Текст книги "Книжные люди. Кто создает, продает, продвигает книги в России?"

В 1978 году вы возглавили Управление полиграфической промышленности Госкомиздата[6]6
  10 августа 1963 года был создан Государственный комитет Совета министров СССР по печати, который объединил под своим руководством все издательства, полиграфические предприятия и книготорговые организации.
  В 1963 году общее число работающих в издательствах, типографиях, научно-исследовательских учреждениях и организациях книжной торговли непосредственного подчинения Комитету составило 85,5 тыс. человек, выпуск центральными издательствами книг по номиналу – 283 млн рублей, товарооборот книжной торговли – 400 млн рублей.


[Закрыть]. В каком виде вы застали ведомство?

Наше управление занималось распределением ресурсов. Это было производственное подразделение, которое выделяло лимиты на полиграфические работы для всех издательств и районной прессы СССР. А мой коллега обеспечивал все это бумагой. От нас зависела работа отрасли целиком – кроме партийной печати. Фактически Госкомиздат выступал фондодержателем всего: выделяемой валюты, планов всех заводов на выпуск оборудования и его распределения, всей бумаги и ее распределения и т. д.

И сколько вы проработали в Госкомиздате?

В 1985-м я стал заместителем председателя Госкомиздата, а в 1991 году к нам пришел Полторанин с автоматчиками, и меня вывели с поднятыми руками. Я ведь до сих пор не уволен с государственной службы – не было приказа, записи в трудовой книжке. (в 1985 году Госкомиздат переехал на Страстной бульвар, 5, в этом здании потом находилось Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям (2004–2020 годы).

На какие годы, на ваш взгляд, пришелся расцвет отечественной полиграфии?

Развитие полиграфии началось в начале 1960-х годов, с образования в 1963-м системы Госкомиздата СССР. Вот тогда из разрозненных ведомственных издательств и полиграфических предприятий создали издательско-полиграфическую отрасль. Несколько позже была образована самостоятельная система управления партийной печатью, куда вошли отдельные издательства и типографии. Но обе эти системы работали в тесной взаимосвязи, так как инфраструктура и ресурсная база были едиными.

По прошествии времени считаете ли вы правильным, что Комитет занимался распределением всех благ?

Эта система существовала вовсе не «от жиру», а по принципу «быть бы живу». И она планово развивалась. Ставились определенные задачи, под них выделялись ресурсы. И мы отвечали за то, чтобы выйти на определенный уровень. Когда я пришел в Госкомиздат в 1978 году, выпуск книжной продукции в СССР составлял 342 млн экземпляров.

В конце 80-х было уже 600 млн.

Ну, это уже результат развития созданной системы. В 1991 году мы выпускали уже тринадцать книг на душу населения. Это было массовое производство. А сегодня – только около трех.

А какими были средние тиражи?

Если меньше 50 000, типографии даже не разговаривали с издательствами. Но все равно хорошие книжки было трудно достать, за что нас все время и били. А ведь надо было обеспечивать и библиотеки.

И все же, на ваш взгляд, плановое хозяйство – это хорошо?

При той идеологии и организации экономики, в которых жила страна, без плановой системы невозможно было развиваться. В рыночных отношениях тоже огромное количество проблем.

Полиграфия сейчас совсем другая, и причины тому – не в экономике, они более сложные. Мы обслуживаем другие отрасли, и все зависит от спроса – предложения. Вот вы говорите, что тогда книг не хватало. Шло огромное жилищное строительство, кроме хрусталя и книг заполнять полки было нечем. Сейчас издательская полиграфия в системном кризисе, потому что идет замещение одного продукта другим. Сейчас в метро я, наверное, один с газетой езжу – остальные вооружены гаджетами. Поэтому сложно говорить объективно: читают или нет. Они читают, но с точки зрения печати – это кризисная ситуация. Поэтому к 1995 году, по сравнению с 1991-м, тираж книг рухнул в пять раз, газет и журналов – в семь раз.

Я помню времена, когда за «макулатурные книжки» буквально дрались. Почему Советский Союз не мог нас обеспечить несчастными «Тремя мушкетерами»?

