Электронная библиотека » Ини Лоренц » » онлайн чтение - страница 27

Текст книги "Непокорная"


  • Текст добавлен: 21 апреля 2022, 13:46


Автор книги: Ини Лоренц


Жанр: Историческая литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 27 (всего у книги 41 страниц)

Шрифт:
- 100% +
20

В Белграде Исмаил-бей угрюмо смотрел на длинную череду сановников, которые надеялись получить аудиенцию у султана. При таком количестве посетителей Мехмед Четвертый сможет уделить ему совсем немного времени. При этом Исмаил-бей собирался рассказать повелителю о кознях великого визиря, при помощи которых Кара-Мустафа удалял из окружения падишаха тех, в ком видел конкурентов. Таким образом великий визирь устранял величайшие умы империи, оставляя вокруг султана лишь подхалимов, которые не представляли опасности для Кара-Мустафы.

– Скоро твоя очередь! Подожди еще чуть-чуть и заходи, как только тебе дадут сигнал, – сказал один из стражей Исмаил-бею.

Тот прошел чуть вперед и увидел, что перед ним осталось лишь два человека. Однако, оглянувшись назад, Исмаил-бей понял, что многие все еще ожидали своей очереди увидеть султана и сообщить ему о своих пожеланиях.

Дверь открылась, и к султану вошел следующий проситель. При этом предыдущий пробыл внутри всего несколько мгновений. Исмаил-бей спросил себя, не лучше ли было изложить свои мысли на бумаге и передать их султану. Однако опасность того, что его письмо попадет в руки великого визиря, была слишком велика. Вслед за этим Кара-Мустафа отправил бы нескольких янычаров с приказом отрубить Исмаил-бею голову. Что же касается Мунджи, то ей пришлось бы стать рабыней.

«Какой же я трус! – подумал Исмаил-бей, стоя прямо перед дверью, за которой находился Мехмед Четвертый. Внутрь позвали просителя, стоявшего перед ним. – Я должен был передать отчет султану, а затем подождать и посмотреть, что произойдет. Если бы из-за моего доклада великий визирь попал в опалу, я мог бы занять высокую должность. Правда, если бы этого не произошло, мне пришлось бы убить Мунджу, чтобы избавить ее от позора, и напоследок сразиться с наемниками Кара-Мустафы…»

Прикосновение к руке прервало ход его мыслей.

– Теперь ваша очередь, – сказал ему страж, впускавший просителей.

Исмаил-бей кивнул и вошел в открытую дверь. Он оказался в темном помещении, где горел один-единственный фонарь, который освещал человека, удостоенного аудиенции. Сам султан сидел в полумраке. Только те, кто был знаком с Мехмедом Четвертым так же хорошо, как Исмаил-бей, знали, что это действительно султан, а не его двойник, принимающий просителей вместо падишаха. Султан сидел на троне, похожем на диван, а с двух сторон от него стояли янычары с обнаженными саблями, готовые немедленно убить злоумышленника. Мужчина в мантии кади[16]16
  Кади – судья в мусульманских странах.


[Закрыть]
сделал шаг вперед и поднял руку, чтобы помешать Исмаил-бею подойти еще ближе.

«Здесь наверняка есть хотя бы один доносчик Кара-Мустафы», – пронеслось в голове у Исмаил-бея. Неудивительно, что аудиенции проходили так быстро, ведь никто не осмеливался представить жалобы на великого визиря. Исмаил-бей все равно хотел это сделать, но кади жестом попросил его замолчать и сам взял слово:

– О, великий султан и падишах, повелитель правоверных и владыка мира, тебя приветствует Исмаил-бей!

Исмаил-бей опустился на колени перед троном:

– Благодарю великого султана и правителя цивилизованного мира за оказанную мне милость и прошу внять моим мольбам. Из-за клеветы и зависти других я потерял свою должность и репутацию и…

– Молчать! Неужели ты хочешь утомить благородного падишаха своей болтовней? – резко прервал его кади.

– Я… – снова начал было Исмаил-бей, но кади тут же жестом приказал ему удалиться.

А когда Исмаил-бей все же попытался остаться, двое янычаров вошли через другую дверь, схватили его за руки и вытащили наружу.

– Проваливай! – крикнул один из них.

