Текст книги "Неизвестный Пири"

Был представлен проект резолюции: «…Этот Конгресс принимает вышеупомянутый доклад Генри Ганнетта, председателя Географического комитета Соединенных Штатов, О. Х. Титтманна, начальника Береговой и геодезической службы, и контр-адмирала К. М. Честера, ВМС Соединенных Штатов, в отставке, представленный ими Национальному географическому обществу 4 ноября 1909 года, как правдивое и правомочное заявление, которое должно рассматриваться с тем же вниманием и уважением, на которые оно имело бы право, если бы было официально представлено Конгрессу Соединенных Штатов».

По-видимому, это означало, что доклад менеджеров Национального географического общества следует считать официальным государственным документом, но план не сработал.

Писатель Хеншоу Уорд, упомянув патриотический спич Мура, назвал вещи своими именами: «Слова “[Общество] Соединенных Штатов” выражают идею, будто это Общество – официальная часть нашего правительства, а фраза “состоящего из ведущих ученых страны” – чистой воды вымысел. Характеристика Общества, озвученная мистером Муром, не просто искажение, она – выдумка. В 1909 году Общество состояло из 50 000 американцев, которые не были учеными, а просто платили свои три доллара в год, чтобы посмотреть на красивые фотографии[260]260
  Подразумевается, что каждый член Общества получал журнал National Geographic Magazine.


[Закрыть]».

Писатель очень удачно сравнил славу Пири с конусом, балансирующим на своей вершине. «Она держится только на этой специфической коммерческой журналистской корпорации, состоящей из одного человека[261]261
  Уорд имеет в виду Гилберта Гросвенора.


[Закрыть], – Национальном географическом обществе».

Задание руководителя с энтузиазмом выполнило лукавое трио: Титтманн заявил, что пройти 140 миль по дрейфующему льду – увлекательная прогулка; географ Ганнетт, величественно названный Муром председателем Географического комитета Соединенных Штатов, хотя был всего лишь председателем комитета, созданного Национальным географическим обществом, не понимал, почему путешественник на полярном льду должен заботиться о долготе, а Честер, на которого возлагались астрономические задачи, проигнорировал их, и более того, как мы увидим[262]262
  См. с. 494–496.


[Закрыть], скрыл правду.

Вердикт трех превратился в исторический миф. Легко проследить, как это произошло. Финальная часть слушаний, стенограмма:

Председатель: Вердикт Национального географического общества, подтверждающий отчеты и данные коммандера Пири относительно его достижения Северного полюса, был принят географическими обществами Лондона, Парижа, Берлина, Вены, Рима, Брюсселя, Антверпена, Женевы, Дрездена и Санкт-Петербурга, не так ли?

М-р Ганнетт: Да, сэр.

Председатель: Вердикт этого комитета, членом которого вы являлись, был принят научными обществами во многих разных городах мира?

М-р Ганнетт: Да, сэр.

Председатель: Материалы Пири не были представлены ни в одно из этих обществ? Они просто приняли заключение Национального географического общества?

М-р Ганнетт: Да, так и было.

В самой Америке никакой однозначной оценки деятельности Пири не существовало. К примеру, вот радикальное мнение американского ученого – профессора Уильяма Армбрустера:

«…исследование данных мистера Пири специальным комитетом Национального географического общества было самой пустой фальсификацией и позором для науки, грубым обманом и преднамеренным мошенничеством, совершенным перед лицом американского народа и всего мира. Это – искажение правды и исторический подлог…

То, что люди, занимающие столь высокие посты, допускают и поддерживают такие беззаконные дела, выше всякого понимания».

Роберт Брайс приводит многочисленные материалы, иллюстрирующие презрительное отношение соотечественников к исследователю Пири, в том числе редакционную статью в газете Emporia Gazette, штат Канзас:

«В нашей стране масса людей верит, что конгрессмен Мейкон поступает правильно.

Он говорит, что у Пири не больше доказательств, что он открыл полюс, чем у Кука, и он прав. Когда Пири только вернулся из Арктики, он отказался обнародовать свои предполагаемые доказательства, поскольку берег их для своего журнального рассказа, но его журнальный рассказ не содержит ничего, что можно было бы считать доказательствами. Множество географов и других специалистов подвергали критике этот его рассказ и отмечали, что в нем содержатся все возможные виды противоречий. Пири сотни раз спрашивали, как это стало возможно, что к полюсу он шел по дюйму, а возвращался словно в сапогах-скороходах, и он ни разу этого не объяснил.

