Текст книги "Неизвестный Пири"

Капитан Холл: «Убийство профессора Росса Марвина»

Многое из сказанного выше и есть подозрения, приходящие на ум сами собой. Их убедительность различные люди оценят по-разному. Но статья или, лучше сказать, небольшая книга «Убийство профессора Росса Марвина», написанная весьма компетентным человеком, издана, и сейчас мы поговорим о ней. В книге две главы. Первая – рассуждения прокурора, обвинившего Пири и Кудлукту и назвавшего инуита «солдатом, выполняющим приказ». На сегодняшнем языке Кудлукту – исполнитель убийства, Пири – заказчик. Вторая часть книги – речь судьи, обращенная к присяжным. В отсутствие обвиняемого и адвоката судья находит разные и достаточно серьезные аргументы, не то чтобы отменяющие обвинения, но, безусловно, создающие альтернативу: все, дескать, могло быть и по-другому.

Итак, Холл в роли обвинителя:

«Ни Кудлукту, убийца и единственный, кто мог бы признаться, ни Йенс Олсен[357]357
  У Холла неверно: Olesen.


[Закрыть], получивший это признание, прямо не цитируются. Цитируется только Харриган. Он не был свидетелем убийства, ничего не знал о намерении Кудлукту его содеять и ничего не знал о его совершении, пока Кудлукту сам, уже после, не рассказал ему. Каждое слово свидетельства Харригана в том, что касается убийства, – это информация из чужих рук.

Харриган признал, что рассказал свою часть ложной версии (в 1909 году) об утоплении под давлением Кудлукту. Кудлукту сказал ему, что если тот его выдаст, то он его убьет. Это давление продолжалось семнадцать лет. Поэтому логично предположить, что оно еще продолжается, только теперь в новой форме – в форме претензий…

Почему Кудлукту и Йенса Олсена не выслушали или не допросили и почему подлинное признание, в котором, несомненно, приводятся причины убийства, скрывается – это загадка, которая представляется исключительно важной…

Панорама истории этого трагического события была бы неполной без упоминания о маневрах тандема Патнэм – Расмуссен. То немногое, что открыто общественности, защищено авторским правом; точной информации доступно не столь много.

Тот факт, что исповедь Кудлукту держалась в секрете от Соединенных Штатов более года до ее публикации, что-то означает. Эту догадку усиливают особый перевод исповеди и то, что место ее хранения все еще является тайной…

За год до путешествия на судне “Моррисси” Расмуссен был в Нью-Йорке поблизости от цензоров и составителей текущих новостей и был прекрасно осведомлен об этой исповеди. Тем, кому он ее поверил, предписывалось хранить тайну. Очевидно, исповедь в исходном виде нельзя было делать достоянием гласности…

Вполне возможно, что эти двое, Патнэм и Расмуссен, только что прибывшие [в Гренландию] из своих родных мест, считали, что Харригану нужна подготовка для его роли, прежде чем они будут готовы опубликовать перевод исповеди…

Наконец секретность была снята, и причудливый конспект перевода, защищенный авторскими правами, был представлен цивилизованному миру как “новость”, причем ответственность за преступление возлагалась на самого профессора Марвина. Безусловно, ловкая работа…

Марвин был тем членом вспомогательных отрядов, которого отправляли назад или от которого избавлялись в обеих экспедициях Пири, в 1906 и 1909 годах. Он был тонким наблюдателем, с острым умом и необычайно глубокой проницательностью. Вероятно, он прекрасно знал все, что необходимо было знать об обмане Пири в 1906 году. Но поскольку Марвин… находился пока на службе у Пири, он, как и следовало ожидать, видимо, позволил Пири строить карьеру собственным способом, без помех. Если в 1906 году он знал об обмане, то, безусловно, знал и о планируемом схожем обмане в 1909 году по той же тактике, используемой Пири. И когда 26 марта 1909 года ему приказали вернуться, он знал, что это конец его сотрудничества с Пири.

