Текст книги "Неизвестный Пири"

Возвращение

Путь на север в изложении Пири выглядит невозможным, а с исправлениями Хенсона – крайне сомнительным. Рассказ коммандера о поездках на полюсе плохо придуман. Но самое ирреальное из истории 1909 года – это возвращение Пири на землю. Забудем, что на полюсе коммандер отмахал на собаках 36 миль и провел четыре мучительные обсервации. Начнем отсчет новых расстояний с 16 часов солнечного дня 7 апреля.

Книга Пири:

Первые 5 миль обратного пути мы мчались во весь опор. Затем мы подошли к узкой трещине, заполненной молодым льдом, где можно было попытаться измерить глубину океана… Мы… вытравили 1500 морских саженей[203]203
  Морская сажень, или фатом, равна 6 футам (1,829 метра).


[Закрыть] проволоки, но дна не достали. При наматывании проволока оборвалась и вместе с лотом пошла ко дну… Первого лагеря, под 89°25′ с. ш., мы достигли в хорошем темпе, и переход был бы просто приятен, если бы у меня не болели глаза из-за непрерывных астрономических наблюдений, проведенных накануне.

После нескольких часов сна мы вновь поспешили вперед…

На следующей стоянке (предпоследний лагерь на пути к полюсу. – Д. Ш.) мы вскипятили чаю и пообедали в иглу, дали собакам отдохнуть, затем снова двинулись в путь… Потребовалось собрать всю нашу силу воли, чтобы достичь следующих иглу (построенных с 3 на 4 апреля. – Д. Ш.), но мы их достигли и заснули сразу же, как только поужинали…

В пятницу, 9 апреля, день выдался бурный. Весь день дул сильный ветер с норд-норд-оста, к вечеру перешедший в штормовой; температура колебалась между 18° и 22° ниже нуля. Все полыньи, которые мы проходили по пути на север, значительно расширились, и образовались новые. Чуть севернее 88-й параллели мы наткнулись на полынью по меньшей мере с милю шириной; к счастью, вся она была затянута вполне проходимым молодым льдом. День был отнюдь не обнадеживающим. Всю вторую половину перехода под давлением завывающего шторма лед торосился вокруг нас и чуть ли не под самыми нашими ногами. Хорошо еще, ветер дул нам почти в спину… Собаки большую часть времени летели по ветру во весь опор. Под воздействием шторма лед, по-видимому, смещался на юг, унося нас с собой[204]204
  Стоит добавить: и унося к югу иглу, к которым они шли.


[Закрыть]. Все это сильно напоминало мне яростный шторм, в который мы достигли «Штормового лагеря» на обратном пути в 1906 году. К счастью, боковых подвижек льда не наблюдалось… Ночью[205]205
  В русском переводе книги «вечером», но в оригинале night.


[Закрыть], когда мы встали лагерем под 87°47′ с. ш., я записал в своем дневнике: «Путь отсюда к полюсу и обратно напоминает победоносный бег на короткую дистанцию с жестоким финишем. Вот плоды упорной работы, недосыпания, долголетнего опыта, превосходного снаряжения и везенья на погоду и отрытую воду».

Хенсон от описания обратного пути устранился. Есть всего несколько предложений, контрастирующих с беллетристикой коммандера: «Мы пересекали одну полынью за другой, иногда балансируя на льдинах, как цирковые наездники…» Слуга Пири снова оказался в воде: «На обратном пути со мной приключилось практически то же самое и – почти на том же месте»; «…я часто думаю, что все время с момента, когда был дан приказ о возвращении, и до тех пор, пока мы вновь не увидели землю, он [Пири] пробыл в полубессознательном состоянии»; «…после первых двух маршей обратного пути он фактически стал мертвым грузом…»

Другого у Хенсона нет, и мы сосредоточимся на том, что почерпнули у Пири.

