приказ императора, венцы не открыли перед Яном Третьим ни одни городские ворота, лишь расчистили дорогу перед брешью, которая образовалась после взрыва турецкой мины. Штаремберг приказал засыпать кратер землей, чтобы высокий гость мог въехать в город на коне, и надеялся, что это не разгневает императора Леопольда.

Ян Третий был благодарен Богу за то, что им с союзниками удалось одержать столь значительную победу над численно превосходящим врагом. Зрелище в поле за городскими воротами казалось ему недостаточно торжественным. В великолепной одежде, с саблей на боку, которая открыла ему путь в Вену, Ян Третий поскакал к городу. За ним последовали сотни воинов, в том числе и Адам со своим отрядом, знаменосцем которого по-прежнему была Йоханна.

Лешек, Войслав и многие другие воины, однако, остались позади, охраняя палатку, в которую люди Адама принесли свою добычу. Турецкий лагерь все еще не был до конца разграблен, и тех, кто обыскивал его сейчас, не особо беспокоило то, что кто-то уже успел заявить о своих правах на желанную добычу. Тобиаш Смулковский тоже не принимал участия в параде в честь победы: его горе из-за смерти брата было слишком глубоким. К тому же Бартош погиб от руки австрийца и Тобиаш не хотел иметь с ними ничего общего.

Представители магистрата встретили Яна Третьего возле бреши, которой при помощи гирлянд и флагов придали подобие ворот. К счастью, их торжественное обращение было коротким, и вскоре король со своим окружением уже ехал по улицам города.

Их приветствовала ликующая толпа. Мужчины и женщины бросались к Яну Третьему, чтобы прикоснуться к его коню, сапогам и одежде. Юные девушки дарили ему цветы, пожилые женщины, опустившись на колени, благодарили Бога за то, что Он вовремя послал к ним польского короля.

Адама и его всадников тоже приветствовали с восторгом. Одна дерзкая девушка подбежала к нему, встала на цыпочки и поцеловала. Увидев это, Йоханна презрительно скривилась. «Это было бы последнее, что сделала бы я», – подумала она и внезапно увидела эту нахалку перед собой.

– Поцелуемся, гусар? – спросила девушка и засмеялась.

Словно пытаясь кому-то что-то доказать, Йоханна наклонилась к ней, притянула к себе и прижалась губами к ее рту. «С таким же успехом я могла бы поцеловать подушку или кружок колбасы», – сказала себе Йоханна. Она отпустила девушку и поехала дальше.

Та протиснулась между Карлом и Игнацием, и последний со смехом поднял ее и посадил перед собой в седле. Этого дерзкая девица не ожидала. Она поцеловала Игнация, потом наклонилась к Карлу и коснулась губами и его, а затем соскользнула обратно на землю и со смехом побежала дальше.

На горизонте показался собор Святого Стефана. Перед ним собралась такая толпа, что Йоханна не знала, удастся ли им с друзьями пробраться к входу. Однако затем горожане расступились, давая дорогу польскому королю. Женщины и мужчины стояли на коленях с четками в руках и молились за здравие своего спасителя.

– Такой прием мне по душе! – воскликнул Адам.

Ян Третий спешился и вошел в собор. За королем последовали десятки армейских офицеров и дворян, во главе которых шагали оба гетмана. Станислав Сенявский взглянул на Османьского и его всадников. Польный гетман был недоволен тем, что ему так и не удалось подкупить Адама. Семья Сенявских боролась за власть и влияние в Польше, и слава героя вроде Османьского пришлась бы им как нельзя кстати.

В отличие от старших офицеров Адаму и его гусарам пришлось остановиться перед собором Святого Стефана и слушать мессу через открытые двери. Как только богослужение закончилось, венцы принесли вино, хлеб и колбасу и раздали все это полякам в знак благодарности. Присутствующим казалось, что это сон. Жители Вены, которые так боялись, что огромная армия турок сокрушит их оборону, едва могли поверить, что опасность миновала. Для поляков же этот день стал наградой за долгий поход и тяжелую битву, в которой они победили.

После молебна Йоханна, Карл и Адам прогулялись по городу вместе со своими соотечественниками. Магазины снова открылись, и их прилавки были завалены товарами. Часть из них в спешке привезли из турецкого лагеря вчера вечером или ночью.

