Текст книги "Книжные люди. Кто создает, продает, продвигает книги в России?"

«Папирус» – лидер рынка, крупнейшая компания в сфере поставки бумаги для печати в России. А какие направления вы считаете перспективными и динамично растущими?

Наиболее перспективно направление упаковочных материалов. Пандемия способствовала формированию привычки обедать из ланчбоксов. Кроме того, бумажная упаковка укладывается в экологическую тематику. Все-таки тара, изготовленная из бумаги, картона и макулатуры считается более экологичной, чем из пластика. И это не только дань моде, это мировой тренд, и благодаря этому упаковочный бизнес, несомненно, прирастает в объемах. Мы тоже этим занимаемся, это в духе времени. Да и целлюлозные комбинаты тоже рассматривают переориентацию на сырье для упаковки в качестве возможности замещения выпавших объемов.

По итогам 2020 года падение книжного рынка в России составило 12,6 %. Как этот отраслевой кризис сказался на компании «Папирус», на заказах бумаги для книжной полиграфии?

Мне кажется, если бы не было пандемии, книжная полиграфия все равно бы упала. По крайней мере, ежегодные отчеты бывшего профильного Федерального агентства постоянно говорили о падении. Но как раз в пандемию книжная отрасль пострадала меньше других, особенно на фоне спорта, фитнеса, гостиничного и ресторанного бизнеса и других направлений сферы услуг, которые реально не работали и до сих пор не могут выйти на уровень оборотов двухгодичной давности. Книжники все-таки уже в конце мая заработали, открылись книжные магазины, кто-то искал выход в продаже книг через Интернет, супермаркеты вообще не закрывались, и мы находили возможность печатать.

Минтимер Шаймиев, первый президент республики Татарстан, вручает благодарственное письмо

По данным Книжной палаты, в 2020 году совокупный тираж книжной отрасли упал на 19,2 %. Насколько эта цифра коррелируется с объемами заказов книжной полиграфии в прошлом году?

В целом по стране эти цифры сопоставимы. Но мы не упали, компания «Папирус» растет. Нас очень здорово поддержала работа в регионах. Мы стали возить в наши филиалы более широкий ассортимент бумаги для печати, стали более гибкими в плане доставки и сервиса, это помогло региональным издательствам и полиграфистам получать сырье вовремя, а нам – вытянуть компанию в период кризиса. По итогам 2020 года у нас рост на уровне 15 %. И для нас эта ситуация привычна – рынок падает, а «Папирус» не должен падать, компания растет.

Какие проблемы для российской книжной отрасли вы считаете наиболее актуальными сегодня?

Самой главной остается проблема снижения числа читателей в нашей стране, спрос на книги падает. С этим надо бороться, необходима популяризация чтения. Мне очень импонирует деятельность Российского книжного союза в этом направлении. В этом году мы отмечаем двадцатилетие этой важнейшей общественной организации, я хочу поздравить РКС с юбилеем и искренне поблагодарить за совместную работу. Год культуры, год литературы – все это серьезная большая работа государства в поддержку чтения. И надо продолжать прилагать усилия в этом направлении. Понятно, что пандемия серьезно сказалась на регионах, но сегодня надо возвращаться к обсуждению темы недоступности книги в ряде областей, к вопросам продвижения наших новых авторов. С 2008 по 2019 год совокупный тираж книг упал почти в два раза, на 42–43 %. Это огромная цифра, замалчивать это нельзя.

К сожалению, программа поддержки детского и юношеского чтения до сих пор не прошла все стадии согласования, в том числе с Минфином, и в России по-прежнему один книжный магазин приходится на 27 000 жителей. Это далеко не европейский показатель.