Хронология маршей завуалирована, и временные рамки происходящего хорошо было бы воссоздать. На измерение глубины океана ушло не менее 4 часов (Теон Райт отводит 6, Уолли Херберт – 2 часа). «Несколько часов сна» – минимум 3. Ведь про один час или пару часов «несколько» не скажешь. «Дали собакам отдохнуть» – предположительно тоже 3 часа. Еще одна ночевка, которую упоминает Пири, не может продолжаться менее 4 часов. Хотя, по словам Пири, путешественники используют готовые иглу и это хорошая экономия времени, но собак-то надо распрячь и накормить, ужин приготовить, поесть. Итак, на «непроизводственные» дела у Пири ушло 14 часов (Херберт насчитал 15). К лагерю Бартлетта команда подошла «ночью». Уолли Херберт и Томас Дэвис, имевшие доступ к архиву Пири, называют время – 0:30. Таким образом, команда была в пути 56 часов 30 минут, из них 42 часа 30 минут – чистое движение. Путники махнули строго на юг 130 миль, и скорость их смещения по меридиану чуть больше 3 миль в час. Но расстояние, оставленное за спиной, надо по-прежнему увеличить на 20 %. Скорость движения возрастает до 3,6 мили в час. С такой скоростью Хенсон и инуиты бежали в меховых одеждах по льду рядом с упряжками 42,5 часа. Невозможно!

Фримен по поводу нового скоростного рекорда заметил: «Никогда раньше Пири не проходил такого большого дневного расстояния по арктическому льду. На пути к полюсу ему потребовалось два дня, чтобы набрать это количество миль, и он был настолько доволен своей скоростью, что отметил: “Я и мечтать не смел, что нам удастся так быстро продвигаться вперед”. Однако Пири, который без лишней скромности всегда искал возможности назвать себя “первым”, не упомянул о своем новом рекорде».

Свое рассуждение, косвенно доказывающее, что Пири выдает желаемое за действительное, приводит и Хейс. Вот оно. Боруп и Макмиллан, вернувшись на «Рузвельт», совершили поездку на мыс Моррис-Джесуп, где заложили депо на случай, если дрейф унесет отряд Пири на восток, к берегам Гренландии. На обратном пути они прошли по льдам 270 миль за 9 дней – 30 миль в день, и когда, уже на корабле, сказали об этом Пири, то он ответил:

Ну и ну! Вы побили мой старый рекорд в пух и прах!

Казалось бы, если у Пири в запасе в самом деле имелись его новое феноменальное по скорости достижение Северного полюса и еще более скоростное возвращение в лагерь Бартлетта, то он должен был бы сказать своим старательным помощникам что-нибудь иное, вроде: «Вы – молодцы, но мне, чтобы дойти до цели, пришлось идти со скоростью еще большей».

Хейс задается вопросом: «Почему он сказал, что был на Северном полюсе, и все же попытался скрыть скорость, которая только одна и могла принести ему успех?»

Ответ дает американский писатель Джон Эйлер в прекрасном очерке «Грандиозная ложь о Северном полюсе»: «Совершенно очевидно, что Пири находился в затруднительном положении. Если бы он обратил особое внимание на эти фантастические переходы, никто бы ему не поверил, а его заявка на полюс, возможно, не выдержала бы критики. Он решил дилемму, держа рот на замке, сделав письменные отчеты расплывчатыми и скрестив пальцы».

Путь Пири от лагеря Джесуп до лагеря Бартлетта 7–10 апреля

На слушаниях в Конгрессе Пири был задан вопрос: в какой день путешествия, на пути «туда» или на пути «обратно», было пройдено максимальное расстояние? Начальник назвал второй день движения к земле, оценив отрезок: «Приблизительно 50 географических миль»[206]206
  См. главу 22, с. 524.


[Закрыть]. Из схемы видно, что это ложь.

Что же заставило путешественника, бывшего под присягой, скрывать правду? Видимо, он искал приемлемую цифру. Ему казалось, что конгрессмены, далекие от арктических передряг, расстояние 50 миль примут без разговоров. Так и вышло.

Послушаем, что о «невозможном» говорят защитники Пири. Практик Уолли Херберт, разоблачитель и одновременно поклонник, подсчитал, что всего со 2 по 9 апреля, меньше чем за 8 дней, коммандер одолел 296 миль (включая 36 миль на полюсе). Руководитель трансарктической экспедиции рассуждает: «…Еще труднее поверить в то, что от своего лагеря 5 апреля до полюса и обратно, к самой северной точке Бартлетта, он покрыл 198 миль за 4 дня. В итоге получается (добавим скромно 25 % на обходы) 62 мили в день – это просто феноменально! Ни один исследователь до Пири или после него не заявлял о прохождении таких расстояний по полярному паку за такое число последовательных дней ни на собачьих упряжках, ни даже на снегоходах.

