Текст книги "Книжные люди. Кто создает, продает, продвигает книги в России?"

Свободного времени всегда мало. И все же, Юлия Георгиевна, если оно появляется, как его проводите?

Как ни странно, в последние годы все больше ценю уединенность, семью и узкий круг близких людей. За рабочий день происходит масса коммуникаций, мероприятий, проходит большой объем информации, хочется побыть в тишине. Видимо, переобщалась в свое время. (Смеется.) Люблю свой дом, сад. Жаль, редко получается ходить в театры, на выставки, но уникальные события стараемся не пропускать. Мы с мужем очень любим путешествовать, это большая и важная часть нашей жизни – сменить обстановку, поездить по маленьким городкам на машине, получая удовольствие от другого ритма жизни, почувствовать уникальную атмосферу, окунаясь в историю, культуру других стран.

Книги, несомненно, – тоже отдых. У меня стопки книг, которые отложены почитать, выбираю под время и состояние. В этом я абсолютно бумажный человек, не могу читать ни на каких устройствах. Пробовала, не получается. Наверное, из-за того, что сразу возникает ассоциация с работой – так много информации с планшета, телефона и компьютера, что на любой электронный текст у меня сразу идет стойкое отторжение. А вдумчивое чтение для удовольствия – это для меня бумажная книга и тактильные ощущения. Я из тех людей, кто возит чемоданы книг на отдых.

Что из последних прочитанных книг можете отметить? Что зацепило?

К сожалению, времени не хватает на все книги, которые хочется прочитать. У нас в доме есть отдельный шкаф с моими любимыми и дорогими мне книгами, я их беру под настроение и перечитываю, там же на отдельных полках откладываются книги «на прочтение и просмотр». Читаю «Эшелон на Самарканд» Яхиной, на очереди «Империи Средневековья» под редакцией Гугенхейма и «Фееричная Франция» Басовской.

С дочерью

Стараюсь читать как минимум то, что входит в шорт– и лонг-листы литературных премий, это своего рода путеводитель по новинкам. Конечно, не все мне близко. В силу недостатка времени стараешься не тратить его на то, что дает не ту эмоцию. Чтение книг для меня сохраняется как некий элемент размышления, отдыха и увлечения. Например, очень люблю читать про другие страны. Перед поездкой в Сингапур с удовольствием прочитала книги «про сингапурское чудо» и афоризмы Ли Куан Ю. Есть еще своего рода увлечение – очень люблю геометрические орнаменты, мавританские в том числе. Поэтому у меня дома уже скопилась библиотечка книг по истории орнаментов на русском, английском и французском языках. Последняя находка была в Марракеше, когда в книжном магазине я нашла огромнейший том про орнаменты на французском языке. Нужно отдать должное моему мужу: несмотря на вес, мы купили эту книгу и привезли в Москву.

Ваша гордость и радость – это дочь, которая, мне кажется, безумно на вас похожа. Чем она занимается, пошла ли по вашим стопам?

Она себя еще только ищет в профессии. Но то, что ей, наверное, передалось, – это общительность, умение работать с людьми. Для нее это важно и интересно. Главное для меня, что в ней заложены базовые человеческие принципы: доброта, отзывчивость, порядочность. Она любознательный человек, копается в себе, общается с другими людьми, много читает. Причем они с мужем читают и философскую литературу. Они абсолютно свободны в форматах чтения. Им, например, проще слушать аудиокниги в машине. А для меня это какой-то другой жанр. С удовольствием иногда слушаю, но у меня это не ассоциируется с чтением.

Вы ощущаете себя счастливым человеком?

Ох… Это уже совсем личные ощущения… Какое-то время назад я для себя поняла, что абсолютное счастье – когда ты прямо в какой-то определенный момент времени ощущаешь и понимаешь, что счастлив. Чаще всего человек вспоминает: вот я тогда был счастлив, или – как тогда было хорошо, или мечтает о том, что он будет счастлив. Я могу сказать, что, наверное, сейчас абсолютно счастлива. Не хочется гневить Бога, но я чувствую внутреннее равновесие и радость от того, как живу и какие люди меня окружают, от моей семьи. И мне кажется, что многое удалось из того, что хотела осуществить. Наверное, если бы все снова довелось повторить, то вырулила бы в какую-то близкую историю, может, не так извилисто.