Нужна государственная поддержка, дотации, надо этим заниматься, это тяжелая работа. Денег никогда не будет хватать. Давайте объединим усилия в Российском книжном союзе и вернем повестке чтения актуальность. И кроме того, я обязательно бы обратил внимание на цену книги. Когда-то мы делали расчеты, согласно которым 80 % производственных затрат на печатную книгу составляла стоимость бумаги, 20 % – краска и печать. Возьмем обычную черно-белую книгу в твердом переплете. Если сегодня бумага стоит 75–77 тыс. рублей за тонну, то перенесенные 80 % ее стоимости на килограмм книги дадут на выходе цену менее 100 рублей. Но ведь сегодня ни в одном магазине вы не найдете книгу с хорошей бумагой по такой цене, она в 5–6 раз дороже. С этим надо разбираться всей книжной отрасли России, всем общественным организациям. Если кто-то имеет 200–300 % прибыли, а кто-то – только 2 % и не может вписаться в банковский кредит, то это же ненормально, это надо регулировать. И главное, от таких цен страдает покупатель. И не надо говорить только о росте цен на сырье, надо разбираться со структурой розничной цены на книгу.

Мы давно знакомы, и я вижу, как развивается компания «Папирус», насколько она успешна, динамична. Я считаю, что во многом это заслуга руководителя. Какие качества характера помогли вам создать такой успешный бизнес?

Знаете, бизнес как спорт, где успешность определяется качеством твоей команды на предприятии. Если у тебя хорошие вратарь, защитник и нападающий, а ты к тому же играющий тренер, то есть человек, участвующий во всех процессах, то это определяет и высокий уровень твоей компании. Взять хотя бы наших успешных издателей-лидеров. Думаю, что механизм, в принципе, один – есть играющий тренер, есть команда, которая уже научилась его слушать и делать все необходимые вещи вовремя и четко.

Вы, как играющий тренер, насколько глубоко погружаетесь во все процессы управления?

Конечно, не так глубоко, как хотелось бы. У нас десять регионов, и, например, с Новосибирском четыре часа разницы во времени. Нужно доверять своим людям. Именно это доверие руководителя и ответственность сотрудников дают высокий результат. По-другому невозможно в такой огромной стране, как Россия. Я горжусь коллективом. В команду «Папируса» приходят люди, которые работали на крупных полиграфических предприятиях, на крупных производствах целлюлозно-бумажной продукции. Конечно, время идет, у людей меняются личные обстоятельства, но тем не менее для меня очень важно, что у нас собираются такие профессионалы, которые адекватно понимают ситуацию, могут тебе помочь правильным советом в определенной ситуации. А от меня требуется умение слушать своих людей, а не только отдавать приказы. Важно, когда идет такое двухстороннее общение. Симбиоз играющего тренера с командой дает результат только в том случае, когда у тебя очень хороший состав на всех позициях. И я очень ценю, что люди не хотят уходить, хотят работать вместе в одной команде, это здорово. Это важные вещи, все должно быть на доверии.

Ильяз, расскажите о ваших хобби, увлечениях помимо работы?

Сама жизнь. Не знаю, с чем это связано, но мне все интересно.

А что такое жизнь?

Кто-то считает, что это Богом данное… Кто-то – что это физико-химические процессы. Самое главное в жизни – не навредить. Неважно, каким ты занимаешься делом, работаешь или просто вышел в поле… Не навредить – значит делать так, чтобы не было последствий, за которые станет стыдно.

Совместная работа в Госдуме с Вячеславом Володиным и Андреем Воробьевым

Вы человек очень настойчивый и целеустремленный, судя по тому, чего вам уже удалось достичь в жизни.

Да нет никаких достижений. Главное – мне не стыдно. Сегодня власть пинают все кому не лень. Но это во все времена было и будет – на то она и власть, чтобы ее пинали. Больше или меньше – зависит от нее самой. С 2007 по 2011 годы я был депутатом Государственной думы РФ пятого созыва, членом фракции «Единая Россия», заместителем председателя Комитета по информационной политике, информационным технологиям и связи. В этот период немало было сделано для избирателей. Мне не стыдно смотреть в глаза людям из округа Михайловский Волгоградской области, которые меня выбирали. До сих пор мне письма приходят: из Думы присылают письма (раньше шли мешками, сейчас поменьше) – «депутату Муслимову». – «Я уже не депутат». – «А мы других не видим здесь. Не приезжают». Мне не стыдно посмотреть в глаза людям, с которыми я работаю, с которыми общаюсь. Это отнюдь не означает подхалимаж – могу и поспорить, могу не согласиться, могу принципиальную позицию занять. Каждый же из нас считает, что прав, и отстаивает свою точку зрения – это нормально. А оценивается все по делам…

Ваша жизнь – это социальное служение.

