Текст книги "Неизвестный Пири"

Глава 15. Пятый поход к Северному полюсу. 1908–1909 годы. (Продолжение)

Накануне отправления с корабля коммандер проделал важную процедуру. Доктор Гудселл рассказал о ней: «…Пири выложил на стол в кают-компании многозарядный винчестер, дробовик, машинку для снаряжения патронов, ножи, топор, наконечники для гарпунов, коробку табака и трубку. Он накрыл все это сукном и послал за эскимосскими мужчинами. После краткого изложения своих планов он убрал ткань, и все эти богатства предстали перед восхищенными взглядами инуитов, которым он объяснил, что такие же вещи получит каждый из четырех эскимосов, которые окажутся лучшими во время похода и которым будет доверено сопровождать коммандера до самого полюса. Кроме того, каждый из них получит по вельботу, древесину для нарт, масло и продукты. Эскимосы ушли, широко улыбаясь».

15 февраля от мыса Шеридан к мысу Колумбия направилась первая партия во главе с Бартлеттом, за ней – 21 февраля – отряды Гудселла, Макмиллана, Хенсона, Борупа и Марвина. На следующий день «Рузвельт» покинул сам Пири в сопровождении Инукитсока (Арко), по прозвищу Харриган, и Кудлукту[179]179
  Inukitsoq (Arco), Kudlooktoo.


[Закрыть].

Харриган был определен в головную группу Бартлетта, Кудлукту оставался в отряде Пири. В конце марта обоих инуитов коммандер отправил на берег с Марвином. Читатель знает, что этот трагический путь стал последним для молодого ученого.

90-мильный переход вдоль северных берегов Земли Элсмир трудностей не вызвал. Хенсон пишет, что когда Пири прибыл в лагерь, где собрались все люди, «он немедленно начал кричать и отдавать приказы. К тому времени, когда он успокоился, капитан Бартлетт и Джордж Боруп загрузились и спешно пошли по льду…»

Между «Рузвельтом» и мысом Колумбия

На следующий день, 1 марта, в лагере бушевал восточный штормовой ветер. Шесть собак умерли, два инуита заболели. Но Пири, несмотря на непогоду, отдал приказ о начале движения.

Вскоре на океанских льдах был весь караван: 24 человека, 133 собаки и 19 саней. Температура держалась -50°, и при ветре это было адским испытанием. На изломанном льду двое саней были напрочь разбиты, а одни сильно повреждены. После многих задержек основной отряд добрался до лагеря Бартлетта, где стояли два иглу, построенные инуитами. Пири и Марвин заняли готовые дома.

Выяснилось, что пострадали не только сани, но и банки с горючим, – были трещины и протечки.

В лагерь Матвея Шпаро и Бориса Смолина 28 декабря 2007 года, на шестой день их лыжного перехода, полярной ночью от архипелага Северная Земля к Северному полюсу пришел белый медведь. Слыша возню зверя, освещая пространство вокруг себя налобными фонарями, путешественники выбрались из палатки. Выстрелами из ружья они отогнали медведя и вернулись в дом с чувством исполненного долга, и только через несколько дней обнаружили – о ужас! – что белый гигант помял в нартах, стоящих, как обычно, возле палатки, банки с бензином. Горючее вылилось, но мало того – частично были испорчены продукты. Так мои друзья лишились надежды совершить первое путешествие к Северному полюсу полярной ночью без поддержки (without support). Добавить провизию и горючее пришлось с воздуха.

Осенний старт отряда. (Основной отряд, покидающий мыс Колумбия для полярного броска, выглядел именно так.) Подпись из книги Д. Борупа

Пири попал в похожее положение, но базовый склад находился недалеко, и вспомогательные группы могли довезти топливо. Предполагалось, что специальный рейс сделает Боруп, находящийся впереди вместе с Бартлеттом.

В конце второго марша все, кроме головных отрядов, собрались перед разводьем шириной около четверти мили. Утром берега сошлись, но следы Бартлетта и Борупа на северной стороне словно исчезли. После длительных поисков стало ясно, что Бартлетт ушел на север, а Боруп, как и предписывал общий план, – на юг, к берегу, однако юношу никто не видел – его встреча с начальником экспедиции, предписанная все тем же планом, не состоялась.

