Текст книги "Неизвестный Пири"

«Моя жизнь важнее, чем полярный вопрос»

Доктор Кук намеревался инкогнито покинуть страну. Чтобы изменить внешность, он сбрил усы, постриг волосы, купил черную шляпу из мягкого фетра с опущенными полями.

Лонсдейл 25 ноября отбыл из Нью-Йорка в Копенгаген с отчетом, Кук же в Канаде тщетно искал своего друга капитана Берньера, чтобы составить с ним план похода в Эта за приборами и журналами. Через два дня миссис Кук получила письмо, в котором муж просил ее немедленно прибыть в Европу: «Если ищейки тебя все еще преследуют, положи оригиналы моих записей в банковскую ячейку… Если они за тобой не следят, привези бумаги с собой. Моя жизнь важнее, чем полярный вопрос, который при необходимости может подождать».

Муж и жена, она – из Соединенных Штатов, он – из Канады, проследовали в Европу. Записная книжка, которую привезла миссис Кук, была отправлена Лонсдейлу в Копенгаген.

Кажется, супруги сделали все, что могли, и, успокоившись, направились в тайное путешествие в Южную Америку. Доктор Кук должен был прийти в себя и восстановить силы.

Между тем привезенные материалы Лонсдейл вручил профессору Элису Стремгрену и ректору университета Карлу Саломонсену. В Дании не очень-то обращали внимание на бурную полемику за океаном между Куком и Пири. Ни показания инуитов, ни клятва Баррилла впечатления не произвели. Руал Амундсен, посетивший США с рекламой своего предстоящего плавания на «Фраме» по Арктическому бассейну[240]240
  Во время похода Амундсен поменял планы, и «Фрам» взял курс на Антарктиду.


[Закрыть], 21 ноября сказал журналистам: «Я был крайне удивлен, когда по приезде сюда узнал, что заявления доктора Кука подвергаются сомнению. Скандинавская пресса, как ни странно, молчала о полемике, которая здесь развивалась между сторонниками доктора Кука и коммандера Пири. Все это стало новостью для меня».

14 декабря Лонсдейл получил письмо, отправленное Куком из Марселя: «Дорогой Лонсдейл, после многих бессонных ночей я пришел к выводу, что несправедливо по отношению к датчанам просить их принять наш неполный отчет как окончательное доказательство победы. Хотя это оставляет меня в неудачном положении, я предпочитаю представить в качестве предварительного отчета то краткое изложение, которое у Вас есть, и просить университет отложить заключительное исследование, пока мои вещи не доставят из Гренландии… Внимательно прочтите вложенное письмо для профессора Торпа и снимите с него копию перед отправкой…»

«Письмо для профессора Торпа» – это то самое послание, которое доктор Кук сочинил еще в сентябре[241]241
  См. с. 424.


[Закрыть].

Путешественник сам сформулировал ответ, который могли дать ученые из Копенгагена. Официальное решение от 21 декабря звучало так: «Материалы, которые были представлены университету для исследования, не содержат результатов наблюдений или сведений, которые бы можно было рассматривать как доказательство того, что доктор Кук достиг Северного полюса в ходе своей последней полярной экспедиции».

На родине эту формулировку самым ужасным образом исказили. Уже на следующий день New York Times возопила: «Заявление Кука об открытии им Северного полюса отвергнуто; возмущенная Дания назвала его предусмотрительным жуликом. Так как у него не было исходных данных наблюдений, он использовал “подделки” Луза».

На рисунке в газете был изображен ящик с двумя телеграммами от Пири: одна, давняя, была заявлением о том, что Кук «надул публику», во второй, от 21 декабря 1909 года, говорилось:

Поздравления New York Times за твердое, настойчивое и победоносное отстаивание правды.

В пятиполосном материале Кук был назван «монстром двуличия», «бессовестным жуликом», «королем шулеров всех времен», «бесчестным негодяем», «подлым воришкой», «нечестивцем», «величайшим самозванцем всех времен».

3 января 1910 года Лонсдейл получил заказной пакет, посланный из Гибралтара, подписанный и запечатанный миссис Кук. Это была записная книжка, и Лонсдейл без промедления передал ее в университет. После исследования комиссия сообщила: «Содержание журнала существенным образом совпадает с материалами, которые мы получили ранее…»

В марте 1923 года в журнале World’s Work Гиббс, преследовавший Кука в дни его славы в Копенгагене, опубликовал статью «Как я разоблачил полярный обман доктора Кука». В ней журналист, гордясь собой, сообщил, что Копенгагенский университет официально аннулировал почетное звание, присвоенное доктору Куку.

