Текст книги "Неизвестный Пири"

Отто Титтманн

Стенограмма:

Председатель: Вы уверены в том, что Пири достиг Северного полюса?

М-р Титтманн: Определенно.

Председатель: Укажите нам ваши причины такой уверенности…

М-р Титтманн: Позвольте я тогда начну с рассказа об имеющихся у меня официальных данных, относящихся к этому делу. Когда мистер Пири вернулся из Арктики, он послал нам тома наблюдений за приливами… также передал нам ряд замеров глубин, которые он выполнил, начиная от мыса Колумбия… до отметки примерно в 5 милях от полюса. Он послал мне все это в официальном порядке, и это – официальный отчет, который у нас есть, о том, что он был на Северном полюсе…

Председатель: …Расскажите нам, какой метод вы использовали, когда пришли к такому выводу.

М-р Титтманн: Мне кажется, я уже говорил, что ряд замеров глубин, представленный Пири, показал нам, что он находился в пределах 5 миль от полюса. Но, помимо этого, я, конечно, знал (и позднее это было подтверждено), что экспедиция мистера Пири отличалась от всех предыдущих. Так, когда он находился уже совсем близко от полюса, примерно в 140 милях, с ним была большая группа людей, в том числе капитан Бартлетт. До этого момента Пири во всем берег себя, предоставив выполнять самую тяжелую, первопроходческую работу более молодым и сильным участникам. Когда полюс, как я уже говорил, оказался в пределах досягаемости, то его [Пири] положение разительно отличалось от положения всех предыдущих исследователей, которые когда-либо находились на данном этапе путешествия. (Впрочем, до Пири никто так далеко на север не заходил.) Когда люди приближались к полюсу, они были в одиночестве, или обессилены, или не имели провианта. Когда же Пири достиг отметки в 140 миль от полюса, то его сани были в прекрасном состоянии, его собаки были в прекрасном состоянии, сам он был в прекрасном состоянии, у него был солидный запас провианта, и переход к полюсу представлял собой просто увлекательную прогулку, если бы только не вмешалась какая-нибудь случайность, вроде огромной полыньи, через которую он не смог бы перебраться. Так что выглядело бы абсурдным, если бы он не дошел туда. А то, что он продвинулся так далеко на север, разумеется, доказывать нет нужды, ведь все знают – Бартлетт и другие были с ним.

М-р Доусон: Какие есть официальные доказательства, подтверждающие факт, только что озвученный вами, – что отряд, состоящий из Пири, Бартлетта и других, дошел до этой точки – то есть на расстояние ударного броска к полюсу? Есть ли какой-нибудь официальный документ?

М-р Титтманн: У меня нет официальных доказательств этого, за исключением, как я уже сказал, ряда замеров глубин за подписью Пири, его официального отчета, который он сделал; этот отчет – строго официальный…

М-р Грегг: Видели ли вы журнал с исходными записями, в котором он регистрировал эти замеры глубин?

М-р Титтманн: Нет, не видел.

М-р Грегг: Я полагаю, вы понимаете, что я имею в виду, – журнал, который они заполняли периодически, по мере того, как продвигались вперед, своего рода ежедневник?

М-р Титтманн: Я такого не видел.

М-р Грегг: Мистер Титтманн, вы видели что-то, что он привел в конечный вид и послал в ваш офис?

М-р Титтманн: Да, сэр; послал в наш офис за своей подписью.

М-р Грегг: Вы видели когда-нибудь в любом качестве журналы с исходными записями, которые я описал?

М-р Титтманн: Нет, сэр, не видел…

М-р Робертс: Вы сказали, что он дошел до определенной точки перед тем, как расстался со своей командой. Сейчас я попрошу вас продолжить повествование начиная с этого момента.

Председатель: Расскажите нам обо всех фактах, которые, по вашему мнению, послужили основанием для комитета, исследовавшего их, прийти к тому выводу, к которому он пришел.