Таким образом, на самом деле это могло оставаться на усмотрение Марвина как в 1906-м, так и в 1909 году – когда разоблачить вероломство Пири и превратить так желаемую им славу в позор и бесчестье. Если это так, то Марвин обладал огромной силой и властью.

Такой угол зрения придает новый оттенок вопросу и проливает некоторый свет на тайну этой трагедии…

Кто же знает? Вполне возможно, Кудлукту знает! Если так, то он, конечно, мог бы сказать! Может быть, он сказал!

Таким образом, в данных обстоятельствах совершенно необходимо, чтобы надлежащий беспристрастный суд допросил Кудлукту или Йенса Олсена и снял все сомнения относительно того, в чем сознался Кудлукту. Пока опубликованный “конспект” байки Харригана, рассказанной, возможно, под давлением, нас не удовлетворяет…

Доктора Марвина уже не вернуть. Тем не менее я считаю, что правда должна быть известна. Эскимос по какой-то причине убил образованного американского гражданина. Необходимо выяснить, почему он это сделал. Пока это не станет известно, будут существовать подозрения, возможно, несправедливые.

Эта ситуация представляется достаточно важной для правительства Соединенных Штатов. Нужно как минимум получить факты по дипломатическим каналам и обнародовать их».

Аморальность Пири позволяет, к нашему сожалению, подозревать его в подстрекательстве к убийству Марвина. Если это так, если эта поразительная тайна в самом деле была раскрыта в 1925 году, то друзья Пири были вынуждены прикрыть грандиозный скандал. Американец Холл требует прозрачности и полноты расследования, дабы все подозрения исчезли или были подтверждены; в последнем случае придется разоблачить и недобросовестных «спасителей» коммандера.

Эндрю Фримен сетует, что все попытки получить дополнительные данные о плавании «Моррисси» в 1926 году оказались тщетными.

Вторая часть книги «Убийство профессора Росса Марвина» уравновешивает нажим прокурора, но Холл, обращаясь к присяжным уже в роли судьи, по-прежнему суров к Пири:

«Если бы это было обычное дело, то моей обязанностью было бы попросить вас забыть обо всех свидетельствах мошеннической карьеры обвиняемого, которые стали вам известны ранее и которые каким-либо образом могли бы повлиять на ваше решение по данному делу. Но я могу это сделать, лишь напомнив вам, что, несмотря на то что настоящее обвинение является в известной мере самостоятельным и отличным от мошеннических действий, связанных с обвиняемым, оно все же настолько неразрывно связано и переплетено со всей его полярной карьерой, что в значительной степени его придется рассматривать в связи с последней».

Далее следует целый ряд аргументов в защиту Пири.

«Кажется ли вам [обращение к присяжным] также возможным, даже для такого печально известного своими топорными методами человека, как обвиняемый, тайно приказать психически и морально неуравновешенному, необразованному эскимосу совершить подобное преступление, прекрасно зная о возможности того, что позже эта тайна станет известна всему племени и будет сообщена членам следующей экспедиции, которая посетит пролив Смита?»

«…Может так случиться, что вы посчитаете заявление прокурора о том, что истинный мотив преступления известен властям и замалчивается, не чем иным, как простым домыслом, в поддержку которого нет никаких доказательств… Может ли любой священник, даже под влиянием искусных убеждений и очевидных требований дипломатической необходимости, согласиться на молчание, когда святая исповедь, которую он сам принял, была совершенно искажена и лишена первичного смысла?»

И т. д. Затем Холл восстанавливает события на льду, которые могли привести к убийству Марвина. Вина переносится на инуитов, точнее на Харригана, хотя он и не стал убийцей. Одно из построений Холла особенно правдоподобно и подводит, кстати, к мысли, что жизнь людей на дрейфующем льду всегда опасна, всегда непредсказуема, в большой степени зависит от психической устойчивости индивидуумов, и, конечно, в нашем случае обстоятельства катастрофически ухудшаются из-за того, что Марвин не владеет языком аборигенов, а они не понимают английского.

Сначала Холл вспоминает известный эпизод из экспедиции Макмиллана 1914 года. Ее участник коммандер Грин, будущий биограф Пири, рассказывал:

«Мы разделились. С ним [Макмилланом] пошел Этукишук, а со мной – Певаток[358]358
  Pewahtoq.


