Текст книги "Неизвестный Пири"

Приход Пири на «Рузвельт»

Робертс, предельно вежливый, конкретный и целенаправленный, превосходно подготовленный к допросу Пири, продолжил:

Кэптен Пири, когда вы вернулись после своего броска к полюсу, то первыми, кого вы увидели, были люди с корабля?

Кэп. Пири: Да, сэр.

М-р Робертс: Вы, конечно, рассказали им о своем путешествии?

Кэп. Пири: Нет, я этого не сделал. Я не вдавался в подробности относительно путешествия.

М-р Робертс: Вы сказали им, что достигли полюса?

Кэп. Пири: Я рассказал Бартлетту, и никому больше.

А сказал ли Пири Бартлетту? Масса сомнений в этом. Конечно, Бартлетт подтвердил, но, во-первых, когда подтвердил? Поразительно, но этого никто не знает. Может быть, уже после того, как «новость» о достижении полюса была оглашена публично? А во-вторых, такова уж судьба капитана «Рузвельта» – выручать коммандера, кэптена, контр-адмирала (см. главу 30).

Конгрессмен Мейкон, выступая в палате представителей, рассудил по-своему: «Мистеры Ганнетт и Титтманн сказали, что они не видели никаких доказательств того, что он [Пири] когда-то кому-либо рассказывал об открытии полюса до момента, пока не отправил свою телеграмму в Нью-Йорк… и это было сделано только после того, как он услышал, что Кук… сообщил о своем открытии полюса. Джентльмены должны иметь в виду, что он утверждал, что это был венец славы, самый важный момент всей его жизни, и все же нет никаких свидетельств, кроме его своекорыстного заявления, что он когда-либо кому-нибудь сообщал о своем открытии до того, как узнал, что доктор Кук заявил об открытии им полюса».

Продолжение стенограммы:

М-р Робертс: Я вспоминаю, что читал в газете о том, что на пути от места зимовки корабля, во время обратного плавания, вы где-то встретили какого-то охотника. Был ли это Уитни?

Кэп. Пири: Я встретил Уитни в Эта, в нижней части Китового залива.

М-р Робертс: Вы рассказали ему что-нибудь? Разговаривали ли вы с ним о вашем путешествии?

Кэп. Пири: Нет, сэр.

М-р Робертс: Вы не сказали ему о том, что достигли полюса?

Кэп. Пири: Нет, сэр.

М-р Робертс: Спрашивал ли он вас об этом?

Кэп. Пири: Не думаю, что он спрашивал; я не помню.

М-р Робертс: Есть еще один вопрос, который был у меня в мыслях и в мыслях многих других людей: почему вы не сказали ему ничего, не познакомили его с результатами своего похода? Вы не могли бы объяснить нам это?

Кэп. Пири: Ожидалось, что за мистером Уитни прибудет корабль. Как известно из моих записей, я имел почетное обязательство представить по возвращении отчет о моей экспедиции, и я считал, что должен беречь отчет о путешествии, сохраняя его в тайне, а не делиться им с каждым до прибытия домой.

М-р Робертс: Вы предполагали, что он может вернуться в цивилизацию, опередив вас, и что он может объявить об этом открытии миру до того, как вы сами об этом объявите?

Кэп. Пири: Такая возможность существовала. Он возвращался домой на отдельном корабле… и непредвиденные обстоятельства арктического путешествия могли привести его домой первым.

М-р Робертс: Считали ли вы, что, если бы он даже просто объявил о достижении вами полюса, это было бы нарушением обязательств, о которых вы сказали?

Кэп. Пири: Думаю, что так.

Чистые руки

У автора создается впечатление (верное ли?), что Робертс, затрагивая разные темы, оставаясь каждую минуту деликатным и приветливым, то и дело словно загонял Пири в ловушку. И вот он, Робертс, как и Мейкон, поработавший высокопоставленным прокурором, разыгрывает многоходовой спектакль с сильнейшим финалом, ставшим, если хотите, полярной классикой. Приводим часть вопросов конгрессмена, сокращаем обширные и в основном интересные ответы Пири и почти пренебрегаем участием в допросе коллег Робертса по комитету, впрочем, весьма незначительным.

М-р Робертс: В чем разница между пеммиканом для собак и пеммиканом для людей?

Кэп. Пири: Он был, по сути, один и тот же…

М-р Батлер: На что похож его вкус?

Кэп. Пири: Его вкус целиком зависит от человека и от того, где он находится.