Вот с такими настроениями к нам в Комитет руководителем пришел молодой энергичный секретарь ЦК комсомола Б. Н. Пастухов. Он не понимал: почему мы не можем обеспечить советский народ книжками? И вот он идет в ЦК и пробивает идею нелимитированной открытой подписки. Первым в плане стоял трехтомник Пушкина, потом Маяковский и т. д. И по итогам подписки мы должны были напечатать первый том Пушкина тиражом 15 млн 400 тыс. экземпляров. Это при том, что у нас оставались планы по выпуску всех остальных издательств страны. А возможности увеличения производства бумаги для печати были невелики. Напрягли все типографии. Тогда стали возмущаться издательства, и Пастухов нажил себе в их лице врагов: они начали ходить в ЦК жаловаться. Пришлось договариваться с финнами, и те открыли вдоль нашей границы три типографии. Подписные тиражи стали печатать и там. Это было в 1989–1990 годах. А когда в 1991-м все рухнуло, то получилось, что мы финнов «кинули».

Хорошее плановое хозяйство: не смогли рассчитать проект…

Просто зашли в тупик. Возможности наращивать производство у нас уже не было, а надо было удовлетворять потребности. А никто не знал, насколько обоснованы эти потребности.

Мы изо всех сил старались выпускать книги, а мощностей и ресурсов не хватало. Экономический механизм не работал, потому что никому в голову не приходило цены на книги поднять и привести систему в сбалансированное состояние. Спрос должен определять предложение. И на этом государство еще больше бы зарабатывало. Самое главное – баланс. Государство должно вмешиваться только там, где это необходимо.

Каковы, на ваш взгляд, основные проблемы полиграфической отрасли?

В полиграфии главная проблема – загрузка и прибыль. Когда В 90-е начался книжный бум, многие вложили деньги, думали, что заработают, и тут все обвалилось.

В чем, по-вашему, причина падения рынка?

Рыба тухнет с головы – раз. Идет полная деградация населения – два. Образование сейчас – полная профанация, это просто преступление – три. Старую систему образования разрушили, а новую не построили. Уничтожили имидж этой сферы. Никто не идет в аспирантуру. Полиграфическую отрасль как систему нужно было модернизировать. Все зависит от людей, а подготовка кадров сегодня нарушена. Для нас будущее весьма неопределенно. Сегодня мы полностью импортозависимы.

В 1985 году мы подготовили постановление партии и правительства о развитии полиграфической промышленности и машиностроения. Но началась перестройка, и мы не успели реализовать все планы, заложенные в том постановлении. А оно предполагало строительство двух автоматизированных полиграфкомбинатов. Планировалась модернизация существующих мощностей, развитие заводов. За пять лет мы поменяли много техники. В 1970 году только 30 % продукции печаталось офсетом, а в 1990-м – уже 80 %. Это постановление дало большой толчок, но оно было рассчитано на реализацию масштабной программы в течение десяти лет, которых у нас не было. Те, кто потом пришел, все разбазарили.

Считаете ли вы возможным восстановление отрасли сегодня?

А зачем? Производство книг и газет сокращается. Идет возвращение к ремесленничеству на новой технологической основе. Количество небольших цифровых типографий выросло на 50 %.

Рынок полиграфических работ сильно сегментирован – издательский сектор сокращается, а полиграфическая технология и процессы широко распространяются практических во всех сферах экономической деятельности. Техника позволяет осуществлять печать по требованию. Когда я пришел, у меня только книжных типографий было в подчинении штук пятьдесят, а сейчас их по пальцам можно перечесть. И они загружены не полностью. Мы боремся сейчас за то, чтобы прикрыть печать за рубежом, поставить нашу полиграфию в равные условия.

Вы считаете, что нужно создать заградительные меры, которые сделают нерентабельным издание за границей?

Мы хотим остановить демпинг цен тех стран, которые выступают против нас. Мы хотим ввести пошлину, чтобы приравнять условия.

Тогда станет выгоднее печатать в России, но это же не заставит наши типографии найти специалистов и улучшить качество?

Будут конкурировать и совершенствоваться.

Но как? В Китае качественный альбом могут сделать за 5 долларов. У нас он будет стоить минимум 15–20 долларов.

К сожалению, да. Не потому, что мы не можем этого сделать. У нас экономика так построена: ничего своего нет. Чтобы напечатать, надо закупить импортное оборудование, материалы, заплатить за них пошлины.

У нас еще остались бумажные комбинаты, но у них ужасное качество…

Эта проблема меня сопровождает многие годы. Технологии в полиграфии развиваются, а исходные материалы не соответствуют качеству. Этой проблемой в советское время мы занимались очень активно. А сейчас мы полностью импортозависимы. Целлюлозно-бумажная промышленность связана не только с полиграфией, производство бумаги и картона для печати – не главная ее часть.

