Текст книги "Картонные звезды"

Выхожу вперёд и вижу, что таких «смелых» набралось весьма порядочное количество. И из общей толпы по одному выходят всё новые и новые кандидаты. Сейчас-то я понимаю, что сержанты уже накануне получили списки выбранных голосистым майором солдат (через час я выяснил, что фамилия его Григорян), а тогда я просто полагал, что наш суровый ментор по доброте душевной оправляет мало приспособленных к реальной жизни москвичей в некие благословенные и солнечные места. А в принципе не имело смысла как-то ему и возражать. Ведь фактически каждому из нас насильно вручался некий лотерейный билет, не имеющий на лицевой стороне ни номера, ни серии. И выигрыш или проигрыш по нему зависел в данном случае только от невысокого, но крайне бойкого майора. Осматриваюсь по сторонам. Рядом со мной стоят некоторые мои соседи по палатке и столь же недоумённо переглядываются друг с другом.

– Нормально, парни, – подбадриваю их я, – главное, что мы всё ещё вместе. Не пропадём. Смотрите, как ловко этот майор оттёр других «купцов» в сторонку. Видать не из простой части он прибыл сюда, раз держится столь уверенно. Даже отбор самым первым начал! Будем надеяться, что он не обманул нас насчёт солнца…

Как выяснилось потом, насчёт солнца, да и всего прочего, майор не обманул. Лично мне его хватило с лихвой. До сих пор не опомнюсь! Впрочем, об этом речь впереди. И вот полтораста человек строят в колонну по трое и прибывший с Григряном атлетически сложённый старший сержант, наконец-то уводит нас прочь с опостылевшего громадного плаца. Куда нас в конце концов повезут, никто опять же не говорит, но, судя по тому, что мы неуклонно двигаемся под гору, путь наш лежит обратно к вокзалу. Но вокзал мы минуем стороной, (к несказанному нашему удивлению) даже и вагонов не видим. И только тогда, когда перед нашими взорами начинают вырисовываться железные мачты, трубы и прочие морские прибамбасы, мы соображаем, что куда-то поплывём на пароходе. Это, понятное дело, только добавляет интереса к предстоящему путешествию. Никто из нас на кораблях никогда не ходил, и это только раззадоривает наше и без того растормошённое любопытство. Поднимаемся по высоченному трапу на борт белоснежного лайнера, спускаемся на нижние палубы, и одетые в сильно застиранную форму бортпроводники ловко распределяют нас по каютам.

– Господи, красотища-то какая! – чуть не хором произносим мы, поспешно располагаясь на неправдоподобно мягких, удобных, а главное чистых диванах. А хрустящее бельё, которым были застелены двухъярусные койки, а откидной столик у большого круглого иллюминатора! И даже вода в чистом графине на специальной подставочке с ограждением!

Всё на корабле настолько отличалось от того убожества, которое ежедневно бросалось в глаза в пересыльном лагере, что мы поневоле прониклись гордостью за свою великую страну. Тем более, что наш белоснежный лайнер и назывался весьма патриотично – «Советский Союз»! Налюбовавшись вдоволь внутренним устройством и оборудованием пассажирских кают, все дружной толпой повалили на верхнюю палубу. Во время экскурсии выяснилось, что мы вовсе не единственные обитатели на корабле. Оказалось, что ещё вчера вечером на него была уже погружена партия новобранцев из Ленинграда и Кирова. Кроме того, сверху было видно, что к трапу нашего корабля бодро вышагивает новая группа не менее чем в сотню человек.

К обеду погрузка завершилась и «Советский Союз», издавая победные гудки, отдал швартовы. Во время нашего путешествия по внутренностям громадного судна выяснились две весьма важные подробности. Узнали, что конечным пунктом нашего путешествия является Петропавловск – Камчатский, и что на корабле имеется два чрезвычайно интересных для нас места. Первым из них был камбуз, а вторым – душ для корабельной команды. Хотя не скажу наверное, какое именно открытие порадовало нас больше. Конечно, все мы за две недели страшно отощали, да и с утра кроме жидкого чая с куском хлеба во рту у нас ничего не было, но душ…! Возможность наконец-то вымыться столь сильно нас воодушевила, что мы позабыли о еде и плескались в душе не менее получаса.