М-р Батлер: Каким его вкус будет для меня?

Кэп. Пири: Я не думаю, что вы захотите взять вторую ложку этой еды…

М-р Робертс: Мистер Батлер предложил вопрос. Покупали ли вы этот пеммикан на открытом рынке или он был специально приготовлен для вас?

Кэп. Пири: Он был изготовлен на заказ…

М-р Робертс: Он очень жирный?

Кэп. Пири: Это определенно так. Примерно одна треть пеммикана – не что иное, как говяжий жир или сало.

М-р Робертс: Теперь – что-то недавно говорилось о температуре в иглу.

Кэп. Пири: Да, сэр.

М-р Робертс: Конечно, вы ели в иглу?

Кэп. Пири: Ну, что касается меня, то я, если приходил в лагерь очень голодным, съедал мой пеммикан в интервалах во время строительства иглу, так что, когда мы входили в иглу, я был готов пить чай, есть галеты и ложиться спать…

М-р Робертс: В иглу температура была такой, что вы могли держать голыми руками свои банки, нож и вилку?

Кэп. Пири: У каждого из нас была ложка…

М-р Робертс: При тех чрезвычайно низких температурах… могли ли вы держать консервные банки и другие металлические предметы голыми руками?

Кэп. Пири: Это зависело от того, насколько низкой была температура. Человек, одетый в меха, может делать голыми руками то, что не сможет делать человек, одетый в синтетическую одежду… Когда температура опускалась так низко, что было невозможно держать предметы голыми руками, мы использовали рукавицы, не перчатки.

М-р Робертс: Обычные рукавицы с большим пальцем?

Кэп. Пири: Да, сэр, но без пальцев. Меховая рукавица, а внутри нее – рукавица из плотного материала.

М-р Батлер: Из шерсти?

Кэп. Пири: Да, сэр, высочайшего качества…

М-р Робертс: …Что составляло весь груз?

Кэп. Пири: На каждых санях находились пара снегоступов, очень легкая киркомотыга и немного запасной одежды… В каждом подразделении из четырех саней были еще некоторые мелочи. Это в дополнение к кухонным принадлежностям.

М-р Робертс: А спальные мешки?

Кэп. Пири: Не было, сэр. Я никогда не использовал спальные мешки со времен моей первой экспедиции. Я изготовил меховой костюм, который ношу днем, а ночью он – мой спальный мешок. Это – одна из важных деталей экономии веса во всей моей работе…

М-р Робертс: Единственным инструментом была киркомотыга?

Кэп. Пири: Нет… на каждых санях было еще ледовое копье. Эти ледовые копья были изготовлены… для какой-то южноамериканской республики, и я получил большое количество таких копий. Я немного уменьшил гибкость наконечника с тем, чтобы копье можно было использовать для раскалывания льда, и человек, который знал, как это правильно делать, работал весьма эффективно. Также у каждого подразделения из четырех человек была одна легкая лопата. На подножке каждых саней крепились маленький топорик для резки пеммикана вот такой длины (показывает), нож-пила и клинок вот такой длины (показывает)…

М-р Робертс: Эти инструменты… использовались для строительства иглу?

Кэп. Пири: …Нож-пила был совершенно необходим. Лопата иногда использовалась… Каждый человек в отряде имел один такой нож-пилу, и всегда существовало несколько запасных…

М-р Робертс: Каков вес самих саней?

Кэп. Пири: Я не могу назвать вам цифры… но, думаю, их вес был 80 с лишним фунтов…

М-р Робертс: Какой вес вы везли на санях в этом [последнем] путешествии?

Кэп. Пири: Разумеется, мы не взвешивали ни одни сани – у нас не было устройств для этого, но на пути от мыса Колумбия вес саней ни в одном случае не превышал 500 фунтов…

М-р Робертс: Когда вы начали свой финальный бросок после прощания с Бартлеттом, у вас было пять саней. Были ли они загружены до отказа?

Кэп. Пири: Практически; почти…

М-р Энглбрайт: Какой был вес груза на санях Бартлетта, когда он пошел назад?

Кэп. Пири: Этого я не могу сказать. С Бартлеттом было три человека, которых нужно было кормить.

М-р Робертс: И собаки?

Кэп. Пири: Да, сэр. Он ушел с самыми слабыми собаками и планировал на обратном пути использовать некоторых из них как пищу для других животных…

М-р Робертс: Не для себя?