Это была очередная ложь. Эндрю Фримен в 1937 году запросил правительство Дании и получил в ответ официальный меморандум датского МИДа: «Ни Университет, ни [Королевское датское] Географическое общество не отменяли тех почетных званий, которые присвоили доктору Куку на тот момент [1909 год]».

Глава 19. Устранение Кука. 1910 год

Поход «Беотика»

19 июня 1910 года из Сиднея ушло на Север зверобойное судно «Беотик»[242]242
  Beothic. Позднее судно вошло в состав русского, а потом советского ледокольного флота под названием «Г. Седов».


[Закрыть] под командованием Боба Бартлетта. На борту разместились спортсмены-охотники Гарри Уитни и Пол Рейни. Объявленной целью экспедиции была охота на крупного зверя, однако участие Бартлетта и Уитни подсказывало, что судно идет за багажом Кука. «Визит “Беотика”… – событие, до сих пор окутанное тайной, – пишет Роберт Брайс. – Среди бумаг Боба Бартлетта нет ни дневника, ни судового журнала из этого путешествия…»

Исследователь рассуждает: «То, что Бартлетт, правая рука Пири, был капитаном корабля, вряд ли можно считать невинным совпадением, а присутствие Уитни лишь увеличивает правдоподобность версии, что миссия “Беотика” заключалась не в том, чтобы привезти документы и приборы, а в том, чтобы ликвидировать их».

В Эта на борт был взят Этукишук. Единственной публикацией о походе стала статья Рейни в журнале Cosmopolitan в декабре 1910 года «Охота на арктических чудовищ с помощью веревки, ружья и камеры», отчасти посвященная доктору Куку.

Рейни писал: «С самого начала наша экспедиция привлекала большое внимание, пресса и общественность полагали, что мы направляемся за записями доктора Кука… Однако в действительности в мои намерения входило только посещение Арктики… Я надеялся, что смогу привезти оттуда живыми каких-нибудь полярных животных… И хотя в мои первоначальные планы не входило посещение тайника в Эта, где, как говорят, спрятаны дневники Кука, или его иглу на мысе Спарбо, но на самом деле я побывал в обоих этих местах и сделал там интересные снимки…

Днем 25-го я вышел на берег с [фотографом] Хемментом и несколькими эскимосами и наведался к этому широко обсуждаемому тайнику. Я воздержался от того, чтобы трогать или открывать его, так как вовсе не хотел быть втянутым в контроверсию Кук – Пири. Тайник – это каменное иглу (или эскимосский дом). Вершина провалилась внутрь. Содержимое, что бы там ни находилось, было накрыто брезентом, и я не мог ничего увидеть. Однако кажется странным, что исследователь, вернувшись с полюса и придя в место, где он мог бы получить любую помощь от эскимосов, оставил свои бесценные записи в таком незащищенном виде».

Это правильное обвинение, но оно должно адресоваться Уитни и Бартлетту…

«В том, что тайник Кука был открыт, можно не сомневаться, – пишет Брайс. – Эверетт Харри сообщил, что в 1910 году “один из самых близких соратников [Пири] часто приходил в Hampton’s Magazine, чтобы рассказать о деталях, которые Пири не мог вспомнить”[243]243
  Эверетт Харри – писатель, с 1913 года сотрудничал с Куком. Впоследствии изменил фамилию на Харрэ. Цитируется его письмо от 08.05.1940. В журнале Hampton’s готовились к публикации статьи Пири.


[Закрыть]. Этот “соратник” заявил, что присутствовал, когда ящик Кука был открыт в Эта, и что там, в ящике, были приборы, включая искусственный горизонт. Этим соратником не мог быть никто другой, кроме капитана Боба Бартлетта».

Капитан же, вернувшись в Америку, рассказал: «Какой толк доктору Куку ехать в Эта за “доказательствами”, если их там нет? Единственными вещами в Эта, принадлежавшими доктору Куку, были кое-какая одежда и тому подобное, а еще, может быть, секстант. Что касается записей, то могу дать голову на отсечение, что их там не было. Принадлежавшие ему вещи разделили между собой эскимосы, которые, вероятно, думали, что доктор больше не собирается возвращаться сюда».

