Текст книги "Валерия. Роман о любви"

Глаза Сергея налились драконьей злобой, сам он побагровел, а волосы на макушке вздыбились спиральками.

– А меня можешь? Ты готова трахнуться со мной здесь, в машине, как шлюха, и это после такого трёпа о первой ночи… на белой кровати в цветах и соплях. Охренеть! – рычит Сергей и вздрагивает. – И ради чего? Чтобы на мою шею накинуть цепь и приковать к твоей собственности? Чтобы я на цепи сидел около тебя? Все старания ради папочкиного добра! Да? Я прав?

– Почти, – прошептала Снежана, чувствуя себя дешёвкой.

– Ты такая же тёлка, как все, обыкновенная, – понизил тон голоса Сергей, но яд его слов обжигает ещё сильнее. – Клёво ты покуражилась.

Снежана кивнула. Она теперь не волшебная принцесса, а простая девушка с неудачной историей отношений. Сколько таких – как грязи. Из последних сил бывшая принцесса удерживает осанку.

– Будь счастлив, принц! – произнесла она, вглядываясь в лобовое стекло.

Клён тряхнул раскудрявой головой, и тучка-верблюдик подплыла к двери «гольфика», которую открыла бывшая принцесса.

Не сразу Сергей понял, что остался в одиночестве. Хлопнула дверь, за которой сгустился туман. Он развеялся, когда Серый стиснул зубы и раз десять ударил кулаком о спинку переднего сиденья, остывшая кожа которого даже не скрипнула.

Когда Сергей выскочил из машины, ни одного человеческого силуэта на набережной видно не было. Он озирался по сторонам, но из живых существ только голуби топтались, переминаясь с ноги на ногу. Кто-то насыпал им целую гору сдобных крошек.

Сергей ещё сильнее сжал зубы и превратился в того несгибаемого мужика, который бросает бабу за борт и отправляется в родное общежитие, где уже третий день активисты «замачивают» диплом. Гуляют и выпускники, и двоечники, зависшие на переэкзаменовке.

VI

Миша радостно заскулил, увидев сестру. Она хотела с порога проскользнуть в свою комнату и упасть на новую винтажную кровать, но братик не выпускал её из объятий. Соскучился.

– Пойдём мыть нос, – с досадой сказала Снежана, поправляя взлохмаченные волосы брата. – Тебе сиропчик дали? – спросила она и прикоснулась губами к его лбу.

– Анастасия Сергеевна отпросилась до утра, – сказал отец, речь его вязла на языке. – У невестки кто-то умер.

– А ты давление мерил? – нахмурила брови дочь.

Отец отмахнулся и спросил, что на ужин.

– Пап, ты опять с Верой Серебрянниковой долго по телефону разговаривал? – выпалила Снежана, выливая сироп с лекарством Мише в рот.

– Ну что ты, доча, совсем недолго. Она позвонила и…

– И опять прочитала тебе 90-й псалом? – выкрикнула Снежана, теряя самообладание.

– Ну да… – ответил растерянный отец,

– Пап, а сколько раз ей надо прочитать тебе 90-й псалом, чтобы получить в подарок ещё и эту нашу квартиру? – Снежану понесло. Вслед за горящими мостами к сердцу любимого человека загорелись и мосты, соединяющие её с отцом. – Может, ты сам, в конце концов, начнёшь читать псалтирь? Зачем тебе эта психологическая служба по телефону?

Когда у дочери закончились снаряды, чтобы метать в него, отец ответил спокойным голосом:

– Доча, я тебе объяснял, как у Веры сложилась жизнь трагически. Молодая одинокая мать. Сирота. Даже хуже. Я должен был помочь ей. Она помогла мне пережить первый день и сейчас поддерживает. Мы, люди, должны так поступать друг с другом, помогать тем, кто рядом и страдает. Поделиться деньгами – такая малость, а на душе радостно становится, – просиял Янович, но дочь глаз на него не подняла. – Ты бы вот тоже подружилась с Верой, она тебя чуть старше. Стали бы как сёстры. У тебя никого. У неё – только тётка бывшего мужа из Ганцевичей. Помогает. Нам вот яйца домашние перепали, тебе и Мишуну. А в квартиру нашу она переезжать отказывалась, я с трудом уговорил. Вот теперь и у меня силы появляются. Впервые в жизни понял, чем хочу заниматься.