Кэп. Пири: Мы надеялись, что до этого не дойдет, хотя могу сказать, что нет ничего плохого в задней ноге эскимосской собаки, если там достаточно мяса, и эскимосы порой предпочитают ее пеммикану. Несколько раз в разных лагерях они обращались ко мне с такой просьбой, и я нередко давал им собаку.

М-р Робертс: С собой ли у вас ваша записная книжка?

Кэп. Пири: Да, сэр.

М-р Робертс: Есть ли у вас какие-нибудь возражения против того, чтобы я зачитал, что написано на верхнем листе, просто чтобы идентифицировать этот документ?

Кэп. Пири: Нет, сэр.

М-р Робертс (читает): «№ 1. От “Рузвельта” до _________ и обратно, с 22 февраля по 27 апреля, Р. Э. Пири, ВМС Соединенных Штатов».

Странно, что Робертс не спросил, почему на обложке отсутствуют слова «Северный полюс». Но вернемся к стенограмме. Пири, говоря о пеммикане, меховых одеждах, ножах-пилах, нартах, чувствовал себя как рыба в воде и, возможно, немного расслабился.

М-р Робертс: Есть ли у вас какие-нибудь возражения против того, чтобы я ознакомился с записной книжкой?

Кэп. Пири: Нет возражений, только хотел бы обратить ваше внимание на личные записи.

М-р Робертс: Конечно. Я хотел бы просто посмотреть на то, что мы называем журналом путешествия.

Кэп. Пири: Против этого у меня нет возражений.

М-р Робертс: Эти листы (показывает) разрозненны?

Кэп. Пири: Да, сэр; в них даны наблюдения.

М-р Робертс: Я полагаю, эти страницы расположены по порядку?

Кэп. Пири: Не могу сказать; должно быть, так. Вчера вечером я помогал стенографисту закончить записи вчерашнего дня.

М-р Робертс: Очевидно, это было вашим обычаем – начинать новую страницу каждый день?

Кэп. Пири: Я старался так делать.

М-р Робертс: Здесь охвачено довольно много дней, и каждый день начинается с новой страницы. Я заметил, что нет записей за 16 и 17 марта?

Кэп. Пири: Нет, сэр.

М-р Робертс: Позвольте мне спросить вас. Я заметил здесь заголовок. Что это означает (показывает)?

Кэп. Пири: Это означает 9-й марш и 23-й день. Пожалуйста, позвольте мне объяснить. Это – 9-й марш от мыса Колумбия и 23-й день с тех пор, как я покинул корабль.

М-р Робертс: Эти заголовки заставляют меня задать вам вопрос: были ли они написаны на всех страницах до того, как вы отправились в путь?

Кэп. Пири: Нет, сэр. Это происходило следующим образом: я делал запись, как эта, а затем не делал никаких записей два-три дня, но помечал каждую промежуточную страницу и начинал следующую запись наверху страницы, надеясь, что у меня появится возможность во время следующего марша записать события этих дней, но, боюсь, мне так ни разу и не удалось это сделать.

М-р Батлер: По-моему, мистер Робертс как-то спросил вас, делали ли вы записи, находясь в иглу?

Кэп. Пири: Наверное, все были сделаны в иглу.

М-р Батлер: Конечно, эти записи вы делали голой рукой?

Кэп. Пири: Обычно голой рукой…

М-р Робертс: Я вижу запись: «Четверг, 25 марта, 31-й день, 17-й марш». Записи этого дня переходят на следующую страницу, почти на полстраницы.

Я нашел запись: «26 марта, 32-й день, 18-й марш». Записи переходят на вторую страницу и заполняют ее всю.

«Суббота, 27 марта, 33-й день, 19-й марш». Записи заполняют всю страницу и переходят на следующую, занимая приблизительно две трети страницы.

Я нашел: «Понедельник, 29 марта, 35-й день». Нет номера марша. Вы собирались его вписать позже?

Кэп. Пири: В этот день не было никакого марша; мы там застряли. Здесь Бартлетт дрейфовал на льдине.

М-р Батлер: То есть в этот день никакого марша не было?

Кэп. Пири: Нет, сэр.

М-р Робертс: Я заметил, что в записи «Четверг, 1 апреля, 38-й день» наверху страницы нет никакого упоминания о номере марша. Записи за тот день занимают три страницы. Последняя страница продолжается на полях. Мне бы хотелось, чтобы в протоколе [слушаний] было отражено, что с левой стороны каждой страницы существуют поля в полдюйма или больше. Записи продолжаются на полях всех трех страниц и также на верхней части страниц за текущий день.

