Текст книги "Неизвестный Пири"

Глава 18. Устранение Кука. 1909 год

Всего несколько дней доктор Кук наслаждался единоличной славой – ему верили и в Копенгагене, и в Америке. Друзья Пири – газета New York Times и Национальное географическое общество – не были настолько легкомысленны, чтобы обвинить Кука в фальсификации. Сразу после сообщения об открытии полюса New York Times рассуждала: «…до настоящего времени полный отчет каждой полярной экспедиции серьезно изучался. Еще ни разу ни один не был признан недостоверным…» А на следующее утро подзаголовки гласили: «В целом ученые поверили отчету доктора»; «Большинство географов убеждены, что доктор открыл полюс».

New York Herald сообщила: «Официальные представители Национального географического общества были воодушевлены новостями об открытии Кука». Президент Общества Уиллис Мур 5 сентября заявил: «После прочтения этого [рассказа Кука] нет никаких сомнений в успехе доктора Кука или точности его сведений. На всем этом лежит печать его честной работы…» По плану Мура Кука должны были чествовать вместе со знаменитым английским путешественником Эрнестом Шеклтоном, вернувшимся из Антарктиды с рекордным продвижением к Южному полюсу. Клуб исследователей направил Куку приглашение стать почетным гостем на ближайшем торжественном обеде. Мудро подытожил писатель Хеншоу Уорд: «…мы не можем понять, насколько малой казалась вероятность того, что Кук говорит неправду».

Но Пири, посланный к Северному полюсу президентом Америки и чуть ли не Господом Богом, был готов ответить не только за открытие полюса, но и за разоблачение Кука. Вслед за публичным обвинением доктора во лжи он телеграфировал жене:

Не беспокойся из-за истории Кука. Он у меня в руках.

Датчане защищали первопроходца. Газета National Tidende возмутилась: «Чтобы понять, что Пири станет бескомпромиссным врагом любого, кто посмеет соревноваться с ним в гонке к Северному полюсу, и будет использовать все возможные методы, чтобы нанести поражение сопернику, достаточно вспомнить, как Пири вел себя, когда много лет тому назад в проливе Смита он посчитал Свердрупа своим соперником. Однако того, что Пири будет использовать вероломные средства, предположить не мог никто». Свердруп был солидарен с Куком. Амундсен хотел «стоять рядом с ним в его борьбе».

А поддержка была нужна. Пири словно открыл шлюз для брани, обрушившейся на несчастного. Масштаб беды оценил известный журналист Уильям Стид: «…Кук подвергается нападкам с жесточайшими обвинениями со стороны анонимных оскорбителей… Каждое слово, которое он произносит, искажается или представляется в ложном свете. Каждый час поступают каблограммы, телеграммы и назойливые звонки с требованием ответить на эти обвинения, немедленно предоставив неоспоримые доказательства: “Являетесь вы бесчестным лжецом или нет?”»

Доктор Кук оставался внешне спокойным, но телеграфировал Джону Брэдли: «Чтобы вывести Пири на чистую воду, попытайтесь найти и послать корабль от Сент-Джонса за эскимосами за мой счет».

9 сентября в Большом зале Копенгагенского университета, во время церемонии вручения Куку почетной степени доктора философии, награжденный объявил: «Поскольку распространяются досадные толки, я хочу послать за свой собственный счет корабль за эскимосами, которые были со мной. Их привезут в Нью-Йорк, и они будут допрошены Расмуссеном…»

Роберт Брайс пишет и о практических попытках Кука осуществить плавание. Он спросил Гулда Брокоу, миллионера, друга посланника Эгана, нельзя ли взять его яхту, чтобы пойти в Гренландию. Брокоу не хотел рисковать, хотя он и предлагал на той же яхте отвезти исследователя в Америку. Кук мечтал, что капитаном в арктическом походе станет Свердруп, но датская администрация напомнила, что навигация в Северной Гренландии в этом году завершена и плавание возможно только следующим летом.

