Текст книги "Неизвестный Пири"
Автор книги: Дмитрий Шпаро
Жанр: География, Наука и Образование
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 25 (всего у книги 52 страниц)
На «Рузвельте»
Когда Хенсон поздравлял Пири, «порыв ветра что-то занес в его глаза или жгучая боль от того, что он долго смотрел на отражение солнца, заставила его отвернуться; и, закрыв двумя руками глаза…». Так – в книге Хенсона.
«Он выглядел серьезным и мрачным. Он не хотел говорить со мной…
“Я не могу поклясться, что мы точно на Северном полюсе”, – уклончиво ответил он». Так – в Boston American.
Но почему же Пири, если он обнаружил, что не достиг желанной точки, не помчался вперед, дальше, не сделал еще 2–3 марша? Люди, собаки, провизия – все было в его распоряжении. Ответы могут быть разными. Первый. Путешественник был выбит из колеи, обескуражен и теперь просто не понимал, как приблизиться к полюсу. Второй. Рассуждение Херберта: «Чтобы достичь полюса, ему теперь пришлось бы сначала признаться своим пятерым вконец измученным спутникам… а позже и всем сторонникам и общественности, что “самый великий исследователь Арктики нашего времени” (как гордо именовала Джо своего мужа) допустил навигационную ошибку, которая, безусловно, запятнает его репутацию».
И третий. Коммандер страшился обратной дьявольской дороги.
22 апреля Пири вышел на берег. В этот день (или на следующий), как сообщается в книге, он записал в дневнике:
Я сделал то, что мне с самого начала суждено было сделать… Я выколотил… Я завоевал… Моя работа является завершением… она была проделана чисто по-американски. Я доволен.
Но эта выспренняя фраза не могла быть написана ни 22, ни 23 апреля – ибо начальник не решил пока, что он скажет людям на «Рузвельте». Она противоречит поведению Пири и историческим документам.
Американский писатель Уильям Шиа представил себе сцену прихода Пири на «Рузвельт»: «Как только бы вы сообщили [команде], что вы победили, что вы совершили подвиг, который считался практически невыполнимым для человека, то ваши люди позабыли бы о дисциплине, забыли о должном почтении к вам как к своему командиру. Они бы плясали, кричали, бросали шапки. Возможно, они подняли бы вас на руки и пронесли так последние метры вашего странствия. Ваш успех – это их успех, они довольствуются триумфом, который отражается от вас на них…
Если бы Пири вернулся на корабль с червоточиной поражения, терзающей его сердце, то разыгралась бы совсем иная сцена. Опять же, если бы он вернулся на корабль, наполовину решившийся сделать обманное сообщение о своем успехе, то он был бы уклончивым, туманным, молчаливым. Он не стал бы делать никаких четких заявлений до тех пор, пока не определился с образом действий и с той историей, которую расскажет».
В 1911 году на слушаниях в Вашингтоне конгрессмен Робертс спросил Пири, поделился ли он новостью о достижении Северного полюса со своими людьми. Пири ответил:
«Рузвельт» пришел в Эта. Здесь на корабль поднялся спортсмен-охотник Уитни. Уильям Шиа продолжает: «И опять поставьте себя на минуту на место Пири. Вы хорошо питались и хорошо отдохнули во время продолжительного плавания на юг от мыса Шеридан. Вы полностью пришли в себя после своего изнуряющего путешествия по арктическим льдам к Северному полюсу и обратно. Вы переполнены своими собственными темами для разговора. У вас наготове тысячи историй. Судьба посылает вам на корабль пассажира, обаятельного джентльмена, как и вы, охотника на крупную дичь. Как вы себя поведете? Не расскажете ли вы ему все?»
Робертс спросил Пири и об Уитни – расспрашивал ли его охотник о чем-нибудь? Пири пожал плечами:
Писатель делает вывод: «Я считаю крайне маловероятным, что человек с темпераментом мистера Уитни не спросил Пири – добился ли тот успеха? Расплывчатый характер ответа Пири – “Я не помню” – предполагает, что Уитни спрашивал. Несомненно, ответ Пири должен был быть весьма уклончивым…»
А вот высказывание самого Уитни: «Пири сказал мне, что зашел на север дальше, чем кто-либо, но не говорил, что достиг полюса. Конечно, я был удивлен, когда узнал, что он там был».