Да, и в этом смысл жизни. К нам, как в любую коммерческую организацию, приходят просьбы о помощи, и у меня сердце кровью обливается, когда мы не можем помочь. Люди просят о помощи: берут деньги ребенку на операцию или на строительство храма, мечети. А как распоряжаются ими – это уже дело совести. Ни одного письма в мусор не выбросил. С каждым человеком встретился, что мог – сделал, как мог – шел до конца. К федеральным министрам ходил, только к А. Э. Сердюкову обращался два раза. Стоит храм, а к нему примыкает военкомат. Нужно было территорию храма расширить, чтобы столовую создать. Меня глава района просил: никто не мог пробить этот вопрос – не получалось. Но все-таки удалось, мы эту проблему «добили». Когда я уже ушел с госслужбы, пришло положительное решение. Глава района мне позвонил: «Все у нас состоялось». И я тогда подарил старинную икону храму.

Не так много есть людей, которые отдают себя служению людям. Вы помогаете и личными деньгами, и административными ресурсами православным храмам.

На Мамаевом кургане в 1997 году строился храм. Приезжаю как-то: кирпичи разбросаны, вышли только с фундамента, батюшка ходит потерянный – строители сбежали, охраны нет, телефона нет, ничего нет. Он говорит: дай денег хоть на охрану и телефон. Как не дать… Храм есть храм, зачем делить, чей он. Представьте, с такой фамилией, с такой национальностью – я выбирался с казачьих районов. Поначалу был некий дискомфорт, когда собрался казачий круг (созывают атаманов со станиц, которые представляют народы, деревни), губернатор вышел меня представлять. Предвыборная кампания уже шла, меня знали. Когда выходят, целуют икону, говорят слова. Я не мог икону поцеловать, потому что не православный. Батюшка выходит, обнимает: «Казак, он же наш!» Казаки: «Наш! Наш! Мы за него!» Пошло сразу – переборолось это все, переломалось. Никакого нет дискомфорта. Никакого! Я не понимаю фанатизма ни с той, ни с другой стороны. Не приемлю. Я рад, что регулярно удается помогать селу Чапурники, откуда идут мои корни. Я финансировал ремонт мечети, благоустройство клуба и оплатил газификацию этого села.

Вы никогда никому не отказывали, шли всегда до конца…

Я мог подойти с некорректным вопросом к губернатору, к силовикам – и в области, и здесь. Если люди попали в какую-то ситуацию, надо пробовать все шансы. Я так понимаю, человек пишет мне, испробовав всё, пройдя всё – все суды, всё проиграл, его уже преследуют. Для него это, может быть, последняя инстанция. Как ты можешь взять это письмо и выбросить в мусор? Или вообще не раскрыть конверт и просто выкинуть? Никогда не понимал.

Ильяз, расскажите о ваших любимых книгах?

Я люблю перечитывать. Когда еду в отпуск, то обычно беру с собой классику, и прежде всего русских и советских авторов, например Шукшина. У него все можно перечитывать, а «Войну и мир» Толстого я за жизнь уже раз шесть перечитал, и каждое чтение дает новые открытия. Сегодня у меня дети уже учатся в институтах, и мне важно понимать, чем они увлечены, какой литературой. Я иногда беру и читаю то, что прочли мои дети. Вот только что закончил «Степного волка» Германа Гессе. Мне кажется, эта книга для более зрелых людей, у которых вопросов больше, чем ответов, неоднозначная.

Что больше всего цените в человеке?