«Пятница, 2 апреля, 23-й марш, 39-й день». Записи на полутора страницах, есть несколько заметок на полях первой страницы, есть вставки между строк.

«3 апреля, 23-й марш, 40-й день». Записи занимают полторы страницы.

«4 апреля, 25-й марш, 41-й день», записи на двух страницах, и также есть заметки на полях с левой стороны каждой страницы.

5 апреля, это 42-й день, две страницы и одна треть, на полях нет заметок.

«6 апреля, 43-й день, 27-й марш», записи занимают две страницы, и также есть заметки на полях и дополнительные записи.

Затем следуют два вложенных листа. Не прочитав их внимательно, я не могу сказать, являются ли они частью записей этого дня.

Затем идут две пустые страницы.

«Среда, 7 апреля, 44-й день, первый обратный марш». Нет записей в этот день. Нет записей на следующей странице. Нет на следующей странице. Нет на следующей.

Затем появляется «8 апреля, 45-й день, 2-й обратный марш». Нет записей.

«9 апреля, 46-й день, 3-й обратный марш», записи на полутора страницах. Записей на полях нет.

«10 апреля, 47-й день, 4-й обратный марш». Записи занимают одну страницу, есть заметки на полях.

«48-й день, 11 апреля, 5-й обратный марш». Записи занимают одну страницу, записей на полях нет.

«6-й обратный марш, 50-й день, вторник, 12 апреля», запись из пяти строк.

Вы рассказали нам о порядке, в котором велись эти записи. Заметки для конкретного дня все были написаны именно в этот день или, по крайней мере, все записи конкретного дня сделаны в одно и то же время?

Кэп. Пири: Наверное. Я мог, возможно, дополнить некоторые записи в следующем лагере, но в пределах этих рамок, да.

М-р Робертс: Вы никогда ничего не заполняли позднее, чем в следующем лагере?

Кэп. Пири: Нет, сэр; не думаю.

М-р Робертс: Вы уверены?

Кэп. Пири: Я абсолютно уверен.

М-р Робертс: Все записи были сделаны либо день в день согласно обозначенным здесь датам либо на следующий день?

Кэп. Пири: В самое скорое время. Как я уже сказал, какие-то дни я оставлял пустыми, чтобы внести записи позже, если у меня будет время.

М-р Робертс: По всей видимости, последней сделанной записью была следующая: «Вторник и среда, 21 и 22 апреля, 60-й день». Я не могу понять этого. Здесь написано: «См. продолжение в начале книжки».

Вы оставите эту записную книжку на изучение комитету?

Кэп. Пири: Мне не хотелось бы оставлять ее членам комитета или кому-либо еще. Я не хочу расставаться с ней, она всегда при мне.

М-р Робертс: Если у членов комитета есть желание, то я бы хотел, чтобы эту записную книжку изучили и обратили особое внимание на ее состояние. На ней нет пятен от пальцев или признаков использования в походных условиях; очень аккуратно хранившаяся записная книжка.

Вот оно – блестящее окончание расследования Робертса: Пири не писал дневник на маршруте, в иглу, а, скорее всего, изготовил его после окончания похода, на корабле, вероятно, тогда же, когда свой отчет об обратном пути сотворил Бартлетт. Дневник Пири слишком чист, а руки полярного путешественника, ежедневно отправляющие в рот жирный пеммикан, чистыми никак быть не могут. В пути их не помоешь. Можно потереть снегом, поскоблить меховой рукавицей, но жир на пальцах все равно останется.

Бартлетт в своей книге упоминает журнал Пири 1906 года как «маленький засаленный дневник». Полевой журнал исследователя (оформление, расположение записей, аккуратность, педантичность заполнения и т. д.) – отражение, если хотите, характера владельца, и трудно поверить, что дневники путешественника в зрелом возрасте, которые он ведет в равноценных экспедициях и в одинаковых условиях, столь разительно непохожи.