Действительно, счастливая судьба. Может быть, путь и тернистый, но то, чем вы занимаетесь, приносит вам удовлетворение?

Есть моменты радости и внутреннего удовлетворения, когда какие-то вещи получились или когда видишь, что начатые проекты живут и развиваются. Или когда придумываешь что-то, что полезно другим людям. Это дает потрясающую энергию и очень важно для меня. Ну а как для женщины, конечно, мне важно, что у меня сложилась семья, что рядом любящий и любимый муж, прекрасная дочка, что моя мама жива и здорова, слава Богу. Все это, наверное, называется гармонией. Я не знаю, что будет дальше, и никто, конечно, не загадывает вперед, но сейчас у меня такое ощущение.

Борис Ленский
Человек-легенда

Есть в нашем книжном мире много умных, талантливых и ярких людей. При этом довольно часто мы наблюдаем противостояние умов, соревнование талантов. Но есть люди, которых уважают, ценят и любят если не все, то почти все. Да и как не уважать Бориса Владимировича Ленского, если он настоящий профессионал, трудяга, фанат своего дела, книжник, Человек с большой буквы!

Удивительные метаморфозы преподносит нам порой жизнь. Из инженера-механика нефтяных и газовых промыслов Ленский превращается в доктора филологических наук, становится книжником. В 1963 году поступает на работу во Внешторгиздат.

В 1986 году он уже зам. директора по научной работе, а с 1996 по 2004 год – генеральный директор Российской книжной палаты.

Мы познакомились с Б.В. Ленским в начале 2000-х годов, когда Книжная палата стала настоящим научным центром отрасли. Были развернуты фундаментальные исследования по книговедению и библиографии, истории отечественного и мирового книгоиздания, которые позволили эффективно провести реформирование государственной системы книгоиздания в современную многоукладную структуру, действующую на рыночных началах.

С 1978 года Ленский преподает в Московском полиграфе (ныне Московский политехнический университет). Борис Владимирович – сотрудник НИЦ РАН, а с 1993 года – главный редактор сборника «Книга. Исследования и материалы». У него много титулов и званий – доктор филологических наук, профессор, заслуженный работник культуры РСФСР, кавалер ордена Дружбы. В сентябре 2014 года жюри конкурса профессионального мастерства «Ревизор» единогласно присудило Борису Владимировичу звание «Легенда книжной индустрии». Но самое главное – это необыкновенно добрый, душевный и отзывчивый человек. Помню, как совсем недавно мы отметили 90-летний юбилей дорогого Бориса Владимировича. Какой же это был большой праздник для всех нас! Важно, что он по-прежнему молод душой, полон идей, любит мир и людей.

Александр Васильевич Суворов советовал своей дочке Суворочке выбрать себе героя древности и уподобляться ему, чтобы он был путеводной звездой и служил примером. Борис Владимирович, а были ли такие герои в вашей жизни, встреча с которыми перевернула представление о мире?

Не знаю. Я в деревне родился и провел там большой отрезок жизни. Старался быть похожим на своих дедов. Отца, к сожалению, практически не знал. Он очень рано умер. Родом я из Ростовской области. Родился в станице Белокалитвенской на Северском Донце, это юго-восток Украины. Дед мой с отцовской стороны был донским казаком и даже служил в Польше, когда она еще была российской провинцией. В 1917 году он примкнул к большевикам. В предвоенные годы заведовал сберкассой. Печатных машинок тогда не было, я ему чертил всякие ведомости и от руки их заполнял. Читал деду газеты, поэтому с ранних лет нахватался разных политических терминов.

То есть интерес к чтению у вас был в крови.

Читать начал года в четыре.

Как рано!

До седьмого класса я каждый год получал похвальные грамоты за отличную учебу. А после мы переехали в другой город, там начал уже погуливать. В десятом классе снова взялся за ум. Я человек увлекающийся, но не сильно. В выпускном классе учился хорошо. Это был 1946 год, есть было нечего. Окончил школу с серебряной медалью и поступил в Московский нефтяной институт им. И. М. Губкина. Помню, как залезали через забор в парк Горького – любили здесь гулять. Да и диплом тоже здесь отмечали.