Добродетель конечно. Мне всегда везло на хороших людей. Для меня очень важно знать, что рядом есть верные и надежные друзья и, что бы ни случилось, они всегда придут на помощь. Ты не один и от этого чувствуешь уверенность в жизни.

А что такое добродетель?

Вот это всё, о чем мы сегодня говорили. Одним словом не скажешь. Делать добро – это самое простое.

И самое сложное. Ильяз, у вас есть жизненный девиз?

На щите одного из рыцарей было написано: «О прошлом не жалей, грядущего не бойся». Вот это стало моим жизненным девизом.

Вы считаете себя счастливым человеком?

Конечно. Счастье – это не только иметь бизнес, работу. Хотя, несомненно, это одно из условий для того, чтобы быть счастливым и в первую очередь делать счастливыми тех, кто рядом с тобой. Я получаю наслаждение от жизни, если рядом дети, супруга и самое главное – есть возможность помогать людям. Если я чувствую, что кому-то помог (не обязательно деньгами, но и какими-то связями, делами), причем бескорыстно, то это огромное удовольствие. Счастье – это ощущение самодостаточности, полноценной самореализации. И я ощущаю себя именно так, вот это очень важно.

Нуждается ли книга в защите?
О поддержке и продвижении чтения

Владимир Григорьев
«Смех продлевает жизнь до положенного ей срока»

Российский государственный и общественный деятель, книгоиздатель, продюсер и медиаменеджер Владимир Викторович Григорьев – один из тех, кто стоял у истоков нового российского книжного дела. Он прошел огонь «лихих» 90-х, выдержал испытание медными трубами, возглавлял одно из самых ярких и заметных в истории новой России издательств – «Вагриус».

С 1999 года на государственной службе в статусе заместителя министра Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций, а с 2008 по 2020 год – заместителя руководителя Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям. Лауреат государственной премии Российской Федерации в области литературы (2002 год) и премии президента Российской Федерации за вклад в укрепление единства российской нации (2020 год).

Когда Владимир Викторович ушел в «большие руководители», многие книгоиздатели затосковали. Однако Григорьев, лингвист и переводчик по образованию, издатель по призванию и чиновник по велению времени, нисколько не растерял творческого потенциала.

В 2005 году Григорьев предложил учредить Национальную литературную премию «Большая книга», ставшую за эти годы самой знаковой в отечественной словесности. Он же инициировал создание Литературной премии «Лицей» имени Александра Пушкина для молодых писателей и поэтов, а также выступил вдохновителем целой линейки литературных конкурсов «Живая классика», «Книгуру» и «Класс!».

По инициативе Владимира Викторовича в 2010 году прошел первый Международный конгресс переводчиков русской литературы, а в мае 2011 года он и незабвенная Екатерина Гениева создали «Институт перевода». Книжный фестиваль «Красная площадь» – тоже идея Григорьева, на первый взгляд такая простая и очевидная: каждое лето ко дню рождения Пушкина устраивать праздник книги на главной площади страны. Но почему-то нигде в мире она не была реализована.

Григорьева можно назвать главным героем современного литературного процесса, определяющим ключевые направления и задающим векторы развития российской книжной индустрии. Человек книги, интеллектуал, он чутко улавливает и поддерживает все новое, перспективное и талантливое. А хорошее чувство юмора, самоирония и интуиция во всем ему помогают.

Владимир Викторович, расскажите, пожалуйста, о вашем детстве, семье. Какие самые яркие воспоминания, что особенно повлияло на формирование вашего внутреннего мира?