Еще лучшим доказательством того, что Робертс уличил Пири во вранье, по мнению автора, служит громоздкая оправдательная речь самого Пири, которая после двухчасового перерыва прозвучала на слушаниях. Вот часть объяснений кэптена:

Я хочу кое-что показать в связи с тем, что вы рассматривали сегодня мою записную книжку. Я хотел бы сказать несколько слов о том, как моя записная книжка перевозилась… Эта сумка (показывает) была сделана из хирургической водонепроницаемой ткани… и моя записная книжка хранилась в ней. Эта сумка (показывает) в течение дня лежала в брезентовом кармане на моих санях… В течение дня моя записная книжка находилась в этой сумке, в застегнутом кармане. Когда я вечером входил в иглу, то сумку (показывает) я вынимал таким образом (показывает), заносил в иглу и клал рядом с собой. Записная книжка извлекалась только для того, чтобы сделать записи, и сразу же после этого помещалась обратно и вновь завязывалась, с тем чтобы защитить ее от сырости в иглу…

Прекрасно. Могу сказать Пири, своему собрату по полярным путешествиям, только одно. Если уж так тщательно хранить записную книжку, так много тратить физических и душевных сил на заботу о ней, то хотелось бы и записи иметь соответствующие – терпеливые и аккуратные. Что все-таки первично: содержание дневника или его защита? Робертс не нашел запись за 7 апреля. Пири, читая вслух тот же журнал, огласил с пяток предложений, написанных, как он сказал, 7 апреля[278]278
  См. с. 522.


[Закрыть], кстати, созвучных его книге. Объяснить это можно только сумбурностью заполнения журнала, которую так настойчиво подчеркивал Робертс. Думаю, и она противоречит чистоте страничек.

Уолли Херберт весомо сообщил, что «на единообразие почерка во всем дневнике… обратил внимание графолог лаборатории судебно-медицинской экспертизы Скотленд-Ярда в Лондоне».

«Мое личное мнение (после тщательного изучения оригинала), – продолжает британец, – что дневник был написан в полевых условиях. Однако важен тот факт, что единственное прямое упоминание о Северном полюсе мы находим на вложенном листе. Пустые страницы освобождали Пири от необходимости принять окончательное решение до того, как у него будет больше времени обдумать свою дилемму».

(По-видимому, мнение, высказанное Хербертом, – еще одно подтверждение того, что «оригинал», изученный им, и записная книжка, показанная конгрессменам, – разные предметы.)

Остается вопрос: зачем Робертс так подробно изучал каждую страницу журнала Пири? Ответ есть. Прозорливый конгрессмен, предвидя, что кэптен никому не доверит свои записи, не только постарался огласить текст журнала, но и составил словесный образ каждой страницы: исписанная площадь, занятые или свободные поля и прочее. Вероятно, Робертс полагал, что в будущем такая работа позволит сравнить журнал, просмотренный членами комитета, с любыми другими дневниками Роберта Пири.

Государственная служба

В качестве лидера Робертса сменил Мейкон, настроенный воинственно:

Кэптен Пири… это рассмотрение законопроекта о предоставлении вам высоких почестей, и я хочу выяснить, имеете ли вы на них право, была ли ваша служба государству настолько значимой, чтобы сделать вас достойным таких почестей. И если она была таковой, то я хочу, чтобы вы эти почести получили. Поэтому я спрошу вас для начала: как долго вы находились на государственной службе в качестве офицера ВМС?

Кэп. Пири: Кажется, я поступил на службу 26 октября 1881 года.

М-р Мейкон: Чуть более 29 лет?

Кэп. Пири: 26 октября 1881 года. Я полагаю, с этой даты.

М-р Мейкон: Сколько из этого времени вы посвятили непосредственной работе в Министерстве ВМС?

Кэп. Пири: Этого я не могу сказать так сразу. Я думаю, это указано в письме министра ВМС этому комитету; оно было написано прошлой зимой.

М-р Мейкон: Вы можете назвать количество лет, не нужно уточнять до месяцев или дней.

Кэп. Пири: Я думаю, эти сведения детально изложены на 23 странице речи мистера Мура[279]279
  Здесь и далее Пири ссылается на речь конгрессмена Мура, произнесенную в палате представителей 15.03.1910.


[Закрыть].

М-р Мейкон: Речи мистера Мура? Так вы не можете сказать приблизительно?

Кэп. Пири: Нет, можно разве посмотреть в тексте речи.

М-р Мейкон: Тогда я вас спрошу, можете ли вы сказать приблизительно, сколько лет вы посвятили… арктическим исследованиям?..

Кэп. Пири: Моя первая экспедиция была в 1886 году. Подробный ответ на этот вопрос также дан на странице 6 речи мистера Мура.

М-р Доусон: Я предлагаю, чтобы оба заявления были включены в протокол.

М-р Мейкон: Я пытаюсь выяснить у него. Он должен знать об этом столько же, сколько и мистер Мур.

Кэп. Пири: Это официальные документы.