В обществе постепенно падает потребность в книге. Многие книжные магазины находятся на грани рентабельности, их существование становится невыгодным. Что происходит, на ваш взгляд?

К сожалению, ни наука, ни практика, ни отдельные умы на этот вопрос ответить не могут. И я не могу. Хотя это главное, из-за чего мы не можем сказать, что мы ведем пропаганду чтения. Я спросил у Е. И. Кузьмина, нельзя ли перейти к какой-то прагматической программе? Вот, например, первый класс в школе. Учитель уже знает, кто любит читать, а кто нет. Вот если бы мы поставили себе задачу не в масштабах страны, а в масштабах одного класса добиться того, чтобы через год еще два ребенка пристрастились к чтению, а еще через год – еще три, и чтобы к 5–6-му классу сформировались большие читательские группы, на которые уже можно было бы опираться… Самая главная трудность заключается в вопросе, который я сам часто задаю: что произошло? В 1986 году я пришел в Книжную палату. Мы начали перестраивать Госкомиздат. И вот тогда решили, что надо добиться, чтобы у нас был полностью удовлетворен спрос на книгу. Тогда мы выпускали 2 млрд экземпляров книг, население было примерно 200 млн, то есть по 10 экземпляров на человека. Выдвигались чудные теории: например, создать книжное ядро, 500 книг, которые ты прочитал и считаешь, что ознакомился со всем тем, что человечество хотело выразить. Был такой социолог Сергей Николаевич Плотников. Он придумал байку о том, что Николай Александрович Рубакин сказал, сколько человеку надо прочитать книг в жизни. Предположим, человек читает 50 лет, самый активный читательский возраст – с 10 до 60 лет. Читает он по книге в месяц. За год – 12 книг. За 50 лет – 600 книг. Больше он не сможет прочитать. И вот хотели собрать 600 рекомендованных книг.

Да превратилось в ходячий анекдот.

И сейчас мы пришли опять к такому же рекомендательному списку. Идея ведь в принципе хорошая. Может быть, человек из двадцати рекомендованных фильмов посмотрит один, из пятидесяти книжек прочитает три. Но отсюда может начаться интерес к чтению.

Да, должна быть мотивация. И эта проблема стоит во всем мире – почему вдруг книжки вышли из моды.

Но у нас ситуация гораздо хуже.

Я не соглашусь. У нас с чтением дело обстоит более-менее нормально.

Награда конкурса «Ревизор» – «Легенда книжной индустрии» (2014 год)

Как же нормально, если тиражи скатились порой до 500–1000 экземпляров? В США есть тиражи в десятки миллионов. Например, директор Национального резервного банка издал мемуары тиражом 12 млн экз. И тиражи в 1–2 млн – это не что-то особенное. В Америке много организаций, которые занимаются пропагандой чтения.

Меня выводят из меридиана, как говорят моряки, слова «пропаганда чтения». Какое-нибудь другое нашли бы словосочетание, более человечное. Самое главное – ответить на вопрос, почему это произошло. Ведь, может, это происходит и сейчас, незаметно для нас, но уже ощутимо в глобальном масштабе. Происходит переход от письменной культуры: к чему – пока непонятно, к какому-то иному виду коммуникаций. Вот даже если посмотреть на трансформацию гаджетов: только недавно все кричали про ридеры – все, уже их век закончился; сейчас планшеты, мобильные устройства главным образом. Но я уверен, что и они будут вытесняться другими, еще более совершенными устройствами.

Мы часто говорим об эпохе Гутенберга, имеющей свою давнюю историю. Но если мы посмотрим, сколько людей читали в Древней Греции или Риме, сколько читали в эпоху Средневековья? Не больше 5 % населения. Потом вдруг в ХХ веке книга вырвалась из области элитной культуры в массовую, достигла своего апогея в середине века, и дальше пошел спад. Естественный спад, до того уровня, который был всегда. Может быть, книга возвращается на то место, которое она занимала на протяжении всей истории человечества, – к 5 %?

Ну, до 5 % еще далеко. Спад пошел уже в XXI веке. Главный период, когда был подъем, – с 1950 по 2000 год.

Сегодня книга оказалась не очень нужна обществу.