Я вырос на юге Украины, в Запорожье. Большой промышленный город, в основном русскоязычный. Со второго класса школы мы учили украинский и английский языки, за что признателен судьбе. Считаю, что любой новый язык расширяет кругозор, добавляет понимания культуры другого народа. В моей семье и в окружении – в основном все врачи, люди достаточно ироничные и циничные, но и весьма образованные. Что такое провинциальная советская интеллигенция 60–70-х годов прошлого века? Я помню с детских лет застольные обсуждения феноменальных операций и смешных случаев из медицинской практики. И одновременно всегда обсуждение книжных новинок, публикаций в «Новом мире», «Октябре», в очаровательном по тем временам журнале «Всесвiт». Этот литературно-художественный журнал (аналог нашей «Иностранки») выходил в Киеве на украинском языке. Тогда, в мои школьные годы, его редактором был Виталий Коротич. «Всесвiт» первым в СССР издал роман Марио Пьюзо «Крестный отец». Там же впервые вышел и роман Эрика Сигала «История любви» на украинском. Одним словом, в мои школьные годы было мощное сочетание украинской и русской культуры, в принципе единой, с общими корнями. Плюс к этому добавился еще английский язык, к которому я очень рано азартно приобщился.

Любовь к языкам – с детства?

Отматываю пленку назад – конечно, повлияли The Beatles, сильнейший для меня импульс… В советской школе была забавная система: старшеклассники шефствовали над младшими классами. Я помню, в 3-м классе у меня был шеф из 7-го класса. Он мне подарил пленку с Abbey Road: «Послушай, это очень здорово». Потом кто-то из старшеклассников дал послушать Jesus Christ Superstar. Нас учили разбирать тексты – не только читать, но и со звуковых дорожек понимать. Тогда, кстати, глушили зарубежные радиостанции на русском языке, а на английском никто не глушил. И я спокойно мог слушать музыкальные программы, выходящие на коротких волнах. Наслаждался The Beatles, Миком Джаггером, Ллойдом Уэббером. Одновременно приобщился к Киплингу, Грину, Голдингу. Проявилась какая-то англомания, захотелось углубленно изучать язык.

Родители – врачи. Что повлияло на ваш выбор профессии?

Повлияло несколько обстоятельств. Во-первых, спорт. Я занимался гандболом, и уже к 10-му классу был в команде мастеров, выигрывал чемпионаты и спартакиады среди школьников и даже студентов. Могла бы состояться спортивная карьера. Перед Олимпиадой-80 мой тренер предложил мне идти в профессиональный спорт и объяснил, что в таком случае будет обеспечено поступление практически без экзаменов на выбор в три университета и пять институтов. Соблазн был велик. Я благодарен родителям, устроившим мне небольшую провокацию. Случилась спортивная травма, и они меня запугали, но не своими устами: натравили на меня врача, друга семьи. В итоге я решил за спортивную карьеру не браться. Родители и друзья семьи настояли, чтобы я получал образование в Москве. Поскольку от профессионального спорта я отказался, то выбор пал, к большому сожалению родителей, на иностранные языки, с притягательной в то время перспективой работы за границей. Но они приняли мой выбор.

Итак, вы поступили в Московский государственный педагогический институт иностранных языков им. Мориса Тореза. Наверное, учеба – самые интересные годы?

Да, учиться было бесшабашно легко и интересно. Я поступил на переводческий факультет, где нас учили мастерству перевода, в том числе и художественного. Только со временем начинаешь понимать, какого качества образование нам давали. Нас окружали какого-то нереально высокого уровня компетенции люди – энциклопедисты, первые или лучшие в своей профессии. Профессор Тарлинская – номер один в мире по Чосеру и по средневековой английской литературе. В институте работали авторы популярных учебников и словарей. Автор единственного фразеологического словаря – Кунин – преподавал у нас. Выдающийся испанист, филолог-переводчик Генрих Туровер – наш преподаватель. Перевод с английского и на английский преподавали люди просто космические – они работали с руководителями государства, обеспечивали синхрон на съездах партии. Это было окно в мир, в мир языков, литератур и понимания структурной лингвистики. Когда занимаешься переводом, особенно литературным, прежде всего глубоко изучаешь свой родной язык и литературные приемы. Сочетание истории языка, других филологических дисциплин дает комплекс компетенций и понимание того, как развиваются языки и литература, как та или иная гуманитарная среда способствует их развитию. В этом смысле, конечно, испытываешь большую гордость за свой родной русский язык, чувствуешь, насколько он развит и пластичен.