Сообщение Пири о его победе для многих меняло картину. Так, после заседания правления Национального географического общества 7 сентября тот же Мур поправил себя: «Есть такая традиция – ждать доказательств от исследователей, прежде чем оказывать им почести. Наш отказ оказать их в настоящее время не следует толковать как порицание кого-либо. Прежде чем мы сможем наградить медалями или Пири, или Кука, мы должны иметь несомненные доказательства того, что один или другой был на полюсе. Это обычный порядок».

Похоже вел себя Клуб исследователей. Бриджмен дал понять, что Пири, президент Клуба, в компании с Куком принимать участие в торжествах не будет. Последний, узнав о возникшей неловкости, сообщил, что Клуб вполне может отозвать свое приглашение. Что и было сделано.

Планы самого Кука изменились – он отменил поездку в Брюссель, куда собирался, и заспешил в Америку. Встреча в Нью-Йорке была не менее грандиозной, чем в Копенгагене. Herald сообщила о «демонстрации беспрецедентных в истории этого города общественного доверия и восторга». Однако стан Пири напряженно работал. Главные «доказательства» готовились, а пока сыпалась череда «дискредитирующих соображений». В первую очередь, возникли разговоры о средней скорости Кука, дескать, она выше возможной, такой скорости ранее никто не добивался. После публикации отчета Пири эти разговоры превратились в наивный лепет, ибо если уж сомневаться по поводу нереальной скорости, то очевидно – неуемный фантазер вовсе не доктор Кук.

26 сентября случилось нечто очень серьезное – доктор получил телеграмму от Уитни, посланную накануне из Индиан-Харбор: «Отправился домой на “Рузвельте”. Никто не пришел за мной. Пири не разрешил взять на борт ничего из Ваших вещей. Сказал оставить все в тайнике в Эта.

Встретил капитана Сэма в заливе Норт-Стар. Не стал возвращаться…

Надеюсь, у Вас все хорошо. Вскоре увидимся. Все объясню. Хорошая охота».

В книге Кук пишет: «Во время долгой ночи на мысе Спарбо (при возвращении с полюса. – Д. Ш.) я тщательно разобрался в большей части своих наиболее важных результатов наблюдений и свел их воедино. Старый, потертый, замасленный и рваный полевой журнал, поправки к показаниям приборов и прямые показания – все это было уложено вместе с приборами и оставлено на попечение мистера Уитни. Цифры представляли важность для будущих повторных расчетов…

В обычных обстоятельствах эти приборы и бумаги не представляли бы большой ценности, однако при том ажиотажном интересе ко мне со стороны общественности их значение возросло весьма существенно…

Я не собираюсь выдвигать претензии в отношении этих действий мистера Пири. Это было его судно, и он волен был распоряжаться – что брать на борт, а что нет. Но позже он заявил: “Он [доктор Кук] оставил свои записи в Эта намеренно, чтобы потом можно было объявить, будто он их потерял”. Если мистер Пири знал об этом, то почему не привез их?».

«Мы верим в Вас» – надпись на декоративной арке над Бушвик-авеню во время встречи Кука дома – в Бруклине, штат Нью-Йорк

Банкет в честь Кука как первооткрывателя Северного полюса, устроенный Арктическим клубом Америки. Уолдорф – Астория, Нью-Йорк, 23 сентября 1909 года

Уитни, кажется, был на стороне Кука и по прибытии в Сидней рассказал и о допросе Этукишука и Авелы людьми Пири, и о том, как припасы Кука были использованы для торговли. Тем не менее New York Times процитировала слова, якобы сказанные Уитни: «Определенно, Кук никогда не говорил мне, что оставляет со мной какие-либо записи». Уитни по этому поводу опубликовал опровержение: «Я категорически отрицаю, будто я сказал, что доктор Кук не оставлял со мной никаких записей. Я совершенно четко сообщил репортерам, что доктор Кук оставил несколько запечатанных коробок на мое попечение. Эти коробки являлись частной собственностью Кука, и если он говорит, что там внутри были записи, то следует воспринимать это как неоспоримый факт».