Но какой шанс есть у любого историка, даже собрата исследователя, сейчас, спустя восемь десятилетий, узнать правду, если, по всей вероятности, во время этих последних пяти маршей Пири управлял не рациональный ум, а убеждение, что полюс принадлежит ему и что он имеет божественное право открыть его и вернуться, чтобы заявить о своем достижении?»

Не очень понятно, о чем говорит Херберт в последней красивой фразе. Может быть так: Пири, действуя в состоянии аффекта, обрел нечеловеческие силы. Но вместе с Пири были пять обыкновенных людей и собаки. И если у коммандера было право ехать в санях, то как быть простым трудягам? Сам Пири еще 6 апреля писал:

Эскимосы… должны чувствовать ту усталость, к которой меня сделал невосприимчивым мой возбужденный мозг.

Контр-адмирал Томас Дэвис: «Обратный маршрут Пири начиная с 16:00 7 апреля и до 00:30 10 апреля часто становится основой для скептицизма. Этот участок был пройден за три форсированных марша, около 45 миль за каждый. Были использованы старые следы и заранее построенные иглу. Члены отряда шли всего 48 часов при средней скорости около 2,8 мили в час с 9 часами на остановки для еды и отдыха».

Дэвис незаметно уменьшает вопиющую скорость Пири. При фиксированном расстоянии он увеличивает время движения отряда, сокращая «простои». Например, измерение глубины океана контр-адмирал вообще забыл. Но даже скорость 2,8 мили в час, названная Дэвисом, положение не спасает, ибо это ведь скорость смещения по линии север – юг, а не скорость движения. Увеличив ее на 20 %, получим почти 3,4 мили в час. Дэвис говорит: «Лишь немногие исследователи были настолько мотивированы, что могли довести себя и свои команды до предела прочности». Но бег с такой скоростью в течение почти двух суток лежит за всеми пределами[207]207
  Дэвис вводит в заблуждение читателей знаменитого журнала, когда пишет: «Пири прошел расстояние до полюса за пять переходов, в среднем по 27 миль за один переход… В 1986 году Уилл Стигер преодолел практически то же расстояние при такой же скорости…» (National Geographic. № 1, 1990. P. 50.) Это не так. Экспедиция Уилла Стигера и Пола Шурке 23 апреля 1986 года зафиксировала по спутнику широту 87°50’. Члены команды были на 3 минуты севернее точки, из которой Бартлетт ушел на юг, от полюса путешественников отделяли 130 миль. Полюса команда Стигера – Шурке достигла 1 мая. Средняя скорость новых покорителей высоких широт на последнем участке была 18,5 мили в день – в 1,5 раза меньше скорости Пири. Ошибка Дэвиса объясняется просто. Данные, которые он взял у Стигера, это не морские мили, а сухопутные, и не скорость смещения на север, а скорость движения.


[Закрыть].

Шторм, бушевавший ночью с 9 на 10 апреля, выдохся, и несмотря на пасмурный день отряд продолжил движение. Выйти из лагеря Бартлетта удалось днем. Пири коротко сообщает о стандартных трудностях, но в целом ему везло: не было бокового дрейфа и открытой воды, следы вспомогательных отрядов временами терялись, но снова обнаруживались, иглу, построенные группами Бартлетта и Марвина, стояли целехонькие. Только ближе к суше возникли трудности:

…Оставшуюся часть пути нам пришлось идти не по хорошему, наезженному следу, проложенному при движении на север, а по одиночному следу Бартлетта. Впрочем, жаловаться было грешно. До сих пор мы шли по хорошо пробитому следу и потеряли его всего лишь в 50 милях от суши.

Хенсон подтверждает это: «…Когда мы начали распознавать землю, мы потеряли след…»

Бартлетт в своей книге сообщает: «Мне пришлось несладко… Мы потеряли след на дрейфующих льдах, и я провалился сквозь молодой лед, чуть не утонув… Эскимосы вытащили меня и завернули в шкуры мускусного быка…

17 апреля я дошел до мыса Нэрс[208]208
  Cape Nares, 83°06′ с. ш., 71°34′ з. д.