Собственно рассказ об этом путешествии можно было бы продолжать и дальше, но я хочу сэкономить Ваше время и поэтому продолжаю разговор о том, какими способами и методиками пользовались те, кто создавал и налаживал в стране основной механизм ШКОЛЫ. И вот именно в тот момент, когда мы восторженно улюлюкая мылись в шипящих струях горячей воды, а наш корабль выходил на портовый рейд, как раз и закончился первый этап действия этой учебно-мобилизационной системы. Давайте же подведём промежуточный итог её титанических усилий.

Примерно из миллиона юношей призывно возраста всесоюзная система всеобщего и тотального поиска отобрала и протестировала тот немаленький контингент, который по своим естественным интересам и пристрастиям в наибольшей степени способен служить в спецвойсках Союза Советских Социалистических Республик. Но не думайте о том, что только ради войск ОСНАЗ была задумана и выстроена система ШКОЛЫ. Нет, это совсем не так. Было бы, наверное, глупо затевать такую волынку для того, чтобы раз в году пополнить контингент трёх крошечных полков и одного не слишком полного батальона, базировавшегося неподалёку от Ленинграда. Система была поначалу только опробована на частях спецназначения, а дальше пошла работать вширь и глубь, с каждым годом захватывая в свою орбиту всё больше и больше человеческого материала.

И в самом деле, зачем направлять в танковые войска человека, который не держал в руках ничего тяжелее скрипичного смычка? Стоит ли обучать водолазному делу того, кто не только панически боится глухого пространства водолазного костюма, но даже и плавать не умеет? Согласитесь, что вдесятеро легче учить мальчишку шоферскому делу, если он и до призыва целыми днями пропадал в ближайшем автопарке. Но, разумеется, до таких высот та система так и не поднялась, поскольку слишком много было «подводных камней», которые во многом мешали внедрению ШКОЛЫ, во многом сводили её рекомендации на нет. Кроме того, такая задача, в таком объёме видимо и не ставилась, ибо я уже упоминал о том, что Советская Армия это армия особого типа. В этой армии, к сожалению, сохранилось слишком много атавизмов, вынесенных ею из бесчеловечных сражений Второй мировой войны и войны гражданской. Какое-то время они были терпимы, поскольку общество наше изначально пребывало и забитом, запуганном и униженном состоянии. Но время сталинского страха прошло, общество заметно изменилось, а вот армия наша нет.

Ведь в любой стране армия это отнюдь не слепок с современного общества. Начать с того, что основной тон в армии задают не постоянно прокачивающиеся через него призывники, которые и олицетворяют собой дух современного общества. Его не задают и младшие офицеры, которые с этими новобранцами работают. Даже сами эти офицеры уже отстали от своих воспитанников минимум на пять лет. И влиять на положение дел в армии они смогут только тогда, когда сами станут, по меньшей мере генералами, то есть ещё лет через тридцать. Выходит, мной в 67-м году на самом деле руководили люди, получившие военное образование и выдвинувшиеся по службе в самом конце Второй мировой войны или же сразу после неё. А однозначно репрессивную, палочную направленность той, ещё Жуковской армии, мы с вами прекрасно себе представляем.

В той армии не только отдельный человек, но целый полк, или даже дивизия были не более чем разменной монетой в стратегических мыслях советских вождей. И хотя существование столь жёстких военных традиций было в чём-то оправдано только недавно закончившейся жестокой войной, но это положение так и осталось в головах тех генералов и маршалов, которые безраздельно правили Советской Армией в конце шестидесятых. Именно ориентируясь на них, они представляли себе, какими качествами должен был обладать обычный советский солдат, та мельчайшая потная тварь, призванная лишь для того, чтобы либо убить указанного сверху врага, либо умереть самому. Ум, сообразительность и инициатива, вряд ли входили в перечень добродетелей новобранца. Приветствовались лишь исполнительность, неприхотливость в быту и ослиная выносливость. Все мы помним наиточнейшее, абсолютно нетленное выражение, являвшееся квинтэссенцией такого отношения к советским первогодкам (да и не к ним одним): Не можешь – научим. Не хочешь – заставим!