М-р Титтманн: Хорошо, сейчас о комитете. Когда все это произошло, я был в Европе. Вернувшись, я узнал, что меня ввели в комитет Национального географического общества. Однако это не было моей служебной обязанностью, я был сильно занят и пришел только на последнее заседание комитета; на этом заседании кэптен[255]255
  Иногда конгрессмены называют Пири кэптеном. Звание кэптена за выслугу лет Пири получит позже – 20 октября 1910 года.


[Закрыть] Пири показал мне фактические данные наблюдений – астрономические наблюдения, которые он сделал, когда был на полюсе. Одно из наблюдений за положением солнца было сделано где-то в 3 милях от полюса. Он затем продолжал идти в том же направлении… Я не очень хорошо помню детали. Но, кажется, он прошел около 10 миль за полюс и снова оказался на более низкой широте. Он затем пошел в направлении, которое мы можем назвать восточным… и там еще провел астрономические наблюдения. Он показал мне оригинальные бумаги, на которых он записал их, и я попросил его объяснить мне все это; так что я просмотрел его астрономические наблюдения, увидел, в какой форме велись эти записи и как он их обработал, и остался совершенно удовлетворен, так же как и остальные члены комитета, которые к тому же имели возможность учесть все детали, в отличие от меня, так как я был сильно занят другими делами.

М-р Грегг: Записи, которые он вам тогда показал, – это были первичные записи, сделанные в то время?

М-р Титтманн: Да, сделанные в то время, на отдельных клочках бумаги.

М-р Грегг: Что показали эти бумаги?

М-р Титтманн: Они показали высоту солнца.

М-р Грегг: Я имею в виду – исследовали ли вы эти бумаги, чтобы понять – новая ли это бумага или старая? Были ли на ней признаки изношенности или все это было записано на новом, чистом листе?

М-р Титтманн: Ну, в это я не вникал – да и не мог вникнуть…

М-р Грегг: Мне сказал один ученый, будто человек может сидеть в Вашингтоне и составить наблюдения, показывающие, что он был на Северном полюсе. Это правда?

М-р Титтманн: Я отвечу на этот вопрос – да. Может быть, правда, что очень опытный человек сможет сделать это для одного конкретного места и времени, но вероятность того, что он сделает это на маршруте и повторит эти наблюдения… и соотнесет их с журналом или дневником, настолько мала, что когда встал такой вопрос, то я сказал, что если мистер Кук и мистер Пири представят свои расчеты и наблюдения – их оригиналы, а не просто заявления, то я увижу, являются ли они…

М-р Грегг: Являются ли они оригиналами?

М-р Титтманн: Я подразумевал именно оригиналы; если бы они послали их в мой офис, я бы передал их в отдел расчетов, и отдел расчетов изучил бы их и увидел, были они подделаны или нет…

М-р Робертс: Вы ведь сейчас говорите о сравнении наблюдений с журналом всей экспедиции, не так ли?

М-р Титтманн: С дневником.

М-р Робертс: С дневником с того момента, когда мистер Пири покинул свой основной отряд – когда он делал свой решающий бросок и оставался один?

М-р Титтманн: Нет, с дневником всей экспедиции.

М-р Робертс: Я думаю, вот что хочет узнать мистер Грегг. Если взять конкретно тот промежуток времени и соответствующее местоположение на карте, когда мистер Пири покинул свой основной отряд и шел самостоятельно, было бы возможным для человека… подделать все это?

М-р Титтманн: Возможно, во время четырехдневного путешествия он мог; да, я думаю, что он, вероятно, мог бы сделать это… но я не думаю, что мистер Пири мог так поступить.

М-р Робертс: …Я слышал утверждение, сделанное людьми, которые, насколько мне известно, имеют определенные знания… что они могут, сидя здесь, в Вашингтоне, состряпать для той местности наблюдения широты и долготы, которые будут неопровержимы.

М-р Титтманн: Может быть так для короткого путешествия; это – спорный вопрос.