[Закрыть]. На следующий день разразился сильный буран с поземкой. Нам с Певатоком пришлось несладко. У меня погибли все собаки, и несколько – у него. Когда ветер стих, мы были счастливы, что остались в живых.

Певаток пытался уехать с последней банкой пеммикана и с канистрой, в которой оставалось около пинты керосина. У нас была одна винтовка, с которой я дневал и ночевал, потому что Певаток стал странно себя вести, когда настали трудные времена. Я выстрелил поверх его головы, чтобы испугать, но он только сильнее стал погонять собак. Поскольку ноги у меня были в не очень хорошем состоянии, надежды его догнать не было. К тому же опять начинался буран. Поэтому я встал на колено и прицелился ему в затылок.

К этому времени он уже отъехал на какое-то расстояние, а ветер снова поднимал в воздух снежную пыль. К счастью, я попал. Он замертво свалился с нарт.

В одиночестве я поехал на запад. В сходных обстоятельствах я, несомненно, поступлю так же».

Холл полагает, что нечто подобное могло случиться в отряде Марвина. Пища подходила к концу, и, когда Марвин остался один (претензия № 2), инуиты решили сбежать. Однако Марвин догнал их – и действительно был взбешен. Марвин угрожал Харригану, тогда инуиты перешли к более решительным действиям. Если все произошло именно так, то настоящая причина конфликта скрыта в претензии № 2.

Холл пишет: «Я предложил вам эту теорию как одну из возможных альтернатив преступлению, совершенному “солдатом, выполняющим приказ”».

Картина, без сомнения, реалистичная, и все-таки в ней есть немалый изъян. Грин ненавидел местных. Он говорил, что «не встретил ни одного эскимоса, который превосходил бы в своем развитии собаку». Что касается Кудлукту, то у него к белым, к Марвину никаких злых чувств не было. Скорее наоборот. Как юноша из племени мог убить белого, главного помощника Пири? Это кажется невероятным.

Взгляд из тюрьмы

Письмо доктора Кука писателю Уильяму Шиа от 24 ноября 1927 года: «Последние выводы об убийстве Марвина не убедительны для меня. Уверен, если внимательно прочитать все письма, которые Марвин посылал домой, то можно найти другую причину его смерти. Также я уверен, что Пири, Хенсон и Бартлетт знали о смерти Марвина и тайно договорились о том, чтобы замалчивать факты, которые позднее стали известны в Дании. О побудительных мотивах этой трагедии еще ничего не было сказано»[359]359
  Архив Общества доктора Фредерика Кука, письмо любезно предоставлено сотрудниками Библиотеки Конгресса.


[Закрыть].

В главе 14 цитировались пять писем Марвина Л. Бементу, все секретные, о чем Марвин то и дело напоминал: «…Прошу тебя считать все конфиденциальным»; «Я не осмелился бы писать все… если бы не был уверен, что ты все это будешь держать в секрете»; «Я знаю больше, чем кто-либо другой, об этом деле, но я не могу ничего сказать»; «…Я бы хотел рассказать тебе все, но я должен быть преданным коммандеру Пири…»

В родном городе Марвина Элмире существует Историческое общество округа Чемунг, в котором хранится дневник Марвина – полторы сотни листов, исписанных красивым почерком, записи лета и осени 1908 года. Сотрудники Общества любезно прислали нам этот документ, и появилась возможность сравнить откровенные письма Росса Марвина и его полевые записи, сделанные в те же дни, когда писались весточки Бементу. Ничего общего! В дневниках нет ни тревоги, ни недосказанности; это деловые, временами эмоциональные наблюдения, абсолютно лояльные по отношению к руководителю.