Сейчас «Илим» вложил средства в производство мелованных сортов бумаги, на наш взгляд, без достаточной проработки бизнес-стратегии. Легкомелованную бумагу они уже начали делать, но требуют от правительства заградительных мер, чтобы окупить свое производство, несмотря на качество. И Минпром их поддерживает. Мы три года доказываем, что надо снять пошлины, чтобы дать им время выйти на определенные объемы и быть конкурентоспособными.

Как думаете, кто победит?

Победит дружба между отраслями – мы же взаимозависимы. И процесс этот идет очень давно, с 1995 года. Много велось разговоров, составлялось писем, но все это лежало вне правового поля. Нужно было выполнить исследование, привести факты, расчеты, определить все то, что не способствует развитию отечественного производства. Мы это сделали, и МАП совместно с СБО подали заявку в Минэкономразвития, и вот тогда все завертелось. И крутится уже десять лет. У бумажников сильное лобби, это экспортная отрасль. Они выпускают 2 млн тонн бумаги в год. Из них 1,5 млн отправляется на экспорт. Мы потребляем меньше 500 000 тонн, и потребление все время падает. А в мое время бумаги не хватало. Не думал, что доживу до такого времени, когда тиражи книг будут меньше 500 экземпляров.

Какие сейчас стоят задачи перед полиграфической отраслью России?

Сегодня нам, как и всем, нужны общеэкономические решения, которые позволят развиваться рынку и бизнесу. Полиграфия – зависимая сфера деятельности, у нее разные заказчики со своими специфическими проблемами. Проблемы печатных СМИ и книгоиздания всем уже хорошо известны. Быстрыми темпами сейчас развивается производство упаковки и этикетки. Это направление стало конкурентоспособным и претендует на выделение в самостоятельную индустрию. Второе направление – развитие цифровых полиграфических производств в самых различных сферах и отраслях.

Каким бы вы хотели видеть будущее российской полиграфии?

Направление уже примерно ясно. Развитие крупных комплексов неперспективно. Такие масштабы выпуска будут не нужны. В будущем нас ждут децентрализация и развитие печати на местах. Это будет эффективно и доступно. Поменяется вся система распространения печатной продукции.

Межрегиональная ассоциация полиграфистов (МАП) существует 1995 года. Насколько она способна сегодня отстаивать интересы отрасли?

В те годы, когда создавалась ассоциация, полиграфия была на подъеме, существовал сильный кадровый состав, шли новая жизнь и новые проблемы, решение которых нуждалось в консолидации усилий. Сейчас в полиграфии рынок очень сегментирован, нет общей технической политики, общей инфраструктуры, подготовки кадров. И интересы бизнеса у каждого свои. На очереди – новые формы профессиональных организаций.

Борис Кузьмин на открытии Международной выставки «ПолиграфБумМаш» в Сокольниках, 1989 год

Вот ключевая проблема. Нужен комплексный подход к решению проблем отрасли.

Конечно, остаются вопросы развития профессионального бизнеса в общеотраслевом понимании: необходимо поддерживать подготовку кадров, инфраструктуру, которую мы разрушили, а новую не создали. За что ни возьмись, советское разрушено, а рыночные механизмы не запущены. Сейчас вообще непонятно, как полиграфия работает. Нет ни одного стандарта, живем по понятиям. За рубежом существуют мощные ассоциации, которые в состоянии содержать научные центры. У нас пока такого понимания нет. К сожалению, нет его в нашем профессиональном сообществе. МАП пытается решать отдельные проблемы. Я думаю, что это понимание придет вместе с необходимостью создания действенных саморегулирующих организаций по секторам сложившегося полиграфического рынка.

Борис Александрович, у вас счастливая судьба, вы состоявшийся человек в своей профессии.

Да, я только сожалею, что со мной и полиграфия уйдет в том виде, в каком была; другую я не увижу.

Что вы больше всего цените в людях, какими качествами дорожите?

Честность, порядочность, умение дружить. Я люблю, когда собираются друзья, люблю с ними посидеть, поговорить. Все сложнее становится поддерживать эти отношения, все меньше остается друзей.

Как любите проводить свободное время?

Свободного времени у меня не бывает. За советское время собрал библиотеку, книги читаю все реже, обычно по ночам на даче. Очень много работы, много дел, которые нужно организационно поддерживать, много пишу – доклады, отчеты, статьи. Не хватает времени на освоение потока профессиональной информации.

А отпуск?