В отчете Пири нет ни слова о том, сообщил ли он кому-нибудь на борту «Рузвельта» о полюсной победе. Однако доктор Гудселл рассказывает, что «без всякого предисловия… напрямую спросил Пири: “Коммандер, я могу поздравить вас с достижением полюса?” На что он ответил:
Я не был совсем неудачлив».
По прибытии на «Рузвельт» начальник отправил инуитов с письмом к Макмиллану и Борупу, устраивающим склад на северных берегах Гренландии. Газета New York Sun воспроизвела письмо Пири:
В газете был дан и комментарий Макмиллана: «Вы можете себе представить, насколько это письмо сделало меня счастливым, хотя там так многого не было сказано. Насколько успешным было путешествие Пири на север? Подразумевалось ли, что он дошел до Северного полюса? Мы едва осмеливались верить этому…»
«Я не был совсем неудачлив», «Северный поход полностью удовлетворительный» – ну и формулировки! Да прибавьте еще ответ Хенсону 7 апреля: «Я не могу поклясться, что мы точно на Северном полюсе». Все это бесконечно далеко от чеканной формулировки: «Я завоевал… Моя работа является завершением… она была проделана чисто по-американски. Я доволен». Это говорят ведь не разные люди, это говорит один и тот же человек – Роберт Эдвин Пири.
Полярная сова
Закончим главу еще одним разоблачением Уолли Херберта: «Среди документов Пири, хранящихся в Национальном архиве в Вашингтоне, я обнаружил два вложенных листка с записями, сделанными почерком Пири, которые, если судить по упомянутым в них датам и типу использованной бумаги, были написаны по возвращении на судно.
На первой из двух страниц сообщалось:
Гудселл вернулся на корабль с 84°29′ с. ш. за 12 дней. Макмиллан за 11 дней, с учетом устройства склада продовольствия на острове Уорд-Хант. Боруп вернулся с 85°23′ с. ш. за 23 дня, с учетом устройства склада продовольствия у мыса Фэншо-Мартин. Люди Марвина дошли с 86°38′ с. ш. за 23 дня.
На второй странице перечень:
Капитан вернулся с 87°47′ с. ш. за 24 дня. Сам я дошел с __ за 20 дней (18 переходов).
И немой вопрос Херберта: «Почему Пири не написал, как далеко он зашел на север?»
Глава 16. «Эмоционально и физически истощен»
Действующими лицами в Анноатоке 18–21 апреля 1909 года были спортсмен-охотник Уитни, юнга Причард, боцман Мерфи, доктор Кук и инуиты.
В книге «Возвращение с полюса» Кук рассказывает: «Неожиданно вошел Уитни и сказал: «Доктор, вы самый грязный человек, какого я только видел. Мы приготовили для вас ванну – бочку с горячей водой, сколько угодно мыла, щетки и большие чистые полотенца». Мир предстал перед путешественником, год назад открывшим Северный полюс, в более привлекательном свете. «Самым главным фактором перемены настроения, – делится Кук, – стала пища… [Мистер Уитни] дал инструкции Причарду готовить одно блюдо за другим, а также всевозможнейшие деликатесы… Мои эскимосские парни были приглашены разделить со мной это пиршество».
Мерфи появился в Анноатоке через день. Томас Холл, ссылаясь на Кука и Причарда, приводит разговор на повышенных тонах между первопроходцем и боцманом, в результате которого Мерфи был выставлен из дома, но вскоре впущен обратно. Кук удобно устроился и заснул. Наутро боцман, встав раньше других, ушел в Эта, а «Уитни рассказал… о многих месяцах ссор и разногласий с Мерфи, о методах насилия и запугивания, используемых Мерфи, и наконец, о последней ссоре из-за запасов Кука и провианта Пири в Эта, во время которой боцман вспыхнул в дикой ярости и схватил топор… Юнга Причард… был на стороне Уитни и поднял ружье. То же самое сделал Уитни. Под угрозой выстрела во вспыльчивого боцмана им удалось установить более мирные отношения».
Проникнувшись доверием и симпатией к Уитни, Кук поведал ему о своем достижении. Холл пишет: «Не заметив, что Причард лежит на своем спальном месте, Кук тихо сказал Уитни: “Если вы можете обещать держать все в тайне до того момента, когда «Рузвельт» вернется в цивилизованный мир, то я поделюсь с вами великой новостью: я был на полюсе”. Причард услышал эти слова, и Кук попросил и его держать услышанное в секрете, с тем чтобы Пири узнал об этом только тогда, когда вернется домой. Причард обещал».