Председатель: Профессор, лично я не могу понять, как кто-то мог бы быть настолько лживым, чтобы сказать, что он дошел до Северного полюса, если он этого не сделал; но тем не менее я хотел бы, чтобы вы каким-то образом подробно описали наблюдения, осуществленные Пири. …Я не знаю, как они были сделаны; я ничего не смыслю в астрономии, но я бы хотел, чтобы в этом документе были указаны виды наблюдений, которые он делал, те приборы, с помощью которых он делал эти наблюдения, а также – как именно он их проводил и что эти наблюдения показали… чтобы любой ученый-специалист, глядя на них, мог понять, как вы пришли к своему выводу и что позволило вам прийти к такому выводу.

М-р Титтманн: Я думаю, что мистер Ганнетт может предоставить вам все это, поскольку он здесь и свободен. Я же в самом деле должен быть в комитете по ассигнованиям.

Автору книги, прошедшему не одну тысячу километров по дрейфующим льдам, странно слышать об увлекательной прогулке в 140 миль в центре Северного Ледовитого океана. Эти слова Титтманна легкомысленны и безответственны. Что касается его утверждения: «ряд замеров глубин, представленный Пири, показал нам, что он находился в пределах 5 миль от полюса», фактически повторенного дважды, то оно вообще лишено смысла.

Титтманн испытал большое облегчение, переадресовав главный вопрос Робертса и Батлера: «Как вы пришли к своему выводу?» – коллеге по Национальному географическому обществу.

Генри Ганнетт

Разговор начался с выяснения статуса Ганнетта. На вопрос, находится ли он на службе у правительства, профессор ответил: «Я числюсь в Геологической службе». Председатель попросил назвать «официальную должность». Ответ гласил: «Ну, меня называют географом». В 1910 году Ганнетт стал президентом Национального географического общества.

Стенограмма:

Председатель: Пожалуйста, расскажите нам в деталях о тех методах, которые использовал комитет для исследования отчетов коммандера Пири о его экспедиции.

М-р Ганнетт: Вы хотели бы знать, что происходило на фактических встречах с ним?

М-р Робертс: Да.

Председатель: Расскажите нам самым простым языком, что вы увидели и что узнали об этом открытии. О тех отчетах, которые вы видели. О тех выводах, к которым вы пришли, и основаниях для ваших выводов.

М-р Ганнетт: Мистер Пири приехал из своего дома около Портленда, штат Мэн, и привез свои записи в саквояже и приборы в сундуке. Вначале он встретился с членами комитета в офисе Географического общества[256]256
  Национального географического общества. Далее эта неточность повторяется.


[Закрыть], и мы назначили встречу в доме адмирала Честера… Мы просто сели с ним и прочли его дневник с его оригинальными записями; его оригинальные записи были в виде маленькой книжицы – как записная книжка, знаете, и, по всем признакам, это был подлинный дневник. Он прочитал записи из этого дневника последних двух или трех дней, когда Бартлетт был еще с ним, мы все читали их вместе… и с этого места до Северного полюса и весь обратный путь до мыса Колумбия. У нас были также его повторно просчитанные астрономические наблюдения, мы их изучили, но не пересчитывали заново, так как он уже пересчитал их на этих листах. У него был один лист для серии наблюдений, и адмирал Честер пересчитал их[257]257
  Пири на слушаниях в январе 1911 года не подтвердил эти слова Ганнетта. См. главу 22, с. 568.


[Закрыть]. Я не знаю, пересчитывал их мистер Титтманн или нет, я не помню; у нас была серия его замеров глубин, а его наблюдений за приливами я никогда не видел.

В один и тот же день, одним и тем же дознавателям Титтманн и Ганнетт сообщили далеко не одно и то же.

Титтманн: «показал мне фактические данные наблюдений… на отдельных клочках бумаги».

Ганнетт: «его оригинальные записи были в виде маленькой книжицы».

В тот же день выяснится, что коммандер запрещает публично оглашать (показывать) свои записи, хотя опасность, что Кук ими воспользуется, уже миновала. Почти через год Пири все-таки допустит конгрессменов до них, однако в руках его будут уже другие «исходные материалы» – не «на отдельных клочках» и не «в виде маленькой книжицы».

М-р Энглбрайт: Вы обращаете наше внимание на его наблюдения широты, но вы не упомянули, как он придерживался своей долготы.