Ремонт саней в лагере

Дойдя до базового склада, Боруп уложил на нарты стандартный набор грузов, но появился Марвин, посланный Пири, чтобы предупредить о проблеме с горючим и помочь Борупу. Груз был перетасован. Когда молодые люди начали движение, то почти сразу дорогу им преградила открытая полынья. Страстно желая выручить начальника, надеясь оправдать доверие и спасти национальную экспедицию, они бедственно стояли перед черной водой пять дней.

Книга Борупа «Новичок с Пири»:

«Один Бог знал, где находятся следы. Мы этого не знали…

Принимая во внимание восточный дрейф льда… след мог находиться где-то в 30 милях…

Похоже было, что мы не дойдем до Пири. Таким образом, зная, что успех или провал экспедиции зависит от того, сможем ли мы догнать остальных, мы к тому же понимали, что, если не выберемся отсюда, никогда не сможем объяснить это и дома все время будет подниматься вопрос о ком-то, кто струсил».

Симпатичные рассуждения. Но вернемся к основным силам экспедиции.

Книга Пири:

Мы пошли вперед и вскоре достигли стоянки капитана. Тут моим глазам открылось безрадостное зрелище… белоснежное пространство льда прорезала река иссиня-черной воды, извергавшая густые облака пара, который мрачным пологом нависал над головой, временами понижаясь и закрывая противоположный берег…

Подход к полынье по разрушенному льду

Весь следующий день мы прождали перед полыньей, затем второй, третий, четвертый и пятый; дни проходили в невыносимом бездействии…

Полынья с каждым днем продолжала расширяться, и мы каждый день с тревогой смотрели на юг… не покажутся ли Марвин и Боруп. Но они не появлялись…

Я без конца шагал по ледяному полю перед иглу, то и дело взбираясь на вершину ледяного пика по соседству и напряженно вглядываясь в смутный свет на юге. Спал я всего несколько часов в сутки… Несмотря на усилия держать себя в руках, к моему беспокойству примешивались воспоминания о том, как повлияла на мои планы задержка у Большой полыньи[180]180
  В русском переводе книги Пири – Великая полынья.


[Закрыть] в мою прошлую экспедицию. В общем, за эти дни я морально пережил больше, чем за остальные пятнадцать месяцев пребывания в Арктике.

Добавочный запас керосина и спирта, который должны были доставить Марвин и Боруп, был совершенно необходим для успеха экспедиции. Но даже если бы они не пришли, я уже не мог повернуть обратно. Меряя шагами ледяное поле, я представлял себе, как мы пустим на топливо сани, чтобы готовить чай, после того как кончатся керосин и спирт. К тому времени, когда мы сожжем сани, станет достаточно тепло, так что можно будет сосать лед и снег для утоления жажды, и мы будем обходиться пеммиканом и сырой собачатиной без чая. Словом, я строил планы, но это были планы отчаяния.

Картина предельно неприятная: Марвин и Боруп перед своей полыньей, Пири и остальные – перед своей, и расстояние между ними под 40 миль. И те и другие полностью зависят от милости природы и ничего не могут поделать – только ждать.

Херберт пишет: «Между тем, несмотря на опыт 1906 года, он [Пири] упрямо и неразумно отказался взять с собой какую-нибудь лодку, и даже после того, как ему пришлось столкнуться с той же самой проблемой три года спустя, его гордыня не позволяла признаться спутникам в том, что теперь он пожалел об этом решении!»

Заметим, Кук в 1908 году взял с собой в поход на Северный полюс складную лодку, которая, правда, не помогла ему на пространствах льда (могла и помочь!), зато спасла жизнь в буквальном смысле слова при блуждании в Канадском Арктическом архипелаге при возвращении к людям. Однако прав ли Уолли Херберт, пеняя Пири? Его люди стояли перед двумя водными преградами: так что же – иметь две лодки? У Пири 100 собак… Сколько же рейсов должно совершить суденышко, притом что эти дикие псы – не лучшие пассажиры? Систему Пири лодка не спасет. Система не жизненна, вот в чем дело. Достичь Северного полюса с помощью этой системы можно лишь в болезненном воображении коммандера, а вот людей потерять легко. Пири повезло, что все участники экспедиции 1906 года остались живы – по-видимому, он и сам не ожидал этого.