На одной из фотографий, опубликованных в Cosmopolitan, виден Этукишук. Судьба секстанта, о котором упоминает Бартлетт, похоже, такая. Жена Этукишука работала служанкой в доме писателя Фрейхена, когда он жил в Северной Гренландии. Секстант Кука Фрейхен обменял у Этукишука на будильник, немедленно разобранный инуитом на части, которые были розданы его многочисленным друзьям.

Журнал Cosmopolitan, декабрь 1910 года, страница из статьи П. Рейни

Удивительным стало сообщение Рейни, что Уитни не сходил на берег ни в Эта, ни на мысе Спарбо, где экскурсанты фотографировали пещеру, послужившую пристанищем Куку, Этукишуку и Авеле.

Истолковать это можно по-разному. С одной стороны, Уитни в своих комментариях всегда, желая того или нет, поддерживал Кука. Он называл его «одним из самых отважных исследователей», говорил, что «верит в его рассказ», и неготовность охотника сойти на землю в Эта и на мысе Спарбо, скорее всего, объяснялась его стремлением держаться подальше от этого дела. Бартон Карри из New York World писал: «Этот молодой охотник, который легко мог преследовать семью белых медведей, взбегая вверх по ледяным уступам ледника, явно дрожал при упоминании имен Пири и Кука». Он же говорил о «не вполне отчетливом страхе перед коммандером Пири», испытываемым Уитни. «Если только произойдет что-нибудь еще, что заставит их забыть обо мне, – сказал молодой человек, – я буду счастлив. Я был за шею втянут во все это дело. Если кто-нибудь покажет мне быстрый выход из всего этого – то я немедленно воспользуюсь им…»

С другой стороны, стоит вспомнить, что в августе 1909 года Уитни отказался, несмотря на предложение капитана «Джини», вернуться за вещами Кука, хотя прекрасно понимал, что возвращение было совсем простым делом[244]244
  См. с. 401.


[Закрыть]. Право, трудно не разделить досаду Холла, который высказал суровое подозрение: «Надо бы выяснить… взял ли он [Уитни] на борт… данные, принадлежащие Куку. И если он взял их на борт, то как ими распорядился?»

Нелестно отзывается об Уитни и Роберт Брайс:

«Он [Уитни] не любил гласности и… вскоре… встал на “правильную” сторону…

Ведущим мотивом в жизни Уитни было “большое удовольствие”. А что, в конце концов, мог предложить ему такой человек, как доктор Кук? Присутствие на борту “Беотика” Уитни, спокойно наблюдающего, как вещи, которые доктор Кук доверил ему доставить в сохранности в Соединенные Штаты, выкапываются из тайника на берегу в Эта, доказывало, что собственный комфорт он поставил выше всех принципов. Не может быть никаких сомнений в том, на чьей стороне была преданность Гарри Уитни. В списке “арктических исследователей”, о которых Кук сказал, что они поддержали его заявление в 1914 году, Пири карандашом напротив имени Гарри Уитни написал выразительное “Нет”».

Уже после возвращения из похода на вокзале в Бостоне Бартлетт и Уитни случайно встретили юриста Пири Чарльза Николса, который позже написал Пири: «Капитан сказал, что очень хочет Вас видеть, один или два раза начинал писать Вам, но не мог написать того, что хотел сказать, и что он собирался приехать к Вам на остров Игл, но опасается попасть в руки газетчиков, которые начнут его высмеивать. Уитни посылает Вам привет и многократно кланяется».

Брайс заключает: «…ни одна страница из записей доктора Кука, которые, по его словам, были спрятаны вместе с ним [секстантом], никогда не была найдена.

Если эти записи были, то что с ними случилось? Простым ответом будет – Бартлетт забрал их. Может быть, поэтому он так настойчиво выражал желание увидеться с Пири, когда встретил его юриста…»

Еще одно любопытное обстоятельство. Когда «Беотик» шел на север, в районе Упернавика датский правительственный пароход «Ханс Эгеде» послал на судно запрос, куда и с какой целью оно следует и кто находится на борту. С «Беотика» просигналили, что пункт назначения – Эта, на борту Джон Брэдли и Уитни, а цель похода – вывезти инструменты и записи доктора Кука. Эта информация появилась, когда «Ханс Эгеде» вернулся в Копенгаген. Пол Рейни назвал ее шуткой. Но «капитан Бартлетт отрицал факт, что источником “шутки” был “Беотик”».

Гарольд Хорвуд в книге о Бартлетте сообщает: «Пока они [Рейни и Уитни] были в Анноатоке, к ним присоединился другой отряд, в который входил Джон Брэдли… тоже искавший записи Кука…

Очень жаль, что Брэдли не присутствовал, когда тайник был распечатан».