Как покажет будущее, оба – Уитни и Причард – остались верны своему слову.
Прошло три дня, и Кук решил идти на собаках к датским поселениям на юге Гренландии, где можно было сесть на рейсовый пароход, идущий в Европу. Он надеялся опередить Пири со своим сообщением об открытии полюса.
Впереди было 1300 километров, и путешествие могло закончиться крахом. Между тем в Эта, опережая «Рузвельт», шло судно «Джини», зафрахтованное Уитни. Охотник отговаривал Кука от рискованного похода по ледникам и заливам Гренландии и предлагал возвратиться вместе на «Джини». Но Кук не хотел терять время. «Я отправился в Эта… – пишет он, – и для этого путешествия Мерфи с ворчанием предоставил мне скудный запас продовольствия на одну неделю в обмен на мою расписку. Эта расписка была позднее опубликована мистером Пири и представлена как доказательство того, что будто бы все украденное было возвращено мне».
Арктический клуб Пири опубликовал этот документ. «Анноаток, 21 апреля 1909 года. Следующие товары были взяты из моих запасов, мистер Мерфи вернул аналогичные товары в таком же количестве из своих запасов: восемь фунтов кофе, два ящика галет (50 фунтов), также 30 мешков угля…»
Книга Кука: «Мистер Уитни, понимая, что мне предстоит трудный путь[218]218
Из Эта в Упернавик.
[Закрыть], предложил позаботиться о моих инструментах, записных книжках и флаге и забрать их с собой на юг на своем судне. Я знал, что если во время путешествия я потеряю продовольствие, оно может быть восполнено охотой. Инструменты, потерянные на леднике или упавшие в открытое море, уже нельзя ничем заменить… Таблицы поправок, заметки и другие данные были не нужны мне: все мои обсервации были выполнены в сокращенном виде, приведены в нормальное состояние, а поправки представляли ценность только на случай возможного пересчета в будущем».
Кук дотошно перечисляет имущество, оставленное Уитни… В случае смерти исследователя в предстоящем походе эти бумаги могли бы подтвердить, что он открыл полюс.
Он написал письмо Пири, но по каким-то причинам не оставил его в Анноатоке. Документ опубликовал Брайс.
«Анноаток, 21 апреля 1909 года. Ком. Р. Э. Пири…
Ваше незаконное (дальше неразборчиво, возможно – “обращение”) с моей собственностью уничтожило нашу существовавшую дружбу. Под видом станции спасения, на создание которой у Вас не было никаких полномочий, Вы намеревались украсть принадлежащие мне вещи, дабы утолить свою фанатичную жажду к товарообмену. Вы приказали своему человеку распоряжаться и пользоваться моим имуществом, отстранив эскимосов, которые несли ответственность за него. В то же самое время Вы отдавали приказы, которые делали невозможными любые работы по спасению. Поэтому «станция спасения» – это обман, а невидимая рука поддержки – это рука лицемера. За все это Вы должны ответить в надлежащее время. В настоящий момент я хочу уведомить Вас, что Вы обязаны заплатить за ущерб, нанесенный мне в результате Вашего произвола…»
Победитель и его друзья-инуиты шли на юг Гренландии то небольшой группой, то длинным нартовым поездом от одного жилья к другому, всюду Кук был своим, все ему были рады, и, без сомнения, в поселениях инуитов шли разговоры о том, что Кук, Этукишук и Авела побывали у Большого гвоздя.
21 мая Кук добрался до поселка Упернавик, где жил представитель датских властей губернатор Кроль. Прозвучал первый вопрос: «Есть ли у вас вши?»
Вшей не было, но и без них Куку хватало поводов для переживаний: «Я выглядел ужасно. На мне была потрепанная куртка из тюленьей кожи, потертые штаны из медвежьей шкуры, заячьи чулки и рваные ботинки из тюленьей кожи. Само собой разумеется, я был очень грязен. Мое загорелое, бронзовое лицо осунулось, а спутанные волосы были не подстрижены».
И снова он – желанный гость, но уже не в домике из ящиков в лагере Уитни, не в снежных домах инуитов, а в цивилизованном доме с фарфором и серебром, коврами, картинами, книгами, ванной, мягкой постелью с чистым бельем.