М-р Ганнетт: Я не видел никаких наблюдений долготы, и, насколько я понимаю, он и не делал их; и я не вижу причины, зачем ему надо было это делать. Он держал свое направление с помощью компаса и положения солнца в полдень, и его целью было – идти на север.

Последнее замечание Ганнетта недостойно географа. Нельзя проводить астрономические измерения, не зная точного времени. Оно же «привязано» к меридиану, стало быть, путешественник обязан регулярно определять долготу. И точно так же нельзя двигаться вдоль меридиана по компасу, не измеряя систематически магнитное склонение. Мы говорили обо всем этом в главах 11 и 15, пытаясь сопровождать Пири в его путешествиях по дрейфующим льдам.

Стенограмма:

М-р Батлер: Комитет попросил профессора Ганнетта сообщить комитету результаты его исследований отчетов Пири и вместе с тем аргументировать, на основании чего он верит в точность отчетов, сделанных коммандером Пири.

М-р Ганнетт: Хорошо, насколько я понимаю вопрос, вы хотите, чтобы дневник и наблюдения, сделанные мистером Пири, были представлены на рассмотрение этого комитета?

Председатель: Нет.

М-р Мейкон: Я хочу, чтобы эти документы были представлены. Этот Конгресс принадлежит стране, и все, что мы делаем, как его представители, должно быть сделано открыто, а не втайне. Если мы делаем что-то и это должно держаться в секрете, то я сам предам это гласности. Моя позиция такова, что мы не будем иметь дело ни с какими тайнами…

М-р Бейтс: Я понимаю, что для этого есть очень веская причина. Не хотели бы вы указать, почему эти документы должны держаться в секрете от общественности?

Председатель: Не хотели бы вы указать причину?

М-р Ганнетт: Не думаю, что я хотел бы это сделать. Я предпочел бы, чтобы Пири сам указал свои причины…

М-р Робертс: Правильно ли я понимаю, что мистер Пири возражает, чтобы его наблюдения за широтой и положением солнца были обнародованы, или он просто не хочет представить общественности свой дневник путешествия, или и то и другое?

М-р Ганнетт: И то и другое.

Вопрос о секретности еще будет обсуждаться. Пока же, как ни поразительно, выясняется, что о самом путешествии коммандера Ганнетт знал совсем мало.

М-р Доусон: Вы сказали, что вашему комитету были предоставлены наблюдения, сделанные до той точки, когда Бартлетт повернул назад. Сколько дней Пири проводил наблюдения, пока оставался один, начиная с этой точки?

М-р Ганнетт: Сколько дней?

М-р Доусон: Да, сэр, помните ли вы, сколько дней проводились наблюдения, пока он был один?

М-р Ганнетт: Нет, Пири сделал только одну серию наблюдений после того, как расстался с Бартлеттом, и до своего достижения полюса, затем на полюсе он сделал еще несколько серий наблюдений.

М-р Доусон: Что я хочу узнать, так это – сколько дней прошло после того, как он расстался с Бартлеттом и до того, как он вернулся к своему отряду?..

М-р Робертс: …Сколько прошло дней, начиная с момента, когда он расстался с Бартлеттом, и… до встречи с отрядом у базы снабжения? Вот что мы пытаемся понять.

М-р Ганнетт: Я не могу вспомнить это сейчас, хоть и очень стараюсь. Я не помню, сколько дней.

М-р Гросвенор: Он шел к Северному полюсу 6 дней.

Писатель Уорд комментирует: «Таким образом, мы узнаем, что президент – директор – издатель Национального географического общества был на своем посту, спасая из затруднительного положения невежества таких сбитых с толку лиц, как великий высококвалифицированный географ Генри Ганнетт». Мы же заметим, что Гросвенор неточен: Пири, по его словам, шел не шесть дней, а пять – 2, 3, 4, 5, 6 апреля; причем 6 апреля до 10 часов утра. Психологически уловка понятна: при фиксированном расстоянии увеличение количества дней снижает среднюю скорость.

Вскоре некомпетентность профессора Ганнетта всплыла еще раз.