В отпуске был в позапрошлом году только. И пока не хочется. Я не умею праздно проводить время. В санатории, если нет работы, я с ума схожу. В этом у нас с женой расхождения.

Внуков воспитываете?

Нет, они нас воспитывают.

У вас крепкая семья?

Золотую свадьбу уже отыграли. Дочь закончила факультет журналистики, редакторское отделение МГУ. Попробовала писать книги из цикла «Жизнь замечательных людей». Внучка учится на юридическом факультете, но сама вся поглощена дизайном.

Ходите в театр, кино?

Давно уже никуда не ходил. Я даже фильмы смотреть не могу, особенно когда показывают наше время, 50–60-е годы, – вранье сплошное. Про войну тоже. Творческий состав уже мыслит по-голливудски. И по-голливудски всех одевают. Я вышел из поколения стиляг, помню, как тогда одевались. Кроме сухого вина, ничего не пили. А сейчас показывают, что все стиляги были чуть ли не уголовники.

Сейчас что читаете?

Читаю только на даче, сейчас у меня работы выше крыши. По работе приходится читать очень много. И писать много. Я люблю классику: Чехова, Лескова, Куприна. Когда тяжело на душе, хорошо почитать Некрасова. Зарубежные детективы, если надо абстрагироваться. Из современных авторов нравится Поляков.

А есть жизненное кредо?

«Была бы ты счастливая, а мы-то будем счастливы».

Это по отношению к женщине или к стране?

И к стране тоже. И к детям. Жизнь мы прожили по возможности честно, не воровали, не жульничали. В глаза всем смотрели честно, плечами никого не расталкивали.

Павел Арсеньев
Вершины Павла Арсеньева

Павел Арсеньев – из старинного дворянского рода, происходящего от знатного татарина Ослана-Мурзы Челебея. Прабабушка была директором знаменитой Арсеньевской женской гимназии на Пречистенке, прадед – первым главврачом больницы в Ясной Поляне. В выборе профессии Павел Леонидович колебался между советами двух дедов – биолога и геолога. Но геология победила. Закончив Московский геологоразведочный институт, стал специалистом по поиску и разведке полезных ископаемых, работал геологом в горах Кавказа и Средней Азии, защитил кандидатскую диссертацию по золотым месторождениям.

Закончилась советская власть и началась новая бурная жизнь, коренным образом изменившая судьбу нашего героя. Павел Арсеньев становится издателем, а потом – одним из лучших полиграфистов, основателем и руководителем крупнейшей российской типографии «Парето-Принт». Найдя в издательстве «Аттикус» проект будущей типографии, он решает воплотить его в жизнь. Выбирает участок в восемь гектаров земли в Твери: чистое поле с лягушками, ни газа, ни канализации, ни дороги… Знакомые директора типографий говорили: «Ты кто такой, ты в этом бизнесе ничего не понимаешь, у тебя ничего не получится. В России не нужны качественные книжки». Но все получилось. За год (!) была построена типография европейского качества, начавшая выпускать тиражную продукцию с 2010 года. Из небольшой она превратилась в крупнейшую – 70 млн экз. книг и брошюр в год и 700 сотрудников в штате. Сегодня «Парето-Принт» входит в пятерку лучших типографий Европы – по всем параметрам, начиная от инженерных сооружений, современных решений и заканчивая оборудованием и его возможностями. Основной в то время акционер Александр Мамут выписал Арсеньеву большой бонус за успешную реализацию проекта, а Президент России Владимир Путин наградил медалью Ордена За заслуги перед Отечеством.

Жизнь – штука жесткая, уверен Павел Арсеньев. Его настойчивость, энергия и ум творят чудеса. И чем бы он ни занимался, кажется, что любая вершина ему по плечу, будь то геологоразведочные экспедиции, лыжные марафоны или полиграфический бизнес.

Павел Леонидович, вы – директор «Парето-Принт», одной из крупнейших российских типографий. А что было до этого, чем вы занимались?

До этого была обычная жизнь: детский сад, школа (знаменитая спецшкола № 44), институт, аспирантура, кандидатская диссертация. Я москвич, родился и вырос на Ленинском проспекте, детство прошло практически в парке Горького. Я из семьи потомственных врачей и ученых в области естественных наук. Отец и мама – выпускники кафедры физиологии человека биологического факультета МГУ, отец – академик РАН, один из ведущих в мире ученых по электрофизиологии сердца, создатель нескольких широко используемых антиаритмических препаратов, трижды лауреат Государственной премии.