Исмаил-бей кипел от гнева, но не мог дать волю своим чувствам. Спор с янычарами означал бы его конец и пожизненный позор для его дочери. Исмаил-бей отряхнул одежду, развернулся и ушел. Один из янычаров насмехался над ним, говоря, что он впал в немилость у великого визиря и теперь был всего лишь второстепенным драгоманом Великой Порты, который сохранил звание бея исключительно благодаря отдаленному родству с султаном.

В отчаянии Исмаил-бей вернулся в квартиру, отведенную для него, его дочери и ее рабыни. По дороге в Белград он нанял себе молодого слугу-грека, который, как ему показалось, был христианином. Грек как раз отправился за чем-то в город, поэтому Исмаил-бей мог свободно поговорить с Мунджей. В противном случае он захлебнулся бы от ярости.

– Султан недостоин сидеть на троне, который когда-то занимали сам Осман, великий Мехмед и Сулейман Кануни. Он предоставил Кара-Мустафе свободу действий и закрывает глаза на его преступления. Те, кто мог бы восстановить нашу империю до прежних размеров, подвергаются гонениям, а на их место приходят недостойные люди!

– Неужели все так плохо, отец? – испуганно спросила Мунджа.

– Все еще хуже! – Исмаил-бей глубоко вздохнул и рассказал ей об аудиенции, которую рассматривал исключительно как фарс. – Султан не сказал мне ни слова. Вместо него все время разговаривал этот болтун кади. Клянусь тебе, его устами вещает не падишах, а Кара-Мустафа!

Мунджа так не думала. По ее мнению, Мехмед Четвертый относился к аудиенциям как к рутине, которую он должен вытерпеть, прежде чем вернуться к своей комфортной жизни во дворце Топкапы в Константиние. Разве султан в состоянии побеседовать с несколькими десятками людей, которые просили его о том, что он никогда не смог бы осуществить?

В этот момент Мунджа пожелала, чтобы Кара-Мустафа потерпел неудачу в этой военной кампании. Тогда, сказала она себе, ее отец сможет вернуть благосклонность падишаха и занять место, подобающее человеку его уровня.

21

Первые подразделения огромной армии снова были на марше, и Мурад Герай призвал татар отправляться в дорогу. Его наездники находились в приграничных районах, и им не терпелось совершать набеги на вражеские деревни, грабить их и брать людей в плен. Поскольку Исмаил-бей все еще официально числился переводчиком Мурада Герая, его пребывание в Белграде подошло к концу.

Накануне того дня, когда хан хотел двинуться дальше, в дверь маленькой квартиры, предоставленной Исмаил-бею, постучали. Исмаил-бей побледнел, потянулся к кинжалу, взглянул еще раз на дочь и наконец приказал слуге посмотреть, кто стоит снаружи. Если это злодеи Кара-Мустафы, он заколет Мунджу, а затем покончит с собой.

Но вместо страшных янычар в помещение вошел евнух из султанского гарема. Он не сказал ни слова, просто поклонился и положил на пол три шелковых кисета размером с кулак. После этого евнух ушел, не попрощавшись и оставив Исмаил-бея и его дочь в замешательстве.

Когда слуга закрыл дверь, Исмаил-бей поднял по очереди все три кисета. Они были не очень большими, но при этом довольно тяжелыми. Когда он открыл первый, там засверкало золото. Однако Исмаил-бей не стал пересчитывать монеты, вместо этого он положил на маленький столик первый кисет и развязал второй. Он был наполнен серебром. Развязав третий мешочек, Исмаил-бей удивленно фыркнул.

– Что там, отец? – обеспокоенно спросила Мунджа.

Вместо ответа Исмаил-бей протянул кисет ей. Заглянув туда, Мунджа увидела множество драгоценных камней. Она не могла бы сказать, сколько стоили эти алмазы, рубины и сапфиры. Но в любом случае это был щедрый подарок, и сердце девушки преисполнилось надеждой.

– Значит, султан все еще благоволит к тебе!

Исмаил-бей горько рассмеялся:

– Если бы султан ко мне благоволил, он дал бы мне должность, занимая которую, я мог бы выразить ему свою благодарность и верность. Однако этот подарок показывает, что мне не следует больше ему докучать.

– Что же нам теперь делать? – спросила Мунджа.

Ее отец пожал плечами:

– Я по-прежнему должен помогать Мураду Гераю в качестве драгомана, ведь этого приказа никто не отменял. Следовательно, завтра мы отправимся в путь вместе с татарами.

– Но как ты поступишь с этими камнями?