Стенограмма:

М-р Робертс: Рассказал ли он [Пири] вашему комитету, какое у него было снаряжение во время этого броска?

М-р Ганнетт: У него было двое саней.

М-р Робертс: Сколько было собак?

М-р Ганнетт: По-моему, 36 собак, мне кажется, 36 или 32.

М-р Робертс: Как много эскимосов?

М-р Ганнетт: Два эскимоса.

М-р Робертс: И Хенсон?

М-р Ганнетт: И Хенсон.

М-р Робертс: И он сам?

М-р Ганнетт: Да, сэр.

М-р Робертс: И на своих двух санях он вез все свои приборы, инструменты, провизию для четырех человек и 32 или 36 собак на 22 дня?

М-р Ганнетт: Я не помню, на сколько дней; должно быть, на большее количество, так как они не ожидали, что так быстро вернутся назад.

В официальном документе, составленном после окончания слушаний, Робертс подвел итог[258]258
  Доклад Робертса датирован 21 января 1911 года.


[Закрыть]:

Эти выдержки из показаний ясно дают понять, что мистер Ганнетт, после того как им были тщательно изучены доказательства и отчеты кэптена Пири, не имел представления, сколько дней понадобилось кэптену Пири с момента, когда он расстался с Бартлеттом, чтобы дойти до полюса и вернуться на «Рузвельт»… Можно отметить также, что мистер Ганнетт, в результате тщательного изучения доказательств и отчетов кэптена Пири, сообщает, что во время решающего броска к полюсу кэптен Пири имел следующие снаряжение и сопровождение: двое саней, 36 или 32 собаки, 2 эскимоса и Хенсон. Позже из показаний кэптена Пири мы узнаем, что во время того решающего броска у него было 40 собак, 5 саней и люди в количестве шести человек. Это расхождение в столь важном пункте дает убедительное основание утверждать, что исследование комитета Географического общества было каким угодно, но только не тщательным.

Стенограмма:

М-р Робертс: Кто-нибудь еще, кроме мистера Николса и мистера Пири, выступал перед вашим комитетом и давал информацию по этому вопросу?

М-р Ганнетт: Нет.

М-р Робертс: Другими словами, ваш комитет не вызвал никого из других членов отряда для подтверждения заявлений, сделанных мистером Пири?

М-р Ганнетт: Нет…

М-р Робертс: Выражали ли вы какое-нибудь мнение относительно того, дошел Пири до полюса или нет, до того, как вы стали членом этого комитета?

М-р Ганнетт: Ох, какой вопрос… Я не помню, чтобы я выражал какое-нибудь свое мнение.

М-р Робертс: Причина, по которой я задаю этот вопрос, состоит в следующем. Вы, конечно, знаете: в нашей стране существует мнение, что мистер Пири не предстал перед независимыми экспертами, а заглянул, так сказать, домой к своим друзьям, что комитет, назначенный для исследования его данных, был к нему расположен; и нашему комитету было сделано заявление о том, что некоторые члены того комитета, ну, скажем, не враждебно относились к мистеру Пири, но весьма скептически и были вынуждены принять его заявление вопреки своему неверию – все это причина того, почему я задал вам этот вопрос: выражали ли вы свое мнение?

М-р Ганнетт: …Я думаю, будет справедливым сказать, что я его друг, но, мне кажется, я не встречался с ним и десяти раз за всю жизнь; мы знакомы, и это все. Я думаю, что с Титтманном аналогичная ситуация.

М-р Робертс: Это не ответ на поставленный вопрос… Что я хотел бы узнать, если вы потрудитесь ответить, так это ваш собственный настрой. Поверили ли вы до того, как увидели доказательства, что Пири дошел до полюса, или ваш разум был абсолютно чист в этом отношении?

М-р Ганнетт: Все, кто знает репутацию Пири, знают и то, что он не будет лгать. Я знаю его репутацию.

М-р Робертс: Справедливым выводом будет, что вы поверили в его заявление, когда оно впервые появилось в прессе, до того, как вы увидели доказательства?

М-р Ганнетт: Да, я определенно поверил.