[Закрыть]…

После 36 часов отдыха и сна на мысе Колумбия мы начали движение и 23 апреля были на корабле».

В дневниковых записях капитана иначе: «18 апреля. Достигли берегового припая в нескольких милях к западу от мыса Нэрс… Построили иглу, немного поспали. Вновь тронулись в путь, достигли мыса Колумбия в конце дня.

20 апреля. Оставили мыс Колумбия, 24-го пришли к кораблю».

Гудселл подтверждает возвращение 24 апреля.

Теперь об отряде Пири. Он добрался до мыса Колумбия 23 апреля в 6 утра. Люди провели здесь двое суток. 90 миль до мыса Шеридан были пройдены за следующие два дня, и, как фиксирует Гудселл, 27 апреля в 13:30 Пири поднялся на борт судна.

Любопытно соотнести временные затраты отрядов Пири и Бартлетта, преодолевших один и тот же маршрут: лагерь Бартлетта – побережье в районе мыса Нэрс – мыс Колумбия – «Рузвельт».

Нет сведений об участке от мыса Нэрс до мыса Колумбия, но ясно, что коммандеру по следу Бартлетта идти было легко. На мысе Колумбия хранились запасы, и тут можно было и поесть, и отдохнуть, и поспать вволю. От склада к кораблю шла «протоптанная дорога». Все это означает, что сравнивать скорости Пири и Бартлетта стоит лишь на 280-мильном пути по дрейфующим льдам от лагеря Бартлетта до побережья. Пири прошел эту дорогу за 13 дней, Бартлетт за 17. Их скорости соответственно: 21,5 и 16,5 мили в день. А если пройденные расстояния увеличить на законные 20 %, то скорости возрастут до 25,8 и 19,8 мили в день (47,7 и 36,6 километра в день). Столь значимое различие в скоростях объяснить трудно, но Пири находит причину:

В то время как Бартлетт, Марвин и, как я позже узнал, Боруп подолгу задерживались перед открытой водой, нас ни одна полынья не задерживала более чем на 2 часа.

Два часа – тоже много при той бешеной скорости, с которой несся коммандер. Он буквально дышал Бартлетту в спину и пришел на «Рузвельт» через 3 дня после капитана.

Напрашивается предположение, что 36 часов на Северном полюсе и двое суток на мысе Колумбия понадобились коммандеру, чтобы на пути к «Рузвельту» не обогнать Бартлетта, что выглядело бы совсем неприлично. Вероятно, по той же причине послушный Бартлетт исправил в книге дату прихода на корабль с 24 на 23 апреля.

Временной интервал в 3 дня возвращения на корабль вспомогательного и головного отрядов выглядит поразительным. Препятствия в среднем должны были быть идентичными. А вот по силе и маневренности огромное преимущество имела группа Бартлетта.

Капитану «Рузвельта» 34 года, он на 19 лет моложе Роберта Пири и необыкновенно силен. Боруп писал о Бартлетте: «Его потрясающая выносливость и способность ходить без устали особенно ярко проявились в походе по полярному морю, когда он шел во главе отряда в 17 маршах из 22, а на обратном пути к земле иногда шел без сна 40 часов».

А вот письмо Бартлетта Макмиллану: «…Я шел прекрасно… дошел до корабля в отличном состоянии. Но, могу сказать, это была гонка».

1 апреля, когда капитан «Рузвельта» и начальник экспедиции разошлись на 180 градусов, с Бартлеттом были два инуита, одни сани и 18 собак, с Пири – Хенсон, четверо инуитов, пять саней и 38 собак. Команда Бартлетта была меньше и, очевидно, должна была двигаться сноровистее. Никто не сидел в санях. Они возвращались по тропе, проложенной буквально накануне, в то время как коммандер попал на след Бартлетта только через 10 дней – 10 апреля. Кто-то возразит и скажет, что среднюю скорость Бартлетта могла уменьшить последняя часть ледового маршрута, на которой был потерян след. Верно, но и для Пири это был более трудный отрезок – по нему прошли всего три человека, а не несколько отрядов, утрамбовавших путь тяжелыми нартами.