Зато общество вовлекается все больше в новую электронную коммуникацию. Количество писателей катастрофически растет. Может быть, из этого что-то вырастет. Может, мы идем к информационному обществу, когда все будем сидеть и свободно телепатировать? Недавно я прочел книгу известного американского футуролога Митио Каку «Физика будущего» о том, какие будут изменения в этой сфере в XXI веке. Нас ждут крутые перемены.

В декабре 1991 года был принят закон «О средствах массовой информации». Именно он дал толчок современному развитию печатной индустрии, превратив каждое предприятие в самостоятельное юридическое лицо. Борис Владимирович, какие, на ваш взгляд, сегодня главные задачи книжной индустрии?

Сегодня индустрия и отдельные ее части, к сожалению или к счастью (никто не знает пока), действуют на разных основаниях. Они являются представителями разных форм собственности. В апреле 1991-го правительством Российской Федерации был принят документ под названием «Временное положение о регулировании издательской деятельности в РСФСР». Там как раз были изложены все правила рыночной экономики, а именно: действуют на свой страх и риск; сами ведут свою хозяйственную деятельность: сами платят налоги; сами занимаются вложениями того, что у них остается.

Это касалось издательств. К сегодняшнему дню все издательства (сейчас около пяти тысяч в России) являются юридическими лицами разных форм собственности – ОАО, ООО, индивидуальное предпринимательство. Государственные издательства можно буквально на пальцах перечесть, причем все это региональные предприятия, которые выполняют совершенно определенную функцию, как правило, нерыночного характера.

Почти все книготорговые предприятия являются также вольными предпринимателями, ориентируются на рынок. Очень небольшая часть (например, «МДК» на Новом Арбате) представляет муниципальную форму государственной собственности. Библиотекари – государственные служащие и работают за государственные деньги. Они подчиняются не только законам рынка и законам, изложенным в Гражданском кодексе, но еще и определенным государственным уложениям для госпредприятий как указаниям, которые надо выполнять. Вот поэтому сейчас довольно трудно говорить о государственном руководстве. Индустрию составляют субъекты, которые являются представителями разных форм собственности. И как нам уравнять права и координировать деятельность субъектов отрасли? Какой набор целей должен быть? Такой, как в «Основах государственной культурной политики» записан: увеличить с 3 до 7 выпуск книг на душу населения и нарастить количество магазинов с 14 тысяч на один миллион жителей до 48 тысяч? Но вправе ли мы ставить такие задачи в качестве целеполагания? Не думаю.

В 1995 году был принят закон «О государственной поддержке СМИ и книгоиздания», который полностью отменял НДС для книжной отрасли. И это дало колоссальный толчок развитию книжной отрасли. Сегодня НДС на книги составляет 10 %, и мы никак не можем добиться его снижения…

Да, в 1992 году, буквально через два года после «освобождения» издателей, выпуск книг в России опустился ниже дореволюционного уровня. В 1912-м мы выпускали 34 000, а в 1992-м выпуск составил 28 700 наименований. И несмотря на то, что в 1995-м в стране была чрезвычайно тяжелая экономическая ситуация, государство пошло навстречу и приняло Закон «О государственной поддержке СМИ и книгоиздания», который полностью отменял НДС для книжной отрасли. Это составило миллиарды рублей потерь для бюджета. Но индустрию прорвало! В 2006-м мы уже выпускали больше 100 тысяч наименований в год и вошли в пул государств – лидеров книжного выпуска.

Вопрос об отмене или снижении ставки НДС поднимается, вы знаете, не один год. С. В. Степашин, президент Российского книжного союза, неоднократно выступал за отмену НДС на книги. Но мы говорим об этом в основном друг другу. Государству авторитетно, и от имени авторитетного содружества никто не говорит.

Поскольку наша беседа проходит в милом ресторанчике в парке им. Горького, то хочется узнать, как вы стали специалистом по азиатской кухне. И почему азиатская, что умеете готовить?

Начну с последнего вопроса. Я ничего не умею готовить. Специалист только в том смысле, что люблю иногда поесть. Предпочитаю китайскую кухню. Началось это шестьдесят лет назад, когда меня призвали на учебу во Всесоюзную академию внешней торговли. Это был партийный набор. Я всегда говорил: думаете, один Пушкин учился в лицее? Мы тоже учились в привилегированном учреждении, куда только через ЦК партии принимали. Мне тогда было двадцать пять лет. Когда разбирали языки, то мне достался китайский. Вот я и стал его изучать.