Его поведение с самого начала было настолько высокомерным, что люди от него устали. Он получал выгоду за счет унижения Кука. Поскольку было доказано, что Кук мошенник, считалось само собой разумеющимся, что Пири должен быть настоящим героем, честным и благородным.

Меркантильность последнего, шагающая впереди него самого, вызывает у людей отвращение. Хотя он постоянно пишет о своей преданности науке, основной его заботой, видимо, является заколачивание денег».

Пири начал лекционное турне, и в первом же штате, Джорджии, знаменитость ждало разочарование – губернатор Джозеф Браун отказался представить публике путешественника. Браун, считая Пири лжецом, а доктора Кука – первооткрывателем, заявил:

«Какие доказательства представил Пири, за исключением своего собственного слова? Кук представил то же самое…

Пири должен объяснить, почему рассказ Кука – обман, а его идентичная история – правда. Американский народ не примет его улыбку как доказательство того, что он не такой же великий обманщик, каким он называет Кука. Пири и Кук рассказали аналогичные истории об открытии полюса, и теперь, как сиамские близнецы, они должны либо жить вместе, либо умереть вместе… Себялюбие Пири вызвало отвращение у всей страны.

Я рад, что Конгресс отказал в почестях Пири. Противное означало бы правительственное одобрение явной лжи: объявив историю Кука подделкой, в то же время предложить нам считать историю Пири правдой и восхвалять Пири только за то же, что сделал и Кук».

Дабы не подвергать коммандера новым унижениям, его менеджер предложил отменить лекцию в Питтсбурге, да и остальные тоже. Он написал Николсу: «Из-за того, что доказательства, затребованные комитетом Конгресса, не были представлены, отношение публики за последнюю неделю стало хуже чем нейтральным».

Пири пришлось взять тайм-аут. Впрочем, в целом ситуация была сносной. Коротко ее описал конгрессмен Хельгесен, через несколько лет ставший главным разоблачителем героя:

«…существовал стратегический шанс, что первоначальный азарт от этого дела угаснет и “расследование” станет еще более бессистемным и небрежным…

…Пири уже получил 50 000 долларов от правительства; его регулярное жалованье продолжало поступать без задержки; если ему назначат “офицерскую пенсию”, то эта пенсия будет выплачиваться с того времени, когда, по его заявлению, он достиг полюса; следовательно, вся регулярная зарплата, которую ему удастся вытянуть до назначения пенсии, будет чем-то вроде бонуса. Откладывание дела… давало Пири год на составление “оригинальных данных”. Иначе почему на первом слушании были представлены только копии “оригинальных записей”?»

С семьей и Бартлеттом коммандер отправился в Европу. Вояж стал триумфальным: обеды с королями, все возможные награды и многие почетные звания. Правда, скандинавские страны пожелали остаться в стороне.

В Лондоне Пири вручили специальную большую золотую медаль. Президент Королевского географического общества майор Леонард Дарвин, сын Чарльза Дарвина, 4 мая 1910 года произнес медовую речь: «…исключительно компетентный комитет из его соотечественников, назначенный Национальным географическим обществом из Вашингтона, исследовал его оригинальные данные и решительно подтвердил его заявление. Эта судейская задача не могла быть решена более надлежащим образом. На этих основаниях я стою здесь сегодня вечером и, как представитель Королевского географического общества, наделенный всей полнотой полномочий его совета, приветствую вас, коммандер Пири, как первого и единственного человека, который привел свой отряд к полюсу Земли».

Но снова Роберт Пири был возведен в ранг открывателя Северного полюса лишь на словах – надпись на медали гласила: «Роберт Эдвин Пири, 1910 год. Вручено Королевским географическим обществом за арктические исследования в 1886–1909 годах».