Мой дядя, знаменитый физик, академик и вице-президент РАН Евгений Велихов, один из главных организаторов оборонной науки в СССР, вместе с небольшой группой учёных и политиков из разных стран, отодвинувший мир от ядерной катастрофы в 80-х годах, во многом сформировал меня, как управленца и организатора производства. Мой прадед А. Н. Арсеньев был первым главврачом больницы в Ясной Поляне, построенной в 1929 году к столетнему юбилею Л.Н. Толстого стараниями прадеда и Александры Львовны Толстой. А вот дед был специалистом по китам и тюленям, начальником научной части первой советской антарктической экспедиции. Прапрабабушка – директор знаменитой Арсеньевской женской гимназии на Пречистенке, которая располагалась в бывшем доме Дениса Давыдова.

Если заглянуть поглубже в историю, обнаружим, что Арсеньевы – это старинный дворянский род, происходящий от Ослана-Мурзы Челебея, знатного татарина, который приехал в Россию из Золотой Орды и принял крещение с именем Прокопия в 1389 году. Наш род участвовал во всех войнах, которые вела империя. Один из пращуров, генерал-майор Николай Дмитриевич Арсеньев, отличился в первой и второй русско-турецких войнах. За отличие при штурме Измаила был представлен Суворовым к ордену Святого Георгия со словами: «Во уважение на усердную службу и отличную храбрость, оказанную при взятии приступом города и крепости Измаила с истреблением бывшей там турецкой армии, командуя колонною». Пятеро из нашего рода геройски дрались на Бородинском поле в 1812 году. Портрет одного из них, Михаила Андреевича Арсеньева, командира лейб-гвардии Конного полка, находится в военной галерее Эрмитажа. Моя прапрабабушка, в девичестве Витберг, – дочь Александра Лаврентьевича Витберга, архитектора и автора первого проекта храма Христа Спасителя. Он был дружен с Герценом, оба оказались в ссылке в Вятке. У нас в семье бережно хранится родословная нашего рода с поколенной росписью начиная с 1389 года.

В выборе профессии я колебался между советами одного и второго деда – биолога и геолога. Геолог оказался пошустрее и после девятого класса отправил меня в геологическую экспедицию в Забайкалье, где я мальчишкой поработал три месяца, после чего поступил в Московский геологоразведочный институт. Закончил его в 1985 году и стал специалистом по поиску и разведке полезных ископаемых. Потом пять лет работал в Академии наук, окончил аспирантуру, защитил кандидатскую диссертацию по золотым месторождениям. С моей защитой кончилась советская власть – она, видимо, этого не вынесла. Началась новая бурная жизнь – я работал в государственных учреждениях, в больших международных организациях.

Павел, каким образом вы оказались в полиграфии?

В полиграфию я попал довольно случайно. В начале 2000 годов у меня образовался перерыв в работе: несколько месяцев отдыхал. И мой старый товарищ, журналист Сергей Пархоменко, пригласил меня в свое небольшое издательство «Иностранка», которое он вел вместе с женой Варей Горностаевой. Я к ним присоединился, и за полтора года нам удалось увеличить оборот в четыре раза. Мы стали серьезным издательством, которое в 2005 году купил Александр Мамут. Так мы оказались частью издательской группы «Аттикус», где я занял должность директора по маркетингу. Примерно год я занимался продвижением разных проектов, перевез «Аттикус» в новое помещение на Шаболовке, что считаю своим основным достижением. За год работы в издательстве я обнаружил лежащий в столе проект типографии и занялся его воплощением в жизнь. В результате типография из небольшой выросла в одну из крупнейших и несомненно лучших типографий России, производящей 70 млн экземпляров книг и брошюр в год. До сих пор спрашивают: «Как это у тебя так ловко получилось?» Я сам не знаю. Я был основателем и первым сотрудником типографии «Парето-Принт». Мы купили восемь гектаров земли в Твери. Когда я туда первый раз приехал, там было поле, прыгали лягушки… Не было ничего: ни газа, ни канализации, ни дороги. За год построили типографию.

Почему именно там?

Сработала совокупность нескольких обстоятельств: расположение на трассе Москва – Питер, удобное транспортное сообщение. К тому же Тверь – российская полиграфическая столица, здесь находятся две большие типографии, хотя сейчас мы больше каждой из них. Я два года жил на два города: работал в Твери и каждый день ездил ночевать в Москву. Если в шесть утра выехать из дому, то в восемь оказываешься на работе в Твери, если из Твери выехать в восемь вечера, то в пол-одиннадцатого оказываешься дома. Но через два года я понял, что так жить невозможно, очень тяжело. В результате я теперь тверской житель, перевез в Тверь семью и собаку.