Между тем инуиты стали проявлять беспокойство.

Книга Пири:

Они собирались группками по двое, по трое и о чем-то тихо говорили между собой. Наконец двое старших из них, Пудлуна[181]181
  Pooadlonah.


[Закрыть] и Паникпа, которые работали со мной много лет и на которых я полагался, пришли ко мне и заявили, что они больны. Я обладал достаточным опытом, чтобы отличить больного эскимоса от здорового, и отговорки эскимосов меня не убедили. Однако я сказал, чтобы они, ради бога, поскорее возвращались на сушу, и дал им записку для Марвина, в которой просил поторопиться, а также записку для помощника капитана, в которой указал, как быть с этими двумя эскимосами и их семьями.

В дневнике за 7 марта Пири сделал запись более жесткую:

Вечером Пудлуна пришел ко мне, хныкая, что заболел, и я незамедлительно собрал его и Паникпу в обратный путь на сушу. Я разобрался с этими двумя.

«Разобрался» означало вот что. Еще на «Рузвельте» Гудселл отметил, что у Паникпа «плечо покалечено». Теперь, уже в пути, он снова определил: «левое плечо частично неработоспособно». И он же, Гудселл, рассказывает, что записка Пири помощнику капитана предписывала: «…снабдить этих людей провизией в разумных пределах, чтобы они и их семьи могли немедленно отправиться в долгий зимний путь на юг до Эта».

Тут, очень некстати, случилась новая беда; Пири упоминает о ней:

Двое [эскимосов]… находясь в иглу, на время потеряли сознание от алкогольных паров и до смерти напугали остальных эскимосов, так что я просто не знал, что с ними делать.

Подробности изложил Гудселл: «Это произошло, когда Макмиллан готовил чай в закрытом иглу. Два эскимоса потеряли сознание, прежде чем Макмиллан осознал, что причиной тому были пары от примуса. Как только он увидел, что случилось, то открыл дверь, дав приток свежему воздуху. Он не позвал меня на помощь, поскольку не хотел встревожить инуитов в других иглу. Через 15 или 20 минут эскимосы пришли в себя, к большому облегчению Макмиллана. Он попытался убедить их, что они спали…»

Убедить не удалось – когда Макмиллан вновь зажег примус, пострадавшие стремглав выскочили из иглу.

Все инуиты узнали о происшествии и были не на шутку напуганы. Похоже, что только находчивость Макмиллана спасла коммандера от неминуемого краха. Сам Пири восхищается:

Видя беспокойство эскимосов, он [Макмиллан], без малейшего намека с моей стороны, всецело посвятил себя тому, чтобы занять и заинтересовать их играми и всевозможными спортивными «фокусами». Это был один из тех случаев, когда человеку представляется возможность молча показать, из какого теста он слеплен.

Белый помощник коммандера оказался чу́дным аниматором, однако Гудселл рассуждает: «Если бы исход [катастрофы] для вовлеченных в нее эскимосов стал фатальным, то нет никакого сомнения в том, что все остальные быстро бы нас оставили…»

Управлять полярным народом даже обожествленному коммандеру непросто. Жизнерадостность, любознательность, чувство удовлетворения от своего мастерства и, конечно, материальная заинтересованность заставляли инуитов с энтузиазмом помогать Пири, но страх, инстинкты привычной жизни, усиленные коллективным мышлением, легко подавляли все остальное. Доктор Кук в своей бесподобной книге «Мое обретение полюса» многие строчки посвятил своим храбрым спутникам Этукишуку и Авеле. Несмотря на бесстрашие, их тревога росла по мере удаления отряда от земли, и, чтобы успокоить юношей, Кук, показывая на далекие темные облака над очагами открытой воды, говорил, что это земля. Молодые люди верили, и им становилось спокойнее.

Казалось, Боруп и Марвин потеряли всякую надежду догнать Пири, но в ночь с 9 на 10 марта полынья закрылась, а 10-го утром они перехватили возвращающихся заболевших инуитов, которые передали им записку от Пири и объяснили, где на северной стороне вчерашней полыньи искать след. К счастью, он был всего в одной миле от лагеря.