Естественно предположить, что на запрос «Ханса Эгеде» ответил не «Беотик», а другое судно, на котором находился Джон Брэдли, тоже спешивший к складу. Газета New York World 18 сентября 1910 года сообщила, что Брэдли летом ушел на Север на шхуне «Бьюти»[245]245
  Beauty – красавица (англ.).


[Закрыть]. Кажется, все сходится. Вероятно, Брэдли на «Бьюти» и был последней надеждой доктора Кука вернуть доказательства, необдуманно оставленные в Арктике.

«Самое подлое дело за всю историю журналистики»

В январе – сентябре 1910 года в девяти номерах журнала Hampton’s публиковалось повествование Пири «Открытие Северного полюса». Казавшийся выигрышным издательский проект имел плачевный итог. По словам Брайса, «рассказы не только не подняли журнал на вершину 15-центового бизнеса, чего с уверенностью ждал Бен Хэмптон[246]246
  Бенджамин Хэмптон – владелец журнала.


[Закрыть], но гигантские суммы, потраченные на рекламу, – 50 000 долларов только на первую статью, плюс то, что он платил Пири, почти обанкротили журнал. Хэмптон надеялся теперь спасти свое издание с помощью еще одной дорогостоящей авантюры – ряда статей Кука с рассказом о том, почему он выступил с фальшивым заявлением о Северном полюсе».

Кроме финансового, у Хэмптона имелся и политический интерес. Еще 16 декабря 1909 года Пири писал генералу Хаббарду:

После появления показаний Данкла и Луза я высказал мистеру Рейку предположение, что у Times есть лишь один путь к прояснению всего этого дела. Надо получить признание самого Кука.

Я могу ошибаться, но трудно отделаться от мысли, что если бы рядом с Куком был подходящий человек, оказывающий на него непрерывное воздействие, то такую задачу можно было бы выполнить.

Если бы это удалось сделать, это было бы совершенно окончательно и убедительно, и это лишило бы любого последней возможности и дальше доверять самозванцу. Возможно, это единственный способ разрешить данный вопрос в умах некоторых людей.

С практичной точки зрения газетного бизнеса, мне представляется, что материал, озаглавленный как «Собственное признание Кука», мог бы стать сенсацией.

Можно считать, что этот заказ коммандера был принят к исполнению. После возвращения осенью 1910 года из Южной Америки доктор Кук обосновался в Лондоне, и для встречи с ним в Англию был послан корреспондент журнала Эверетт Харри, сообщивший затворнику, что Бенджамин Хэмптон вслед за серией статей Пири хотел бы опубликовать рассказ Кука. Гонорар Hampton’s мог заплатить не ахти какой: четыре с небольшим тысячи долларов, существенно меньше, чем сулили путешественнику другие, но деньги для Кука не были главным, а вот идея выступить перед аудиторией, которая успела прочесть Пири, казалась удачной.

«Я сказал доктору Куку, – писал позже Харрэ, – что мистер Хэмптон не хочет публиковать рассказ, в котором вновь будет повторяться заявка на открытие Северного полюса. Он ждет сообщения, в котором бы разъяснялась позиция исследователя – почему он исчез и т. д. Я сказал ему, что мистер Хэмптон рассчитывает на пространный человеческий документ и, возможно, самым лучшим для него будет отказаться от заявления о достижении полюса. Как бы искренне он ни был уверен в том, что дошел до полюса, не могло ли быть здесь ошибки?

“Но я дошел до Северного полюса”, – был ответ Кука. Спокойно и с твердой убежденностью сказанное, это и осталось его позицией до самого конца.

Телеграммой я сообщил Хэмптону, что Кук непреклонен. Он благожелательно согласился предоставить нашему журналу историю своего исчезновения, поездок и т. д. Но там не будет никакого “признания” в мошенничестве.

Кук откровенно признал: ни он, ни Пири не могут утверждать, что достигли математической точки Северного полюса… Поскольку и Кук, и Пири проводили свои наблюдения в одиночку, оба могут претендовать лишь на условное достижение Северного полюса или его ближайших окрестностей».

Следующим, кто убеждал Кука, был главный редактор журнала Рей Лонг. Харрэ так изложил предложение Лонга:

«Вы можете рассказать, как вы начали долгое путешествие к полюсу. Бури, метели. Вскоре кончается еда; страдания от голода, холода; потеря направления в пурге. Вы думаете, что идете прямо, а на самом деле движетесь по кругу. Позже вы начинаете понимать в каком-то бреду, что просто внушили себе, будто дошли до полюса.