– Только жениться на этой Вере не вздумай! – вспылила Снежана. – Тогда я на крайние меры пойду.

– Белоснежка, откуда в тебе эта акулья злоба? – спросил отец и запнулся. К его горлу подступил ком, на лбу собрались морщины. – Ты ведь такой не была.

– Ты тоже был другой, – огрызнулась дочь.

– Запомни, – выдавил из себя отец, – я живу в новом измерении, там нет вакансии жены Яновича.

Миша вздрогнул, отец и дочь переглянулись – тревожный звонок и барабанная дробь раздались в прихожей.

Из распахнутых дверей полился отборный мат, а в следующее мгновение Родионыч по-джентльменски, если не учитывать некоторые лексические выверты, закатил в дом шикарную даму, выше его на голову, а то и на две.

– Танюха, – по-свойски бросил он своей молодой спутнице, – проходи, вот он, твою ж… Все на кухню. Не разуваемся – времени в обрез.

Переставляя длиннющие ноги на огромных толстых каблуках, «Танюха» последовала в пункт назначения, на кухню, и, улыбаясь хозяевам, принялась раскладывать бумаги поверх сияющего обеденного стола. Её красный пиджак из лакированной кожи играл холодным блеском.

– Татьяна Алексеевна Шапочка, – представил её Родионыч, – адвокат. Будет представлять твои интересы, придурок. Садись рядом и подписывай всё, что она тебе скажет, – отдал приказ крёстный отец «Икара» и кашлянул. – Дочка, – обратился он к своей крестнице, – чаю налей. Только мне, Татьяне некогда.

Снежана засуетилась около плиты, а Родионыч повис над своим подопечным, чтобы контролировать процесс подписания:

– Побыстрее, не твоего ума дело, что тут напечатано, поумнее тебя писали. Дочка, – опять обратился он к Снежане, – поди сюда, вот подпиши ходатайство… Умница!

Снежана подмахнула несколько документов, где заплаканные глаза её не разобрали ни одного слова.

Родионыч пролистал документы, поводил пальцем по строчкам и вздохнул с облегчением.

– Танюха, – сказал он адвокату, его взгляд скользнул по стройной фигуре. – Давай дуй на всех парусах в следственный отдел. Сама знаешь кому лично в руки. Посиди там, не уходи, дождись отклика. Сразу мне отзвонись.

Танюха открыла было рот, но Родионыч опередил ход её мыслей:

– Тебя ждут.

Она кивнула и потянулась к выходу, Родионыч за ней – двери открывать. Но шикарная дама остановилась у зеркальных дверей встроенного шкафа и принялась поправлять взбитые медные волосы. От них лился аромат старых французских духов.

– Пойдём, провожу до лифта, – поторопил её Родионыч, теребя ус.

А с первым хлопком закрывающейся двери лифта пришло время сбрасывать маску джентльмена, и Родионыч накинулся на своего подопечного. Выступление состояло исключительно из непечатных слов и сопровождалось хватанием виновника за грудки и размазыванием его по стене, раскрашенной смелым дизайнерским решением под джунгли. Только заступничество крестницы досрочно остановило первую часть наступления, и Родионыч, отдышавшись, перешёл ко второй.

– Ты знаешь, дитя, какой твой отец придурок? Да? Ты тоже в курсе? Он сегодня без приглашения попёрся к следователю, Вадиму, и дал «чистосердечные показания». Заявил, что знал о готовящемся обыске в офисе и заблаговременно подложил в искомую папку документы, порочащие господ Гацко и Ипатова. А на свою персону компромат уничтожил! Но всё равно берёт всю вину на себя и готов идти под стражу!

Снежана онемела. Вот, значит, куда он утром ходил – вовсе не на прогулку с Верой!

– Батя, ну совесть меня замучила, – подал голос обвиняемый.

– Совесть у тебя имеется? Так что же ты за мой счёт её кормишь? «Знал о готовящемся обыске», – скривил лицо Батя. – Откуда, спрашивается? А про папку кто тебе сообщил? – Усы на лице Родионыча вздыбились, а каждая оспинка на лице покраснела. – Как я мог так ошибиться в тебе? На себя зла не хватает – с таким идиотом связался. Сейчас Татьяна отвезёт правильный протокол твоего утреннего допроса, и он упадёт в дело. А ты, придурок, запомни: без неё шагу не делай, на звонки не реагируй. На любое шевеление отвечай: «Свяжитесь с моим адвокатом». Вот её телефон. – Родионыч хлопнул визиткой по кухонному столу. – С ребятами я договорился, твоему отцу почти не придётся появляться у следователя, Татьяна одна будет держать удар. Ей не впервой, свой человек. А ты, удалец, если свой нос ещё куда-нибудь сунешь… – вращением глаз Родионыч изобразил перспективу, которая ждёт Яновича в случае непослушания, и поставил точку: – я тебя… – Последовавшее описание было более чем ярким.