Не правда ли, сильно сказано? Просто и от души. Не в бровь, а в глаз! И по-своему революционная, стройная и требующая немалого интеллекта система ШКОЛЫ никоим образом не вязалась с этими их представлениями. В конце концов, крайне непонятной, требующей чрезмерных мозговых усилий и знаний системе, высокие генералы позволили функционировать лишь в ограниченном секторе армии и то, только в качестве консультационной и вспомогательной (читай совершенно необязательной). И лишь там, где старшим начальникам сжав зубы, пришлось согласиться с тем, что отдельный солдат это не дубина стоеросовая, а точно такой же человек, как и они, сия система получила некоторое развитие.

Впоследствии мне пришлось не раз убеждаться в этой моей догадке. И во время прохождения срочной службы, и в последующие годы, будучи уже на гражданке, я не раз заводил со сверстниками разговоры по поводу тех порядков, которые царили в той или иной воинской части. И когда я рассказывал им, что старшие офицеры полка на свои совещания не раз приглашали нас, рядовых, мне никто из них не верил. Но я настаивал на том, что со многими ведущими специалистами из обычных рядовых солдат заместители командира полка здоровались при встрече за руку. И что сам полковник Карелов знал многих из нас по имени и отчеству и до конца службы не гнушался приглашать в свой кабинет для срочных консультаций.

– Ну-у-у, может быть, конечно… – недоверчиво пожимали плечами мои собеседники.

Когда же я говорил о том, что в нашем полку не было явных проявлений пресловутой «дедовщины», а командиров, замеченных не то, что в рукоприкладстве, а только в заурядном сквернословии, мгновенно высылали из части вон, – то видел лишь непонимание и глубокий скепсис. О таком либерализме в других частях и подразделениях даже и помыслить себе не могли. И это понятно. В основной своей массе рядовые Советской Армии управлялась офицерами и старшинами, обученными и воспитанными в суровые послевоенные годы. А те просто не понимали, что такое отдельная человеческая личность и в своей работе ориентировались лишь на какой-то коллектив большей или меньшей численности. И вот именно тогда, сразу после Второй мировой в Советской Армии произошёл тот самый надлом, который в дальнейшем больше не позволил этой армии выиграть ни одной сколько-нибудь значимой войны. Подождите возражать, лучше дочитайте абзац до конца. Именно после самой большой и разрушительной войны в мирное уже время начался тот разрушительный кризис, который словно медленный яд подорвал и дух, и боеспособность Советской Армии. Медленно, почти незаметно для глаза произошла смена основных жизненных ориентиров, и профессиональных мотивировок у людей, добровольно или принудительно сведённых под красными знамёнами и одетых в военную форму.

Рассмотрим эти мотивации чуть повнимательнее, (это интересно) и только после этого сделаем на этот счёт свои выводы. Всего я насчитываю четыре основные группы людей, определяющих не только боеспособность (эта величина производная), но даже и саму жизнеспособность нашей армии, как основного государственного института. Перечислю их для пущей ясности, начав снизу. Каждая последующая группа из приведённого мною списка командует и руководит группой упомянутой ранее.

Итак, первая группа это основная масса военнослужащих – рядовые и сержанты. Вторая группа состоит из так называемых сверхсрочников и прапорщиков. В третью группу включаем офицеров младших рангов от лейтенанта до подполковника включительно. И, наконец, самая высокая – четвёртая, включающая в себя старших офицеров от полковника до маршала и выше, если потребуется.

Давайте проанализируем мотивы и жизненные цели, которые удерживают все эти четыре группы в рамках вооружённых сил Советского Союза, по сути своей, довольно-таки противоречивого и разнородного сообщества. Начнём, как я и обещал, снизу, с рядовых. Для начала спросим самих себя, что заставляет сотни тысяч, едва-едва сформировавшихся молодых людей в самый пиковый, самый важный для будущей судьбы момент бросать всё и сломя голову мчаться на сборные пункты военкоматов? Желание послужить Родине? Возможность неплохо заработать? Или у них имеется шанс увидеть спрятанный за железным занавесом мир? Увы, нет. Всё обстоит как раз наоборот. Каждый из них прекрасно понимает, что, напротив, любимая Родина в знак благодарности нагло отнимет у него заработок и личную свободу в придачу, причём сразу на три года вперёд. Также не подлежит сомнению, и то, что на эти годы он теряет возможность распоряжаться своей жизнью, но взамен приобретает возможность потерять жизнь или здоровье по милости пьяных офицеров или своих же, силой навязанных ему, «товарищей» по казарме. Плохая пища, всевозможные трудности, издевательства, унижения и рабский труд – вот что предлагает Советская Армия насильно загнанным в её ряды рекрутам.