Следующей персоной, с кем свела судьба доктора, был владелец китобойного судна «Морнинг»[219]219
Morning – утро (англ.).
[Закрыть], направляющегося на север, капитан Адамс. Чтобы поприветствовать губернатора, он сошел на берег и, познакомившись с Куком, пригласил его пообедать на судне. Впервые за 2 года Кук отведал бифштексов и рассказал капитану о том, что покорил полюс.
Кук получил подарок – мешок картошки, которую он и губернатор использовали ежедневно как лакомство. Но встреча с Адамсом имела и еще одно последствие. Совсем скоро, уже на Севере, капитан оставит для Пири письмо, в котором сообщит, что Кук открыл полюс. В Анноатоке ни Уитни, ни Причард не скажут Пири о достижении Кука, и первым сообщением из цивилизованного мира об успехе конкурента станет именно письмо Адамса. Оно будет как удар грома, который выведет Пири из сомнамбулического состояния. Все сомнения, размышления и фантазии сгинут в мгновение, и на их месте сложится бескомпромиссная формула: «Я, Пири, – завоеватель Северного полюса. Кук – мошенник, пытающийся украсть мою славу».
Кук в Дании
1 сентября 1909 года, через 16 месяцев после открытия Северного полюса, доктор Кук направил весть о своем успехе в цивилизованный мир: «Лекуанту, Обсерватория, Брюссель[220]220
Жорж Лекуант, товарищ Кука по зимовке в Антарктике (см. с. 287), – секретарь Международной полярной комиссии.
[Закрыть]. 21 апреля 1908 года достиг Северного полюса. Обнаружил землю далеко на севере[221]221
Доктор Кук принял за землю ледяной остров – огромный айсберг, назвав ее «Земля Брэдли».
[Закрыть]. Возвращаюсь в Копенгаген на пароходе “Ханс Эгеде”».
Настало время для 2000 слов, которые официально «столбили» Северный полюс. Это был первый в мире письменный рассказ о самой северной точке Земли – что там: земля, открытая вода или лед?
2 сентября статья доктора Кука появилась в парижском выпуске New York Herald – семь колонок и заголовок в три строчки:
«Северный полюс открыт доктором Фредериком Куком, который послал телеграфом эксклюзивный рассказ в Herald о том, как он водрузил американский флаг на вершине мира».
3 сентября «Ханс Эгеде» отдал якорь в Копенгагене, и доктора Кука встречали так, как в апреле 1961 года в Москве встречали Юрия Гагарина. Принц Вальдемар, брат короля Фредерика, главный адмирал военного флота Дании, обращаясь к путешественнику и посланнику США в Дании Морису Эгану, самым восторженным образом поздравлял американский народ.
На следующий день Эган представил Кука королю Дании – Фредерику VIII. В тот же день полярник ответил на вопросы журналистов. Уильям Стид, работавший в Копенгагене от имени газетной империи Херста[222]222
Уильям Херст, американский медиамагнат.
[Закрыть], наиболее уважаемый член журналистского сообщества, вел пресс-конференцию. Он суммировал впечатления присутствующих: «Вначале в Кука верили немногие; сейчас в него верят все».
«Нью-Йорк Геральд», 3 сентября 1909 года, европейское издание. Париж
В Копенгагене, доктор Кук с наследным принцем Кристианом
Не совсем так. Филиппу Гиббсу, корреспонденту лондонской газеты Daily Chronicle, доктор Кук не понравился. Журналист заподозрил обман. На вопрос Гиббса: «Как вы можете подтвердить, что в самом деле дошли до Северного полюса?» – исследователь, по словам репортера, ответил: «Вы поверили Нансену, Амундсену и Свердрупу. У них были только их рассказы. Почему вы не верите мне?»
Да, верно. Нансену действительно поверили. Но за Нансена стояла Норвегия, которая безоговорочно признала своего героя после того, как он пересек Гренландию. То же – Отто Свердруп, верный соратник Нансена и крупный ученый. То же – великий Амундсен, уже в ту пору завоевавший бессмертие тем, что первым провел яхту «Йоа» по Северо-Западному проходу от Гренландии до Аляски. И Роберту Пири в 1906 году, когда он объявил о рекорде продвижения на север, тоже поверили, не требуя доказательств. В отличие от всех других первопроходцев, коммандер создал сообщество спонсоров – Арктический клуб Пири, и членам Клуба – влиятельным и очень богатым людям Соединенных Штатов Америки – Пири был нужен. За спиной Кука, когда пришло время защищаться, не было ни страны, ни денег, ни клуба, ни адвокатов. Стид приводит диалог с Куком.