Снежана поднесла разбушевавшемуся гостю кружку чая, огромную, как он любил. С поверхности кружки поднимался ароматный дымок. На столе золотом блестел чайный короб, на боку которого дышал огнём красный дракон.

– Дракон? – спросил гость, вдыхая аромат любимого напитка, и, получив подтверждение из уст крестницы, заключил: – Чудный чай, дочка!.. Что молчишь, двоечник? – спросил он у подопечного уже неожиданно миролюбивым голосом, от гнева не осталось и следа. – Тогда я скажу последнее своё слово. – Родионыч глотнул из кружки, причмокнув со смаком губами, и продолжил: – Дело закончится, с ребятами рассчитаешься, и… разбегаемся на все четыре стороны. Ты меня не знаешь – я тебя не видал и не знал никогда. А теперь выйди, мне с дочерью твоей переговорить надо.

Опустив голову, Янович вышел из кухни и затворил дверь.

– Доча, присядь, – сказал Родионыч с новым глотком чая. Щёки его посвежели, но взгляд был пристальным. Снежана затрепетала – боится не угодить.

– Ты мне откровенно скажи, как на сердце лежит, что у тебя со свадьбой. Смотрю, ты чёрная вся.

– Уже никак, – прошептала Снежана, погружаясь в омут гипнотических глаз собеседника.

– Если из-за матери, то зря. Тут скорбеть не о чем. Расписаться можно, а застолья пышные надо отменить – и всё, стройте семейную жизнь. Я уже открывал тебе эту тему. Не хочешь в Гродно – здесь распишут. Я за час вопрос решу.

Лукавый огонёк блеснул в узких зрачках заядлого охотника, готовящего новую засаду.

– Ой, дядь Саша… ой, – расплакалась Снежана, не замечая огонёк.

Крёстный обнял её нежно, точно няня, приговаривая:

– Тише, тише… Ш-ш-ш, ш-ш-ш…

– Бросил он меня.

– На Америку, значит, променял, – проговорил вкрадчивым голосом Родионыч.

– Я ехать не могу, ни в Гродно, ни в Штаты. Мы же обсудили с вами – не могу! А надо уже документы на выезд оформлять, визы, – хлюпая носом, пожаловалась бывшая невеста. Пальцы её крутили листочек фольги, вырванный из упаковки чайного короба.

– Забудь его, – с нажимом произнёс Родионыч и расправил волосы у крестницы на лбу, – со временем получится – Лицо его сияло удовольствием.

– Нет, – всхлипнула Снежана.

– Знаешь, доча, – крёстный похлопал её по спине и прижал к груди, – у тебя характер есть и ценности в душе. Таким твой отец в молодости был. А теперь что? Сама видишь. Болото. Сломался и в себя уже не придёт, работать не сможет. Надо в руках себя держать, ты же знаешь – наши мужики пропадут без тебя. – Потом Родионыч залпом допил чай и выдал: – Сейчас о тебе поговорим. Ты теперь – семьи глава. Статус новый. – Батя без стеснения закурил, плечи его расслабились, а слова полились горным ручейком: – Я глядел за тобой. Какой выбор сделаешь? В чью пользу? И ты оправдала мои чаянья. Смогла пожертвовать собой, теперь любую беду одолеешь. Правильная жизнь у тебя. Поэтому новый уровень перед тобой открывается, и у меня к тебе предложение. Подумай крепко, с ответом сильно не тороплю, но помни – время бежит.

– Предложение? – Снежана приподняла брови.

– Да. Судьбоносное. Программное. – Крёстный по-отечески сжал ладони Снежаны. – Имущество отцовское на тебя перепишем, вступишь в должность замдиректора. Работать начнёшь, вникать, я тебя во всём опекать буду. Ты же знаешь, на «Икаре» и мой интерес. Сына моего директором оформим, за него и замуж пойдёшь.

– Что?.. – захлопала ресницами Снежана.