Заметим ради пущей справедливости, что армия наша не только отнимает, но и кое-что даёт. Даёт всем, щедро, и не скупясь на затраты. Бьюсь об заклад, что ваши глаза зажглись сейчас нетерпеливым огнём. Вам крайне любопытно узнать, что же такого даёт призывникам наша армия, и за что он согласен терпеть все эти мучения и лишения? И я вам отвечу, но вряд ли мой ответ будет вам приятен. Ведь по большому счёту, любая армия мира даёт своим служащим только одно – умение убивать. Вы разочарованы моим ответом? Но почему же? Или я недостаточно откровенен с вами? Неужели до сих пор вы думали, что армии придуманы человечеством для чего-то другого?

Нет! Все они, вплоть до опереточного войска папского Ватикана, созданы только для одного единственного дела – профессионально убивать себе подобных. Убивать хитро, быстро и разнообразно. Травить людей другой расы или вероисповедания газами, прошивать их пулями, разрывать на куски снарядами и бомбами. Мало? Добавлю ещё, с удовольствием и даже определённым знанием дела. Людей можно топить в морях и реках, сбивать в воздухе, давить гусеницами боевых машин, сжигать из огнемётов, выбивать дух боеприпасами объёмного взрыва и расчленять на мелкие части скорострельными пушками. Вот только сами военные об этом предпочитают не говорить. Иначе как-то всё получается примитивно, как-то неромантично. Если сказать всю правду, то, пожалуй, не найдётся желающих идти даже и в офицерский корпус. Но, повторяю ещё раз, именно для этого, только для войны и убийства десятилетиями создаётся и усилиями многих поколений питается и поддерживается сложный и невероятно прожорливый армейский организм. И собственно, ничего обидного в моих утверждениях нет, ибо именно в кровавом и безжалостном убийстве и есть коренная сущность каждой армии, а вовсе не в воспитании патриотизма подрастающего поколения, как походя утверждают некоторые общественные дезинформаторы.

Таким образом, мы с вами сейчас выяснили, что кроме тех, кто с детства мечтает выучиться на профессионального киллера, для всех прочих служба в армии не представляет ни малейшего интереса. И все мы прекрасно знаем, что служить идут отнюдь не по велению сердца, а из-за опасности судебного преследования. Прирождённых воинов в любом обществе не больше десяти процентов и это предельный показатель. В техногенном же, городском по демографическому составу обществе, этот процент стремительно падает. И даже тогда в далёкие шестидесятые советская молодёжь массово начала осознавать ненужность военной службы и великую ценность бездарно теряемых лет. Прошло тридцать пять лет, и мы видим, что сопротивление рекрутскому набору поднялось на такой уровень, что загнать в армию удаётся не более десяти процентов потенциальных призывников. Симптом тревожный и вместе с тем обнадёживающий. Значит близко то время, когда испустит дух совершенно выродившаяся Советская Армия и, на её обломках возникнет, наконец, новая, иная, более современная армия. Надеюсь так же, что в неё не перетащат родовые уродства её предшественницы.

Ну что же, продолжим. Разобравшись с основными проблемами и устремлениями первой группы, обратим своё внимание на группу вторую. Рассматривать вектор направленности интересов касты старшин и прапорщиков мы начнём с того, что обратим внимание на национальный её состав. Стоит нам прочитать списки фамилий служащих в частях прапорщиков, как тут же обращаем внимание на тотальное засилье украинских фамилий. Это, что? Неужели какая-то случайность? Или чей-то злой умысел? Ничего подобного! Просто эта ниша военного контингента занята именно теми, кто по своей природе, образованию, по духовному складу, наконец, наиболее приспособлен именно к такому виду трудовой деятельности.