Брайс приводит косвенное доказательство того, что бумаги в самом деле были оставлены: «…в письме, написанном матерью Уитни, упоминается, что она получила письмо от сына из Гренландии, в котором он сообщил, что Кук оставил ему на попечение некоторые “ценные приборы и записи”».

После совещания с Хаббардом Пири распространил заявление:

Не могу представить себе, чтобы человек при данных обстоятельствах оставил такие бесценные вещи без присмотра даже на мгновение. Когда он поехал через залив Мелвилл в датскую Гренландию на трех или четырех санях с упряжками собак, то его приборы, записи и флаги едва ли добавили бы много дополнительного веса к его грузу.

Многие американские газеты были возмущены действиями Пири: «Мистер Пири настаивает, что доктор Кук должен доказать свою историю, но, кажется, Пири делает все возможное, чтобы воспрепятствовать Куку сделать это и унизить его в глазах общественности…

Почему люди, которые совершили действительно великие дела, иногда портят все тем, что ведут себя как хамы?»

«…Последняя демонстрация Пири своего отношения к соперникам-исследователям не прибавит ему популярности… Не разрешив Гарри Уитни взять даже самую маленькую вещь, принадлежащую Куку, на борт “Рузвельта”, великий исследователь проявил мелочность, низость и злобность, которые можно оправдать только временным помешательством от честолюбия и напряжения долгого путешествия…»

«Почему, спросит общественность, Пири не привез домой заметки и приборы своего соперника? Если Кук “обманывал”, то его заметки доказали бы этот факт. Из отказа Пири следует, что он боялся это сделать…»

Однако New York Times нашла форму защиты Пири: «Как Пири защитил бы себя, если бы ящик по прибытии в Нью-Йорк не содержал ничего ценного, а доктор Кук сказал бы: “Мои записи подделаны; ящик же был полон предметов чрезвычайной важности, когда я оставлял его Уитни, а теперь в нем нет ничего, кроме нескольких малозначительных записей”?»

28 сентября доктор Кук написал письмо ректору Торпу: «Когда я был в Копенгагене, я сказал Вам, что у меня с собой только обработанные данные наблюдений, которые опубликованы, иначе я бы оставил сразу все документы для незамедлительного исследования. С тех пор я ничего не получил из моего тайника в Эта. Мистер Уитни, которому я оставил свои приборы и часть исходных данных, к сожалению, был вынужден отрезок пути домой возвращаться на корабле мистера Пири… Мистер Пири умышленно вынудил его оставить на берегу все, что принадлежало мне. Таким образом, часть моих записей и приборы, которые сейчас необходимы для доказательства моей правоты, захоронены среди скал в Эта. Я привез с собой оригиналы дневников, что дало мне материал для публикации отчета. Однако в основном астрономические полевые записи содержались в отдельном журнале, который остался вместе с оборудованием. Без этого оборудования и всей серии исходных полевых записей мне кажется неблагоразумным и неприемлемым представлять для окончательного исследования настоящий доклад».

Это важное и нужное письмо Фредерик Кук не отправил. По-видимому, в этот момент он, обескураженный и усталый, просто не знал, что делать. Печально. Конечно, следовало спешно послать в Копенгагенский университет все имеющиеся данные и процитированное письмо ректору Торпу. Соотношение симпатий в тот час было на его стороне; по словам Роберта Брайса, «в вопросе о титуле первооткрывателя Северного полюса Кук опережал Пири в соотношении 35:1…». Все прекрасно понимали, что обещание, данное университету, представить записи и инструменты, оставленные в Эта, он выполнить не может. Скорее всего, доброжелательно настроенные ученые, взвесив обстоятельства, приняли бы неполный отчет доктора Кука и провозгласили его первооткрывателем Северного полюса. Но подходящим моментом Кук не воспользовался. Он не умел, а может быть, гордо не хотел «пользоваться подходящим моментом», не умел выстраивать защиту, не умел упреждать удары, не умел обращаться с просьбами, не умел извлекать выгоду. Критерий личной полезности в широком смысле слова был незнаком доктору Куку.