М-р Мейкон: Он должен разбираться в собственной служебной биографии. Я знаю о сроках исполнения своих обязанностей конгрессмена все… что могло бы быть отражено в моей служебной биографии… Факты – это то, чего я добиваюсь… Мне не нужны факты из вторых рук, я хочу получить их из первых рук.

М-р Батлер: Я предлагаю включить официальное письмо от министерства, которое есть у мистера Робертса, в протокол.

М-р Мейкон: Я спрашиваю его о том, что знает он сам. Можете ли вы сказать нам, исходя из ваших собственных знаний, сколько лет вы занимались своими северными или арктическими исследованиями?

Кэп. Пири: Я не могу ответить так сразу, так как у меня нет дат. Мне нужно посмотреть их, и если я их посмотрю, то, вероятно, получу ту же самую информацию, которая представлена в этом официальном сообщении из министерства.

М-р Мейкон: Указано, я видел, что на исследования на Севере вы тратили большую часть своего времени на протяжении 23 лет.

Кэп. Пири: Моя первая экспедиция – на странице 6 речи мистера Мура…

М-р Мейкон: Разве вы не помните, когда она была?

Кэп. Пири: В 1886 году.

М-р Мейкон: Это настолько маловажное дело, что вы не можете вспомнить, когда вы отправились в экспедицию?

Кэп. Пири: Я отправился на Север в первый раз в 1886 году на срок около 6 месяцев.

М-р Мейкон: Начиная с этого момента большая часть вашего времени была посвящена арктическим исследованиям или службе в Министерстве ВМС?

Кэп. Пири: Господин председатель, мне кажется, что ответ на этот вопрос есть в тексте речи. Я не могу ответить на этот вопрос, не посмотрев статистическую информацию.

М-р Мейкон: Если вы не можете ответить на этот вопрос, то мне ответ и не нужен.

М-р Доусон: Эти факты зарегистрированы в ВМС, и министр ВМС предоставил их комитету.

М-р Мейкон: Джентльмены, прошу меня извинить, но кэптен вчера заявил комитету, что это было делом его жизни; что оно буквально поглотило всю его душу настолько, что он не хотел делить и частицу этой славы ни с кем на свете. Так вот, если он определил это как дело всей жизни, если он был настолько погружен в то, что делал, он должен быть заинтересован в том, чтобы предоставить нам сведения, основываясь на собственных знаниях.

Кэп. Пири: Я не могу подробно ответить на этот вопрос без соответствующих данных или написанного [Министерством ВМС] сообщения…

Я прошу комитет принять сведения Министерства ВМС касательно времени, что я был в отпуске, и если вычесть это время из общего времени с момента моего поступления на службу в октябре 1886 года, то вы получите срок исполнения моих служебных обязанностей.

М-р Робертс: Здесь (протягивая кэп. Пири документ) полная информация Министерства ВМС, которую вы можете просмотреть для ответа на вопрос.

Кэп. Пири (после изучения документа): Могу сказать, что в этом письме утверждается, что я находился на действительной службе в течение 12 лет и 9 дней. Это на день составления письма 11 февраля 1910 года. Я не находился на службе 16 лет, 1 месяц и 16 дней. Из этого времени примерно 13 лет и 5 месяцев были проведены в отпуске… а остаток – в ожидании приказов или в оплачиваемом отпуске.

М-р Мейкон: Вы получали свое жалование все время?

Кэп. Пири: Не все время; нет, сэр. Здесь указано: «В течение 6 месяцев, с 5 мая 1896 года по 4 ноября 1896 года (за исключением двух дней на службе, 25 и 26 октября)», согласно этому докладу, я был в «неоплачиваемом отпуске».

М-р Мейкон: В течение 6 месяцев из 16 лет вы не получали жалованья?

Кэп. Пири: Так утверждается. В целом это совпадает с тем, что я помню.

М-р Мейкон: Можете ли вы указать, сколько вы получили от правительства в качестве компенсации за вашу службу?

Кэп. Пири: Я не могу ответить с ходу. Вообще, я не уверен, что мог бы дать ответ сам.

Почему Пири в очередной раз не сослался на речь Мура? Искомая цифра – 38 148,36 доллара – названа им. Очевидно, коммандер не хотел сообщать эту весьма приличную сумму членам комитета.

Последовали вопросы о технологии зондирования, о течениях в океане и движении льдов. Словно в завершение темы, Мейкон спросил о навигации и услышал в ответ, что широта на маршруте определялась несколько раз, а долгота – ни разу.