Президент США Тафт включил хвалу Пири в свое декабрьское послание Конгрессу: «Беспрецедентное достижение американца, который достиг Северного полюса 6 апреля 1909 года, подтвержденное самыми известными экспертами-учеными… делает честь стране. Его уникальный успех получил всеобщее, полное признание научных и образовательных учреждений Европы и Америки. Я рекомендую Конгрессу наградить должным признанием великое достижение Роберта Эдвина Пири».

Лавры и почести сыпались к ногам Пири. Но до спокойствия было далеко. 29 декабря 1910 года кэптен Пири плакался в жилетку Хаббарда:

Вы можете признать как факт, что проводится жестокая и беспринципная, хорошо выстроенная кампания с целью моей дискредитации.

Мотивы ее, как я уже говорил Вам, состоят в том, что, если меня удастся дискредитировать, это реабилитирует большое число лиц, организаций и газет (по крайней мере, в их собственном представлении).

Три стороны-организатора этой кампании образуют «единый фронт»; в порядке их значимости (и, полагаю, активности) – это New York Herald, сам Кук и его друзья…

Herald была патроном и покровителем Кука, и хотя она молчала на эту тему с ноября прошлого года, Беннетт снова начнет активно действовать со всей своей беспринципностью, если почувствует, что имеет хоть малейший шанс дискредитировать меня, поскольку, если этого добиться, это не только подтвердит его правоту в той кампании лжи, которую Herald вела против меня прошлой осенью, но и будет сокрушительным ударом по человеку, которого Беннетт ненавидит, вероятно, больше, чем кого бы то ни было другого, – по Уильяму Рейку из Times…

Письмо Валентина Вуда

В книге Уорда «Миф о Пири. Исследование американской славы» и затем в книге Роулинса «Пири на Северном полюсе. Факт или фикция?» приводится письмо коммандера Валентина Вуда Хеншоу Уорду от 12 сентября 1934 года. Документ нельзя не назвать сенсационным. Вот он.

«Летом 1916 года, после окончания Военно-морской академии США, меня направили для прохождения службы на корабль “Северная Дакота” на военной верфи в Нью-Йорке. Мой отец – коммодор[263]263
  В ВМС США звание между кэптеном и контр-адмиралом.


[Закрыть]… М. Л. Вуд жил тогда в “Арми энд нейви клаб” на 43-й или 44-й улице, напротив отеля “Элкс”.

Однажды днем, когда я собирался вернуться на свой корабль после посещения отца, он дал мне очень грязную записную книжку, страницы которой были сплошь в пятнах и сальных отпечатках. Так как я должен был по службе находиться на борту корабля до конца недели, он попросил меня проверить вычисления в навигационном рабочем журнале.

Когда на корабле у меня появилось время, я пересчитал около половины наблюдений, которые были сделаны при очень низких высотах [солнца], гораздо более низких, чем я когда-либо видел. Результаты наблюдений были плохо вычислены, полны ошибок, и к концу работы я был абсолютно уверен, что они сфальсифицированы. Я сказал отцу, что считаю большинство из этих данных “наблюдениями с батарейной палубы”, то есть сделанными в каюте или сфальсифицированными.

Тогда мой отец сказал мне, что записная книжка, которую я проверял, была рабочим журналом Пири. Это был тот журнал, который он передал на рассмотрение в Национальное географическое общество как подтверждение своих заявлений с астрономической точки зрения. Общество попросило адмирала ВМС США в отставке Колби Честера проверить вычисления. Адмирал Честер поверхностно просмотрел этот журнал и сообщил, что заявление Пири подтверждено вычислениями. Позднее, когда в Конгрессе появилась оппозиция, Общество попросило адмирала Честера еще раз проверить этот рабочий журнал. Так как адмирал Честер собирался уехать в Европу, чтобы получить какие-то права на нефть в Персии, он попросил моего отца изучить этот журнал и послать ему результаты этого изучения.

Отец написал адмиралу Честеру, что считает большую часть результатов наблюдений сфальсифицированными и что Пири и близко не подходил к полюсу.

Примерно через год после этого я был с отцом в Нью-Йоркском яхт-клубе, когда к нам подошел один знакомый и сказал: “У меня есть два билета на очень занимательный прием в Клубе исследователей, не хотите ли вы пойти?” Мой отец спросил: “Для кого устраивается прием?” “О, я совсем забыл сказать: там будет самый великий исследователь из всех – адмирал Пири”. “Хм-м, нет, спасибо, – сказал мой отец. – И этот ответ – от имени нас обоих”».