Давайте посмотрим вместе, какую именно службу несут наши выходцы из безвестных украинских и южнорусских сёл и городков. Все должности начальников складов, пищеблоков, автопарков и прочих интендантских служб намертво заняты этими людьми. Почему? Да потому, что именно в этом и состоит их жизненный идеал. И действительно, проведя полуголодное и загруженное хлопотами по уходу за домашней скотиной детство в далёких от крупных городов местах, они вступают во взрослую жизнь со страстной мечтой о том, чтобы найти себе в ней тёплое и сытое местечко со строго регламентированным и необременительным распорядком дня. И в этом плане воинская служба малозаметным прапорщиком предоставляет им просто идеальную возможность. Здесь всё было именно так, как им и мечталось в детстве. Интеллектуально несложная работа, минимум ответственности и реальной опасности, да и армейский порядок в придачу. Знай себе, разноси по графам амбарных книг приход и расход тушёнки, да командуй солдатиками, выделенными для тяжёлых работ. Красота!

Да, и поскольку оказались прапорщики приставлены к немалым материальным ценностям, то ценности эти как бы невзначай прилипают к их рукам и так незаметненько, потихонечку расползаются по их личным гаражам, дачкам и холодильникам. Простим им эти прегрешения. Они не могут не воровать – это их натура, это их способ выживания, их, если хотите, способ самоутверждения в армейской жизни. Теперь рассмотрим вопрос о том, чего именно хочет и к чему стремится вторая по численности армейская составляющая. Но перед этим вспомним о том, для чего собственно создавался институт прапорщиков. В царской армии был сходный институт – унтер-офицеров. Именно эта прослойка бывалых, старослужащих солдат, втиснутая между рядовыми и офицерами и занималась в основном боевым обучением и самое главное, воспитанием нижних чинов.

Нынешние прапорщики, по идее призваны выполнять ту же самую роль, но они как чёрт от ладана уклоняются от этой почётной миссии. В отличие от прежних унтер-офицеров, которые были воинами по духу, и если хотите по призванию, современные прапорщики являются по призванию мелкими клерками и кладовщиками. Мудрёная наука воспитания вечно сменяющегося юного контингента, им противна, неприбыльна и непонятна. И дружно, в едином порыве они восстали против этого посыла сверху. Они единодушно и наотрез отказались работать с солдатами. Они согласились лишь их как-то эксплуатировать. Побороть столь единодушный протест военная верхушка не смогла, а может быть, и не захотела, и всё осталось на «круги своя». Лишь сменили им название, форму одежды, да другие погоны повесили на плечи этой армейской группировке. Но спрошу ещё раз, что же хочет эта группировка, чего, в конце концов, жаждет? А жаждет она только одного, чтобы всё оставалось так, как есть, как сложилось издревле. В отличие от рядовых солдат, каста прапорщиков служить хочет, поскольку вполне довольна своим пусть и скромным, но сытым положением.

Теперь обратим свой взор на наиболее профессионально подготовленную часть нашей армии, на офицерство. Естественно, какое-то количество молодых людей идёт в армию по таким же причинам, как и менее амбициозные коллеги – прапорщики. И за компанию идут, и под влиянием родителей, и потому что военное училище расположено недалеко от дома. Но, несомненно, и то, что очень значительная часть офицерского корпуса выбирает армейскую службу по глубокому внутреннему убеждению в необходимости и почётности именно этого вида трудовой деятельности. О том, что всю сознательную жизнь они будут обучать и воспитывать заурядных убийц они в тот момент не догадываются, точно так же как и я, с трепетом в душе облокачиваясь на ограничительные леера теплохода «Советский Союз».

Они ведь рвутся «Родину защищать»! Мечтают совершить героические подвиги и навечно остаться в истории государства в виде бронзовых памятников и названий поселковых улиц. Честь им за это и хвала. Они сами выбрали свой нелёгкий путь, и многие годы идут по нему, существуя подчас в нечеловеческих условиях. Поскольку офицерский корпус в основной своей массе служит не за страх, а за совесть, то несомненно, что в целом он хочет именно служить. Для этого им нужно совсем немного. И прежде всего – чтобы под их командованием ежегодно появлялись всё новые и новые толпы зелёной молодёжи, к которой они с удовольствием и страстью будут применять основополагающий лозунг Советской Армии: – Не можешь, научим. Не хочешь – заставим!