Доктор Кук выслушал Лонга молча, с непроницаемым выражением лица.

“То, что вы предлагаете, мистер Лонг, интересно, – сказал он, – но это неправда. Я дошел до полюса”.

Лонг отказался от дальнейших попыток».

Экстравагантная идея одного помощника редактора состояла в следующем. Кук тайно приезжает в Нью-Йорк и обращается к нескольким заранее выбранным психиатрам, которые признают его сумасшедшим. Он пишет статьи, рассказывая в них, что объявил о достижении полюса в состоянии помешательства. Оплаченные психиатры подтверждают это. Кук не отозвался.

Харри между тем придумал нечто приемлемое. Можно порассуждать о том, что полюс вообще недостижим в математическом смысле слова. Льды в океане постоянно дрейфуют, погрешности приборов размывают точность определения путешественником своего местоположения – прицельно попасть в точку Северного полюса невозможно. И, что важно, подобное «буквоедство» в равной степени относилось бы и к Куку, и к Пири.

Договоренность была достигнута. Кук пишет статьи в отеле в 100 километрах от Нью-Йорка, инкогнито подписывает гранки и уезжает обратно в Лондон. В декабре 1910 года, уже открыто, он возвращается в Америку. В январе выходит журнал с первой частью его рассказа. Американцы читают Кука, и приезд беглеца на родину становится настоящим возвращением. Тираж журнала резко идет вверх.

Бедняга Кук не подозревал, что Hampton’s Magazine жаждет услышать всего одну фразу: «Я, доктор Кук, не был на полюсе», гарнир же к этому главному блюду никого не интересует. Кук не знал и того, что между журналом и Пири существовал договор: редакция не имела права размещать в издании материал, каким-либо образом умаляющий заслуги коммандера. Поставь Hampton’s Пири и Кука на одну ступень – дескать, оба не дошли до полюса, ибо сделать это с математической точностью невозможно, – возник бы грандиозный скандал. 20 октября Бенджамин Хэмптон писал Пири: «Есть некоторые вопросы, связанные с доктором Куком, которые я не хотел бы доверять бумаге, но которые, мне кажется, должны Вас очень заинтересовать. Я не знаю, будет ли это важным и полезным для Вас, но Вы должны быть в курсе некоторых обстоятельств, которые недавно стали мне известны».

В довершение ко всему Кука попросили подписать бумагу, в которой говорилось, что журнал не дает «никаких редакционных гарантий», и простодушный человек подписал ее.

Мечтателя ждало не возвращение-воскрешение, а полный провал. Оттолкнувшись от умного, правильного утверждения, что полюс можно достичь лишь приблизительно, журнал приписал Куку отречение от полюса.

17 декабря январский номер журнала увидел свет. На обложке красовался заголовок: «Признание доктора Кука».

Далее шли главные слова: «Дошел ли я до Северного полюса? Признаюсь, я не знаю точно. Я до конца, честно и откровенно расскажу вам обо всем».

Мгновенно материалы из Hampton’s перекочевали в газеты. Броские заголовки трубили: «Доктор Кук признался в мошенничестве!», «Доктор Кук объявил о своем безумии!». Кованым сапогом журнал прошелся по простым и понятным надеждам покорителя Северного полюса.

В январе 1944 года Эверетт Харрэ сделал заявление: «Я даю эти показания под присягой, чтобы сообщить о существенном искажении фактов, известных мне лично. Так называемое “Признание” доктора Кука… было подделкой… Доктор Кук откровенно признал, что ни один исследователь не может определить местоположение Северного полюса с математической, “прицельной” точностью… После того как доктор Кук одобрил гранки… в них внесли изменения без его разрешения и моего ведома, чтобы полностью исказить смысл».

Обложка журнала Hampton´s, январь 1911 года

Из книги 1938 года американского писателя Чарльза Дрисколла:

«…Его [Кука] имя и репутация были уничтожены…

Это самое подлое дело за всю историю журналистики… Ответственность за этот “трюк”, в результате которого великого исследователя несправедливо заклеймили позором и окрестили самозванцем, в равной степени лежит и на Хэмптоне, и на Лонге… Это было преднамеренное искажение фактов и трюкачество, если не хуже, ценой счастья и репутации достойнейшего человека…

Журнал Hampton’s нанес удар, который уничтожил Кука как первооткрывателя Северного полюса, а тираж журнала мгновенно подскочил до небывалых высот».