М-р Робертс: Теперь, с учетом того, что вы сказали о возможности сфальсифицировать наблюдения в окрестностях полюса, которые будут неопровержимы и на основании которых любой человек сможет заявить, что он был в этом месте, не повлияло ли в значительной степени личное отношение на решение комитета Географического общества?..

М-р Ганнетт: Если бы было выявлено, что доказательства Пири недостаточны или ошибочны, то, думаю, у комитета не было бы ни малейшего сомнения в том, чтобы отвергнуть его заявление.

М-р Робертс: Это все правильно, но это – не ответ на мой вопрос. Я предполагаю, что наблюдения, которые он представил, астрономические наблюдения, были математически правильными, и в этом случае все зависит от того, делал ли он эти наблюдения в том месте, которое назвал, не так ли? Ведь он мог сесть и записать эти наблюдения в Вашингтоне и заявить, что сделал их на полюсе… выходит, в конце концов все решает личное отношение? Иначе говоря, вера в то, что, по словам мистера Пири, происходило после того, как он расстался с Бартлеттом, и до того момента, когда он вернулся на мыс Колумбия, полностью зависит от личного отношения к нему; это позиция вашего комитета?

М-р Ганнетт: Как уже замечательно объяснил мистер Титтманн, едва ли можно поверить, что человек, после того как он с риском для жизни преодолел все опасности и сразился с неведомым, просто сидел бы в 130 милях от Северного полюса; уж не говоря о характере Пири.

М-р Грегг: Мог ли он сделать это на расстоянии 130 миль от полюса – составить наблюдения и записи?

М-р Робертс: Другими словами, мог ли он скрыться из поля зрения за айсбергом или за мысом и подделать все это?

М-р Ганнетт: Я не знаю, знает ли Пири астрономию настолько хорошо, чтобы это сделать.

М-р Батлер: Если у него было достаточно знаний в области астрономии, он мог это сделать?

М-р Грегг: Могли бы вы это сделать, профессор?

М-р Ганнетт: Я думаю, что смог бы.

Председатель: Могло ли это быть обнаружено таким ученым, как вы?

М-р Ганнетт: Ну, это полностью будет зависеть от множества вещей. Сейчас любой ученый, который прочтет отчет Кука, объявит его мошенником, так как его хроника содержит много несоответствий; у него полночное солнце восходит не в тот день, его записи указывают, что он шел на юг вместо севера… и все такое, понимаете. В случае если попытку подделки предпримет более знающий человек, то он, конечно, сможет избежать некоторых из подобных ошибок, но сможет ли он избежать всего?

Председатель: Вы могли бы одобрить доклад с наблюдениями, не располагая никакими фактами, не зная человека?

М-р Ганнетт: Просто на основании одних наблюдений, ничего не зная об этом человеке и без всякого повествования?

Председатель: Да.

М-р Ганнетт: Нет, я не думаю, что мог бы.

М-р Грегг: Личное отношение и уверенность в человеке играют большую роль, помогая вам прийти к выводу?

М-р Ганнетт: Да, и другие сопутствующие обстоятельства, о которых так хорошо сказал мистер Титтманн… Что касается взаимоотношений комитета Географического общества и мистера Пири, то мистер Пири поставил условие, что ни один из его материалов не будет напечатан, и на то была вполне понятная причина – предположительно в то же время Кук приводил в порядок свои записи, чтобы представить их в Копенгаген, и, если бы Пири опубликовал свои наблюдения, то Кук мог бы ими воспользоваться.

Председатель: Что ж, причина, по которой записи Пири не были обнародованы, сейчас исчезла…

М-р Грегг: Рассматривал ли ваш комитет какие-нибудь свидетельства относительно того, сказал ли он [Пири] кому-либо из членов своего отряда, встретившись с ними, что он нашел полюс?

М-р Робертс: Сказал ли он Бартлетту и остальным?

М-р Ганнетт: Должно быть, да.

М-р Грегг: Были ли какие-нибудь свидетельства в распоряжении комитета?

М-р Ганнетт: Я не помню, чтобы были какие-то прямые свидетельства.