После окончания института вы работали в Агентстве печати «Новости». Чем занимались в эти переломные 80-е годы в АПН?

АПН в те годы было полифоничным: лента новостей, журналы, брошюры, книги, продвижение за рубеж советской точки зрения на основные мировые события и пропаганда советского образа жизни. Правда, можно было писать и о Сахарове, и о проблемах молодежи больше и шире, чем в советских СМИ, работавших на внутренний рынок. Многое изменилось с приходом М. С. Горбачева. Я искренне восторгался Михаилом Сергеевичем, его книгой «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира» и на несколько лет углубился в вопросы ядерного разоружения, начал даже работать над диссертацией. Чуть позднее занимался изданием и продвижением на зарубежные рынки книг М. С. Горбачева, Э. А. Шеварднадзе, А. А. Собчака. Приобщился к совершенно новой политической мемуаристике и политологии.

Оценки и взгляды, осмысление произошедшего с тех пор несколько изменились, но я благодарен судьбе, что познакомился с Михаилом Сергеевичем, готовил к выпуску книгу «Августовский путч» и ее презентацию. А потом это все закончилось, разломилось на ходу… На меня сильно подействовало разрушение империи. Было ощущение какой-то потерянности: родители остались в другой стране. Совершалось что-то грандиозное на твоих глазах, и ты чувствовал, что являешься участником или соучастником событий революционного масштаба. Не могу сказать, что в то время я был очарован Борисом Николаевичем Ельциным. Мне казалось, что идет жесткая борьба за власть, и я всем нутром ощущал ее.

Сергей Нарышкин вручает награду «За вклад в литературу» Владимиру Григорьеву и коллективу Роспечати (Национальная литературная премия «Большая книга», 2020 год)

И как раз в это время вы решили создать свое издательство? Как появился «Вагриус»?

Развалился Союз, я ушел со службы. Сказал, что не понимаю, чего дальше делать. Политикой заниматься не хотел. Решил выпускать книги: столько всего не переведено, столько любимых книг, которые ты читал, которыми восхищался! Собрали и запустили мощную серию «Мировой бестселлер». Издательство АПН ее выпускало и еще несколько лет после моего ухода.

Какой стала первая книга «Вагриуса»?

Первые книги – два романа Стивена Кинга, потом Майкл Крайтон.

Тогда все улетало как горячие пирожки. Была какая-то идеология, вы продумывали издательскую стратегию?

Вначале хотели выпустить на русском языке непереведенную классическую и популярную качественную английскую и американскую литературу. Постепенно добавляли современную русскую литературу. Содержать издательство тогда было трудно, поэтому приходилось делать стороннюю работу для рекламного агентства, для телевидения. К середине 1990-х сложились две крупные конкурирующие рекламные группы: «Премьер СВ» С. Лисовского и В. Жечкова, к которой был близок «Вагриус», и «Видео Интернешнл» Михаила Лесина. Обе, кроме медиасейлинга, занимались широким кругом проблем отечественного телевидения. Так вот, в мои обязанности в том числе входил подбор качественного сериального или кинопродукта для «Останкина». В те годы они транслировали бесконечные латиноамериканские сериалы: «Рабыню Изауру», «Богатые тоже плачут» и в том же духе… Мы впервые сделали tie-in: запустили одновременно сериал и книгу – «Возвращение в Эдем», и это принесло нам немалое количество денег, что позволило заняться русской литературой.

Почему именно «Возвращение в Эдем»?

Как-то прилетаю в Варшаву, там пустые улицы. Спрашиваю: «Что случилось с городом?» Мой приятель отвечает: «Идет сериал “Возвращение в Эдем”». Мне показали сериал, я разыскал литературную подоснову – книгу Р. Майлз, и мы подготовили большой бизнес-проект. Силами «Премьер СВ» купили этот сериал, так как у «Останкина» не было денег. Использовав бартер, поменяли сериал на рекламное время вокруг него. Таким образом, «Останкино» получило первый качественный современный сериал, а мы – рекламное время. «Вагриус» приобрел права и выпустил книгу. Это создало финансовую основу для дальнейших издательских экспериментов.