Пири восклицает:

…В отличной форме мы скатились с горки, именуемой Северный полюс.

И через страницу снова восторгается:

До сих пор мы шли словно во власти волшебных чар, охранявших нас от всех трудностей и опасностей.

Неправдоподобно, что на пути к земле Пири так безоглядно везет: бокового смещения льда нет, иглу гостеприимно ждут, полыньи впереди закрываются. Неправдоподобно, но теоретически возможно. Абсолютно неприемлемо другое.

Капитан «Рузвельта» ушел на юг 1 апреля, начальник экспедиции – на север на следующий день. Они явились в район мыса Нэрс один за другим. Капитан провел в дороге 17 дней, коммандер – 21 день. Малюсенькая разница. Но осилили Бартлетт и Пири несоизмеримые расстояния: первый 280 миль, второй – те же 280 миль, а еще 296: 130 до лагеря Джесуп, 130 обратно и 36 на полюсе.

Писатель Теон Райт предполагает, что Пири не искушал судьбу и после ухода Бартлетта, забыв о севере, «направился на юг по кругу», чтобы все время быть на небольшом расстоянии позади Бартлетта. Райт будто извиняется: «Мы хотим напомнить читателю, которому это предположение покажется жестоким и несправедливым, что именно в этом Пири обвинял Кука через пять месяцев, когда разразилась полярная контроверсия».

Идея Райта подкупает, но трудно представить себе технологию подобного маневра. Как можно идти «на юг по кругу» за Бартлеттом?

Хейс более реалистичен: «Место, где он [Пири] повернул назад, вероятно, никогда не станет известно. Похоже, от этого места он последовал за Бартлеттом и вернулся к мысу Колумбия[209]209
  Правильно: к мысу Нэрс.


[Закрыть] с северо-запада…»

Да, последовал за Бартлеттом. Но сначала были пять маршей «туда» и три марша «обратно». В этом можно сомневаться, но мы исходим из того, что эти переходы состоялись. Лагерь Джесуп и лагерь Бартлетта в повествованиях Пири и Хенсона – опорные точки: 130 миль на север и 130 миль обратно на юг, и рассказчики должны были бы по этим двум направленным отрезкам распределить все свои часы, километры, скорости и приключения, деля их один раз на пять маршей и второй – на три марша. «Обратную» задачу Хенсон решать не стал.

Результат абсурден, и потому эти два лагеря следует приблизить друг к другу. Бартлетт, так надеющийся пересечь 88-ю параллель, явно не стал бы занижать широту, которой достиг. Поэтому южную границу пятимаршевого пути мы сдвигать не будем, а вот лагерь Джесуп надо переносить к югу. Логично предположить, что группа Пири 2–6 апреля шла с той же (еще раз повторим – превосходной!) скоростью, которой отряды экспедиции могли достичь 27–31 марта, а именно 16 миль в день. За пять маршей Пири дотянул бы до 89°07′ с. ш. Приемлемый результат, вполне можно хлопать в ладоши, но, к сожалению, необходимы новые уточнения. В каком направлении шел коммандер? В противоположном тому, в котором скрылся Бартлетт. Однако направление Бартлетта никому не известно: к земле, к югу в широком смысле слова – правильно; совсем же конкретно – по своему следу. Пири считал, что он и его люди двигались на север по меридиану мыса Колумбия, но Хенсон, помнится, высказал сомнения: «Если наше направление было неверным, это ваша собственная вина».

Херберт скрупулезно доказывает именно это – отряды коммандера не шли по меридиану мыса Колумбия, а по мере продвижения неумолимо отклонялись к западу. Рассуждения прозрачны и понятны. Вот они.

Ветровой дрейф льда. Известно, что ветер в Северном Ледовитом океане увлекает за собой лед, движение которого отклоняется от направления ветра на 30° вправо. Первые три дня пути от места старта Пири сопровождал жестокий восточный ветер. Херберт вычислил, что к моменту, когда люди достигли Большой полыньи на 84-й параллели, их снесло от меридиана мыса Колумбия более чем на 20 миль на запад.