Исмаил-бей взял кисет с драгоценностями, заметив при этом жадный взгляд нового слуги.

– Сходи принеси воды и попробуй раздобыть дыню, – приказал он греку.

Тот, казалось, хотел что-то сказать, но потом молча кивнул и вышел на улицу.

Убедившись, что слуга не подслушивает под дверью, Исмаил-бей подошел к дочери и положил руку ей на плечо:

– Эти кисеты – последний подарок султана и одновременно знак того, что он больше ничего для меня не сделает. Поэтому мы должны бережно с ними обращаться. Я только что заглянул в глаза своему слуге и прочел в них ту же алчность, что и у Назима. Тот хотел подчинить своей воле тебя, грек же позарится на наше золото…

– Мы должны всегда носить кисеты с собой, – сказала Мунджа.

– Они слишком тяжелые. К тому же это не обезопасит нас от воров. – Исмаил-бей немного подумал, а затем тихо рассмеялся. – Я возьму серебро, потому что во время военного похода у нас наверняка появятся расходы. Золото же и драгоценные камни ты вошьешь в подол своих платьев.

– Не всех, – возразила Мунджа, – а лишь одного, а также в подол плаща. Может случиться так, что мы будем вынуждены оставить свой багаж. Но эти сокровища не будут потеряны.

– Сделай это, только так, чтобы слуга ничего не заметил, – сказал Исмаил-бей. – Дитя мое, мы оба желаем поражения Кара-Мустафе, но этого не произойдет. Он собрал армию, какой еще не видывал свет.

21

В Вене Эрнст Рюдигер фон Штаремберг увидел, как карета императора проехала в ворота, и тайком трижды перекрестился. Только благодаря увещеваниям отца Марко д’Авиано им удалось уговорить Леопольда покинуть город. Император решил поехать в Линц, и, таким образом, хотя бы некоторое время он будет в безопасности. Кроме того, находясь там, он сможет уговорить немецких князей предоставить свою армию, для того чтобы прогнать турок, прежде чем они завоюют Вену.

– Вы выглядите задумчивым, Штаремберг. Вам следует радоваться тому, что его величество решил последовать нашему совету. – Карл Лотарингский подошел к нему и улыбнулся.

– Я рад этому, – ответил Штаремберг. – Поскольку его величество назначил меня комендантом города, я хочу надлежащим образом выполнять свои обязанности. Останься император в Вене, он как верховный главнокомандующий не отдал бы этого приказа, если бы его не убедили десятки дураков вроде Хауэнштайна. Не хочу показаться непочтительным, но если бы турки появились перед Веной при таких обстоятельствах, они заняли бы ее в течение недели.

– Теперь у вас есть исключительное право голоса.

– Исключительное право голоса? Мне придется иметь дело как с оставшимися в Вене членами гофкригсрата, так и с городским советом. И там, и там, похоже, не понимают, что ожидает нас в ближайшем будущем, лишь жалуются на каждое задание, которое я им даю. – В голосе Штаремберга прозвучало раздражение.

Возле Вены уже появились первые вражеские отряды, а в ночное время вдали были видны горящие деревни. Беженцы, прибывающие в город, рассказывали, какой ужас татары наводят на окрестности.

– Следовало бы лучше организовать оборону Австрии, – сердито заявил Штаремберг.

Карл Лотарингский увидел в этом упрек в свой адрес и поднял руки, выражая сожаление:

– Если бы мне разрешено было поступить так, как я хотел, я бы направил часть своей кавалерии, чтобы прогнать татар к черту. Однако глава гофкригсрата, его превосходительство Герман Баден-Баденский, приказал мне не распылять свои силы, а дожидаться благоприятной возможности для атаки. Но что я смогу сделать с десятью тысячами солдат против армии, более чем вдесятеро превосходящей наше войско? Лишь попытаться поддержать наши пограничные крепости и атаковать турецкие подразделения поменьше. Дай бог, чтобы мне удалось удерживать врага до тех пор, пока не прибудет подкрепление!

«Звучит не очень обнадеживающе», – подумал Штаремберг и положил правую руку на плечо Карлу Лотарингскому:

– Я могу пообещать вам одно: я удержу Вену до тех пор, пока не появится деблокирующая армия.

– Если она вообще появится, – мрачно произнес Карл Лотарингский.

– Интересно, выступит ли Бранденбург? Что слышно из империи? – спросил Штаремберг.