«Когда я спросил его, какие меры предосторожности он принял, чтобы сохранить их [записи наблюдений], поскольку было чрезвычайно важно, чтобы он смог предъявить их, то доктор Кук ответил:
“Чтобы избежать любого риска потерять материалы, я разделил их на две части. Конечные расчеты моих наблюдений я привез с собой сюда, в Копенгаген, а исходные данные, на основании которых эти результаты были получены, я послал в Нью-Йорк…”
“Правильно ли я понял, – спросил я доктора Кука, – что, хотя вы и разделили документы на две части, при потере одной из них все же останется достаточно данных, чтобы подтвердить ваши заявления?”
“Это правда, – ответил исследователь, – вычисления придется провести заново, но весь нужный материал будет на месте”.
Слова «послал в Нью-Йорк» можно заменить словами «оставил Пири для уничтожения». «Вычисления придется провести заново» – звучит красиво, но сделать это ох как непросто. Впрочем, результат бесед датских ученых с доктором был более чем положительным.
Первыми собеседование с путешественником провели Ховгард, участник знаменитой арктической экспедиции Норденшёльда на «Веге» вдоль северных берегов России, считавшийся отменным специалистом в области навигации, и секретарь Датского королевского географического общества профессор Олафсен. Несколько часов Кук объяснял им, как на льдах океана он проводил астрономические наблюдения.
5 сентября, во время завтрака в дипломатической миссии, трудные разговоры были продолжены. Теперь Кука экзаменовали ректор Копенгагенского университета доктор Торп и профессор факультета астрономии Элис Стремгрен.
New York Times процитировала Торпа: «Доктор Кук ответил на все вопросы, к нашему полному удовлетворению. За все это время он не проявил ни нервозности, ни волнения. В связи с этим я осмелюсь сказать, что нет никакого оправдания тому, кто бросит тень хотя бы малейшего сомнения на его заявления о достижении Северного полюса и на те способы, которыми он это сделал».
Фримен сообщает, что «хотя ректор и не высказал такой просьбы, Кук предложил представить университету свои полевые вычисления, а также приборы, когда Уитни привезет их в Нью-Йорк. Ректор Торп согласился».
Официальный документ, опубликованный университетом, гласил: «…5 сентября 1909 года было проведено собрание естественно-математического факультета по инициативе ректора университета и в его присутствии. После некоторого обсуждения было решено сделать доктора Кука почетным доктором наук при условии, что последующий разговор между профессором Стремгреном и доктором Куком касательно его путешествия будет иметь благоприятный результат. Этот разговор состоялся в тот же день в доме американского посланника в присутствии ректора университета, и в результате этого разговора профессор Стремгрен объявил факультету, что теперь у него нет никакого права сомневаться в том, что доктор Кук действительно был на Северном полюсе или, во всяком случае, около него».
Уитни
Охотнику повезло самым волшебным образом: он стал свидетелем возвращения Кука в Анноаток и Пири в Эта. Первый – умирающий от голода, грязный и заросший, был счастлив, второй – отдохнувший, сытый и свежий, был угрюм и отстранен от людей. Первый поделился со своими соотечественниками сокровенным: «Я был на полюсе», второй на вопрос Уитни, чем закончился поход на север, ответил неопределенно.
Шхуна «Джини» опаздывала, и, боясь, что с ней произошло несчастье, Уитни договорился о каюте на корабле Пири. Охотник поднимался на борт, когда коммандер остановил его сакраментальным вопросом: есть ли в его багаже вещи доктора Кука? Ответ был положительным, и Пири тотчас потребовал, чтобы все предметы, принадлежащие Куку, были оставлены на берегу.
Уитни попал в то же скверное положение, в котором год назад был Франке: с одной стороны – реальная угроза провести еще одну зиму в Гренландии, а с другой – желание помочь Куку. Уитни не сдался сразу. Один из членов экипажа сказал ему: «Стыдно оставлять вещи Кука, я бы на твоем месте так не сделал. Коммандер больше не вспомнит об этом».