Еще раз обратимся к неопубликованной книге Кука. Он развивает тему конфликта между Пири и Марвином, но фактов не прибавляется. К примеру: «Марвин написал домой, рассказывая в недвусмысленных выражениях о своем разладе с Пири. Некоторые из друзей Марвина видели это письмо, но его содержание никогда не предавалось публичной огласке. Почему? Его публикация, по словам Герберта Бриджмена, официального пресс-агента, не была в интересах Пири. В свете захватывающих известий о возвращении полярной экспедиции это мнение могло быть оправданно, но в свете замалчивания убийства появляется совсем другая ответственность».

О каком письме говорит доктор Кук? Что за слова и при каких обстоятельствах произнес Бриджмен? Оба вопроса мы адресовали Роберту Брайсу. Знаток темы в ответ, к сожалению, развел руками.

Вновь книга Кука:

«Пири выбрал двух эскимосов, которые должны были возвращаться вместе с Марвином. Это были самые доверенные люди лагеря Пири, которые будут делать то, что им скажут. Молодые и выносливые, они были самыми лучшими путешественниками у Пири…

Эти два человека… знали об антагонизме Пири по отношению к Марвину, и оставалось только дать им соответствующие инструкции… Давайте предположим, что вся накопленная неприязнь Пири к Марвину вылилась, например, в такой приказ: “…Если Марвин рассердится, то не ждите, пока он убьет вас. Стреляйте первыми и, целясь, будьте уверены в себе. Вы были со мной долгое время. Я хочу, чтобы вы, парни, жили”.

В каждом путешествии на санях, где белый человек погоняет эскимосов так, как эскимосы погоняют собак, возникают и непонимание, и осуждение, и взрывы ярости. Если был отдан приказ стрелять, как сказано выше, то кто-то должен был умереть».

Мы апеллируем к коллективному знанию людей, и, может быть, настоящая глава станет началом развития темы. Кстати, вместе с ответами на вопросы автор получил от Роберта Брайса обнадеживающую информацию: «Я знал человека, который с энтузиазмом занимался этим делом [об убийстве Марвина]…» На просьбу сообщить имя и адрес исследователя пришел отказ.

Сегодня

Стоуэлл в статье 1954 года раз за разом заверяет читателей в том, что Марвин был чистосердечно предан Пири. Из-за этих почти навязчивых заверений следующее смелое предположение Стоуэлла выглядит неожиданным: «У нас есть весьма четкое представление о том, каким был Марвин, мы знаем о его уравновешенном характере, терпеливости и рассудительности, но мы нигде не находим свидетельств о том, что Марвин думал и чувствовал на самом деле, когда оставил Пири и пошел на юг по льду. Могло ли быть так, что он страдал, переживая про себя громадное личное разочарование по поводу того, что Пири не предложил ему сопровождать его весь путь до Северного полюса, а вместо него решил разделить полярное открытие с негром Хенсоном и эскимосами? Могло ли случиться так, что подобное разочарование… до такой степени терзало его, что Марвин временно стал неуравновешенным и действительно ополчился против своих эскимосских спутников?»

Снова налицо, правда, в виде предположения, несовпадение чувств Марвина и его публичного образа. Но теперь, в заключение главы, оставим в стороне догадки и допущения и сосредоточимся на красивой истине: Марвин – полярный герой! Автор полагает, что малоизвестный путь Росса Марвина к земле в 1906 году – крайне необычное и важное событие в арктической летописи, и этот путь, трудный и смелый, остается малоизвестным (а точнее, неизвестным) лишь по одной причине – вся слава в ту пору должна была принадлежать Роберту Пири.

Странно, что сегодня на мемориальной доске в честь Марвина на территории Корнелльского университета написано: «Утонул в Северном Ледовитом океане…» Марвин не утонул. Правдивые слова «был убит», видимо, плохо вписываются в мемориал, предназначенный для студентов. Да, да, конечно, 29-летний профессор отправился все-таки не на войну. Может быть, уважаемые руководители университета, сказать по-другому – «погиб»?

Автор испытывает к Россу Марвину чувство глубокой симпатии. Сильный, знающий, терпеливый, добрый, он стал бы украшением любой современной полярной экспедиции. В радость было бы с ним вместе пробиваться к Северному полюсу и гордиться на полюсе тем, что шли рядом.