– Я же предупредил – с ответом не тороплю, – отрезал Родионыч и продолжил: – Артём – юрист от бога, любое дело возглавить может, в нём я уверен как в себе. Так вот и получается семейный бизнес. Делить ничего не надо. Муж и жена собственники. Я – гарант успеха. – В такт речи Родионыч гладил поверхность стола, а Снежана теперь не отрывала взгляда от его ладони.

– Дядь Саш, – проговорила она, проясняя сознание, – так ведь Артём женат вроде? Я с детства помню.

Родионыч набычил шею.

– Живёт с какой-то, но не женат! – воскликнул он. – Глупость. Детей нет, обедов горячих нет, главное – будущего нет. Он тебя привлекательной считает, симпатизирует. Словом, жениться готов. А что баба та, сожительница, в голову не бери. Это пена, грехи юности, а кто без греха? А ему взрослеть пора, мужем становиться, отцом, хозяином жизни.

Родионыч встал и начал прохаживаться вдоль стены, заложив руки за спину.

– Ты сердцу моему мила, люблю как дочь. От меня ни слова плохого, ни упрёка не услышишь. Жизнь свою положу на алтарь вашего счастья. Артём-то мой и красивый, выше меня, поплечистее… А речь как поставлена, хоть в президенты. Выправка военная. Орёл, словом. Мы дело это, икаровское, доведём до суда и сразу на должность определим и тебя, и его. Недолго осталось. Поработаете вместе, пообщаетесь. Потом подружитесь, а там и свадебку сыграем.

Родионыч уже потирал руки. Но его напористый монолог остановил телефонный звонок.

– Танюха, – взволновался он, но спустя мгновение выдохнул: – О’кей, о’кей… Давай, красавица! – Лицо его снова засияло, оспинки разгладились. – Ну вот, – сказал он, – всё по плану.

– Дядь Саш, – взмолилась Снежана, читая удовольствие на его лице. – Просить неловко, но можно ли этого Саньку Гацко отпустить, а то отец загоняется и по этому поводу тоже. Он думает, что подставил старого друга.

Родионыч улыбнулся, усы его шевельнулись:

– Как догадалась, у кого просить?

– Дядь Саш, мне с детства понятно было, – заверила Снежана и подняла на крёстного блестящий взгляд, проникший в самое сердце бати.

– Гацко, говоришь?

Снежана кивнула.

– Пусть этот пижон посидит, – смакуя слова, отозвался батя, – ничего. Не он первый, не он последний. Жив будет, позолоту только обтрясут. Таким тюрьма на пользу. Мозги у него уже вправились – с женой сошёлся, письма любовные ей строчит, а она передачи носит. Свидание им давали, так он перед женой на колени пал – прощение вымаливал. А тётушка твоя родная не рассказывала? Нет? – не смог не съязвить Родионыч.

– Нет. Про Саньку ничего. Она свою долю наследства требует. Больше ничего.

– Сказал бы я, что ей, а не наследство. – Родионыч сжал зубы и изобразил из себя гусара, который при дамах не выражается. – Не человек, а дыра чёрная, всего ей мало. Это она донос на твоего отца настрочила, компромат в отдел финансовых расследований принесла, решила его посадить и сама на трон влезть. Только не рой яму другому… Её карта бита благодаря нашим доблестным силовым структурам. – Гусар подкрутил усы. – Это не проблема, а вот отец твой!.. Страдать ему хочется, горем упивается. Мало ему смерти любовницы – тюрьму подавай! От совести решил на нарах прятаться. Не выйдет! Пусть сам живёт и сам пожинает плоды, которые посеял.

На прощание ангел-хранитель Яновичей чмокнул крестников, а их отцу погрозил. Затворив двери за крёстным, Снежана упорхнула в пустую часть дома и упала на итальянский диван белой кожи, единственный представитель интерьера прошлого. Ей показалось, что Сергей стал ближе. Если завтра станет невмоготу, можно вернуться сюда.

Она облила слезами фотки на умном экране айфона и нажала на «корзину» – цветные пиксели полетели в тартарары, за ними сим-карта и сам хранитель воспоминаний.

VII

От досады и злобы Сергей укрылся на пьяной вечеринке, охватившей общагу студентов целиком. «Сейчас набухаемся пацанами, а протрезвеем молодыми специалистами», – шутили выпускники. Сергею топовый тост показался забавным, и он хохотал и гоготал. К ночи студенты набрались, как в последний раз перед боем: кто рыгал, кто дремал, а кто играл в страсть по сценам фильмов о любви по-взрослому. Итак, сложный микс дешёвой водки, пастеризованного пива и сигарет сделал своё подлое дело.