Карл Лотарингский со вздохом махнул рукой:

– Ничего хорошего. Из Берлина пришло известие о том, что курфюрст Фридрих Вильгельм не отправит нам ни единого мушкетера, поскольку его величество не готов выполнить его требования, которые выгодны только Людовику Французскому.

– Его величеству следовало бы пойти на уступки, – сказал Штаремберг, обнажив зубы в улыбке. – Если бы выступили бранденбуржцы, многие из ныне сомневающихся князей присоединились бы к ним. То, что мы проиграли бы в таком случае Франции, нам удалось бы вернуть позднее. Однако если турки возьмут Вену, все будет потеряно. Тогда в следующем году неверные окажутся на Рейне, а еще через год – в самом Риме.

– Курфюрст Саксонии Иоганн Георг Третий обещал нам помочь. Однако он рискнет вступить в бой лишь в том случае, если посчитает деблокирующую армию достаточно сильной, – продолжал Карл Лотарингский. – Максимилиан Эмануэль Баварский тоже собирает войска, равно как и франконские маркграфы, князья-епископы и рыцари. Но сколько бы их ни было, никто из них не пойдет в битву без поляков.

– Поляки… – пробормотал Штаремберг. – Придут ли они вообще?

– Их король дал обещание. Но он требует денег на вооружение. Его святейшество в Риме уже поручил нескольким епископам порыться в своих сундуках, чтобы удовлетворить просьбу Яна Третьего. Силезские земства также отправили деньги в Варшаву и позволили польскому королю собрать войска на юге Силезии. Пока что туда прибыло довольно мало поляков, а насчет Яна Третьего известно лишь то, что он покинул Варшаву. Где польский король находится сейчас, мы можем лишь догадываться.

Герцог Лотарингский прекрасно знал, что ему не удастся удержать турок со своим немногочисленным войском. Хоть он и доверял способностям Штаремберга, если помощь не появится, город обречен.

– Значит, будем надеяться, что поляки придут. Но не доведется ли нам торговаться с ними насчет верховного командования? Император поручил эту задачу вам. Однако, будучи королем, Ян Третий вряд ли захочет служить под началом отпрыска одного из герцогских домов, – сказал Штаремберг.

Карл Лотарингский печально кивнул:

– Когда он прибудет, мне придется отступить на второй план. Но скажите мне, Штаремберг, что важнее – Вена или мое тщеславие?

– Ваша светлость, вы находитесь на своем месте. Но о некоторых других советниках его величества я не смог бы сказать того же.

Штаремберг рассмеялся, чтобы немного смягчить резкость своего последнего замечания, но мысли Карла Лотарингского были заняты уже другими проблемами:

– Есть ли новости о турках? Каким-то образом вам всегда известно больше, чем мне.

– Армия Кара-Мустафы покинула Белград несколько дней назад и объединилась под Нойзацем с валахами и трансильванцами. Я ожидаю, что в ближайшие дни турки нападут на Рааб.

– В таком случае мне пора отправляться в путь. Возможно, я смогу задержать Кара-Мустафу хотя бы на некоторое время. Сообщите мне, если узнаете что-нибудь еще! – Карл Лотарингский хотел попрощаться, но тут ему в голову пришло еще кое-что: – Кто ваш информатор? У нас несколько шпионов среди турок, но мы редко получаем от них известия.

– Поляк по имени Кульчицкий. Несколько лет он провел в турецком рабстве, затем был освобожден и теперь промышляет как торговец восточными товарами здесь, в Вене.

– Еще один поляк! – простонал Карл Лотарингский. – Куда ни ступи, везде они!

– Без поляков мы обречены на поражение, – ответил Штаремберг, надеясь, что Ян Третий появится вместе с обещанной армией и тем самым заставит франков, саксонцев и баварцев наконец-то предоставить свои войска.

Часть шестая
Деблокирующая армия

1

Йоханна не могла отвести глаз от Яна Третьего. Король в сияющих доспехах стоял у алтаря, призывая дворян Польши поднять меч против турецких язычников. Накануне его величество присутствовал на мессе в Мариацком костеле на главной площади, а теперь молился в Вавельском соборе. Его слова слушали самые благородные дамы и господа Польши.

– Какой прекрасный день! Сегодня Польша объединилась, – воодушевленно сказала Йоханна, когда король закончил свою речь и хористы запели ангельскими голосами.