В New York Times 28 сентября появилось очередное обвинение Пири. Газета назвала его «самым существенным из тех, которые были до сих пор получены от исследователя».

Доктор Кук сказал, что был на мысе Томаса Хаббарда. Если он сможет предъявить записку, которую я положил в гурий на мысе Томаса Хаббарда (гурий настолько бросается в глаза, что ни один путешественник не мог бы его не заметить), это будет убедительным доказательством того, что он там был. Таков уж обычай у исследователей – забирать такие записки и вкладывать взамен свои.

В 1914 году Дональд Макмиллан проехал на санях по северным берегам острова Аксель-Хейберг и после двух дней интенсивных поисков нашел склад и записку своего патрона. Депо обнаружилось вовсе не в той точке, которую указал коммандер, определивший координаты места с большой ошибкой. Что касается Кука, он свой путь к полюсу начал не от мыса Томаса Хаббарда, а от мыса Свартенвог, находящегося в 12 километрах. С течением времени стало понятно, что претензия Пири по поводу его записки просто бессмысленна, но и тогда, в сентябре 1909 года, утверждение коммандера выглядело, мягко говоря, непродуманным. Например, оно противоречило словам самого Пири в его первой обвинительной телеграмме от 8 сентября о том, что Кук «не уходил далеко на север»[228]228
  См. с. 408.


[Закрыть], ибо, чтобы уйти даже недалеко на север, надо все-таки сойти на лед, оставив за спиной мыс Свартенвог. Кроме того, было известно, что Куку, Авеле и Этукишуку первые дни помогали два инуита со своими упряжками. Все пятеро движение по льдам начали с того самого проблемного мыса, и двое вернулись в Гренландию, став свидетелями пребывания Кука на мысе Свартенвог.

В тот же день, 28 сентября, Роберт Пири выразил свое презрение тем, кто не верит в его собственный успех:

Моя позиция непоколебима, так как у меня есть поддержка со стороны моей собственной совести. Мне все равно, кто не верит в предложенные мной доказательства, кто настроен против меня или какие возникают сомнения; я убежден, что я действительно дошел до Северного полюса.

Самоуверенность коммандера мало кому нравилась, симпатии же к Куку, выглядевшему невинной жертвой, росли. Профессиональный газетчик и друг Пири Генри Руд на следующий день после заявления коммандера послал ему тревожную телеграмму: «Очевидно, Вас неправильно процитировали. Почтительно советую не давать больше никаких интервью, пока не появится полное, окончательное заявление (курсив мой. – Д. Ш.)…»

Наконец подготовка этого финального, окончательного материала завершилась, и 4 октября Пири попросил генерала Хаббарда ознакомить с ним «своих» людей: Фрэнка Перкинса – руководителя Береговой и геодезической службы США, Уиллиса Мура, президента Национального географического общества, и журналистов Генри Руда и Уильяма Рейка. Последний работал в Times и должен был определить время, подходящее для публикации.

(Спор полярных исследователей сопровождался противостоянием двух газет: New York Times и New York Herald. Times заключила с Пири контракт на сумму 4000 долларов, рассматривающуюся как аванс за право первой публикации о достижении Северного полюса. Кук свое повествование отдал в Herald. Последняя слыла покровительницей исследовательских экспедиций. Хозяин издания Джеймс Гордон Беннетт финансировал поход лейтенанта Джорджа Де-Лонга на «Жаннетте» к Северному полюсу, путешествие Генри Стэнли в Африку и многие другие проекты. Сам босс основное время проводил в Европе, в Америке же одним из его главных помощников был Уильям Рейк. С течением времени Беннетт изменил структуру издания, повысив Рейка в должности, но одновременно отстранив его от оперативной работы. Рейк затаил обиду и уволился. Биограф Беннетта, Альберт Крокетт, приводит высказывание хозяина New York Times Адольфа Окса о Рейке:

«Я считал его одним из лучших журналистов в Нью-Йорке и очень хотел заполучить его, поэтому предложил ему крайне выгодный контракт». Желание Окса сбылось – Рейк перешел в Times. Крокетт продолжает: «…я был убежден, что… Рейк нацелен отомстить… Хорошо зная Рейка, могу твердо сказать, что шанс свести счеты имел для него такой же вес, как и любая мысль о личной выгоде». Разоблачая Кука, который ассоциировался с Herald, Рейк убивал сразу двух зайцев: помогал Пири и вредил Беннетту.)

Хаббард провел специальное заседание Арктического клуба Пири, объявив на нем, что обвинительный документ готов и будет напечатан в ближайшие дни. Генерал заметил: «Мое участие в данной полемике ограничивается только тем, что я привез заявление коммандера Пири… Когда оно будет опубликовано, люди сами смогут принять решение. Я не думаю, что я должен каким-то образом влиять на мнение общественности. Я думаю, что заявление коммандера Пири само расставит все по своим местам».

13 октября результаты долгой работы многих людей увидели свет.

Что сказали инуиты

Труд Пири и его помощников объемом в 2500 слов состоял из личного «Предисловия Пири», «Совместного заявления Пири, Бартлетта, Макмиллана, Борупа и Хенсона относительно показаний двух эскимосов Кука» и карты. Авторские права были закреплены за Арктическим клубом Пири. Доктор Кук обвинялся во лжи, и доказательством того, что он не был на полюсе, служил допрос Авелы и Этукишука, учиненный в Эта коммандером и его четырьмя спутниками. Доктора Гудселла от разговора с инуитами коммандер отстранил; Уитни, бывший в это время в Эта, мог бы быть понятым, но на допрос приглашен не был.

Что тут сказать? Пятеро заведомо заинтересованных людей стали одновременно следователями, прокурорами и присяжными. В голове не укладывается, но именно то, что они смастерили, во многом определило судьбу доктора Кука. Приводим – достаточно подробно – публикацию Times.

«Предисловие Пири»:

Когда я вернулся с мыса Шеридан, в самом первом поселке, куда я зашел (Нерке)… эскимосы рассказали мне в общих чертах, где был доктор Кук… Он сказал белым людям в Эта, что был далеко на севере, но… Этукишук и Авела говорили, что это не так. Эскимосы смеялись над историей доктора Кука.

Теперь «Совместное заявление»:

Пригласили одного из юношей. Его попросили показать по карте, которая лежала на столе, куда он дошел с доктором Куком. И он это сделал, указав маршрут пальцем, но не делая никаких пометок на карте.

Когда он вышел, пригласили другого юношу и его тоже попросили показать, как он шел с доктором Куком. Он тоже это сделал, не оставив на карте пометок, и указал тот же самый маршрут и те же детали, что и первый юноша.

Инуитов пригласили снова и дали им карандаш, чтобы они начертили свой путь. Далее в тексте:

После того как они переночевали в лагере, откуда эти два эскимоса повернули назад, доктор Кук и двое местных прошли еще один марш в северном или северо-западном направлении с двумя санями и более чем 20 собаками. Они наткнулись на всторошенный лед и разводье. Они не стали выходить на этот лед и не стали пересекать разводье, а повернули и прошли небольшое расстояние на запад или на юго-запад и вернулись к острову Хейберг, в точку, к востоку от которой они оставили тайник…

После того как коммандеру Пири сообщили о рассказе юношей, он предложил ряд вопросов, которые нужно было задать им относительно этого путешествия от земли и обратно.

Вопросы и ответы были следующие:

– Пересекали ли они много полыней с открытой водой в течение этого времени?

– Ни одной.

– Делали ли они тайники на льду?

– Нет.