Иными словами, офицеры наши в условиях мирного времени плавно преобразовались в школьных учителей, наделённых (к несчастью) мощными карательными функциями. Вот только одна маленькая проблемка тревожит им душу. Призывного контингента всё меньше и меньше, качество его всё ниже и ниже, а нежелание служить всё твёрже и твёрже. Офицер он ведь тоже человек, а вовсе не кентавр двужильный. У него есть семья и дети, и любимая собака, а то и кошка. Он тоже хочет иметь два выходных дня, поскольку обожает рыбалку или охоту. Или любительскую фотографию, или ящик с пивом. Собственно это и не важно, что конкретно хочет тот или иной индивид. Но понятно, что ему с головой хватает забот, по составлению бесчисленных рабочих планов и проведению занятий с молодыми людьми, которые в массе своей люто ненавидят и саму службу, а заодно и его самого. Он безумно устаёт от этого ежедневного и непрекращающегося сопротивления снизу. Ведь на него давят не только снизу, но давят и сверху, требуя улучшить, усилить и поднять!

Офицер из третьей группы изнемогает под тяжестью этого давления и в душе мечтает о том, чтобы хоть кто-нибудь взял на себя хотя бы малую часть давящих на него забот. Ведь под началом усреднённого младшего офицера находится двадцать человек, из которых только на нескольких он может как-то опереться, поскольку они хотя бы держатся относительно лояльно. И поэтому офицеры быстро придумали себе таких помощников. Из той же самой солдатской массы они произвольно отобрали тех, кто им как-то понравился, и своей властью назначили их сержантами. То есть создали некий эрзац унтер-офицерства по-советски.

Создали эту прослойку, разумеется, вынужденно, от отсутствия какой-либо иной разумной альтернативы. Но неожиданно оказалось, что система неплохо работает. Особенно хороши были результаты там, где сроки службы были достаточно велики, и за годы службы потенциальный сержант успевал в полной мере проявить и свои положительные и отрицательные качества. Да в те далёкие времена и было из кого выбирать. Неразвращённые большими городами крестьянские парни, искренние и исполнительные, во многих случаях действительно становились надёжными помощниками младших офицеров в деле обучения и воспитании молодого пополнения. Но время шло. Нет, вру, оно просто летело! Стремительно менялся и состав призывников, и их отношение к службе. А когда резко сократились и сроки самой службы, тогда оказалось, что качественного сержанта вообще некогда воспитывать, ибо времени для этого просто физически нет. Но офицерство и здесь вышло из положения, ибо лишиться прикрытия снизу оно просто не могло, ни при каких условиях.

Была спешно создана система так называемых «учебок». Из одного и того же призывного контингента начали в произвольном порядке отбирать его малую часть и за несколько месяцев ускоренно готовить из них псевдосержантов. Но если в деле боевой подготовки эти скороспелые сержанты несколько и преуспевали по отношению к остальной массе одногодков, то в вопросе воспитательной работы они естественно оказывались полными профанами. И это тоже понятно. Ведь не в одночасье же мальчишки завоёвывают во дворе свой авторитет! Им приходится и зубами и кулаками и языком своим доказывать всем и каждому, что именно он способен верховодить сверстниками.

А здесь, на тебе! Почему-то ставят над тобой совершенно такого же, как и ты сопливого парня, который по большей части и в малой степени не обладает личными качествами необходимыми любому лидеру. И всё его отличие от тебя заключается в том, что он прошёл «учебку» и у него на погонах две красные лычки болтаются. И пошёл в солдатской среде бушевать великий раздрай, и пошло отсюда великое противостояние. Сопливые, и на проверку фальшивые сержанты, чётко и быстро осознали свою незаменимость, и вынужденную поддержку офицерства. Используя и то и это, они естественно стремятся из своего прокладочного положения извлечь максимум побочной выгоды. Если бы им платили приличные деньги, то они, может быть, и удовлетворились бы лишь ими. Но денег им не платят, как и всем, и все свои примитивные амбиции и детские, по сути своей, обиды они яростно выплёскивают на своих же одногодков.

И именно отсюда вся наша Непобедимая и Легендарная армия в своей самой многочисленной части и с головой погрязла в нескончаемых внутренних дрязгах. Ей уже не до победных маршей, ей уже не до мировых триумфов. Рассыпалось в прах её хвалёное единство, и солдатская взаимовыручка. А без единства и осознанной дисциплины любая армия представляет собой лишь сборище вооружённых до зубов убийц. Взгляните на статистику происшествий мирного времени (если сможете её достать). Вы увидите, что Советская Армия теряла убитыми и ранеными в этих безумных междоусобицах больше, нежели другие страны в самых кровавых вооружённых конфликтах.