Он же сложный.

Он не сложнее, чем другие. Все языки надо «долбать». Целеустремленность для его изучения добавляли сверху: если не подготовился, вызывают на партийное бюро и так «вставят», что потом и спать не будешь, а будешь учить.

Вы сейчас говорите по-китайски или уже забыли?

Могу объясниться, что-то рассказать. Я был несколько раз в Китае, два года работал в торгпредстве в Пекине. В Китае, как и в России, тоже очень большая территория, много народов, поэтому кухня разная. В Пекине готовят (но как готовят!) и свинину, и баранину, и рыбу. Я уже не говорю о всемирно известной пекинской утке. А на юге, в Гуанчжоу, например, любитель мог в те годы (не знаю, как сейчас) полакомиться и парным обезьяньим мозгом…

Вы любите путешествовать. А какие страны вам близки по культуре?

В Европе все города похожи. Конечно, в каждом есть свои достопримечательности, но там везде ты чувствуешь себя в Европе. Азиатские, латиноамериканские – они совсем другие.

Где уютнее?

Да везде уютно, когда есть деньги и хорошая компания. Каждую страну надо воспринимать такой, какая она есть. На окраине Пекина можно зайти в любой дом, там тебе накроют стол по-китайски – гораздо дешевле, чем в ресторане, и вкуснее.

А еще какие у вас есть увлечения?

Увлечений немного. Раньше играл в футбол. Теперь только болельщик.

За кого болеете?

За московское «Динамо». Болею с 1945 года, с их вояжа в Лондон. Мне тогда шестнадцать лет было. Пытался переключиться на другую команду – ничего не выходит.

Футбол, гастрономия, а все остальное – работа?

Если считать чтение работой, то да.

Много читаете?

К сожалению, мало, нет времени. Но читать люблю.

Какой жанр?

Художественная литература. Очень люблю «Легкие миры» Татьяны Толстой и особенно «Кысь», иногда перечитываю.

А какие еще книги вы перечитываете? К каким хочется вернуться?

Раз в пять лет перечитываю «Мастера и Маргариту». Просто для удовольствия, такое вкусное чтение. К вкусному чтению отношу «Похождения бравого солдата Швейка», пушкинские «Повести Белкина». Год назад прочел «Евгения Онегина». Я его раньше вообще не дочитывал до конца. В школе писал сочинения, а прочел только сейчас. Это здорово! Так что я люблю самое разнообразное чтение. Люблю его как процесс.

Я хотел бы порекомендовать книгу «Искусство рассуждать о книгах, которых вы не читали» Пьера Байяра, изданную в «Тексте». Изумительная книжка! Великолепный лингвист, профессор, доктор филологических наук поднимает вопросы, которые не каждому из нас приходят в голову. Рекомендую также «Читалку» Поля Фурнеля, выпущенную издательством «Синдбад». И еще одно издание «Синдбада» под названием «Книга как лекарство: скорая литературная помощь от А до Я», в которой есть советы на все случаи жизни. Например, если у вас что-то не ладится, или болит, или не решается какой-то вопрос, в этой книжке вам скажут, где об этом почитать.

А вообще вам интересно наблюдать за тем, как было раньше, как теперь, что будет дальше?

Очень интересно.

Хотелось бы еще пожить сотню лет и посмотреть, что будет дальше?

Да, но говорят, потом скучно будет.

Борис Владимирович, что сегодня особенно важно для вас?

Важно, когда ты понимаешь, что живешь не бесполезно. Укрощаешь свои немощи, стимулируешь жизнеспособность, чтобы добиться каких-то результатов. Одна из моих целей – помочь своим внукам, а их у меня много – шесть человек. Детей двое.

Чем занимаются дети?

Я из инженера-механика нефтяных и газовых промыслов стал доктором филологических наук, книжником. В 1963 году, пятьдесят лет назад, я пришел в книжную отрасль, от которой отсчитываю вторую часть своей жизни. С моей дочерью тоже произошла метаморфоза: она окончила Московскую консерваторию, а теперь стала нотариусом, получила юридическое образование. Вторая дочь живет в Германии. Она занимается кросс-культурными процессами, проводит занятия с немцами, которые выезжают на работу в Россию, чтобы им было легче адаптироваться. У нее там своя фирма небольшая.