В заключение главы привожу окончание последнего письма Р. Марвина Л. Бементу, ответ мамы Росса, написанный 19 марта 1909 года, незадолго до смерти сына, и дневниковые записи Марвина от 6 и 12 сентября 1908 года.

Письмо Р. Марвина:

«Коммандер дал мне сегодня вечером бивень нарвала, и я отправлю его в Корнелл для музея. Я напишу об этом президенту Шурману сегодня ночью.

Лед к северу от нас крепкий и сплоченный, так что мы не торопимся уходить… Возможно, завтра у меня будет еще шанс добавить несколько строк. Если же нет, то до свидания. У нас все в порядке, не позволяй маме слишком волноваться».

Письмо миссис Мэри Марвин:

«Мой дорогой мальчик! Пишу тебе очередное письмо. Мы получили шкурки голубого песца и твои письма из Эта… У нас была необычайно мягкая, малоснежная зима. Я написала мистеру Бементу и спросила его о бивне нарвала, который ты послал в Корнелл. Он ответил, что президент Шурман получил бивень и что он, мистер Бемент, присутствовал на собрании, когда президент Шурман представил твой подарок Университету… Мистер Бемент приехал навестить меня, он уверен, что ты вернешься этой осенью, и мы все надеемся, что так и будет…

Росс Марвин

Мемориальная табличка в часовне Sage на территории Корнелльского университета.

Перевод надписи: «Марвин поднял флаг Корнелльского университета севернее рекордных отметок Нансена и Абруцци[360]360
  Герцог Абруццкий.


[Закрыть]». Коммандер Пири.

Россу Гилмору Марвину 1880–1909.

Получил степень бакалавра гуманитарных наук Корнелльского университета в 1905 году.

Преподаватель, исследователь.

Утонул в Северном Ледовитом океане 10 апреля 1909 года, во время полярной экспедиции Р. Пири.

Студенты университета установили эту мемориальную доску в память о мужественном и скромном человеке”.

Фото Патрика Грэма (Patric Graham)[361]361
  Патрик Грэм из Корнелльского университета сделал фотографию мемориальной таблички специально для этой книги.


[Закрыть]

Время ложиться спать, и я слишком сонная, чтобы продолжать, так что буду заканчивать, а напишу еще завтра. С любовью, мама»[362]362
  Копия письма миссис Марвин любезно предоставлена американской писательницей Ким Фэрли.


[Закрыть].

Дневник:

«Воскресенье оказалось крайне напряженным днем… Мы вынесли кое-что из вещей из лазарета и поставили все это на палубу до полудня. Погода стоит облачная, хмурая, и мы не смогли увидеть первый заход солнца… После обеда начали переносить вещи на берег… Мы выбрали новый маршрут пересечения тонкого льда, и я вместе с санями провалился в воду, весь груз пошел на дно… Мы вылавливали все примерно в течение часа… Наконец заарканили все коробки и вытащили их наверх одну за другой. Я провалился по пояс и к тому времени порядком замерз. Все было спасено, так что я пошел на борт корабля и переоделся. Мы перенесли на берег весь динамит, патроны и… провиант. Хаски начали строить ледовую дорогу на земляном участке, чтобы завтра доставить туда по льду китовое мясо. Все закончили работу к ужину, дабы отправиться на хороший ночной отдых».

«Вскоре после завтрака хаски вернулись с нашим первым полярным медведем, молодым, весом около 350 фунтов… Сегодня вечером за праздничным ужином мы собираемся отведать стейк из медвежатины… Подровнял бакенбарды… и [неразборчиво] свою эскимосскую меховую одежду на чистую рубашку и брюки. Чарли [повар] приготовил фантастические шоколадные торты, а на столе было установлено 15 зажженных свечей. Поданы горячий грог и табак… Боруп и я не пьем и не курим, так что в этой части празднества мы не участвуем».