Но, скорее всего, эта дистанция была существенно больше, так как у северных берегов Канадского Арктического архипелага (мы уже говорили об этом) существует постоянный западный дрейф. Читатели помнят, что в 1906 году за первые 26 дней отряды Пири сместились на запад на 40 миль[210]210
  Глава 11, с. 225, схема 1.


[Закрыть].

А вот еще одна причина, по которой Пири мог оказаться далеко на западе. В самом начале отчетной книги «Северный полюс» он сообщает:

…покинув сушу, я уклонюсь дальше на северо-запад, чем прежде, чтобы нейтрализовать или частично учесть подвижку льда в восточном направлении между северным побережьем Земли Гранта и полюсом, обнаруженную мною во время моей последней экспедиции.

По мнению Херберта, реализуй Пири это свое намерение, расположение лагеря Бартлетта было бы еще на 10 миль дальше к западу.

Местное время. Оказавшись на расстоянии 20 миль от меридиана мыса Колумбия, не зная об этом и полагая, что движение осуществляется по 70-му меридиану, Пири в полдень вполне обыденно засекал направление на солнце. Тень указывала на север. Однако неучтенный сдвиг местного времени, как рассчитал Херберт, давал отклонение к западу: 11 марта – на 5°25′, 22 марта – на 7°28′ и 1 апреля, в лагере Бартлетта – на 14°22′. Пири регулярно уходил влево, на запад.

Магнитное склонение. Опять-таки по расчетам Херберта, в лагере Бартлетта курс коммандера из-за возросшего магнитного склонения отклонялся от севера к западу на 27°. (Да плюс 14° за счет отставания по времени – итого 41 градус!)

Просуммировав все хербертовские поправки, получим, что из лагеря Бартлетта, расположенного миль на 30, а то и больше, западнее меридиана мыса Колумбия, Пири двигался вовсе не на север, а на северо-запад. Если верно наше предположение, что отряд продвинулся на 80 миль, то в лучшем случае он достиг 88°44′ с. ш.[211]211
  Грубые расчеты показывают, что Пири мог бы быть в точке с координатами 88°44′ с. ш. и 110° з. д.


[Закрыть] Конечно, точный результат Пири назвать невозможно, но это и неинтересно.

Херберт огорченно восклицает: «Что… внушило ему безумную мысль, будто он сумеет быстро продвинуться по дрейфующему паковому льду и, не сделав никаких наблюдений долготы и не сверив магнитное склонение, устремиться к полюсу и достигнуть его?»

Возможный ответ: пожилой Пири не расстался со своим юношеским представлением о походе к Северному полюсу, схожем с выстрелом из пушки… Но кроме этого иррационального объяснения, существует и другое, напротив, вполне рациональное, позволяющее нам обвинить коммандера в преднамеренном мошенничестве. Доктор Хейс абсолютно логичен: «Его наблюдения на паковом льду в 1906 году серьезно ограничили историю о путешествии, которое он провел в том году… [Теперь] он был решительно настроен получить свободу действий для описания своего последнего путешествия и исключил бы астрономические наблюдения полностью, если бы мог без них претендовать на Северный полюс. Так как он знал, что это невозможно, он урезал их до минимума…»

По Пири, льды семь недель пребывают в терпеливой неподвижности, позволяя коммандеру прокладывать дорогу к славе вдоль меридиана мыса Колумбия. Подобная неподвижность совершенно невероятна, тем не менее пусть вдруг эта аномальная удача, на удивление всем, снизошла. Но и тут нет покоя! Американский писатель Хеншоу Уорд предъявляет новое обвинение: «…как смог Пири, как смог бы любой другой человек, коли он распространялся о безжалостном дрейфе в 1906 году, удержаться от восклицаний при виде застойной неподвижности льда в 1909 году? Это выше всякого понимания»[212]212
  Неопубликованная книга: Ward H. The Peary Myth. A Study in American Glory. Любезно предоставлена Национальным архивом США.


[Закрыть].

По-видимому, общими усилиями обнаружены три постулата фальсификатора:

1. Придумать бешеные скорости, но не называть их в повествовании.

2. Не определять долготу, дабы не возникали «дорожные знаки», которые могут помешать сочинительству.