Абсолютно трезвой выглядела староста Даша, которая по традиции группу собрала за столом в своей комнате. Нельзя было ни со второго, ни с третьего взгляда определить, влила ли она в свой организм хоть сколько-нибудь алкоголя. Её откормленное горячей картошкой тело выглядело крепким и здоровым. Сергея она увидела бухнувшего и без Снежаны – в холле родного этажа он бренчал на гитаре. Тут же Дашкино любопытство раскалилось, как блинная сковорода. Вокруг него толпились празднующие студенты и виляли своими щуплыми скелетиками в такт гитарным аккордам. Андрюха, сосед Серого, не только выделывал па, но и пел, поскримывая в воображаемый микрофон.

С трудом Дашка протиснулась к гитаристу и дёрнула его за рукав.

– Пойдём покурим! – крикнула она Серому на ухо, и стоило только ему отложить гитару, как Дашкин капкан сомкнулся над его головой.

Добычу она отбила у девочек-второкусниц, которые висели то на гитарном грифе, то на Андрюхе. Взявшись за руки, старые друзья потянулись в дымный коридор, а липнувшую к Сергею худенькую второкурсницу, как пережёванную жвачку, они запечатали над урной холла.

Причалив к подоконнику, староста пыхнула и первой завела разговор:

– А я замуж выхожу. Представляешь?

– Поздравляю. Кто счастливец? – удивился Сергей и с наслаждением втянул горький дым на самую глубину лёгких. Дашка тут же смекнула, что на душе его ещё горше.

– Один классный чувак, – нараспев ответила она, – рецензент моей дипломной работы. Представляешь? Мы познакомились на вычислительной практике. Вот, и на работу к нему выхожу.

– Круто, – заметил Сергей, приподнимая брови. – И что? Вместе курите?

– Да пошёл ты! – вскипела Даша. – Он даже не пьёт, спортсмен. И мне запретил. Даже шампанского ни капли.

– Ну и?..

– Вот покурю ещё в Минске напоследок – и всё, прямо в поезде брошу.

– Да, я тоже бросал, когда жениться собирался, – с пониманием поддержал разговор Сергей.

– А щас что? – у Даши округлились глаза. – Не собираешься? У тебя ж на днях свадьба! Я знаю. Меня Снежинка пригласила.

– Хочешь, я тоже тебе секрет раскрою? – ухмыльнулся уверенный в своей крутизне бухнувший гитарист.

– Хочу…

– Это шутка была! – сказал Серый на ухо подруге, склонившись к ней в три погибели. – Она просто разыграла тебя. Никакой свадьбы не ожидается!

На янтарных глазах Сергея проступили тёмные точки, которые кляксами начали расплываться по радужной оболочке. Дашка пришла в ужас от этого зрелища и забыла выдохнуть дымную затяжку.

– Здорово же… кх-кх… ты… кх-кх… шутил почти год, – с трудом выговорила она, закалявшись. – С занятий её встречал, с друзьями не отдыхал, водки не пил. Клёвая шутка, и всё чтоб меня позабавить! – Даша, ёрничая, сощурила глаза-пуговки. – А чё вдруг розыгрыш остановился? Я ещё и не повеселилась как следует.

– Всё, Дашка, шутки кончились, взрослая жизнь начинается. – Сергей выплюнул скуренный вместе с фильтром бычок и повернулся к подруге спиной.

Глаза Дашки превратились в узкие потухшие щёлки, а уши запылали под взъерошенным ёжиком каштановых волос.

– Только шутки твои плохо кончаются, мачо, – проговорила она, и подбородок у неё задрожал, как у кошки перед прыжком на воробья. – В нашем душе. Забыл? – рявкнула она. – Одна уже на моём пояске вешалась. А Снега тоже очень впечатлительная. Как ты мог? Да она… и не встречалась-то ни с кем, кроме тебя. Все гулять, а она брата своего днём и ночью смотрит, как прикованная. Все каникулы с ним в санатории, даже занятия из-за него пропускала. Я её столько раз отмазывала.

– Дашка, не выноси мозг, – выдавил из себя Сергей.