26 января 1915 года на заседании комитета по образованию палаты представителей выступила стенографистка журнала Hampton’s Лилиан Киль, рассказавшая о подделке статей Кука. Протокол слушаний:

Мисс Киль: Мы разрезали гранки и вставили текст, который стал известен всему миру как признание доктором Куком своей «психической неуравновешенности»…

Доктор Кук отправился в Европу, к жене и детям… Я тогда была в полной уверенности, что это «признание» согласовано с доктором Куком. Я пришла в ужас, когда позднее поняла, что он абсолютно ничего не знал об этом…

М-р Таунер[247]247
  Horace Towner, конгрессмен от штата Айова.


[Закрыть]: Когда вы получили рассказ доктора Кука, был ли он написан от руки или он был в другом виде?

Мисс Киль: Я никогда не видела рукописи. Я думаю, что доктор Кук написал статью и стенографистка напечатала ее. Все было сделано очень быстро.

М-р Таунер: Вы впервые узнали об этом материале, когда увидели гранки?

Мисс Киль: Да, сэр. Мне было дано указание разрезать абзацы и вставить небольшие кусочки бумаги, полоски бумаги с напечатанным текстом, который, как, пожалуй, любой может согласиться, доктор Кук не писал.

М-р Таунер: Другими словами, это напечатанное повествование, названное рассказом доктора Кука, является частично его историей, а частично – сфабрикованным материалом, который был вставлен в текст?

Мисс Киль: Да, сэр…

М-р Таунер: Ответьте на такой вопрос: если бы статья доктора Кука была напечатана в том виде, в котором она изначально была передана в журнал Hamptońs, то она оградила бы доктора Кука?

Мисс Киль: Оградила бы.

М-р Таунер: И для того, чтобы этого не случилось, и были сделаны эти вставки?

Мисс Киль: Совершенно верно.

М-р Таунер: Насколько я понял вас, некоторые из утверждений доктора Кука, которые он сделал, были полностью удалены?

Мисс Киль: Да, сэр.

М-р Таунер: И вместо них были вставлены другие тексты?

Мисс Киль: Да, сэр.

М-р Бейкер[248]248
  Thompson Baker, конгрессмен от штата Нью-Джерси.


[Закрыть]: Подлог?

Мисс Киль: Вы можете называть это, как вы хотите.

М-р Бейкер: Да, это так называется.

М-р Таунер: Каждая вставка, которая была написана не доктором Куком, тем не менее была заверена его подписью?

Мисс Киль: Так как он одобрил гранки.

М-р Таунер: Были ли они заверены его подписью?

Мисс Киль: Вставки?

М-р Таунер: Да.

Мисс Киль: Естественно, ведь они были добавлены уже после того, как доктор Кук подписал гранки.

Лилиан Киль

Писатель Теон Райт: «…поскольку это повествование [статьи в Hampton’s], преподнесенное как публичное признание со стороны Кука, в конечном итоге разрушило его репутацию и его статус исследователя в глазах общественности, то, казалось бы, в интересах все той же общественности следует разоблачить все махинации, связанные со статьей.

Однако, когда комитет по образованию отказался направить резолюцию в палату представителей, первоначальный протокол слушаний был уничтожен. Таким образом… [свидетельские показания] были бы навсегда потеряны для истории, если бы не старания одного конгрессмена [Каравея[249]249
  Thaddeus Caraway, конгрессмен от штата Арканзас.


[Закрыть] ], сохранившего копии протоколов слушаний.

…они [показания] увеличивают растущее число фактов, подтверждающих существование настоящего заговора, направленного на полную дискредитацию Кука, что, несомненно, стало для Пири единственным путем упрочить свое заявление о том, что он был первым на полюсе…»

Читатель согласится, что уничтожить «первоначальный протокол слушаний» – не такое простое дело, так что в заговор, о котором говорит Райт, были втянуты чиновники весьма высокого ранга. Верно и то, что в демократической Америке заговору сопротивлялись. Например, конгрессмен Каравей спас от уничтожения важные бумаги и опубликовал их[250]250
  Документы, преданные гласности Каравеем, касались не только расправы над Куком, они рассказали, как были созданы литературные отчеты Пири – статьи и книга, см. главу 21.


[Закрыть]. Выступая в палате представителей в марте 1915 года, он заявил, что в протоколах «содержатся показания, которые, если они правдивы, разоблачают самую гнусную атаку на репутацию джентльмена, – как я убежден, в значительной степени оклеветанного, – доктора Фредерика Кука».