Полынья, преградившая путь Пири, тоже закрылась, и 11 марта его отряды возобновили движение. Пири оставил Марвину записку:

4-й лагерь, 11 марта 1909 года.

Ждали здесь 6 дней. Больше ждать не можем. У нас не хватает топлива. Продвигайтесь как можно скорее и догоните нас. Буду оставлять записку на каждой стоянке. Когда приблизитесь к нам, вышлите вперед легкие сани с запиской, чтобы они нас нагнали.

Через 3–5 переходов намереваюсь отослать обратно доктора Гудселла с эскимосами. Он должен встретиться с вами и сообщить, где мы находимся.

Пересекаем полынью по курсу ост-зюйд-ост.

Боковых подвижек льда не было в течение 7 дней. Полынья только открылась и закрылась. Не останавливайтесь здесь лагерем. ПЕРЕЙДИТЕ ПОЛЫНЬЮ. Давайте собакам полный рацион и погоняйте.

Совершенно необходимо, чтобы вы догнали нас с топливом…

Пири

P. S. На тот случай, если вы прибудете слишком поздно и не сможете догнать нас, попросил капитана забрать из ваших мешков общий материал.

Книга Пири. Вечер 12 марта:

Мы надеялись, что Марвин и Боруп со столь необходимым нам запасом топлива пересекут Большую полынью прежде, чем снова поднимется ветер; достаточно было шести часов крепкого ветра, чтобы подвижки льда начисто стерли наш след, и искать нас тогда в обширной снежной пустыне было бы все равно что искать иголку в стоге сена, как говорится в пословице.

Большое сходство с тем, что происходило после пересечения Большой полыньи в 1906 году, – тогда Пири несколько раз картинно взывал к Марвину и Кларку, так и не сумевшим преодолеть водную преграду. Теперь впервые прозвучало признание: след может быть начисто стерт и искать его в «снежной пустыне» будет бесполезно.

Природа пощадила путешественников.

Книга Пири:

К вечеру 14 марта… к стоянке подошел Марвин во главе арьергардного отряда. От людей и собак валил пар, как от эскадры боевых кораблей… Много раз в прошлом я был рад видеть преданные глаза Марвина, но никогда еще это не доставляло мне такой радости, как сейчас.

В этот же день к земле был отправлен отряд доктора. Пири сопроводил расставание словами:

Доктор помогал мне, как только мог, однако его услуги в поле не оправдывались обстоятельствами… Его место, разумеется, было на корабле, где оставалась основная масса людей, на которых уже одно его присутствие могло подействовать благотворно, пусть даже в его услугах как медика и не возникнет особой необходимости. Вот почему я не считал себя вправе продолжать подвергать доктора опасностям переходов через полыньи по предательскому молодому льду.

Возвращение Гудселла было своевременным. В его книге читаем: «Мое чувство слабости и усталости сохранилось. К моему ужасу, я едва мог доесть пеммикан и осилил только четыре галеты – половину предписанного рациона. Меня охватила палящая жажда, и вода ее не утоляла. По-видимому, у меня была очень высокая температура, но было бесполезно пытаться измерить ее с помощью термометра при таком морозе. Врач, когда он частично или полностью нездоров, должен прописывать лекарства самому себе. Пири и каждый член экспедиции были в высшей степени выносливы, и никто из них не просил о сочувствии».

К тому же накануне отъезда Гудселл «…отморозил левую ступню и левое запястье там, где замерзшая рукавица из медвежьего меха не примыкала плотно к рукаву».

За Гудселлом к берегу последовал Макмиллан, которого уже несколько дней мучила отмороженная пятка.

Книга Пири:

Ночь [с 15 на 16 марта] была шумная – более шумной ночи мне не доводилось проводить в иглу, и сон наш был неглубок. Час проходил за часом, а лед все ворчал и жаловался, так что мы вовсе бы не удивились, если бы трещина прошла прямо поперек лагеря или даже посередине какого-нибудь иглу.

Пири снова, как и в 1906 году, нападал на беднягу Хенсона. 16 марта:

Я по опыту знал, что вчерашние подвижки льда и вновь образовавшиеся полыньи измотают отряд Хенсона и основной отряд догонит его. И в самом деле: следующий переход оказался еще короче. Часа через четыре мы застали Хенсона с людьми на стоянке: у них поломались сани и они делали из двух одни. Они сослались на поломку саней как на причину задержки[182]182
  В русском переводе последнее предложение отсутствует.