3. Забыть о дрейфе, который разрушает «систему Пири».

(В главе 22 к этим трем постулатам добавим еще один.)

Контр-адмирал Томас Дэвис, играющий роль адвоката коммандера, предлагает некий метод, позволяющий до 88-й параллели находить курс, не зная местного времени и магнитного склонения. Если так, то вторая и третья «придирки» Херберта упраздняются. Изложим идею Дэвиса, но прежде попытаемся понять, как быть человеку севернее 88-й параллели. Ответ контр-адмирала: «Севернее 88° с. ш… восход и заход солнца слишком незначительны, чтобы обеспечить точное направление с помощью этого метода. Таким образом, Пири больше полагался на счисление, чем на дополнительные наблюдения во время своих последних пяти переходов».

Чуть раньше адмирал-навигатор сделал такое обескураживающее утверждение: «В 135 милях от Северного полюса, где капитан Бартлетт повернул обратно… градусы долготы находятся в пределах 2,4 морской мили друг от друга, по сравнению с 60 милями на экваторе, севернее они лежат еще ближе друг к другу, пока не сольются на полюсе. Это обстоятельство делает наблюдения за долготой совершенно бесполезными, особенно если они проводятся ближе к полюсу».

Как же так? Полагаться на счисление и не определять долготу ввиду бесполезности этого занятия. Но, господи, что толку считать шаги, если ты не знаешь, куда идешь?

История из личного опыта, когда семеро лыжников, не зная своей долготы, вместо того чтобы приближаться к полюсу, почти удалялись от него. Дневник автора за 28 мая 1979 года:

«28 мая Хмелевский и Рахманов независимо произвели вычисления – 89°28 с. ш. и 160° з. д. Западной! И магнитное склонение сильно возросло. Произошло то, чего мы боялись: дрейф утащил нас на восток, мы этого не знали и считали, что находимся по-прежнему на 160-м меридиане восточной долготы; склонение росло – этого мы тоже не знали и учитывали старое. Магнитная ошибка как бы помогала дрейфу, и 27 мая наш курс составлял с направлением юг – север угол 50–60°, то есть мы приближались к полюсу меньше чем на половину того расстояния, которое проходили. Не появись солнце и откажись мы от плана 28 мая стоять на месте, север остался бы у нас за спиной».

В чем же состоит метод Дэвиса, которым можно пользоваться к югу от 88-й северной параллели? Если в руках путешественника хронометр и он знает свою долготу, а значит, локальное время, то в местный полдень он смотрит на солнце и фиксирует направление на него. Юг! Если часов нет, или долгота неизвестна, или и то и другое, но есть секстант, то, по Дэвису, путешественник может проделать, по сути, то же. А именно. Он должен остановиться и, глядя на солнце, почувствовать, что момент кульминации приближается. (С трудом представляю себе, как это осуществить практически, но, допустим, есть навык: следя за светилом, наблюдатель предчувствует, что скоро оно перестанет подниматься и начнет снижаться.) Дальнейшие действия Дэвис описывает так: «Марвин или Бартлетт (и в конце Пири) растягивались за сосудом [с ртутью] и наводили свой секстант… Наблюдатель в течение 10–15 минут ждал того момента, когда солнце достигнет кульминационной отметки… После этого все, что нужно было сделать, это встать и повернуться: тень показывала на север».

Дэвис пишет, что он и его коллеги просмотрели 225 кубических футов бумаг Пири. Прочел ли адмирал книгу Пири «Северный полюс»? В жизни было совсем не так, как пишет Дэвис. Для наблюдателя строилась защитная стенка, на снег стелилась шкура, на которую ему предстояло лечь, устанавливался ящик из-под секстанта, на него – лоток. В иглу нагревалась ртуть, которой по края заполнялся лоток. Процесс – трудоемкий и даже несколько торжественный – дважды, как было сказано, описан в книге. А потом… Потом начинались разговоры о болезни глаз.

Адмирал обманывает читателей – Пири «методом Дэвиса» не пользовался. Теоретически метод возможен, практически, по-видимому, тоже, но крайне нецелесообразен, а для Пири слишком обременителен.