Последний абзац письма приводит Роулинс: «Я надеюсь, что эта история о реальном исследовании пропавшей записной книжки сможет определенным образом помочь завершить уже довольно полную цепь изобличающих улик, которую Вы так компетентно выковали»[264]264
  В. Вуд имеет в виду статью Х. Уорда «Пири не дошел до полюса?», напечатанную в журнале The American Mercury в сентябре 1934 года (см. главу 32, с. 734–735).


[Закрыть].

Опускаем страницу книги Уорда, посвященную биографии и безупречной карьере Валентина Вуда. Далее писатель рассказывает: «Почти год я продолжал надоедать коммандеру Вуду своими вопросами, пытаясь понять, не было ли в его повествовании преувеличения или предвзятости. Его история оставалась неизменной… Самым важным для меня – он несколько раз повторил это – было то, что он ругал самого себя, как “плохого свидетеля”. Он понимал, насколько сильным было мое желание получить точные детали, но он не позволил себе ни на миллиметр отойти от того, что он отчетливо помнил. Когда я попросил его описать журнал Пири, он принес извинения за то, что события затуманились в его памяти, так как прошло уже 18 лет: “Когда я увидел журнал и он поступил в мое распоряжение, я не знал, чей он, и, следовательно, я изучал его не так тщательно, как если бы мне сказали, что он принадлежит Пири. Сам журнал, как я сейчас смутно припоминаю, был записной книжкой в черном переплете, размером примерно 7×11 дюймов и толщиной около половины дюйма. В журнале было довольно много наблюдений… Образцы наблюдений, приведенные в конце книги ‘Северный полюс’, – это самые лучшие примеры полярных наблюдений, которые только можно было найти. Представьте себе все то же самое в грязи, потертостях и, по большей части, запачканное жиром, и вы получите полное представление о том, как выглядели страницы в записной книжке Пири”».

Валентин Вуд рассказал об отце – Мозесе Линдли Вуде: «…окончил Военно-морскую академию в 1875 году и ушел в отставку в звании коммодора в 1909 году. Он многое сделал для Береговой и геодезической службы… Был первым по математике в своем выпуске и преподавал высшую математику в 1895–1896 годах в Военно-морской академии».

Об отношениях между отцом и адмиралом Честером: «Когда комитет Национального географического общества попал под огонь критики… адмирал Честер, как член [комитета], одобривший астрономические и навигационные данные, естественно, собрал все доказательства, которые он использовал, когда изначально подтвердил заявление Пири. В то время он был настолько занят, отстаивая свои азиатские нефтяные права, что у него не было времени заняться этим делом. Поэтому он послал соответствующие данные моему отцу…

Я видел этот посланный пакет… Он не был очень большим. Любой навигатор в такой ситуации в первую очередь будет проверять астрономические данные, представляющие наибольшее значение. И мой отец провел самую тщательную проверку и сделал график всех наблюдений, имеющихся в навигационной записной книжке…

Я не знаю, исследовал ли когда-нибудь комитет Конгресса серьезно записную книжку, которую я увидел. Я знаю, что она была представлена Национальному географическому обществу для подтверждения заявления Пири, что он был на Северном полюсе…

Я знаю, что весьма конкретной причиной, по которой моему отцу был передан этот журнал, было стремление ответить на атаки в Конгрессе против Пири и комитета, исследовавшего его доказательства…

Адмирал Честер был командиром гидрографического судна, на котором служил мой отец, и, как следствие, был глубоко уверен в способностях отца как штурмана, поэтому он послал записную книжку Пири отцу для проверки… Отец и адмирал Честер были старыми товарищами по плаванию… У них не было тесной дружбы, но с обеих сторон были уважение и симпатия…

Разумеется, адмирал Честер никогда не сомневался в честности Пири и принял и одобрил его заявление без каких-либо тщательных исследований, бросив лишь поверхностный взгляд на его записную книжку…»

Уорд приводит собственные этические рассуждения: «Было бы естественно для моралиста, который ведет полемику 20 лет спустя, прийти к выводу, что факты относительно записной книжки должны были быть оглашены. Но меня не интересуют абстрактные аргументы о таком скандальном долге… Коммодор Вуд не мог предать гласности подобные факты, не нарушив кодекс чести офицера и джентльмена. Единственным человеком, который мог опубликовать эти факты, был адмирал Честер».