– Убили ли они тюленя или медведя, когда были на льду к северу от мыса Томаса Хаббарда?

– Нет.

– Убили ли они или потеряли какую-нибудь из своих собак, когда были на льду?

– Нет.

– Сколько было у них саней, когда они стартовали?

– Двое.

– Сколько у них было собак?

– Точно не помню, но где-то двадцать с небольшим.

– Сколько у них было саней, когда они вернулись на землю?

– Двое.

– Оставалась ли у них какая-нибудь провизия на санях, когда они вернулись обратно на землю?

– Да, на санях по-прежнему было столько груза, сколько только можно увезти, поэтому они могли взять лишь несколько вещей из тайника.

Далее описывается обратный путь и появляется понятная для всех читателей деталь, свидетельствующая о честности Пири и показывающая, насколько он озабочен тем, чтобы составленный документ был безупречен:

Размеры и местоположение острова, нарисованного первым юношей, были раскритикованы другим: он сказал, что остров выглядит слишком большим и расположен очень далеко к западу…

С этой критикой и исправлениями первый эскимос согласился и начал изменять местоположение острова, но был остановлен, поскольку коммандер Пири дал инструкции не допускать никаких исправлений или подчисток на том маршруте, который эскимосы нарисовали на карте.

Наконец, вывод:

Ответы эскимосов… делают достижение ими [отрядом Кука] Северного полюса во время путешествия к северу от мыса Томаса Хаббарда физически и математически невозможным…

И это – правильно, поскольку, согласно приведенным ответам, отряд Кука вернулся на землю с неизменным числом собак и санями, полными продовольствия; продуктовые склады на дрейфующих льдах не устраивались, и успешной охоты во время движения не было…

Сравнивая сентябрьское и октябрьское обвинения, легко увидеть непримиримое противоречие. Маршрут, выведенный Авелой и Этукишуком, начинается от мыса Свартенвог, и эта карта была нарисована в Эта еще в августе. Как же, имея ее в руках, Пири 28 сентября мог обвинить Кука в том, что он не был в северной точке острова Аксель-Хейберг?

Профессор Армбрустер в газете Mirror города Сент-Луис подвел сокрушительный итог: «…Когда предъявили заявление от 28 сентября, заявление от 13 октября не было еще не то что состряпано – о нем не было даже мысли, и это доказывает, что Пири, Бартлетт, Макмиллан, Боруп и Хенсон, то есть все, кто подписал заявление от 13 октября, совершили грубый подлог и обман общественности…

Никакой здравомыслящий человек не поверит, что, располагая той убийственной информацией, которая была изложена в заявлении от 13 октября, они [Пири и К°] не пустили бы ее в ход, ограничившись вместо этого куда более мягкими обвинениями, которые к тому же, как им самим было известно, являлись ложными».

Теперь попытаемся расшифровать «Предисловие Пири». Инуиты, которых коммандер встретил в Нерке, рассказали ему, что доктор Кук вернулся с севера и уехал на юг и, когда он был в Анноатоке, сообщил Уитни и Причарду о своем открытии Северного полюса. (Пири, избегая слов «Северный полюс», пишет: «был далеко на севере».) Но компаньоны Кука по экспедиции Этукишук и Авела, услышав, что именно сказал Кук Уитни и Причарду, возразили: нет, это неправда, мы не были на Северном полюсе – и стали смеяться. Но как же тогда весть об открытии полюса достигла Нерке, и достигла раньше, чем туда пришел Пири на судне «Рузвельт»?

Единственными людьми в Арктике, кто знал от Кука об открытии полюса, были Уитни и Причард. Они обещали Куку хранить сообщение в тайне и свое слово сдержали. Исключено, что они стали бы втолковывать местным поразительное известие, услышанное от Кука.

Этукишуку и Авеле никто ничего не говорил, они знали только факты: или они вместе с Куком достигли полюса, или они на полюсе не были. «Если они не дошли до полюса, то скорее бы упала комета, чем эта тема или мысль пришла бы им в голову», – замечает Холл. Значит, если новость о том, что люди побывали у Большого гвоздя, распространилась среди племени, то либо Авела, либо Этукишук, либо они оба были ее авторами, и основываться они могли только на личном опыте.