Поскольку поляки захватили достаточное количество трофеев, они решили ничего не покупать и в конце концов вернулись в свою палатку. К их удивлению, Лешек, Тобиаш Смулковский и Войслав стояли у входа с заряженными пистолетами.

– Что произошло? – спросил Адам.

– Несколько парней не хотели признавать, что эта палатка наша, капитан, – сказал Лешек с усмешкой. – Поэтому нам пришлось прогнать их к черту. Кстати, это опять были австрийцы. Я почти уверен, что мы попали в одного из них. Я вспомнил бедного Бартоша и прицелился поточнее, да и Тобиаш тоже!

Это так не соотвествовало ликованию в городе, что Йоханна едва могла в это поверить. Она сердито прошипела:

– Почему австрийские солдаты относятся к нам так, будто мы здесь нежеланные гости?

– Чертово отребье! – мрачно вставил Тобиаш. – Нам следовало бы собрать вещи и уехать домой. Пусть тогда посмотрят, смогут ли они справиться с турками!

– Дельное предложение. Вот только король вряд ли к нему прислушается, – сказал Адам. – Собственно, уже на следующий день мы должны были бы помчаться вдогонку за турками. Но завтра приедет император, поэтому Ян Третий наверняка захочет остаться в Вене еще на день, чтобы поприветствовать Леопольда.

– Так и есть, – вмешался в разговор незнакомец, на котором была австрийская одежда с элементами турецкой. – Разрешите представиться, Ежи Францишек Кульчицкий. Родился в Польше, но уже несколько лет проживаю здесь, в Вене. Занимаюсь торговлей.

– Кульчицкий герой! – воскликнул мужчина, который как раз подошел к ним.

– Герой – это, конечно, слишком громко сказано, – кокетливо ответил Кульчицкий. – Как-то раз я прокрался через турецкий лагерь с посланием от господина Штаремберга к его светлости Карлу Лотарингскому и вернулся обратно в Вену, а затем поддерживал отсюда связь со своими знакомыми во враждебной армии. Поэтому я всегда был в курсе того, какое расстояние преодолела деблокирующая армия, и мог сообщить об этом господину Штарембергу.

Он продолжал бы рассказывать о своих приключениях, но его прервал господин, который вышел из палатки вместе с приятелями:

– Кольшицкий! Вы торгуете восточными товарами. Может, скажете нам, к чему вся эта шумиха?

Судя по его одежде, этот человек был одним из главных чиновников императорского двора. Его спутники тоже были не похожи на простых ремесленников.

– Что господа желают знать? – спросил Кульчицкий, переходя с польского на немецкий.

– Мы возглавляем комиссию по обеспечению военной добычей и хотели бы предотвратить дальнейшие хищения, – заявил австриец и злобно посмотрел на Адама и других поляков.

– Может, возьмем себе этот шатер? – спросил один из его спутников, собираясь войти в палатку, которую Йоханна реквизировала для себя и своих друзей.

Но прежде чем он успел протянуть руку и отбросить полог, Адам преградил ему путь.

– Я бы на твоем месте не входил сюда, – предупредил Османьский австрийца.

– Почему? – язвительно спросил тот, после того как Кульчицкий перевел для него слова поляка.

В этот момент Йоханна достала пистолет и взвела курок.

– Да потому, что мы застрелим любого, кто попытается это сделать! – сказала она по-немецки и повторила то же самое для остальных по-польски.

– Возможно, я выразился бы чуть повежливее, но сути это не меняет.

Адам был возмущен дерзкими манерами чиновника и тоже потянулся за пистолетом.

– Польское отродье! – выругался австриец, но отступил, когда Османьский навел на него пистолет.

Чиновник направился к палатке побольше. На ней уже отсутствовало несколько парусиновых полотнищ, и были видны сложенные в ряд мешки. Некоторые из них уже вскрыли мародеры, но они, очевидно, не знали, что делать с содержимым. Чиновник поднял один из мелких коричневых бобов, похожих на высушенную фасоль, прикусил его и тут же с отвращением выплюнул.

– Кольшицкий! Что это за мерзость? – спросил австриец.

Кульчицкий подошел к нему, держа в руке феску, которую носил вместо шляпы:

– Это верблюжий корм. Турки дают его своим животным, как здесь лошадям дают овес.

– Ну и что нам с этим делать? Наверное, нужно это сжечь, – сказал чиновник, скривившись.