– Мозг? Какой у тебя мозг вообще? Ты ей в душу запал, понимаешь, бесчувственная особь? Любит она тебя реально. А душа у неё, – староста порывисто задышала, глаза её заблестели, – очень настоящая. Балбесу нашему, Ефимчику, два года стипендию со своего кармана платила, типа социалка. Я передавала, да под роспись, чтоб не допёр никто. Жалко ей было мальчика из неблагополучной семьи. Папа пьёт, у мамы муж молодой. Народ шуршал, что это я, Дарья Одинец всесильная, пособия выбиваю. Ни у кого и мысли не промелькнуло, что это дело рук Янович. Даже тебе она не призналась… Ох! Она ж мать похоронила, – вспомнила Даша и обхватила лоб рукой. – А тут ещё жених бросил, да перед свадьбой.

– Дашк, не кошмарь. – Сергей сморщил нос.

– Последствий не боишься, мачо? – вскрикнула староста.

Сергей потянулся к выходу, пряча руки в карманах.

– На бракосочетание пригласишь, подруга? – бросил он на ходу. – Можно хоть потанцевать с тобой напоследок, пока муж не вступил в свои права?

Волосы упали на его лоб спиральками, так что глаз было не видно. Голос заиграл лукавыми нотками.

Даша буркнула в ответ:

– Иди потанцуй с этой пьяной шлюхой, второкурсницей со второго этажа. Она тут три дня колбасится, ищет, кто бы такой добрый с ней пошутил.

Последние слова старосты были посланы уходящему другу в спину и упали, не коснувшись его плеч.

Вечеринка манила Белянского и вот подхватила новой пьяной волной. Когда наступит утро, карета превратится в тыкву, но об этом никто не думал.

Но к утру собутыльники превратились в мышей и крыс, которых протрезвевший Андрюха, сосед Белянского, выставлял теперь из комнаты. Он был вооружён веником и шваброй, с таким не поспоришь. Андрюха оглядывал горы перемазанных кетчупом пластиковых тарелок и пустых бутылок, вспоминая, что ночью это было кайфом и жратвой. В глазах его была тоска – выметать сор придётся одному, от Серёги толку не будет. Вот он, дрыхнет: простынь на полу, голова в подушках, а к его спине прилипла писклявая второкурсница со второго этажа, которая дня три бухает и блудит по всей общаге. Отодрать её от Серёгиной спины оказалось делом непростым: она упиралась остриями колен в спину спящего друга и пыталась царапаться. Но и у Андрюхи за годы был наработан опыт по нейтрализации Серёгиных фанаток – за шиворот, чтоб не укусила, и пендель под зад для придания ускорения.

На пороге открытой двери укротитель фанаток не забыл прочесть приблудившей второкурснице мораль:

– Забудь наш адрес, усекла? У него невеста есть не чета тебе. Красивая и воспитанная. Ни разу её из этой койки не вытаскивал. Иди и помни – женский алкоголизм неизлечим. Не заставляй меня стучать на вахту.

Сначала второкурсница медлила, вздыхая от назиданий, но стоило только укротителю потянуться за лавровым венцом, как она завизжала прононсом:

– Серёжьа-а-а-а, Серёж-ж-жьа-а-а…

В ответ Андрей использовал надёжное средство укрощения – ремень. Изгнанница мяукнула и прыгнула в коридор. Угрожая нехолодным оружием, хозяин комнаты гнался за жертвой до самого лифта и перед закрывающейся дверью, как ниндзя, ещё поразмахивал ремнём у носа девушки.

«Интересно, – в голову укротителя проникла мысль, – Серый помнит её? Или опять уйдёт в отказ?» Справедливый вопрос уже срывался с языка, но вид друга, словно восставшего из мёртвых, изменил ход мыслей отважного укротителя.

Герой вчерашней вечеринки раскачивался на краешке панциря общественной кровати. Голова его была как будто приплюснута и торчала между коленей. Завидев Андрея, приплюснутая голова попросила его сгонять за пивом, чтобы «поправить здоровье», и застонала.

Андрей замер на пороге – вчерашний мачо, одетый в борцовку, перекошенную на ключицах, сегодня шевелил голыми ступнями, как пойманный на крючок карась. В эту же минуту Андрей дал себе зарок – ни разу в жизни ни одного глотка отравы.