[Закрыть].

Херберт, назвав эти слова «лишенными благородства», добавляет: «…Пири не имел понятия о том, насколько тяжело прокладывать путь через движущийся и ломающийся паковый лед впереди основного отряда; ни разу за всю карьеру ему так и не пришлось узнать этого на собственном опыте». Не правда ли – поразительно!

Рано утром 18-го коммандер отправил Марвина пробивать дорогу. За два марша он должен был «наверстать упущенное». В первый день

Марвин обеспечил переход не менее чем в 17 миль. След шел сначала по очень торосистому льду, а потом по более крупным и более ровным ледяным полям, между которыми было много молодого льда.

На следующий день снова:

Марвин… обеспечил нам переход миль в пятнадцать, а то и больше. След шел вначале по тяжелому слоеному льду, а затем по крупным ледяным полям с более ровной поверхностью. Однако при этом читатель должен учесть: на полярном льду мы называем ровной такую дорогу, которую в любом другом месте сочли бы весьма ухабистой (выделено мной. – Д. Ш.).

20 марта на юг повернул Боруп.

Книга Пири:

Мне было жаль, что обстоятельства потребовали отослать Борупа… Наш молодой силач был ценным членом экспедиции. Он вкладывал в работу душу и управлялся с тяжелыми санями и собаками не хуже любого эскимоса… Однако при всем своем рвении Боруп имел слишком мало опыта работы на предательском полярном льду, и я не хотел подвергать его дальнейшему риску. Кроме того, так же как и Макмиллан, он отморозил пятку.

Выходит, что и Гудселл, и Макмиллан, и Боруп поморозились. Следующим на юг уйдет Марвин, и у бедняги та же беда, о чем, волнуясь, сообщил Хенсон: «его ноги были очень сильно обморожены». Странно, что об этом ЧП ни слова не сказал начальник экспедиции.

22 марта в первый раз была определена широта места. Наблюдения и вычисления сделал Марвин – 85°46′ с. ш., а после уточнения – 85°48′. Пири посчитал, что средняя скорость фактических переходов за все прошедшее время – 11,5 мили в день, назвав это хорошим результатом.

25-го Марвин вторично определил широту: 86°38′ и утром следующего дня с Кудлукту и Харриганом ушел к берегу.

Книга Пири:

Ничто не омрачало нашего расставания…

«Остерегайся полыней, мой друг!» – таковы были последние слова, которые я ему сказал.

Итак, мы пожали друг другу руки в безлюдной белоснежной пустыне, и Марвин повернул на юг, навстречу своей смерти, а я – на север, к полюсу.

Через несколько дней Марвин погиб. В книге Пири рассказывает об обстоятельствах смерти молодого человека – он утонул, переправляясь через полынью по тонкому льду. Через 16 лет Кудлукту признался, что застрелил белого. Зададим себе вопрос: если бы убийца был изобличен в то время, когда Пири писал свою книгу, сохранилось бы в тексте его напутствие «Остерегайся полыней, мой друг!»? Вряд ли. Уж больно банально это звучит. Такие менторские наставления годятся для всякого, кто идет пешком, или на лыжах, или с собаками по дрейфующим льдам.

Остерегайся полыней, остерегайся подвижек льда, остерегайся пурги… Красное слово нужно Пири только для одного: даже оплакивая Марвина, он пытается воздать должное самому себе. В глазах читателя он хочет выглядеть пророком и заодно, подчеркивая, что смерть на дрейфующих льдах вполне естественна, как бы снимает с себя вину за гибель участника экспедиции.