Кульчицкий немного подумал и произнес, подняв руку:

– Ваше превосходительство, простите, но его превосходительство Штаремберг пообещал мне награду за оказанные услуги. Если не возражаете, я хотел бы оставить верблюжий корм у себя. Я уж найду, кому его продать! Вам даже не придется уносить отсюда эти мешки. Я сам обо всем позабочусь.

Придворные чиновники переглянулись. Добыча, которая все еще находилась в лагере, была огромной, и потребовалось бы несколько дней, чтобы занести все это в списки. Тем не менее они были не готовы сразу же отдать что-либо ценное простому торговцу вроде Кульчицкого, который к тому же был иностранцем. Наконец высокопоставленный чиновник снисходительно кивнул:

– Можешь взять верблюжий корм себе, Кольшицкий. Однако палатка останется здесь и пополнит арсенал его величества.

– Еще мне хотелось бы иметь небольшую палатку, в которой я в хорошую погоду мог бы продавать свои товары, – добавил торговец.

– Возьми себе вон ту, – сказал чиновник, указав на разорванную палатку.

– Ваше превосходительство очень щедры, – ответил Кульчицкий и поклонился так низко, как будто перед ним был сам император.

Однако когда он обернулся, Йоханна увидела, что Кульчицкий еле сдерживает смех. Многозначительно взглянув на австрийских чиновников, он снова присоединился к Йоханне и Адаму.

– На чиновников его величества всегда можно положиться, – ухмыльнулся Кульчицкий. – Они стремятся захватить как можно больше добычи для императора, чтобы иметь возможность набить и собственные карманы. Но в хитрости полякам нет равных.

– Что это такое? – спросила Йоханна.

– Это называется кофе, – объяснил Адам. – Турки пьют его вместо вина, которое запретил им пророк. Когда-то мы отобрали у них мешок с зернами и попробовали этот напиток. Лично мне он показался слишком горьким.

– Его нужно подслащивать медом или сахаром, – посоветовал Кульчицкий. – Господа, если вы присмотрите за мешками и палаткой, я схожу за повозкой, а затем научу вас готовить кофе.

– Договорились! – сказал Адам и приказал четверым гусарам охранять палатку с наполненными кофе мешками.

Остальные разобрали палатку, которую господа чиновники отдали Кульчицкому, и заменили порванные полотнища на целые.

– Мы делаем это потому, что Кульчицкий – поляк, а также веселый человек, – ухмыляясь, сказал Лешек Йоханне.

Она кивнула и спросила себя, понравится ли ей этот кофе.

3

В это время в нескольких милях вверх по течению Дуная император Леопольд принимал одного из советников в роскошной каюте своего корабля. Чуть раньше его величество помолился вместе со своим духовником и теперь захотел узнать новости.

– Что сообщают курьеры, Хауэнштайн? – устало спросил он.

Страх потерять столицу и, возможно, всю империю не прошел для него бесследно.

Господин фон Хауэнштайн, который последние несколько недель был напуган не меньше, теперь, напротив, выглядел воодушевленным:

– Ваше величество, его высочество Карл Лотарингский жалуется на польского короля.

– Жалуется? – удивился Леопольд. – Но ведь господин Ян спас Вену!

– Польский король отказался сразу же гнаться за убегающими турками, как того требовал господин Лотарингский. Вместо этого Ян Третий забрал себе наиболее ценную добычу, после того как его воины разграбили лагерь великого визиря. Согласно отчетам комиссии по обеспечению военной добычей вашему величеству почти ничего не осталось.

– Это…

– …скандал! – Хауэнштайн в нарушение придворного этикета перебил императора. – Но это еще не все. Вопреки воле вашего величества польский король отважился въехать в Вену и приказал отслужить молебен.

Леопольд поднял голову и недовольно посмотрел на Хауэнштайна:

– Ян Собеский был в Вене? Почему герцог Лотарингский и Штаремберг этому не помешали? Было же решено, что первым в Вену въеду я! В конце концов, я император!

– Это была недопустимая оплошность с его стороны. Ваше величество, этот польский варвар ведет себя в вашей империи так, как будто она принадлежит ему.

– Нужно относиться к нему снисходительно, – задумчиво ответил Леопольд. – Не забывай, господин Ян заключил с нами союз и поспешил к нам на помощь в час нужды.