Естественный вопрос: где находится журнал Пири, исследованный Валентином Вудом? У Брайса читаем: «Вуд рассказал, что, после того как журнал был возвращен его отцом, Честер передал его в Национальное географическое общество, но все запросы Уорда в Общество остались без ответа. Благожелательное контактное лицо в Обществе намекнуло, что заниматься этим бесполезно. “Там все верят в безгрешность Общества. К тому же во всем Обществе нет ни одного настоящего ученого!”»

Роулинс высказался так: «Сегодня Национальное географическое общество утверждает, что у него нет копии журнала Пири 1909 года, хотя известно, что когда-то она у них имелась».

Глава 21. Кто написал книгу «Северный полюс»?

В первые дни сентября 1909 года перед издателем журнала Hampton’s Бенджамином Хэмптоном стояла дилемма: послать корреспондента Эверетта Харри в Копенгаген, чтобы прославить доктора Кука, или направить журналистов в Сидней, чтобы воздать честь коммандеру Пири. Хэмптон сказал себе: «Приближается страшная битва. На стороне Кука общественность, но у Пири есть организация». И поставил на организацию – Харри поехал встречать Пири. Вместе с Харри писать о коммандере помчалась поэтесса Эльза Баркер, сотрудник того же журнала, восторженная поклонница Пири, написавшая о нем поэму «Студеная Грааль»[265]265
  The Frozen Grail.


[Закрыть], опубликованную в 1908 году, перед отплытием «Рузвельта». Пири был восхищен стихами, так что в тандеме Харри – Баркер поэтессе отводилась особая роль. Брайс приводит письма Баркер, посланные на борт «Рузвельта»:

«Я здесь от журнала, чтобы предложить Вам кучу денег за… рассказ о Северном полюсе…

…Я схожу с ума от радости, что Вы победили…

Я приехала из Портленда с миссис Пири…

Вы можете получить авансом 10 000 долларов или даже больше сейчас же, если отдадите свой рассказ мне…

Это было бы хорошей приметой – оформить с журналом права на публикацию через такого энтузиаста полярных исследований, как я».

«Это должен быть классический шедевр, поскольку он будет жить вечно. Именно с этим рассказом Ваше имя переживет века… Он будет постоянно цитироваться, и его переведут на все языки. …Эту книгу будут читать как историю – как мы читаем Плиния-младшего о разрушении Геркуланума и Помпей и как мы читаем Цезаря…

Никакие труды и усилия, предпринятые для того, чтобы сделать эту книгу образцовой, не могут считаться чрезмерными».

Но Пири согласия не давал, и 10 000 долларов были удвоены. Уже в конце октября талантливый и профессиональный Харри нашел-таки ключ к коммандеру, послав ему длинное письмо, в котором отчаянно ругал Кука:

«Мне бы не хотелось думать, что наши газеты… насквозь прогнили и что их тянет к Куку, как стервятников к падали! И более того, после Вашего ясного заявления, после показаний Баррилла, после проявленной самим Куком неспособности защитить себя они остаются в своей пучине лжи, грязи и измышлений…

…Коммандер, простите мне этот порыв, но я не смогу спать, пока держу все это в голове… И теперь я целиком понимаю чувства испанского инквизитора, когда он смотрел на своих еретиков. Я бы испытал горячую, праведную радость, зажав в тиски пальцы Джеймсу Гордону Беннетту… и окунув Кука в кипящее масло!»

Была воздана хвала мистеру Хэмптону: «О коммандер, я надеюсь и молюсь, чтобы Ваш рассказ попал к Хэмптону. Я знаю серьезность, старание и способности этого человека. Мне известны его энтузиазм, его искренность…»

В письме говорилось, что издатель «возьмет этих щенков за их редакторское горло и направит в нужную сторону». Цена снова удвоилась, и Пири согласился.