М-р Грегг: Утверждал ли он, что сказал об этом Бартлетту, когда присоединился к отряду?

М-р Ганнетт: Я не помню, задавался ли вообще этот вопрос и прозвучал ли ответ на него.

М-р Грегг: Я слышал, как он утверждал, что не говорил об этом никому до тех пор, пока Кук не заявил, что дошел туда…

М-р Робертс: Ваш комитет не предпринял никаких усилий, чтобы допросить Хенсона и каким-то образом подтвердить любое из заявлений, сделанных Пири?

М-р Ганнетт: Нет.

М-р Робертс: Или подтвердить данные о времени, которое потребовалось ему, чтобы совершить свои разные путешествия, о количестве миль в день?

М-р Ганнетт: Нет….

Председатель: В докладе вы сказали, что коммандер Пири представил подкомитету свои оригинальные журналы и записи наблюдений.

М-р Ганнетт: Да.

Председатель: Есть ли у вас копии записей и наблюдений?

М-р Ганнетт: Да.

Председатель: Ввиду заявления, сделанного сегодня утром представителем Александером от Нью-Йорка в нашем подкомитете… о том, что коммандер Пири готов и желает полностью представить комитету все свои оригинальные записи, наблюдения, приборы и журналы, а также другие данные, предоставленные комитету Национального географического общества, на основании которых он подготовил свой доклад, имеете ли вы какие-либо возражения против передачи этих копий комитету?

М-р Ганнетт: Ввиду заявления мистера Александера – не имею.

М-р Александер: Я не беру на себя ответственность сказать, что то, что представлено этому комитету, может быть открыто всей общественности. Я не знаю, согласен ли он [Пири], чтобы это было обнародовано. Мое простое предложение состоит в том, что он с удовольствием готов представить на рассмотрение джентльменам из этого комитета все данные, исходные и прочие, которые у него могут быть, с тем чтобы они могли заявить: «Мы видели оригинальные данные, которые были представлены Национальному географическому обществу», и на основании этого комитет мог сделать свои выводы. Но хотел ли бы он даже сейчас предать все гласности – это вопрос; я не говорил с ним об этом, и в нашем разговоре не было никакого намека, из которого я мог бы составить мнение относительно его готовности.

Председатель: Я не вижу, как это все может быть скрыто от общественности, если будет представлено здесь. Вы должны это принять во внимание.

М-р Александер: Тогда мне не хотелось бы ничего представлять комитету на основании моего заявления этим утром. Времени достаточно; мистер Пири может сделать свое собственное заявление по этому поводу.

Председатель: Я думаю, что будет хорошо, если мы сейчас приостановим рассмотрение и встретимся снова через 2–3 дня…

New York Times опубликовала материал из Вашингтона; в частности, в нем сообщалось: «Три члена комитета были согласны получить доказательства Пири и не предавать их гласности. Представитель Мейкон горячо возражал и, заявив о своей позиции, в сердцах гордо вышел из комнаты».

На следующий день газета выстрелила статьей «Мейкон против Пири»:

«Весь цивилизованный и научный мир принял без вопросов доклад коммандера Пири о его успешном достижении полюса. Повсеместно люди выказывают ему полное доверие и уважение, как человеку, который разгадал, и разгадал первым, великую арктическую тайну. Сомнения сохраняются только в подкомитете комитета ВМС палаты представителей. Там притаились подозрения, и члены подкомитета требуют “доказательств” от Пири, тех доказательств, которые уже убедили квалифицированных экспертов…

Однако интерес публики будет сосредоточен не на доказательствах Пири, а скорее на экстраординарных персонах, из которых состоит этот подкомитет. О них можно сказать многое… Можно сказать, что, поднимая вопрос о честности коммандера Пири и реальности его достижения, они выставляют американский народ объектом насмешек и презрения со стороны остального мира, щедро воздавшего ему почести, которые мы одни задерживаем. Можно сказать, что их поведение выглядело бы отвратительным и в сообществе моллюсков, но оно становится чем-то большим, чем просто отвратительным, когда его демонстрируют те, кто заявляет, и, несомненно, с некоторым основанием, что они принадлежат к отряду приматов. Мейкон, который непонятно почему входит в этот подкомитет, является особенно буйным. Он угрожает, что если все материалы не будут предоставлены с разрешением опубликовать их, то “он разоблачит все это дело в палате представителей…”. На это есть только один ответ: спускайте себя с цепи, мистер Мейкон, позвольте насладиться вашим выступлением.