Дэвис утверждает: «На самом деле это был метод, использованный Руалом Амундсеном во время его успешного путешествия на Южный полюс в 1911 году».

Обидно. Вероятно, адмирал не читал и книги Амундсена «Южный полюс». Хорошо усвоивший всемирную полемику о достижении Северного полюса, которая возникла в 1909 году, Амундсен, как никто другой из полярных корифеев, заботился о навигации. Четверо из пятерых членов его отряда были профессиональными штурманами. Идя друг за другом по неподвижному льду, имея не один, а три компаса, норвежцы тщательно и педантично следили за тем, чтобы ведущий лыжник не отклонялся от выбранного курса. Амундсен и его полярные собратья шли будто по струночке, натянутой от Фрамхейма[213]213
  Framheim (норв.) – база Амундсена на побережье Антарктиды.


[Закрыть] до Южного полюса.

Руал Амундсен не пользовался методом Дэвиса, ибо он знал свою долготу и свое точное время. В полдень или в полночь он и его спутники делали (независимо друг от друга) вычисления высоты солнца и определяли широту места, которая изумительно точно совпадала с тем отсчетом пройденных километров, которые фиксировали три (!) одометра. Сравнение Пири и Амундсена в смысле навигационных стараний и успехов, право, кощунственно.

Косвенным доказательством того, что Пири не был на Северном полюсе, стали наблюдения любознательного Хенсона за движением солнца по небосводу, правда, снова противоречивые. Гудселл вспоминает разговор с Хенсоном после возвращения отряда Пири на корабль: «Он рассказал мне также, что там, где они в конечном счете подняли флаг, солнце, по-видимому, равномерно ходило над горизонтом замерзшего моря, но поспешно добавил: “Оно, может, было чуть выше на севере”».

Видимо, Хенсон, волнуясь, вместо слова «юг» сказал «север».

В World’s Work он нарисовал следующую картину: «Это был один непрерывный период дневного света, и не было такого, чтобы солнце не стояло над горизонтом. Мы могли видеть его в любое время дня и ночи, если только его не заслоняли легкие облака.

Наверное, мне следует добавить, что солнце на этой широте не движется по небу, проходя над головой. Оно обходит горизонт по кругу – начинает движение низко, поднимается постепенно, а затем снова опускается к горизонту, но никогда не касается его».

Широту места, где Хенсон обратил внимание на эту природную особенность, он не указал. Но название статьи «Негр на Северном полюсе» дает привязку. Если уж некто, находясь на Северном полюсе, остановит свой взгляд на небесной солнечной окружности, то он должен заметить, что солнце следует все 24 часа на одной высоте над горизонтом. Оно не начинает движение низко, не поднимается постепенно, не опускается к горизонту. Причем, если эрудит хочет блеснуть перед слушателями, то удивить публику можно куда сильнее постоянством высоты солнца над полюсом, чем незакатным солнцем, набирающим и теряющим высоту, что характерно для всех северных окраин земли.

Собственно, движение солнца строго параллельно горизонту – это единственный зримый природный феномен, определяющий макушку мира. И коли при хорошей погоде любознательный человек, проведя на полюсе достаточное время, не обратил внимания на столь уникальное явление, это может стать косвенным подтверждением того, что он и не был на полюсе.

В заключение насмешливая реплика Холла: «Новичкам рискованно касаться законов природы. Пири избегал этого всеми возможными способами. Но, когда настало время что-то сказать, чтобы подтвердить, что он был на полюсе, – он становится настолько неконкретным, загадочным и неопределенным, насколько позволяет язык, но все-таки допускает фатальную ошибку в своем первом описании…[214]214
  Увидим это в главе 23, с. 583–586.


[Закрыть] Такое упущение в случае Пири может быть расценено только как грубейшая ошибка. Но с Хенсоном по-другому. Это просто его неискушенность. Если бы отношения между Хенсоном и Пири в тот момент были такими, что второй мог советовать первому, то Пири, несомненно, сказал бы Хенсону: “Оставь солнце в покое, не связывайся с ним”. “Ты завязнешь там”. “Описывай лучше что-нибудь еще: воду, лед, небо, погоду, переходы, собак, разные подвиги, что угодно, кроме солнца”».

«Рузвельт» во льдах