Понятно, что когда Кук просил Уитни и Причарда держать в секрете свое сообщение, он должен был то же наказать и своим друзьям-инуитам, иначе молчание белых теряло всякий смысл. Но одно дело – по просьбе Кука не сообщить нечто важное Пири и его спутникам, и совсем другое – не поделиться фантастической новостью со своими близкими. (Стефанссон, знаток жителей Арктики, пишет: «Держать что-то в секрете в среде эскимосов, по сути, считается самым страшным грехом… обычно они приписывают возникновение голода, эпидемий и т. д. тому, что кто-то из членов племени что-то важное держал в тайне».) Для Этукишука и Авелы было абсолютно естественным рассказать соплеменникам о грандиозном путешествии с Куком, включая изюминку – прибытие к Большому гвоздю. Они не могли предвидеть, что в результате их задушевных бесед запретная информация достигнет ушей Пири еще до его прихода в Эта.

Фактически «Предисловие Пири» только подтвердило, что Кук и его спутники побывали на Северном полюсе или, по крайней мере, что Авела и Этукишук так думают. Авторская вводка коммандера противоречит заявлению пяти членов экспедиции, в котором утверждается, что Кук сделал только четыре марша от земли к северу, остановился перед разрушенным льдом и открытой водой и повернул назад. Пири опроверг сам себя. Остается проанализировать опубликованную карту и заявление пятерых.

Уитни после ухода Кука на юг отправился с местными, включая Авелу и Этукишука, на охоту, которая продолжалась больше трех месяцев. Любопытные выводы сделал американец: «У эскимосов нет никакого представления о расстоянии. Они наделены определенным художественным чутьем, которое позволяет им нарисовать вполне приличную карту побережья, с которым они хорошо знакомы, но они не могут сказать вам, как далеко отстоит одна точка от другой. В очень многих случаях я отмечал эту особенность, когда путешествовал вместе с ними. Часто, когда они говорили мне, что место, к которому мы шли, было совсем близко, оказывалось, что оно находится поразительно далеко».

На карте Times маршрут, нарисованный, по словам Пири, инуитами, и путь Кука к Северному полюсу соседствуют. Крошечная петелька возле земли резко контрастирует с гигантской дорогой до Северного полюса. Различие, конечно, должно произвести на читателей большое впечатление. Но очевидно, что абстрактное понятие «Северный полюс», который расположен где-то на севере, недоступно для аборигенов и маршрут по льдам, нарисованный ими, неинформативен. Изображая свою петельку, они могли считать, что воссоздали путь к Северному полюсу, но они не могли начертить рядом путь Кука, это – трюк белых.

И о «Совместном заявлении». New York Times, со слов Уитни, сообщила: «…На следующий день [после допроса] эскимосы Кука пришли к Уитни и спросили, что люди Пири пытались заставить их сказать. Люди Пири показывали им документы и карты, но эскимосы заявили, что не понимают этих бумаг».

Это наиболее правдоподобное описание «беседы». Неизвестно, кто задавал вопросы и кто отвечал. Непонятно, каким образом экзаменаторы справились с языком инуитов, которого ни Пири, ни члены его партии толком не знали.

Бартлетт пишет: «Мы не говорили по-эскимосски. Пири никогда не изображал из себя человека, умеющего изъясняться на эскимосском языке. Я знаю, в своей книге он пишет, что легко научиться этому языку. Легко нахватать достаточно слов, чтобы как-то обходиться, – это верно. Но мы владели языком только на уровне жаргона – грубо соединяли существительные, глаголы и прилагательные, не делая никакой попытки изучить грамматику».