– Он сделал это не из благородства, ваше величество, а чтобы возвыситься самому и унизить вас. Из достоверного источника мне известно, что польский король до сих пор переписывается с венгерским повстанцем Тёкёли и хочет получить венгерскую корону.

– Но как он может стать королем Венгрии, если корона этой страны досталась мне в наследство от отца? – раздраженно спросил Леопольд.

– Войска вашего величества под предводительством господина Карла Лотарингского вскоре освободят от турок всю Венгрию, – заверил его Хауэнштайн. – Но для этого им не нужны поляки. В противном случае возникнет опасность, что Ян Собеский займет некоторые территории и потребует их себе. Вам известно, что он высоко метит. В конце концов, одним из условий для заключения союза он назвал брак его сына Якуба с эрцгерцогиней.

– Да, знаю. Но господин Ян не настаивал на этом, – возразил Леопольд.

Хауэнштайн поднял указательный палец правой руки, как будто был учителем, а император – учеником, которому нужно кое-что объяснить:

– Такой брак был бы позором для дома Габсбургов. Дочь императора и сын французской поместной дворянки! Да и кто такой сам Ян Собеский? Польский поместный дворянин, которого другие польские дворяне избрали своим предводителем. Пока что неясно, сможет ли его сын унаследовать польский престол. Значит, вашему величеству следует поскорее избавиться от поляков, пока они не стали неуправляемыми.

– С моей стороны было бы недостойно отказывать в благодарности тем, кто помог мне в трудный час!

– Благодарность, если вашему величеству угодно это так называть, прямо сейчас грузят на многочисленные повозки, а затем отправят в Краков и Варшаву. Ян Собеский завладел сокровищами Кара-Мустафы, а остальное разграбили его соотечественники. Нужно отобрать у них украденное!

Голос Хауэнштайна звучал настойчиво, ведь после длительной осады и связанного с ней недобора налогов во многих районах Австрии он и другие дворяне остались без средств, необходимых им для того, чтобы вести привычный образ жизни.

Тем временем Леопольда одолевали противоречивые мысли. С одной стороны, чувство благодарности велело ему почтить Яна Третьего и оставить добычу ему, а также передать Польше часть территории, которую они надеялись отвоевать у турок. С другой стороны, он был императором, следовательно, самым высокопоставленным монархом в христианских землях, в то время как Ян Собеский был всего лишь избранным королем Польши и, таким образом, стоял ниже рангом, чем остальные правители Европы, за исключением разве что курфюрстов Священной Римской империи. «Так должно быть и дальше», – сказал себе Леопольд. Кроме того, императора одолевала жадность. Нападение турок опустошило его казну, и он сам крайне нуждался в добыче, чтобы иметь возможность продолжать войну.

– Нужно было выставить охрану в турецком лагере, чтобы потом разделить сокровища по справедливости, – сказал он и подумал, что в таком случае ему досталась бы львиная доля трофеев.

– Его светлости Карлу Лотарингскому пришлось бы отдать приказ стрелять по полякам, чтобы не позволить им заниматься грабежом, – заявил Хауэнштайн.

Он совершенно забыл упомянуть, что австрийские солдаты могли бы посоревноваться с поляками в том, кто из них прибрал к рукам больше трофеев.

– Проследите, чтобы к полякам относились как к союзникам, – ответил император.

Хауэнштайн кивнул и улыбнулся, ведь это высказывание можно было толковать по-разному. Однако он еще не закончил:

– Вашему величеству не следует упускать из виду и саксонцев. Это закоренелые еретики! Хоть они и участвовали в освобождении Вены, если они и дальше будут оставаться на землях вашего величества, их придется обеспечивать провиантом, а там, глядишь, их курфюрст еще и выдвинет определенные требования, желая укрепить свою страну и протестантизм и ослабить империю вашего величества и священную католическую веру.

– Поляки, саксонцы… Может, вы и курфюрста Баварского хотите выдворить из страны? – устало спросил Леопольд.

– Курфюрст Максимилиан Эмануэль – католический правитель и не может предъявлять никаких требований к вашему величеству. Нам понадобятся его войска, чтобы изгнать турок из Венгрии и других регионов. Поляк был бы вашим конкурентом, а саксонец потребовал бы компенсации. Вашему величеству ни то, ни другое не желательно.

Леопольд не смог избежать этой отравы. Наконец покинув императора, Хауэнштайн не сомневался: в уважении, которое придворные должны были демонстрировать по отношению к полякам и саксонцам, больше не было необходимости.