Каким тиражом?

Да тогда же все пиратствовали! На этой книге, по-моему, заработали все! Мы успели выпустить сразу 200 000 экземпляров, а по рынку ходили миллионы копий. Появились деньги, можно было позволить их тратить на авторов. Тогда казалось, что самое главное – выпускать книги, поскольку мы это любили. На себя практически ничего не тратили, квартиры не покупали. Ну, машину, компьютеры. А все остальное инвестировали в книги. Наша стратегия заключалась в создании коммерческих проектов, бестселлеров, которые будут окупать эксперименты в области литературы. Западные или отечественные – не имело значения. Так создали имя – Виктор Доценко. Мы сделали книгу, фильм на ее основе, а дальше, благодаря близости к ТВ и рекламе, выпустили первые в истории издательского бизнеса ролики. Заработали – и опять все в книги.

Открытие и издание современной российской литературы стало настоящим культурным прорывом. «Вагриус», по сути, воспринимался как российский «Галимар». Какими книгами вы особенно гордитесь?

Мы запустили две выдающиеся, как мне кажется, серии: «Современная отечественная проза» и «Мой ХХ век». Они поначалу были безумно убыточные, потому что торговцы не хотели приобретать отечественных авторов, книжки было очень тяжело продвигать. Зато у нас были силы, возможности, время и, самое главное, желание и средства, чтобы проводить свою издательскую линию. Кто-то из авторов выстрелил, у кого-то не вышло. Мы выпускали первые книги Солженицына и Аксенова, Пелевина и Шишкина, Маканина и Улицкой.

А что первое выпустили у Людмилы Улицкой? Как вы ее открыли?

Через знакомого английского литагента, уже не помню детали. Он попросил отрецензировать ее тексты. Я прочитал и сказал: «Ничего себе! Покажите мне эту барышню». Я ей позже признался: «Люся, честно вам скажу, я даже не поверил, что это могла написать женщина». Такой плотный сильный библейский текст! Оказалось, что это женщина – живая, интересная, глубокая. Мы издали «Медея и ее дети», «Сонечка» и «Веселые похороны». Я, помню, прочитал эти тексты и сказал: «Это будет бомба!»

Какие еще были открытия?

Саша Кабаков, Валера Попов, Миша Шишкин. Они все были в литературе, но их никто не публиковал. Главное ощущение того времени – нереальный драйв: казалось, что ты можешь свернуть горы. «Дайте мне точку опоры – и я переверну мир». Все легко давалось… Работали по 12–15 часов в сутки, но при этом было безумно интересно и, главное, как-то все совпало: созидательный возраст, созидательное время, огромные окна возможностей. Вот эта новая медиасреда: когда ты ее почувствуешь, понимаешь, где стоит использовать возможности телевидения, где печатные СМИ, прямую или косвенную рекламу… Так и раскрутили издательство. У нас, помнится, вышло всего два десятка книг, а про «Вагриус» уже все говорили!

Почему все-таки «Вагриус» закрылся?

Мы сами завели дело в тупик. Владение издательством в равных долях – 50 на 50 – создает сложности в корпоративном управлении, а если еще наслаивается конфликт, то и тупиковые ситуации неизбежны. Я ушел на государственную службу, а Глеб Успенский начал осуществлять редакционную и бизнес-политику, которая меня сильно не устраивала… У нас произошел разрыв. К сожалению, мы не нашли медиатора или посредника. Дальше началась целая сеть неприятных обстоятельств, надо было идти в суд. А судиться я не мог – ведь это кусок моей жизни, наш общий ребенок, история всего… И я заморозил эту ситуацию. Уйду на пенсию – попробую разморозить. Сотрудникам помогли трудоустроиться. Они все остались в профессии: кто-то преподает, кто-то ушел в другие издательства. Лена Шубина перешла в «АСТ», Леша Костанян – в «Прозаик»…