Через моря хрустальной красоты к полярному центру. К мысу Спарбо в брезентовой лодке. Приз за 15-часовую битву – 400 футов мяса и жира. Фотографии Фредерика Кука. Подписи под фотографиями из его книги

Дональд Макмиллан в 1914 году прошел 280 километров по морскому льду вместе с Этукишуком и Авелой и из разговоров с ними составил свою версию полюсного похода Кука, которую опубликовал в 1918 году: «Кук в сопровождении четырех эскимосов в течение первого дня прошел по полярному морю около 12 миль. После того как был сделан снежный дом, два эскимоса вернулись к земле, оставив Этукишука и Авелу одних с доктором Куком.

Доктор Кук и два его эскимоса не пошли дальше этого места, находящегося от полюса на расстоянии около 500 миль. Над снежным домом был поднят флаг и сделана фотография…

Они провели в этом лагере две ночи и вернулись к тайнику на берегу острова Аксель-Хейберг. Забрали из него все содержимое и пошли на юг…»

Эта история не совпадает с интерпретацией допроса инуитов, заверенной в 1909 году компанией Пири, в том числе Макмилланом.

Ссылки белого на туземцев вообще некорректны. Руал Амундсен удивился: «Мой опыт общения с коренными эскимосами говорит о том, что они дадут вам тот ответ, который вы хотите услышать. Макмиллан сказал эскимосам: “Доктор Кук вдали от лагеря – только одна ночевка?” – и положил голову на руки, чтобы обозначить ночь, и эскимосы кивнули головой: “Да”. И такого характера свидетельства были использованы для дискредитации доктора Кука».

Существует презумпция невиновности, и Кука нельзя назвать лжецом, пока его ложь не доказана. Бремя сбора доказательств лежит на обвинителе. В суде, который подчиняется этим цивилизованным принципам, ни один из аргументов Пири не был бы принят: ни карта, по словам белых, нарисованная Авелой и Этукишуком, ни допрос без переводчика и независимых свидетелей.

Смеялись ли инуиты? Нет, конечно. Они не могли смеяться над тем, что сами же рассказали. Авела и Этукишук пришли к Уитни и спросили, «что люди Пири пытались заставить их сказать». Но как же хотелось Пири, чтобы они смеялись!

Летом 1908 года на двери ящичного дома в Анноатоке он повесил табличку со словами «доктора Кука давно нет в живых». Выяснилось, что Кук не только жив и здоров, но к тому же члены племени рассказывают о его походе к Северному полюсу. «Этого не может быть», – сказал Пири, и лучшим подтверждением его слов мог быть смех спутников Кука – настолько, дескать, неправдоподобно звучит, что кто-то, кроме Пири, смог «дотронуться» до Большого гвоздя.

Исторически последовательность была именно такой: не Пири узнал, что инуиты смеялись, а инуиты узнали, что Пири хочет, чтобы они смеялись.

18 октября 1909 года New York Times процитировала Хенсона, который накануне читал публичную лекцию: «Его [Кука] эскимосы, когда мы подняли их на борт нашего корабля в Эта, сказали нам, со слов Кука, что он был на полюсе. Они смеялись над этим, и мы тоже смеялись».

Из книги Хенсона: «Для нас там, в Эта, вся история в такой степени представлялась комичной и абсурдной, что мы лишь посмеялись над ней. Мы знали доктора Кука и его возможности… и, помимо его медицинских способностей, у нас не было никакой веры в него. Он не годился даже для повседневной работы, и сама мысль о его ошеломляющем заявлении, будто он дошел до Северного полюса, была настолько нелепой, что мы, после того как вволю повеселились, вообще прекратили разговаривать на эту тему».

Почему смеялся Хенсон, мы не знаем. Может быть, чтобы получить одобрение шефа, а может быть, в самом деле считал, что до полюса по плечу добраться только армаде Пири. Во всяком случае, слова «он не годился даже для повседневной работы» были явным перехлестом, и Пири, просматривая книгу Хенсона перед изданием, потребовал убрать их. «Удивительно, – пишет Брайс, – что… все это осталось в тексте».