В книге Пири рассказывает:

Прекрасно понимая, что случилось с Марвином, они [инуиты], тем не менее, со свойственным их расе ребяческим суеверием расположились поблизости от лагеря в надежде, что он вернется. (В свете того, что Марвин не утонул, а был хладнокровно и расчетливо застрелен, нарисованная картина выглядит жутковатым гротеском. – Д. Ш.) Однако время шло, белый не возвращался, и тогда Кудлукту и Харригана охватил страх. Они окончательно осознали, что Марвин утонул, и испугались, что его дух будет преследовать их. Поэтому они сбросили с саней вещи, принадлежавшие Марвину, чтобы дух мог найти их, если вернется, а сами во весь опор помчались к суше…

Марвин, укрывшись за снежной стеной, проводит навигационные наблюдения

К счастью, сбрасывая на лед вещи Марвина, эскимосы не заметили небольшого брезентового свертка с его заметками. Среди них оказалась запись, – вероятно, последняя…

Бумага, уцелевшая самым удивительным образом, стала документом № 1 экспедиции.

Достоверна ли записка Марвина?

Вот ее полный текст: «25 марта 1909 года. Настоящим удостоверяется, что от этой точки я [сегодня] отправляюсь обратно с третьим вспомогательным отрядом[183]183
  В книге The North Pole, с одной стороны, на страницах 356–358 приведено факсимиле записки Марвина, и во второй и третьей строчках читаем: “I turn back” – «Я [сегодня] отправляюсь обратно». С другой стороны, на страницах 321–322 эта записка дана в общем тексте книги, и там по-другому: “I turned back” – «Я отправился обратно». Здесь при переводе использовано факсимиле записки.


[Закрыть]. Коммандер Пири продолжает путь на север с отрядом из девяти человек на семи санях со стандартным грузом и с 60 собаками. Люди и собаки в прекрасном состоянии. Капитан с четвертым и последним вспомогательным отрядом предполагает повернуть обратно через 5 переходов. 22 марта и сегодня, 25 марта, производил астрономические наблюдения и определил наше местоположение. Копии данных наблюдений и расчетов прилагаются. Результаты наблюдений в полдень 22 марта – 85°48′с. ш.; в полдень 25 марта – 86°38′ с. ш. Расстояние, пройденное за три перехода, составляет 50 минут широты, в среднем 16 2/3 морские мили за переход. Погода нам благоприятствует, дорога хорошая и с каждым днем улучшается. Росс Марвин».

Бумага написана 25 марта после астрономических наблюдений. Пири сообщает в книге:

Как увидит читатель, она [запись] была сделана в тот день, когда я в последний раз видел его живым, – в день, когда Марвин повернул на юг с крайнего северного пункта своего маршрута.

Значит, Марвин ушел из лагеря 25-го, после обеда. 25-го!

Но в той же книге написано другое:

Наутро, в пятницу 26 марта, хорошо выспавшись, я поднял людей в 5 часов…

В половине десятого утра Марвин, Кудлукту и Харриган на одних санях с 17 собаками выехали на юг.

26-го!

Хенсон называл третью дату – 27 марта. В его книге так: «27 марта. Я должен был начать движение в 6 часов утра, но перед тем, как стартовать, я подошел к иглу Марвина, чтобы попрощаться с ним. В своей тихой, искренней манере он советовал мне продолжать путь и выразил надежду на наш успех… и мы крепко пожали друг другу руки в знак нашего почетного братства… Мой добрый, хороший друг больше не увиделся с нами…»

На неразбериху с датами указал конгрессмен от Северной Дакоты Генри Хельгесен. Выступая 21 июля 1916 года в палате представителей с речью «Пири и Северный полюс», он привел таблицу:

[184]184
  Опережая книгу “The North Pole”, рассказ Пири о походе на полюс печатался в девяти номерах журнала Hampton’s. В первоисточнике в этой строке таблицы ошибочно дан месяц август.


[Закрыть][185]185
  В издании 2009 года – P. 146.


[Закрыть]

Казалось бы, такой печальный и трагический день – в последний раз Пири и Хенсон видят своего дорогого полярного сотоварища, уходящего навстречу своей ужасающей смерти, – и вот на тебе, дата расставания точно не названа. Хельгесен пересказал четыре (!) истории смерти Марвина, изложенные Борупом, Хенсоном и Пири (в книге и журнале). Книжный и журнальный рассказы Пири не похожи друг на друга. Отличается от других и картина Хенсона, знавшего местный язык лучше, чем другие цивилизованные спутники коммандера. Видя все эти разночтения, досадуешь – неужели Пири не попытался узнать, какая же драма в действительности разыгралась на льду? Почему он не допросил потенциальных виновников – Кудлукту и Харригана точно так, как спустя несколько месяцев допросит Этукишука и Авелу, спутников Кука? Ответ прост: не хотел, не нуждался в истине.