– Ты чё, Серый, свихнулся? – не веря собственным глазам, спросил обмякший укротитель. – Похмеляются только алкаши. Ты чё, перед свадьбой решил запой устроить? Тогда из комнаты выметайся, мне её послезавтра сдавать.

– Я думал, ты – друг! – произнёс Сергей, сжимая ладонями лоб.

– Я с алкашами не вожусь! – парировал Андрюха. – Твои друзья у гастронома дежурят! Только там ты понимание найдёшь, а со мной на эту тему разговор короткий. Хочешь дружить – предоставлю минералку плюс душ.

– Ладно, тогда кофе и сигарету, – смирился бывший мачо.

– Ты что, с невестой посрался? – догадался Андрюша, в глазах его заблестела догадка.

– У меня уже нет невесты, – ответил Сергей, натягивая улыбку на сухие бесцветные губы.

– Во дела! – удивился укротитель и воткнул штепсель чайника в розетку. – А я гляжу, чё ты всех баб лапаешь? Я думал, типа того, мальчишник у тебя. И то круто заложил. Поверить не могу, ты ж усирался за Снежанкой! Мы даже день студента по традиции не отметили, – развёл руками Андрюха и плюхнулся на свою кровать. Одна за другой на его лоб легли морщины, и спустя мгновение в карих глазах зажглись искры любопытства. – Ну, тебе не впервой отношения рвать! Ты вот что, Серый, ответь, а ты так её не это… не прочистил, словом?

– Тебе какое дело? – огрызнулся Сергей.

– Для информации, – взбодрился Андрюха. – Может, я теперь на ней женюсь. Такая невеста мне подходит: красивая, без вредных привычек, живёт в столице. Минск я полюбил всей душой. Только женюсь, если целка, второй сорт меня не устраивает по принципиальным соображениям. Ни за кем не доедаю и не подбираю. Мне потомство нужно здоровое.

– Да что ты несёшь, дебилоид! – взревел Серый и вытянул ноги во всю длину. Щёки его покраснели и посерели одновременно. – Она в твою сторону не посмотрит! Дуй в своё болото и там головастиков здоровых выращивай.

Андрей ухмыльнулся:

– Ну, Серый, это ты в своё болото поедешь, а я на Снежанке женюсь и в столице останусь. Буду по кольцевой с ней на крутой тачке разъезжать и по жаркому зарубежью гулять. А она меня сразу полюбит. А что, я надёжный, не то что ты, бабник. Не пью, средний балл по диплому выше среднего, мышцы накачал. Со мной обо всём поговорить можно, я умею проникаться. Приду к ней – она сразу ко мне на грудь упадёт, плакать будет, мол, любимый бросил, мама почила, а я её понимать стану. Тут и любовь меж нами начнётся, – размечтался Андрей.

В ответ его друг зарычал:

– Заткнись, урод! Она с порога тебя по матери пошлёт. А я вовсе не в болото, а в Штаты уезжаю скоро, ясно тебе? Документы оформляю, визу мне рабочую дают! Где мои джинсы?

– Наверное, поклонницы растащили на сувениры, – парировал новый претендент на руку Снежаны. – А в Штатах, Серый, тоже болото имеется, для таких дебилов, как ты. И сигарет нет, я травиться бросил, на тебя нагляделся, когда ты в женихах ходил.

– Андрюха, хватит, не пали, мне хреново. Дай джинсы и выпить чего-нибудь, – взмолился Серый и потянулся к открытой бутылке минеральной воды, которая стояла на подоконнике, укрытая сорванной с петель занавеской.

Друг нашёл наконец чистый стакан и забросил в него две ложки смолотого в порошок кофе.

Дверь без звука отворилась настежь, когда Андрюха заваривал кофе кипятком. На пороге в синем плаще и очках нарисовался отчим Белянского, Олег Георгиевич.

Друзья открыли рты и замерли, вошедший тоже окаменел. В комнате царил приглаженный Андрюхой хаос: занавески с оборванными петлями висели отдельно от карниза, а дух перегоревшего в организме Сергея спирта сбивал с ног любого посетителя. Олег Георгиевич распахнул ворот рубахи и извлёк валидол из внутреннего кармана. Холодящую таблетку он с трудом запихнул в рот, глядя, как юноша, которого он уже несколько лет считал свои сыном, сидит, как опущенный, на койке и просит выпить.

– Быстро одевайся, в машине поговорим, – отрезал он с порога. – Я поведу. Мать извелась, думала, сынок в аварию попал. А сынок… На рассвете только до Снежаны дозвонилась.