Чтобы зарядить читателей энтузиазмом, Эльза Баркер в декабрьском номере Hampton’s напечатала статью «Пири: человек и его дело». Вот строки из нее.

«Мы, люди XX века, слишком близко по времени находимся около этого человека, чтобы увидеть его в истинной исторической перспективе, но по сравнению с работой Пири труд Колумба, подарившего миру второе полушарие, был легким и недолгим…

Слава Пири в безопасности. Газетные столкновения, сопровождавшие его возвращение в Америку в сентябре 1909 года, будут мельком упомянуты в школьных учебниках истории будущих столетий, вполне напоминая неприятности Колумба 500 лет назад. Пири не подарил миру другое полушарие, но он доказал, что дух человека неукротим в его борьбе с условиями окружающей среды. Такого прежде не бывало в истории человечества».

Биограф Пири Хоббс сообщает: «Пока Пири жил в уединении на острове Игл, ожидая урегулирования полемики с Куком, он закончил серию рассказов о своей успешной экспедиции…»

Но дело было совсем не так. «Пири приезжал в Нью-Йорк, – вспоминал Харрэ, – и… отвечал на вопросы, щедро подготовленные Эльзой Баркер, его ответы записывались стенографистами. На этих конференциях присутствовали различные редакторы… и всегда – Эльза Баркер, которая сама стенографировала. Капитан Боб Бартлетт… активно сотрудничал, рассказывая о подробностях путешествия по арктическому льду… Из всех материалов, собранных на этих конференциях, и на основании данных, предоставленных Пири, миссис Баркер составила рукопись, которую Пири отредактировал и одобрил».

Написать девять статей от лица Пири было сложнее, чем пропеть ему хвалебный гимн, и Эльза Баркер изрядно помучилась, добывая материал и сражаясь за него. Ее письма приводят Уорд и Брайс. Цитируем:

«25 марта. Янгу, помощнику редактора Hampton’s. Пожалуйста, не давите на меня из-за места в июньском номере. Это, как Вы знаете, самая первая из больших статей, посвященных санному путешествию на полюс. Мне кажется, что эта великая мировая история, у которой никогда не будет аналогов ни в наши с Вами дни, ни во времена наших самых отдаленных потомков, в достаточной степени важна…

Пири рассчитывает быть здесь в следующий вторник. Это самая ранняя возможная дата, когда я смогу поработать с ним; так что не думайте, будто он не выполняет свою часть работы, – это не так.

P. S. Я только что получила телеграмму от Пири: он предоставит мне свои дневниковые записи в эту субботу, так что беспокоиться не о чем».

«26 марта. Коммандеру Пири. Мне придется зависеть от Вас и просить оказать мне больше помощи в этом месяце, чем прежде. До настоящего момента я никогда не возлагала на Вас бремя, которое могла нести сама, но, кажется, я переоценила свои силы.

Как Вы можете догадаться, у меня много забот и обязанностей, связанных с этим проектом журнала, и я стараюсь контролировать все – даже работу рекламного отдела, выполняя данное Вам в ноябре обещание.

Что касается самих публикаций, то, конечно, я должна готовить их все вплоть до последнего слова, поскольку нельзя допустить резкую смену стиля изложения – а стиль каждого автора так же отличается от любого другого, как и его почерк. Такая перемена плохо отразится на журнале, а еще хуже – на самой книге. За последние семь месяцев у меня было так мало времени подумать о себе, что я забыла: хоть я и имею мужскую работоспособность и мужскую волю, мои нервы остаются все-таки женскими…

Конечно, я не могу сдаться до окончания этой работы, как и Вы не могли сдаться на пути к полюсу. Я просто описываю Вам ситуацию, чтобы Вы помогли мне, чем только сможете».

«1 апреля. Коммандеру Пири. Я надеюсь, что Вы вышлете мне еще до того, как получите это письмо, больше данных, которые мне нужны, за 6 и 7 апреля. Это – кульминация всего рассказа, и это прекрасный шанс. Если у нас не получится такой материал, который удивит и заинтересует каждого, это будет наш собственный промах.

Очень надеюсь, что у Вас найдется время надиктовать 2–3 тысячи слов о тех днях[266]266
  Так у Брайса. У Уорда конец предложения иной: «Два-три слова о тех двух днях» (Ward. The Peary Myth… P. 113).