Кто же в нашей стране мог остановить эту дикость? Кто имел возможность остановить гибельную для армии внутреннюю бойню. Кто в вооружённых силах имел реальную власть, для того, чтобы вернуть в войска единство, человеческое взаимопонимание и, в конечном счёте, утерянную боеспособность? Военнослужащие срочной службы? Нет, ни в коем случае! Озлобленная, оболваненная, и разобщённая как по годам призыва, так и служебным кастам, масса рядовых, бесконечно ненавидит навязанную им государством службу. Как-то видоизменить её они не могут, да и не желают с этим делом связываться. Ежедневно и ежечасно 99 % из них мечтает только об одном. О чём? Вы ещё сомневаетесь! Все мы мечтали о том сказочном дне, когда прозвонит последний звонок, после чего можно будет забыть это убогое крепостное позорище, и вычеркнуть его из своей памяти навсегда!

Итог – рядовые рекруты заинтересованы только в пассивном выживании. Несогласие с существующими порядками они могут выражать только в форме активного и пассивного протеста, сопротивления против своего униженного и ущербного положения. Уклонение от службы, членовредительство, подкуп представителей военкоматов, дезертирство, и вооружённый бунт – вот их печальный удел.

Рассмотрим отношение к непрерывно ухудшающемуся положению в армии второй по массовости части армейского сообщества – прапорщичества. С ними несколько проще, поскольку эта категория военнослужащих давно и чётко выразила своё отношение к возможным переменам и реформам.

– Хай они сами по себе разбираются! – шепчут они, забившись, словно тараканы по ротным каптёркам, складам и кухонным каморкам. Нас только не трогайте, а там… поступайте как хотите.

Итог – настороженный нейтралитет основной массы прапорщиков и опасливое выжидание назревающих катаклизмов.

А что же советское офицерство? Как отреагировали на столь удручающую ситуацию эти идейные вояки, которые в своё время рвались в военные училища – «Родину защищать»? А никак не отреагировали. Так и оставаясь между молотом и наковальней, они изначально не могли радикально повлиять на патовую ситуацию полного бессилия. Оставаясь, в конечном счёте, за крайнего, при любом развитии событий, каждый офицер был больше занят не тем, чтобы дать солдатам тоже почувствовать себя полноправными защитниками Родины. Нет! Больше всего тягловое армейское офицерство боялось вынести эти противоречия на всеобщее обозрение. Оставаясь в значительной степени отгороженной от остального общества не только заборами из колючей проволоки, но и сословными предрассудками, офицеры суетливо гасили любые проявления солдатской самостоятельности и свободомыслия.

Даже когда во время летнего пекла тот или иной взвод дружно подстригался наголо, это уже воспринималось ротными командирами как грозное преддверье солдатского бунта. И офицеров это страшно пугало. Случись что, и его взашей погонят из тёплой и насиженной казённой квартиры, лишат довольствия и бесплатной формы. И куда он денется, неумёха в капитанских погонах, без жилья, денег, перспектив и с соответствующей характеристикой по партийной линии? А? Вы, случайно, не знаете? Нет? Вот и они тоже не знали. Вот поэтому-то все они и топили концы в воду и замалчивали всё, что можно замолчать и скрывали всё, что можно скрыть. Всё, мол, шито – крыто и моя хата с краю. Вам такие командиры симпатичны? Вы будете видеть в них непререкаемые в любой ситуации авторитеты? Вы будете рады подражать им в их поступках и суждениях? Вы точно прикроете их грудью от вражеского выстрела? Вот то-то же.

И к пятидесятилетней годовщине советской власти в Советской Армии осталось слишком мало тех мест, где ещё сохранялись истинно боевые традиции и где офицеры могли честно смотреть в глаза своим подчинённым. Но так было (вот ирония судьбы) в тех немногих воинских гарнизонах, которые даже в мирное время воевали. Впрочем, я, кажется, слишком увлёкся анализом сложившейся к пятидесятилетию Советской власти ситуации и не дал ответ на тот вопрос, который сам же и задал. Повторю его не столько для вас, сколько для себя. Кто же в вооружённых силах Советского Союза имел реальную власть, для того чтобы вернуть в войска единство, человеческое взаимопонимание и, в конечном счёте, боеспособность армии?