Глава 30. Миссия Бартлетта

Теперь разговор о Роберте Бартлетте, которого справедливо можно назвать великим ледовым капитаном. Талантливый, профессиональный, сильный и смелый, в историю он вошел, конечно, не тем, что якобы достиг 88°47′ с. ш. в экспедиции Пири, и не тем, что был подручным Пири, ведя при его жизни «Беотик» в Северную Гренландию, чтобы уничтожить бумаги Кука, или командуя уже после смерти Пири «Моррисси», на борту которой находился отряд Патнэма, расследующий смерть Марвина. Бартлетт прославился искусством плавания в арктических льдах и, главное, – спасением людей с затонувшего в Чукотском море судна «Карлук».

Вспоминаю книгу Бартлетта «Последнее плавание “Карлука”»[363]363
  Л.: Издательство Главсевморпути, 1936.


[Закрыть], которая многие годы была для меня словно учебником того, как ходить пешком по дрейфующим льдам. В ней прославленный капитан, в частности, описывает изумительный рейд с инуитом Катактовиком от острова Врангеля до побережья России по подвижным льдам пролива Лонга, а затем по северным берегам Чукотки до Берингова пролива. Бартлетт спешил за помощью, чтобы спасти людей с погибшего 8 января 1914 года судна «Карлук», которые ждали его на острове Врангеля. Он выдюжил самым чудесным образом, и его пересечение пролива Лонга – выдающееся каноническое путешествие. Капитан преподнес нам всем потрясающий урок: коль речь идет о спасении людей, то, какой бы безысходной ни казалась картина, ты должен сделать все, что можешь, чтобы вырвать несчастных из рук смерти. И может статься так, что совершенно неожиданно твои собственные силы будут приумножены, ибо другие, тоже не щадя себя, придут уже тебе на помощь.

В том же районе Земли – в Чукотском море ситуация точно повторилась через 20 лет, когда льды раздавили советский пароход «Челюскин» и более сотни людей оказались на дрейфующем льду. «Эпопея челюскинцев» – это поэма спасения. Именно тогда в СССР появилась высшая награда – Звезда Героя Советского Союза, и первые семь звезд получили летчики, спасшие челюскинцев. Подвиг Бартлетта сродни их полетам.

В экспедиции Пири 1908–1909 годов Бартлетт был главной опорой босса. Очевидно, между этими двумя людьми существовал формальный, а скорее – неформальный союз. Бартлетт был как воздух для Пири. Об этом упомянул, круша коммандера, в своей речи и Мейкон: «Он по-прежнему во многих отношениях необходим Пири… Его дружба крайне важна для Пири, и ее следует во что бы то ни стало сохранить. В отношении выдающихся заслуг Бартлетта всегда должны выражаться похвала и сердечная признательность, вплоть до лести, если она окажется уместной. Бартлетт будет защитным бастионом, если когда-нибудь наступят напряженные времена полемики и споров».

Обратное тоже верно – Бартлетту было выгодно состоять при Пири. 15 декабря 1909 года, за неделю до того как Копенгагенский университет объявил решение по поводу материалов доктора Кука, Пири был награжден большой золотой медалью Национального географического общества. Вручение происходило на ежегодном торжественном обеде, и во всех многочисленных здравицах коммандер именовался первооткрывателем Северного полюса. Но получил он пока только коробку – без награды, ибо было неясно, что же следует написать на металле. Зависело это от решения, которое ждали из Дании.

Британский посол в США Джеймс Брайс не побоялся опередить события. Он вручил Бартлетту серебряную медаль со словами:

Роберт Пири и Боб Бартлетт на «Рузвельте»

«Храбрые люди всегда великодушны, и коммандер Пири с присущим ему благородством признал, сколь многим он вам обязан. Ваше имя будет стоять рядом с его именем в связи с открытием Северного полюса…

И поскольку мы поздравляем вас, капитан Бартлетт, я отважусь от имени моей страны поздравить вас, коммандер Пири, и вас, жители Соединенных Штатов, с этим блестящим достижением. Достижением, которому не будет равных до конца мира».

Бартлетт гордился: «Должен сказать, что стоит любой цены находиться в такой компании, знать, что вас поддерживает такая организация, как Национальное географическое общество, видеть перед собой таких людей, как Брайс, Мур, Гросвенор и другие, и слышать слова похвалы».