[Закрыть]. Ваши глаза тогда так устали от наблюдений, что нет никаких записей в журнале. Весь мир горит желанием узнать, что Вы делали в течение тех двух дней, вплоть до мельчайших подробностей… Даже мои коллеги из журнала интересуются этими деталями, как мальчишки на улице…»

«4 апреля. Коммандеру Пири. Мистер Хэмптон хочет, чтобы в нашей июньской статье были сделаны некоторые изменения. Конечно, я выполню их, но я сохраню для Вас корректуру статьи в гранках в том виде, в каком она была написана первоначально, со всеми ежедневными деталями, и когда Вы захотите оформить все это в виде книги, Вы сможете использовать или журнальный вариант, или мой исходный вариант, более подробный… Я надеюсь, что Вы как можно скорее пошлете мне остальную часть материала, касающегося дней, проведенных на полюсе».

«5 апреля. Коммандеру Пири. Как я писала Вам… я буду хранить для Вас комплект гранок… когда Вы займетесь составлением книги, Вы сможете использовать любой вариант, который Вам понравится».

«8 апреля. Мистеру Бенджамину Хэмптону, издателю. Если, просмотрев повторную корректуру июньского материала, Вы останетесь более или менее удовлетворены и если в субботу Вы пошлете Пири телеграмму в Монреаль, Канада, где он выступает в этот вечер, то Вы, возможно, несколько избавите его от тревоги. Когда он успокоится относительно июньской статьи, то он уже с большей вероятностью сможет сконцентрироваться и сформулировать определенные данные, которые я просила его сообщить мне в связи с окончанием июльской статьи».

Редакторское введение в июльском номере сулило: «Пири представляет миру бесспорные доказательства… своего успеха…» Но ни намека на доказательства в материале не было. В послесловии те же обещания касались следующей, августовской публикации: «…коммандер Пири расскажет о своем путешествии к полюсу… Его история… представит миру научные доказательства открытия, за которое он получил мировое признание».

В августовской сводке заглавными буквами было объявлено: «В этой статье приведены доказательства Пири».

Что же это за доказательства? Географический рассказ о Северном полюсе, изображение секстанта, его техническое описание, подробная методология навигационных наблюдений, сокращенная в книге «Северный полюс» до 2,5 страниц примечаний, набранных мелким шрифтом, живописание страданий коммандера из-за болезни глаз и еще два цифровых расчета на листочках бумаги, под которыми писатель и поэтесса Баркер разместили трогательные слова: «Серия наблюдений, произведенных в лагере Моррис Джесуп, – оригиналы выполнены свинцовым карандашом на тонкой потертой бумаге». Имеется в виду обсервация 7 апреля 1909 года.

В книге «Северный полюс» эти математические бланки тоже приведены[267]267
  В русской книге издания 2013 года с. 445, в английском оригинале с. 292–293.


[Закрыть], но подпись под ними другая: «Факсимиле данных наблюдений, произведенных в лагере Моррис Джесуп 7 апреля 1909 года».

Уорд восторгается Эльзой Баркер – в дневнике Пири за 6 и 7 апреля зиял пробел, но она, проявив находчивость, нашла-таки доказательства, которые требовало руководство журнала, и среди них – состояние бумаги: тонкая и потертая. Уорд, вспоминая вопрос конгрессмена Грегга: «Новая это бумага или старая?» – и раздраженный ответ Титтманна («В это я не вникал»), сожалеет, что автор статей в Hampton’s не участвовала в слушаниях в комитете Конгресса 4 марта.

Помощницей Баркер была стенографистка Лилиан Киль, разоблачившая, как мы помним, подделку очерков доктора Кука[268]268
  См. главу 19, с. 460–462.


[Закрыть]. Ее имя, так же как и имя охотника Гарри Уитни, вошло в историю. Уитни был первым, кто услышал откровение Кука «Я был на полюсе», и первым белым, который увидел Пири и его спутников после возвращения. Лилиан Киль посчастливилось первой прочесть журнальный рассказ Кука (без фальшивых купюр) и первой услышать красочную прозу Баркер о том, как Пири достиг полюса.