4

На следующее утро Кульчицкий пришел к палатке Йоханны и принес с собой мелко молотый кофе. Он стал готовить напиток, и Бильге решила ему помочь. Пожилая турчанка подошла к ним и попросила, чтобы ей тоже налили черного напитка. Даже Мунджа подняла голову, когда запах кофе распространился по палатке.

Войслав нашел в одной из соседних палаток несколько маленьких чашек и помог Кульчицкому их наполнить. Торговец также принес и раздал сахар, который, как он с радостью сообщил, тоже был в мешках, отданных ему австрийскими чиновниками.

– Великий визирь не только жил красиво, но и любил вкусно поесть и попить. Господа чиновники смотрят только на золото, серебро, драгоценные камни, шелк и, возможно, еще на красивые ковры. При этом если бы господин Штаремберг наградил меня целой пригоршней гульденов, это не доставило бы мне такого удовольствия, как мешки с кофе и сахаром, которые отдали мне господа из комиссии!

Было видно, что Кульчицкий рад тому, что ему удалось обмануть чиновников. Поскольку Адам и остальные были сердиты на высокомерных австрийцев, они похвалили торговца и попробовали сладкую черную жижу.

Лешек с отвращением поставил чашку:

– Не думаю, что смогу к этому привыкнуть. Как по мне, хорошая водка в тысячу раз лучше.

– Я могу предложить вам ее недорого, – тут же вызвался Кульчицкий.

– А вот этого не надо! Не хочу, чтобы, когда прибудет император, мои люди валялись пьяные в стельку, – резко сказал Адам.

– Да, это могло бы случиться.

Йоханна решила, что торговец ведет себя слишком уж навязчиво. И ей тоже не понравился вкус напитка. Кроме того, когда она выпила кофе до дна, у нее между зубами застрял измельченный кофейный порошок.

– Мне больше по вкусу обычная вода, – сказала девушка.

Мунджа же явно наслаждалась кофе, хоть по ее щекам, словно жемчужины, катились слезы. Пожилая турчанка попросила налить ей еще одну чашку, после чего, довольная, вернулась к маленькому мальчику, спавшему на подушке в глубине палатки.

Мирные посиделки были прерваны звуками фанфар. Адам выплеснул остатки кофе и схватил свой нагрудник.

– Поторопитесь! – крикнул он подчиненным. – Из-за этого пойла мы совсем забыли о том, что сегодня приезжает император. Будет невежливо с нашей стороны, если мы останемся здесь, пока король, принц Якуб и оба гетмана будут его приветствовать.

– Это будет интересное зрелище! – воскликнул Кульчицкий и собрал принадлежности для приготовления кофе.

Незаметно для всех он также упаковал красивые чашки, которые нашел Войслав.

Адам и его отряд приготовились к появлению императора. Йоханна тоже надела доспехи и вызывающе ответила на предупреждающий взгляд Карла. Она приехала сюда под видом молодого человека, участвовала в сражении и теперь, как и все, хотела присутствовать при встрече коронованных особ.

Поскольку в этот день людям Адама не поручили ехать в свите короля или охранять его, им следовало поторопиться, чтобы занять удобное место. Йоханна, Карл и Игнаций побежали вперед, в то время как Адам подозвал к себе торговца.

– Кульчицкий, ты можешь отблагодарить меня за то, что мы охраняли твой кофе и сахар, – сказал он.

– И как же? – поинтересовался торговец, опасаясь, что Адам попросит у него что-нибудь дорогостоящее.

– Раздобудь мне пару женских платьев.

– Турецкие подойдут? – спросил Кульчицкий.

– Это должны быть платья для благородной дамы, – пояснил Адам.

– Они обойдутся недешево…

Кульчицкий задумался, сколько можно потребовать с Адама. Но тот уже протянул ему несколько золотых монет:

– Этого хватит?

– Думаю, да. – Торговец напомнил себе, что перед ним земляк, а не один из австрийских чиновников, которых ему приятно было обманывать, и кивнул: – Я пойду. Позже пришлю одежду сюда.

– Хорошо.

Адам повесил саблю на пояс и последовал за своими друзьями, в то время как Кульчицкий медленно шел за ним. Ему тоже хотелось посмотреть, как римско-германский император и польский король будут приветствовать друг друга.