Кроме досады по поводу неуважения к Марвину, возникают и принципиальные вопросы: когда Марвин произвел свои вторые астрономические наблюдения – 25 марта или 26-го? Сколько дней прошло между обсервациями – три или четыре? Понятно, что высокая скорость, которая так нужна коммандеру, во втором случае существенно снижается. Да и достоверна ли записка Марвина? Если наблюдения сделаны 26-го, то почему в ней указано 25-е? И верно ли, что «дорога хорошая и с каждым днем улучшается»?

Чтобы ответить на возникающие вопросы, сравним тексты Пири и Хенсона за 22–26 марта. Сделать это не совсем просто из-за того, что в эти дни начальник разделил своих людей на две группы: в одну – авангардную – вошли отряды Бартлетта и Хенсона, в другую – команды Пири и Марвина. Головная группа уходила рано утром, прокладывала путь, разбивала лагерь и строила иглу. Вторая начинала движение поздно вечером и, придя в лагерь Бартлетта – Хенсона утром следующего дня, занимала готовые иглу. Разрыв во времени затрудняет сравнение текстов Пири и Хенсона. Кстати, стоит сказать, что придуманная схема идеальна для коммандера. Он гонит собак по отменному следу, и снежные дома ждут его. Есть время обсудить со своим помощником Марвином все дела экспедиции, и, заканчивая каждый марш, Пири может дать текущие поручения Бартлетту и Хенсону.

Хенсон

21 марта. «В 9 часов вечера мы поставили лагерь, капитан был в пути 15 часов, я – 13, и мы подсчитали, что, к нашей чести, мы прошли добрых 14 миль».

Пири

В следующий переход, 22 марта, мы прошли не меньше 15 миль. Сначала наш путь был очень извилист и пролегал через тяжелый торосистый лед, от которого доставалось и людям, и собакам, и саням, но потом мы пошли по прямой, через большие и ровные ледяные поля. Закончив переход, мы узнали, что Бартлетт с одним из своих эскимосов уже снова вышел в путь, но отряд Хенсона был еще в иглу.

Пири говорит о пути, пройденном в ночь с 21 на 22 марта. То есть Пири и Марвин пришли поутру в лагерь Бартлетта и Хенсона, поставленный накануне, и через несколько часов Марвин проведет здесь свои первые астрономические наблюдения.

Хенсон

«22 марта было лучшим днем из всех, что у нас были, необыкновенно ясным и тихим… Поля льда и снега сверкали и искрились, и солнце сияло все 24 часа. Было 6 утра, когда в наш лагерь прибыл эскимосский курьер коммандера Эгингва[186]186
  Egingwah.


[Закрыть] с запиской, содержащей приказ и ободряющие слова, и мы с капитаном тотчас покинули лагерь.

На север тянулось ровное, чуть сугробистое снежное пространство, поблескивающее в лучах солнца… Мы были искренне рады и в душе молились, чтобы такие условия продолжались бесконечно. Без инцидентов и происшествий мы шли 15 часов, проходя милю за милей неуклонно на север, и в 9 вечера остановились. Только тут мы осознали, насколько были измучены и утомлены. Нам потребовалось более полутора часов, чтобы построить иглу. Мы с трудом нашли подходящий снег для их строительства, и было ужасно холодно. Мы приготовили ужин из пеммикана и чая, накормили собак и легли спать».

В этот день в полдень в предшествующем лагере Марвин произвел астрономические наблюдения, и затем отряды Пири и Марвина прошли путь, только что описанный Хенсоном. Пири ничего не говорит об искрящейся под солнцем равнине. Его рассказ совсем о другом.

Пири

Следующий переход (в ночь с 22 на 23 марта. – Д. Ш.) совершался при температуре -30°… В 5 милях от лагеря нам пришлось здорово поработать, перетаскивая четверо из пяти саней через открывшуюся полынью. Переправа последних саней задержала нас на несколько часов, так как пришлось вырубать… ледяной плот и перевозить на нем, как на пароме, упряжку с санями и погонщиком. Импровизированный паром мы вырубили на нашей стороне и при помощи веревок, протянутых через полынью, перегоняли на тот берег…

В конце следующего перехода, примерно в 15 миль, мы пересекли 86-ю параллель и, достигнув стоянки Бартлетта, застали Хенсона и его отряд в иглу.