Блудный сын в итоге был возвращён матери, истерзанной предчувствиями и бессонницей. Заполучив чадо живым, пусть даже потрёпанным и небритым, она долго ревела, не выпуская ребёнка из объятий. А когда запас рыданий иссяк, мать задала сыну хорошую трёпку, качественную выволочку, с пощёчинами и угрозами. Экзекуция перешла потом снова в плач матери, такой же надрывный и бесконечный, как в Серёгином детстве. От этого плача Сергея по-настоящему проняло, перед глазами возникли бабушка и дедушка, которые стоят в обнимку и смотрят на свою объятую духом отчаянья дочь, и лица их изувечены страданием.

Сейчас над мамой склонился Олег Георгиевич и шевелит губами. У него были связаны руки, оттого что мальчишка не его кровный. Иначе проучил бы поганца и ремнём, и промеж глаз, и документ о высшем образовании не помог бы. А так Олег Георгиевич бил по лицу пасынка только взглядом и держал нейтралитет, а в руке – рюмку с валерианой для супруги.

Приняв из рук мужа эликсир, Катерина Николаевна ослабела и растеклась по плюшу кресла. Под её окаменевшие ноги супруг подставил пуфик и сам перехватил эстафету воспитания блудного сына. Сергея он выволок в детскую и дверь не затворил.

– Сергей, пришло время и нам с тобой поговорить, – с пафосом провозгласил он.

Сергей скривился и ответил:

– Олег Георгич, мама всё сказала, да и вы по дороге не молчали. Повторяться не надо, меня это напрягает.

Последний глагол нехитрой оправдательной речи пасынка вывел Олега Георгиевича из себя. Он вытянулся в струну, его заметный в спокойном состоянии живот каким-то удивительным образом втянулся и превратился в стальную стену из мышц, глаза за линзами очков побелели от гнева.

– «Напрягает»? – прошипел он. – Это все твои объяснения? Я нашёл тебя в притоне алкоголиков, на матрасе с кляксами кетчупа! Ты требовал водки! И это в двадцать с небольшим! Уже стадия алкоголизма. Вот что, читать наркозависимым нотации об алкоголе бессмысленно. Будем действовать. Я вызываю платного нарколога, сегодня же, – как Зевс молнии, отчим посыпал угрозы, – начнём спасать тебя, используя последние достижения современной медицины. – Его рука, сжимающая газету с объявлениями, взлетела к люстре.

«По ходу, в общагу надо бригаду наркологов на круглосуточно посадить, каждый второй из наших – их пациент», – подумал Сергей, но мнения своего не высказал. Очень уж пугающе отчим вращал глазами, и матери, похоже, идея понравилась, она совсем затихла.

Прибывший врач-нарколог оказался человеком средних лет с внешностью въедливого преподавателя. Он облачился в белый халат из ядрёного полиэстера, на грудном кармане которого был вышит красный крестик, и холодными руками провёл первичный медицинский осмотр. Каждую манипуляцию врач сопровождал замечанием, перечисляя отклонения от нормы, отчего пациент бледнел, даже щёки вздрагивали. Оказалось, даже барабанная перепонка была повреждена отрицательным воздействием алкоголя, что грозило пациенту надвигающейся глухотой. А про печень, сердце и поджелудочную железу без содрогания вообще невозможно было слушать. Сергей настороженно уточнил:

– Доктор, что ж я, по-вашему, проспиртован с головы до пят?

Острый взгляд поверх круглых очков пронзил разоблачённую жертву алкоголя, а скрипучий голос беспощадно ответил на глупый вопрос:

– Это ненаучное определение. Могу добавить, что головной мозг у вас, уважаемый, тоже повреждён. После злоупотребления алкоголем у вас тысячи отмерших нейронов, которые никогда не восстановятся. Кроме этого, сосуды головного мозга забиты комками из слипшихся эритроцитов, часть из них и вовсе разорвалась. Про вашу репродуктивную функцию я уже говорил. Печально, – «взбодрил» пациента доктор и, расположившись за письменным столом, продолжил: – Перейдём ко второй части обследования. Я буду задавать вам вопросы, касающиеся истории алкоголизации вашего организма. Вы должны, Сергей, отвечать откровенно, от этого зависит схема лечения, которую я предложу. Запомните, алкоголизм – это ещё и психическое заболевание. Итак, начнём…