– К сожалению, не вся. Но, возможно, речь короля привлечет в наши ряды еще несколько сотен всадников и пехотинцев, – а они нам явно не помешают.

Адам был прав, но Йоханне не хотелось думать об этом так прагматично. Она считала, что священный долг каждого польского дворянина присоединиться к армии короля Яна и сражаться против неверных. Однако здесь, в базилике, Йоханна не хотела возражать Османьскому и поэтому промолчала. Но и после мессы, когда они присоединились к остальным во дворе дворца, ей не удалось ничего сказать. К Адаму подошел мужчина в ярко-красном контуше, ярко-зеленых штанах и красных сапогах. На голове у него была шапка из соболиного меха с золотым аграфом, а ножны и рукоять сабли сверкали драгоценными камнями.

«Это не простой шляхтич, а человек, который привык командовать тысячами», – подумала Йоханна и удивилась, когда Османьский презрительно посмотрел на незнакомца.

– Вот мы и встретились, Адам Османьский! Король сделал вас капитаном гусарского отряда. Под моим командованием ваше положение было бы лучше. Что у вас за люди? Несколько жалких всадников, с которыми сильно не размахнешься. Я вижу, у вас есть даже гном! – сказал мужчина, обратив внимание на Йоханну.

Та подошла к нему с вызывающим видом:

– Позовите своего лучшего фехтовальщика, и пускай он со мной сразится. Тогда я покажу вам, на что способен гном.

– Клянусь Богом, я так и сделаю! – воскликнул мужчина с саркастическим смехом и подозвал к себе одного из своих людей. – Приведи сюда Черецкого. Пусть он сделает этого карапуза еще короче. А вы освободите место для потехи!

По его сигналу толпа расступилась. Йоханна продолжала сохранять невозмутимость. Карл схватил ее за руку:

– Ты что, с ума сошел? Тебе ни за что не одолеть умелого фехтовальщика!

– Твой брат прав, – поддержал его Адам.

Йоханна сердито покачала головой:

– Я заткну рот и этому наглецу, и его фехтовальщику.

– Этот наглец, как ты его называешь, Станислав Сенявский, польный коронный гетман и один из самых важных людей в королевстве, – тихо сказал ей Адам.

– Это не дает ему права оскорблять людей без причины! – возбужденно прошипела Йоханна.

Если ее будущий противник хотя бы немного похож на своего господина, он также недооценит ее, и она собиралась воспользоваться этим преимуществом.

Адам и Карл в отчаянии ломали головы над тем, как предотвратить этот поединок. Пожалуй, единственным, хотя и неприемлемым вариантом было раздеть Йоханну догола, чтобы все поняли, что она девушка.

– Если с тобой что-нибудь случится, ни фехтовальщику, ни Сенявскому не жить, – прошептал Карл, и Йоханна с Адамом почувствовали, что он говорит совершенно серьезно.

Когда мужчина, которого Сенявский отправил с заданием, вернулся с молодым дворянином в великолепной одежде, Адам уже готов был лично оскорбить фехтовальщика, ведь в таком случае у того не будет иного выбора, кроме как вызвать его на дуэль. Но прежде чем Османьский успел что-либо сказать, Йоханна отдала Войславу свою шапку, вытащила из ножен саблю и взмахнула ею в воздухе.

– Я готов! – сдержанно произнесла она.

– Тебе нужно укоротить этого гнома, – приказал Сенявский фехтовальщику.

Тот посмотрел на стройную фигуру Йоханны и рассмеялся:

– Я что, должен сражаться с мальчишкой? Просто прикажите, чтобы ему надрали задницу. Это будет более уместно, чем скрещивать с ним сабли.

– Ты меня боишься? – съязвила Йоханна.

Лицо дворянина покраснело от гнева.

– Я – Зигмунд Черецкий. Я победил в поединке уже двенадцать человек. Некоторые из них попрощались с жизнью.

Йоханна засмеялась, словно не восприняла его слова всерьез:

– Тринадцать – несчастливое число. Скоро ты в этом убедишься.

– А скольких противников уже убил ты? – насмешливо спросил Черецкий.

– Достаточно. Правда, я сделал это не во время поединка, а сражаясь с татарами и грабителями. Капитан Османьский может это подтвердить.

«Теперь поединка не избежать», – подумал Адам.