Терпение страны было подвергнуто крайне тяжелому испытанию этими недостойными слушаниями. Пора задаться вопросом, действительно ли этот подкомитет, с его невероятной низостью, с его очевидным заискиванием перед военно-морской кликой, которая завидует Пири, представляет волю палаты представителей. Если нет, то один из членов этого подкомитета с душой настоящего мужчины должен встать и сделать так, чтобы это дело было отобрано у данного комитета и завершено палатой представителей».

Такой окрик в СССР означал бы как минимум конец карьеры, а в сталинское время – и конец жизни. В США дела обстояли лучше. Могущество Хаббарда, New York Times и Национального географического общества было велико, и у этого трио вполне хватило сил, чтобы покалечить жизнь Куку, но все-таки заткнуть рот Мейкону они не смогли. Он скажет еще свое веское слово…

7 марта слушания были продолжены, но благоразумный Пири документы не представил. От его имени выступил Де Алва Александер:

Коммандер Пири и его друзья заявили, что контракты, подписанные несколько месяцев назад с издателями, не позволяют ему сейчас обнародовать записи и научные данные. Это не только повлечет серьезные денежные потери для Пири… но будет означать и потерю доверия у его издателей, чего он не хочет ни при каких обстоятельствах.

Члены комитета разочарованно промолчали. Через 6 лет разумную оценку позиции Пири даст конгрессмен Генри Хельгесен, самостоятельно изучивший все обстоятельства похода коммандера к Северному полюсу: «Естественно, по мнению мистера Пири, его контракт с издателями и собственный кошелек были гораздо важнее, чем правительство Соединенных Штатов, которому он служил, так что правительственные дела могли подождать, пока он и его издатели решат свои вопросы».

К тому же заявление Александера, на первый взгляд похожее на некое извинение, было насквозь фальшивым, ибо издатели, так же как конгрессмены, – мы увидим это в следующей главе – при всем своем старании не могли получить от путешественника никаких внятных данных. Разговоры об обязательствах, не позволяющих обнародовать записи и научные данные, – чистый блеф.

На заседании с горячей поддержкой Пири выступили известные в США люди – контр-адмирал, конгрессмен от штата Алабама Р. П. Хобсон и уже представленный читателю конгрессмен Хэмптон Мур. Их речи не попали в стенограмму, но New York Times стояла рядом:

«Член палаты представителей Хобсон… который сам был однажды героем и, следовательно, узнает другого героя, если встретится с ним, выступил перед подкомитетом и сказал, что завоевание Пири края света столь же несомненно, как и его [Хобсона] заход в гавань Сантьяго[259]259
  Ричмонд Хобсон отличился во время Испано-американской войны 3 июня 1898 года в г. Сантьяго.


[Закрыть]…

Никто с правом голоса не сомневался в том, что Пири достиг полюса. Начать с того, что его слово положило конец разногласиям, однако у него также имелось изобилие доказательств, неоспоримых по качеству…»

Атака продолжалась, возглавил ее Хэмптон Мур, заявивший 15 марта в палате представителей: «Дискредитация Роберта Пири, после всех его лет усилий, не поднимет в глазах мировой общественности ни Конгресс, ни народ этой страны, но неизбежно повлечет за собой дискредитацию американских ученых, поставивших печать одобрения на его труды. Можем ли мы позволить себе сделать такое? С целью показать, что научные оценки тех, кто исследовал работу Пири, не отличаются друг от друга и полностью созвучны с официальной оценкой этой работы… я представляю на рассмотрение следующий доклад о заседании Национального географического общества Соединенных Штатов, состоящего из ведущих ученых страны, которые собрались 20 октября 1909 года, чтобы рассмотреть замечательный подвиг Пири…»