Любопытно, что автор восторженной книги о Бартлетте Гарольд Хорвуд – активный сторонник Кука. Вот несколько сентенций писателя:

«…кампания политического уничтожения [Кука], организованная Пири и его сторонниками, абсолютно беспрецедентна в анналах исследований и практически уникальна до времен сенатора Маккарти и Ричарда Никсона…

Нужно отметить, к чести Бартлетта, что он принимал очень малое участие в этой клеветнической кампании…

…чудовищная несправедливость по отношению к Куку, сотворенная Пири, Макмилланом, Борупом и другими сторонниками Пири в Соединенных Штатах, никогда не была исправлена».

Травля Кука – важнейшая часть кипучей деятельности Пири начиная с сентября 1909 года. Но всемирную известность он получил все-таки не как вдохновитель и организатор антикуковского террора, а как открыватель Северного полюса. Последнее – обман, и Бартлетт – соавтор лжи или, мягче, соучастник. Суровый и безыскусный капитан – непременный свидетель и гарант честной победы Пири.

Книга писателя-романиста Хорвуда издавалась не раз. Но мы заглянем и в другую книгу, малоизвестную, англичанина Генри Левина «Грандиозный обман о Северном полюсе», в ее третью главу «Молчание капитана Боба Бартлетта».

Левин цитирует капитана и свои открытые письма ему. Бартлетт на письма Левина не отвечает, чем и объясняется заголовок.

Итак, Бартлетт:

«Пири пришел к судну 27 апреля. Я как раз был на палубе, когда эскимос закричал, что он идет. Я выбежал на лед, чтобы его встретить. Он выглядел измученным, но не ослабевшим. Пири пожал мою протянутую руку, тогда как я воскликнул: “Поздравляю вас, сэр, с открытием Северного полюса!”

“А как ты догадался?” – посмеиваясь над моим волнением, спросил он в ответ».

Напомним читателю события апреля 1909 года. От точки с широтой 87°47′ (лагерь Бартлетта) капитан с приличной скоростью зашагал к земле, Пири продолжил движение на север. Прежде чем стать на след Бартлетта, ведущий к югу, ему предстояло пройти или проехать в нартах 133 мили до полюса и столько же – обратно. Капитан прекрасно знал об этих 266 милях, хотя, к примеру, о 36 милях, накрученных, по словам начальника, на полюсе, не подозревал. Но и без этой добавки гандикап получился необыкновенный. Пири выбрал его почти полностью, отстав от капитана всего на три дня.

Письмо Левина:

«…удивились ли Вы, когда он [Пири] появился на льду у корабля так быстро после Вашего собственного возвращения? Вы сказали: “Не повезло, сэр; сожалею, что Вам не удалось добраться туда”…?

Нет, ничего подобного! Не успел Пири открыть рот, как Вы произнесли слова, выделенные Вами курсивом:

“Поздравляю вас, сэр, с открытием Северного полюса!”

…как лосось, поднявшийся за мушкой, Пири с жадностью ухватил приманку…

Почему Вы поздравили Пири с успехом… который был невозможен, что Вам самому должно было быть вполне очевидно, если только в тот момент Вы не страдали какой-либо формой психического расстройства?»

Левин довольно зло подтрунивает над Бартлеттом, спрашивая его, не он ли своим поздравлением спровоцировал Пири на ложь и таким образом стал косвенным виновником «величайшего географического обмана в истории».

Историческая фраза капитана «Рузвельта», выделенная курсивом, скорее всего, никогда не была произнесена и появилась в книге Бартлетта как подпорка версии Пири, а лучше-то сказать, версии Пири – Бартлетта… Аналогично, уверения Пири, будто он поделился с Бартлеттом (и только с Бартлеттом!) новостью о достижении полюса, вероятно, блеф. Какие есть подтверждения, что капитан «Рузвельта» в самом деле услышал от Пири грандиозную весть, еще не сложившуюся в голове коммандера? Никаких. Между тем мы научились не верить Пири. Мейкон в своей незабываемой речи высказался по этому поводу: «Он [Пири] сказал, что не помнит, чтобы по возвращении говорил о своем открытии кому-то, кроме Бартлетта; но я не знаю никого, кто бы слышал, что он рассказал это Бартлетту до того, как сделал заявление перед комитетом [Конгресса]».