Можно предположить, что задача Пири – запутать читателя. В двух абзацах, идущих один за другим, есть обязывающие слова: «следующий переход». Так что – следующий за следующим. Но ничего подобного. Речь идет об одном и том же марше, в ночь с 22-го на 23-е, первом марше после астрономических наблюдений, когда было пройдено 15 миль. Лагерь разбит приблизительно на широте 86°03′.

Переправа на льдине

Хенсон

23 марта: «Наши скованные сном глаза открылись из-за возбуждения, вызванного прибытием Марвина и его отряда. Он сообщил о таком же удачном переходе, который был и у нас вчера днем, а также сказал, что провел наблюдение высоты солнца и вычислил широту 85°46′ с. ш.[187]187
  Напомним: 22 марта Марвин определил широту – 85°46′ с. ш., после уточнения – 85°48′ с. ш.


[Закрыть] Мы передали иглу Марвину и его эскимосам, которые должны были ждать прибытия коммандера, и с капитаном Бартлеттом собрали наши отряды в путь.

Условия никогда не бывают одинаковыми; даже двух дней одинаковых не бывает, и наш переход в этот день никак не был похож на вчерашний рай. На небольшом расстоянии от иглу мы встретили высокие торосы из старого льда. Чтобы проложить путь через эти массы льда, мы были вынуждены постоянно использовать киркомотыги. Мы все время двигались вперед-назад. Сначала мы разведывали местность, затем прорубали лед, прокладывая тропу, потом возвращались и, впрягшись с собаками, помогали им тянуть сани, по-прежнему тяжело нагруженные. Эти действия повторялись практически весь день 23 марта, за исключением последнего часа, когда мы сделали зигзаг на восток, где лед оказался не таким грозным… Здесь мы поставили лагерь. Широта была 85°46′ с. ш.

Маршрут от земли к Северному полюсу не был прямым и не шел строго на север, так как мы выбирали пути наименьшего сопротивления и часто обнаруживали, что идем прямо на восток или на запад, чтобы обойти торосы, плавающие горы и полыньи».

Хенсон, отметив широту последнего лагеря как 85°46′ (85°48′), конечно, ошибся. Эта широта была определена Марвином накануне, в полдень 22 марта, новая широта (последнего лагеря) – 86°03′, но для нас сейчас важно не значение широты, а то, что за целый день отряды не продвинулись на север. С уверенностью отметим, что это мнение не одного Хенсона, а Хенсона и Бартлетта, поскольку они не могли не обсуждать северные мили – самое актуальное, что было в их походной жизни.

Сани «Пири». Длина: 12,5 фута, ширина 2 фута, высота 7 дюймов. Полозья стальные, шириной 2 дюйма. Подпись из книги Р. Пири

24 марта, рано утром, Пири и Марвин пришли в тот же лагерь, что и Бартлетт с Хенсоном накануне. Стало быть, северных миль не прибавилось. Посмотрим, что об этом «нулевом» дне расскажет сам коммандер.

Пири

Дорога в этот переход (в ночь с 23 на 24 марта. – Д. Ш.) была довольно трудная. Часть пути мы шли по небольшим старым ледяным полям, которые из сезона в сезон дробила стихия ветров и течений. Эти более или менее ровные поля были окружены тяжелыми торосистыми грядами, через которые нам приходилось перебираться. Зачастую погонщики были вынуждены своими руками перетаскивать тяжело груженные сани через препятствия. И если у какого-либо читателя сложилось впечатление, будто мы знай посиживали себе на санях, проделывая сотни миль по гладкому, словно каток, льду, то ему следовало бы увидеть, как мы поднимали и волочили на себе 500-фунтовые сани, помогая собакам…

В этот 15-мильный переход мы побили норвежский рекорд (86°13′6′′)… Когда головные сани моего отряда достигли места стоянки, Бартлетт и Хенсон все еще находились там, однако не успел я… войти в лагерь, они уже снова отправились прокладывать след.

Перед узким проходом через торосистый лед. Подпись из книги Р. Пири