Уитни вынул из сундука собственные пожитки, чтобы упаковать хотя бы часть багажа Кука, но примерно за два часа до отплытия «Рузвельта» Пири позвал его в свою каюту и повторил просьбу:
Когда я сказал, что не хочу, чтобы на борту находилось что-либо, принадлежащее доктору Куку, я имел в виду, что здесь не должно быть ни одной его вещи. С этого времени я не собираюсь ничего больше говорить. Я полагаюсь на ваше слово джентльмена и уверен, что вы не возьмете ни одной из вещей доктора Кука на борт этого корабля.
Уитни упаковал все добро Кука в ящики из-под ружей и с помощью Бартлетта запрятал их в тайник на берегу. Позже в разговоре с корреспондентом New York Times Бартлетт отрицал свое участие в операции.
«“Это неправда, – настаивал капитан. – …Уитни унес их сам, или кто-то помог ему, но это был не я. Я видел, как уносили ящик”.
“Какой это был ящик?”
“Думаю, что это был оружейный ящик, в нем Уитни хранил свои ружья. Последний раз я видел его на земле в Эта”.
“Вам известно, что было внутри?”
“Нет, меня это не волновало. Насколько я знаю, Уитни не говорил, что в нем инструменты доктора Кука. Я не думаю, что коммандер Пири имел представление о том, что было внутри, полагаю – только вещи доктора Кука. Но послушайте, – добавил капитан Бартлетт, уходя от разговора. – Я сказал достаточно много на эту тему. Я не хочу говорить об этом”.
Гарри Уитни
Один из репортеров осмелился спросить, сможет ли доктор Кук вернуть ящик с инструментами и записями в этом году.
“Может быть, – ответил Бартлетт, – если за ним полетит самолет”»[223]223
О судьбе вещей доктора Кука, оставленных в Эта, см. в главе 19.
[Закрыть].
23 августа по пути на юг в заливе Норт-Стар мореплаватели встретили шхуну «Джини», которая шла, чтобы забрать Уитни, спасти Кука, если он жив, и перегрузить 50 тонн угля на «Рузвельт». Уитни перебрался на свое судно и рассказал капитану Сэму Бартлетту, хозяину «Джини», о вещах доктора Кука, оставленных в Эта. Сэм Бартлетт готов был тотчас спасать имущество Кука, но, как ни странно, Уитни воспротивился этому.
Объясняя свой отказ направить шхуну на север, охотник привел ряд аргументов. Главное – он не знал, что оставленные Куком предметы представляли для него безмерную ценность. Богач предполагал, что, вернувшись в Соединенные Штаты, он просто купит Куку новые инструменты. Уитни перечислил и другие причины, носившие уже технический характер: «…мотор на “Джини”, одном из самых маленьких судов, когда-либо ходивших в Арктику, работал неудовлетворительно, и мы в большой степени зависели от парусов…
Я обещал эскимосам, которые охотились со мной на мускусных быков… подарки. Они должны были прибыть на корабле, но на “Джини” их не оказалось. Я не хотел возвращаться без подарков и разочаровывать этих людей. Еще одна причина – в том, что я намеревался продолжить мою охотничью экспедицию…»
Легко предположить, что существовало еще одно, не менее важное обстоятельство. Во время плавания на «Рузвельте» Пири сделал все возможное, чтобы «перетянуть» Уитни на свою сторону. Уже то, что охотник был богат, возносило его в глазах коммандера, к тому же Уитни стал свидетелем номер один, и прагматику Пири впору было носить его на руках. Что, по-видимому, и происходило. Благодарный Уитни раскланялся: «Никто не мог быть добрее ко мне и проявлять больше внимания, чем коммандер Пири, когда я находился на борту “Рузвельта”. Он сказал, что будет безмерно рад, если я останусь на его судне и вернусь с ним, а не перейду на “Джини”».
Пока перегружали уголь, экипажи двух судов обсуждали насущные новости, но никто из людей с «Джини» не услышал ни слова о том, что Пири достиг Северного полюса. Придя в Сидней, Уитни заявил журналистам: «Коммандер Пири не говорил мне, что дошел до полюса. Насколько мне известно, до того момента, пока я не покинул корабль, он никому не сообщил на “Рузвельте”, даже капитану Бартлетту, как далеко он продвинулся на север. Конечно, на “Рузвельте” ходили слухи, что коммандер был на Северном полюсе, и я слышал это… Но, насколько я в курсе дела, никто на корабле не располагал какими-либо надежными источниками, чтобы утверждать, насколько далеко продвинулся руководитель их экспедиции».
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