Вернемся к книге Левина. Автор вновь цитирует капитана: «С той импульсивностью, которая была как моим проклятием, так и достоинством…», а затем приводит свое новое письмо Бобу Бартлетту:

«…существует предположение, что о покорении [полюса] не упоминалось на борту вашего судна до того момента, когда во время обратного плавания было получено сообщение об успехе другого исследователя, и что историю своего мнимого достижения Пири состряпал в качестве ответной меры. Давайте рассмотрим доказательства, которые указывают на такой вывод.

По пути домой Вы встретили мистера Уитни, охотника и человека, весьма интересующегося всем, что касается замерзшего Севера. Однако, несмотря на Ваше поздравление Пири, имевшее место, как Вы утверждаете, ранее, мистер Уитни говорит, что ни слова о покорении полюса не было произнесено. Отчего такое поразительное упущение?.. Признанная Вами собственная “импульсивность” наверняка заставила бы Вас разыскать Уитни и, пусть под большим секретом, поделиться с ним радостной новостью, что полюс достигнут. Учитывая, что Вы были переполнены энтузиазмом – должны были быть переполнены, – просто невозможно предположить, что Вы, вопреки самой человеческой природе, не раскрыли мистеру Уитни весть об успехе Пири…

…Вернемся к приходу Пири на судно. Представляется еще в десять раз вероятнее, что уж своим товарищам по кораблю Вы открыли тайну. Сразу после поздравления Пири Вы должны были бы ворваться в кают-компанию и, полностью утратив самообладание, воскликнуть: “Коммандер покорил полюс! Поздравим его троекратным ‹Ура!›”.

Ваш восторг был бы подхвачен командой, последовал бы период огромного интереса и возбуждения, а вечером был бы устроен праздничный ужин с речами и поздравлениями. Вот что, мне кажется, произошло бы несомненно в результате Вашего поздравления Пири.

То, что ничего подобного не случилось, заставляет предположить, что достижение полюса никогда не упоминалось и не обсуждалось Вами с Пири».

Конечно, на «Рузвельте» над всеми довлела смерть Марвина, и друзьям погибшего профессора было не до веселья. И все-таки хочется согласиться с Левином – импульсивность капитана, на которую он жалуется и которой гордится, должна была бы сработать, и новость о покорении полюса не могла не разнестись по кораблю. Либо Пири ничего не сказал о полюсе, либо сказал и велел Бартлетту сохранить тайну. В последнем случае мог бы состояться разговор:

– Капитан, никому ни звука. Знают лишь два человека – ты и я.

Бартлетт мог удивиться:

– Хенсон ведь знает.

Пири мог ответить:

– Я не говорил ему.

И добавить:

– Прежде чем всем объявить о положительном результате, мы с тобой должны все проверить.

Этот диалог означал бы, что Пири приглашает Бартлетта вместе составить документы, подтверждающие победу, в которой он не уверен.

Третье письмо Левина: «Вы, вероятно, получили экземпляр книги, опубликованной в 1929 году, “Роберт Эдвин Пири” мистера Дж. Гордона Хейса, в которой более детально и исчерпывающе обосновывается обвинение Пири, содержавшееся в моей небольшой книжке, опубликованной 18 годами ранее[364]364
  Имеется в виду книга Did Peary Reach the Pole? («Дошел ли Пири до полюса?»).


[Закрыть]. Книга мистера Хейса не только резко обвиняет Пири, но и Вас ставит в весьма неловкое положение».

Левин приводит то место стенограммы слушаний в Конгрессе «дела Пири», где речь идет о трех карандашах, которыми Бартлетт написал свою историческую записку:

«Насколько это разумно – предположить, что Вы имели при себе “три карандаша” в полярной экспедиции и что Вы использовали все три одновременно в одном документе?..