В чем заключалась идея новой типографии?

Исходная идея «Парето-Принт» состояла в том, чтобы вернуть в Россию заказы, которые печатались в Европе. Типография должна быть оборудована так, чтобы человек, попадая к нам, думал, что находится в Германии. Поэтому мы закупили новые машины лучших европейских брендов, вывезли целиком офис из одной немецкой типографии, включая ресепшен, столы. Я объездил много европейских типографий и думаю, что сегодня «Парето-Принт» входит в пятерку лучших типографий Европы – по всем параметрам, начиная от инженерных сооружений, современных решений и заканчивая оборудованием и его возможностями.

Какие показатели у типографии за 2020–2021 годы?

В 2020 году из-за пандемии и длительного закрытия книжных магазинов мы просели в производстве примерно на 20 % относительно 2019 года. В 2021 году производство не только восстановилось, но и существенно выросло, и год будет лучшим в нашей истории – ожидаю, что мы превзойдем показатели 2019 года процентов на десять.

«Парето-Принт» – флагманская российская типография?

Нет, Ульяновск, Смоленск по объему больше. Я думаю, что мы третьи в России.

Как издатель могу сказать, что по качеству вы – первые. Огромная вам благодарность за то, что сделали лучшую типографию в России.

Спасибо. А знаете, с чего все начиналось? Мне все директора типографий говорили: «Ты кто такой, ты в этом бизнесе ничего не понимаешь, у тебя ничего не получится. В России не нужны качественные книжки». У нас был принципиальный спор, например, с Ярославской типографией. Они недоумевали: «Зачем ты покупаешь новое оборудование? В России нужно выпускать много дешевых книжек». Жизнь рассудила иначе.

Сколько лет типографии?

Тиражную продукцию мы выпускаем с 2010 года.

В чем секрет успеха «Парето-Принт»?

Работать надо. Вот сейчас происходит очередное изменение картины книжного рынка. Какой стандартный ответ человека, управляющего типографией? «Если у меня есть проблемы, я буду делать больше того, что сейчас делаю». Ему пытаешься объяснить, что на книжном рынке падение: «Ты откуда заказы возьмешь? Зачем ты ставишь еще одну линию вставки? Чем ты ее загрузишь?» Нет ответа.

Или у меня проблема с загрузкой. Что ты делаешь? Сбрасываешь цену. А ты у соседей в Казахстане, Узбекистане или в Германии пробовал работу искать? Нет. Это далеко. Вот я, например, пробовал.

Какие заказы сейчас преобладают по видам книжной продукции?

Ассортимент загрузки типографии за последнее время не меняется, клиенты обращаются к нам за сложным оформлением обложки, особенно с использованием нестандартного оформления и форматов, сложным тиснением, плотным шитьем и качественным переплетом, с толстыми блоками, с использованием разных сортов бумаг в блоке. Качественная печать и гарантия исполнения сроков продолжает являться нашей визитной карточкой на рынке.

Какие качества нужны руководителю вашего уровня?

Голова. Необходимо понимать свое дело лучше подчиненных, чтобы иметь моральное право ими руководить. Не надо сидеть барином в кабинете, а нужно ходить по цехам и смотреть, что там делается. Я, например, каждый день перед планеркой хожу по цехам и потом на планерке задаю конкретные вопросы по производству. Кстати, про это есть хороший анекдот. У мужика спрашивают:

У тебя сколько на стройке народу работает?

С прорабом или без?

Ну с прорабом.

Тогда семнадцать человек.

А без прораба?

А без прораба никто не работает.

Подчиненному надо объяснять, что нас никто жалеть не будет. Жизнь – штука жесткая. Поэтому надо быть настойчивым, энергичным и умным.

Что требуете от подчиненных, какие качества?

Настойчивость, энергичность, ум. Я не люблю работать с несамостоятельными и несообразительными людьми. Если необходимо разъяснять подчиненному, чтó ему надо делать, то я лучше его уволю и сделаю это сам.

Какие качества цените в своих друзьях?

Важно, чтобы с друзьями было интересно и говорить, и молчать, чтобы не надо ничего длинно объяснять. Ценю надежность: мне важно знать, что друг меня выручит в самых сложных ситуациях.