А вы не собираетесь написать книгу о российской книжной отрасли? Вы накопили такое огромное количество наблюдений, жизненного опыта. Нет желания поделиться ими?

Не получается, наверное, потому что это желание не носит такого ярко выраженного характера. Потихоньку пишу всякие статейки. Правда, ежегодно участвую в составлении аналитического доклада «Книжный рынок России».

У нас в стране нет даже музея книги. Есть небольшой музей при Российской государственной библиотеке. Может, удастся создать Музей книги?

Вот разработан проект концепции «Основы государственной культурной политики», но слово «книга» там почти не упоминается. Поэтому в любое государственное учреждение приходишь и говоришь, что нужна помощь в издании книги. «А зачем? – отвечают чиновники. – Передайте по электронной почте, позвоните, в “Твиттере” напишите, во “Вконтакте”…» Книга вытесняется из общества, потому что все хотят соответствовать современности. Поэтому сейчас предложение создать Музей книги не поймут. Немцы уцепились за бороду Гутенберга и сделали музей его имени в Майнце.

У Ивана Федорова борода еще больше была, однако ничего не получилось.

Иван Федоров – фигура, вызывающая больше вопросов, чем ответов. Ведь что-то было до него. И все остальное было после него. МГУП им. Ивана Федорова у себя музей организовал и активно его развивает.

Борис Владимирович, как вы оцениваете прожитые годы, есть ли чувство удовлетворения от сделанного?

Я думал об этом, и мне кажется, что я прожил неплохую жизнь. Она прожита не зря, что-то удалось сделать. Единственное, о чем стоит пожалеть, – это что не создалось какой-то школы. Может быть, потому что приходилось заниматься разными делами. Часто не давали закончить одно дело, перебрасывали на другое. Хотелось, чтобы были последователи, ученики, которые бы дышали в затылок.

Мосполитех, бывший Университет печати, не стал такой школой?

Некого назначить заведующим кафедрой. Нет человека, который бы стал не только администратором, а старался придумать что-то инновационное с точки зрения развития самого дела. Реформа высшего образования провалилась, ее нет. Она свелась к одному – нужно сокращать расходы. Значит, нужно учить не десять учеников, а двадцать за те же деньги. Не хватает времени – отрывай от других дел. То есть вузовский педагог превращается в школьного преподавателя, который 90 % своего времени тратит на проверку тетрадей. Герои, кто каждый день этим занимается.

А какие у вас еще есть мечты?

Первое – чтобы не было войны. Потому что это сейчас вызывает грустные мысли. У меня сводная сестра живет в Новошахтинске, это на границе с Украиной. У них там сейчас одна проблема – в 300 км в Горловке химический завод, который производит хлор и хлорсодержащие вещества. И если туда попадет бомба, то в радиусе 1000 км ничего живого не останется. Надеюсь, что участники противостояния понимают, что этот конфликт нельзя продолжать. Хорошо, что определенные договоренности уже достигнуты. С чем еще связаны мечты? Хочется, чтобы у внука Вани в жизни устроилось все хорошо. Ну и еще хочется что-то написать, где-то поучаствовать, не выпадать из обоймы.

А чтобы вы пожелали нашим коллегам?

Друзьям по книжному делу пожелание одно – чтобы успешны были наши общие усилия и в продвижении чтения, и в издании хороших книг, и чтобы соревнование между электронной и традиционной книгой вылилось в сотрудничество. Человечество на протяжении своей истории не выкинуло из своего арсенала ни одного средства коммуникации: ни устного общения, ни письменного. Мне кажется, что традиционная книга не уйдет из жизни. И с нее не только будут стирать пыль и любоваться ею, но и будут читать. Экранная жизнь пока еще не дает такого удовлетворения, которое можно получить от знакомства с каким-то произведением. Йозеф Лада, например, нарисовал Швейка и точно попал в образ, созданный в книге Ярослава Гашека. Тогда он создал книгу иллюстраций о Швейке. Но она не имела такого успеха, как книга с текстом. Видимо, текст и иллюстрации должны дополнять друг друга. Это относится и к учебной, и к научной литературе. Я думаю, что все это сохранится и улучшится.

И главное – что вы большой оптимист!

В целом – да, это так.