Черецкий обнажил саблю и занял исходную позицию. Йоханна последовала его примеру и атаковала противника. Вокруг них собралась толпа любопытных.

Стремясь побыстрее закончить поединок и показать зрителям, как мастерски он владеет саблей, Черецкий стал наступать на Йоханну, нанося ей решительные, частые удары. Девушка изо всех сил старалась их отражать, все дальше отступая назад.

– Осторожно, иначе вы на кого-нибудь натолкнетесь! – крикнул ей Войслав.

Йоханна увернулась и ухмыльнулась сопернику:

– Это все, на что ты способен?

В ответ Черецкий взмахнул саблей так, словно собирался расколоть череп волу. Йоханна ловко уклонилась и, осознав свое преимущество, нанесла удар по его ведущей руке. Ее противник с воплем бросил оружие, но затем попытался наклониться, чтобы его поднять.

Адам, обнажив саблю, стал между ними:

– Довольно! Не стоит проливать польскую кровь. Вместо этого мы должны вместе разить своих врагов. Мой гном, как почтенный польный гетман Сенявский назвал отважного Яна Выборского, показал, что умеет обращаться с саблей, а господин Черецкий продемонстрировал собственное мужество. Надеюсь, его рана заживет до первой встречи с турками.

– Я убью этого малыша! – закричал Черецкий в ярости.

– Тому, кто не хочет слушать, приходится испытывать все на собственной шкуре, – насмешливо ответила Йоханна и снова заняла исходную позицию.

Черецкий попытался поднять саблю, но почувствовал, что правая рука его не слушается. Ощутив внезапный приступ паники, он переложил оружие в левую руку. Но прежде чем поединок продолжился, вмешался Сенявский:

– Довольно, Черецкий! Ты и так уже выставил себя на посмешище. Левой рукой ты ни за что не одолеешь этого ловкого парня. Перевяжи рану и прибереги свой гнев для турок.

На мгновение показалось, что Черецкий хочет возразить своему господину, но кровь, которая текла из раны, заставила его подчиниться.

– Мы с тобой еще не закончили, гном! – крикнул он Йоханне, левой рукой засунув саблю в ножны.

– Вы больше не будете сражаться друг с другом, до тех пор пока мы не одержим победу над турками, – резко произнес Адам.

«К тому времени, – сказал он себе, – всем будет уже известно, что Йоханна девушка, и Ян Выборский прекратит свое существование».

Во время поединка Йоханна была холодна как лед. Но теперь, когда все закончилось, она заметила, что у нее дрожат колени. Кроме того, девушка чувствовала, что вот-вот разревется. «Возьми себя в руки, дурочка!» – мысленно приказала она себе, но это не очень ей помогло.

Карл заметил, что его сестра на грани нервного срыва. Он подошел к ней и похлопал по плечу:

– Молодец, братишка! Давай выпьем по стакану за твою победу!

– Можем даже и по нескольку, – усмехнулась Йоханна, сделав над собой усилие.

Она обняла Карла и позволила себя увести. Чтобы как можно быстрее вернуться в свой лагерь, близнецы пошли не по длинному, но прямому пути, а спустились по лестнице к Висле.

– Там есть пещера, в которой герой Крак[17]17
  Крак – легендарный король, основатель Кракова.


[Закрыть]
убил Вавельского дракона, – сказал Карл, чтобы отвлечь сестру от ее мыслей.

– Я сейчас не чувствую себя героем, – призналась Йоханна. – Мне хочется выть.

– Ты поступила безрассудно, бросив вызов польному коронному гетману. Радуйся, что так легко отделалась. – произнес Карл с легкой укоризной. – Черецкому придется зализывать раны, а затем, надеюсь, он забудет о тебе и займется турками.

– Прости, но меня взбесило то, что Сенявский оскорбил Османьского и нас обоих!

– Как женщина, ты можешь идти на поводу у своих чувств, но если ты хочешь вести себя как мужчина, твоей путеводной звездой должен быть разум, – заявил Карл.

Йоханна угрюмо кивнула:

– Ты прав. Одежда и сабля в руке еще не делают меня мужчиной.

– Значит, я поговорю с Османьским и он сделает так, чтобы тебе не пришлось участвовать в сражении.

– Не смей! – вспылила Йоханна. – Для Османьского и остальных я – Ян Выборский, рыцарь короля!

– В таком случае веди себя подобающе, – ответил Карл и улыбнулся, чтобы смягчить свои слова.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации