Текст книги "Портрет леди"

Глава 38

На следующий день Розье пришел к мадам Мерль, и, к удивлению молодого человека, женщина легко отпустила ему его грех, но взяла обещание, что он остановится на достигнутом, пока что-нибудь не решится. Мистер Озмонд имеет в отношении дочери более далеко идущие планы, но расчеты его, коль скоро он не собирается давать за дочерью приличное приданое, не выдерживают никакой критики (если не назвать их нелепыми). Но мадам Мерль посоветовала мистеру Розье не отчаиваться. Если он сможет набраться терпения, то его мечта, вполне возможно, в конце концов станет реальностью. Мистер Озмонд смотрит на предлагаемый союз неблагосклонно, но не исключена возможность, что он когда-нибудь сменит гнев на милость. Пэнси никогда не пойдет против воли отца, в этом можно не сомневаться, – значит, торопиться не было никакого смысла. Озмонду необходимо свыкнуться с не устраивающим его в настоящий момент предложением, и этого результата навязчивостью не добьешься – все усилия ускорить события принесут только вред. Розье заметил, что находится в самом незавидном положении, и мадам Мерль заверила молодого человека, что крайне ему сочувствует. Но, как справедливо заметила она, человек не может иметь все, что пожелает, – самой ей пришлось усвоить этот урок на «отлично». Писать Джилберту Озмонду бессмысленно – он передает ему это через мадам Мерль. Он обещал подумать в течение нескольких недель, и затем он сам сообщит письмом свое решение мистеру Розье – разумеется, если у него будет что-то обнадеживающее.

– Ему не понравилось, что вы говорили с Пэнси. Он недоволен – очень! – сообщила мадам Мерль.

– Готов предоставить ему великолепный шанс высказать мне все лично.

– В этом случае он может высказать более, чем вам хотелось бы услышать. В течение следующего месяца постарайтесь бывать у Озмондов реже – чем реже, тем лучше. Остальное предоставьте мне.

– Чем реже, тем лучше? Но кто определит меру?

– Скажем, я. Можете бывать по четвергам вместе с другими гостями, но не вздумайте появляться там в неурочное время. О Пэнси не тревожьтесь: я все объясню ей. У малютки спокойный нрав, она воспримет все как надо.

Эдвард Розье, который и вправду беспокоился о Пэнси, все же последовал совету и дождался вечера четверга, чтобы поехать в палаццо Рокканера. Там был в этот день званый обед, поэтому, хотя молодой человек и появился там рано, гостей было уже очень много. Озмонд, как обычно, стоял в первой гостиной возле камина и смотрел прямо на дверь, так что, чтобы не показаться совершенно невоспитанным, Розье пришлось подойти и заговорить с ним.

– Я рад, что вы способны прислушаться к намеку, – сказал отец Пэнси, прищурив свои умные проницательные глаза.

– Я не слышал никаких намеков, а просто последовал пожеланию.

– Пожеланию? От кого же?

Бедному Розье показалось, что его снова намеренно оскорбляют, и он замолчал, спрашивая себя, до какой степени должен терпеть подобное отношение к себе верный влюбленный.

– Мадам Мерль, если я правильно ее понял, передала ваше пожелание, чтобы я не искал случая переговорить с вами.

Розье льстил себя надеждой, что говорил в высшей степени спокойно.

– Не понимаю, при чем тут мадам Мерль. Почему вы обратились к ней?

– Мне хотелось узнать ее мнение… не более того. Я обратился к ней, поскольку мне показалось, что она вас очень хорошо знает.

– Она знает меня не настолько хорошо, как думает, – сказал Озмонд.

– Жаль – она оставила мне частицу надежды.

Озмонд некоторое время смотрел на огонь.

– Я высоко ценю свою дочь.

– Вряд ли выше, чем я. Разве просьба выдать ее за меня замуж не доказывает этого?

– Я желал бы для нее хорошую партию, – продолжил Озмонд с такой холодной дерзостью, которая при других обстоятельствах привела бы Эдварда в восхищение.

– Конечно, я надеюсь, что буду для нее достойным супругом. Ваша дочь не сможет выйти замуж за человека, который любил бы ее больше и, рискну добавить, которого она любила бы больше.

– Я не склонен выслушивать ваши домыслы по поводу того, кого любит моя дочь, – обронил Озмонд с холодной улыбкой.

– Это не домыслы. Ваша дочь сама так сказала.

– Не мне, – продолжил Озмонд, слегка наклонившись вперед и посмотрев на мыски своих ботинок.

– Я получил ее обещание, сэр! – в отчаянии воскликнул Розье.

Поскольку до этого наши джентльмены беседовали тихо, это восклицание привлекло внимание гостей. Озмонд дождался, когда общее легкое волнение уляжется, и негромко произнес:

– Думаю, она уже забыла об этом.

Они стояли все это время лицом к камину, но после этих слов Озмонд снова повернулся к гостям. Розье не успел присоединиться к нему, как какой-то джентльмен, появившийся, как это принято в Риме, без всякого о том доклада, подошел поздороваться с хозяином дома. Последний радушно, но как-то неопределенно улыбнулся. Гость был приятным мужчиной с большой светлой бородой, очевидно, англичанин.

– Вы, вероятно, не узнаете меня, – с более искренней, чем у Озмонда, улыбкой произнес он.

– Ах да, теперь узнал. Просто я не ожидал увидеть вас.

Розье оставил их и отправился на поиски Пэнси. Молодой человек увидел ее, как обычно, в соседней комнате, но снова по дороге столкнулся с миссис Озмонд. Вместо приветствия – так негодующий Эдвард был взволнован – он бесцеремонно заявил этой блестящей даме:

– Ваш муж холоден, как айсберг.

Изабелла улыбнулась той же таинственной улыбкой, которую Розье уже видел раньше.

– Не могут же все быть такими горячими, как вы.

– Не буду притворяться, что я холоден, но я спокоен. Что он творит со своей дочерью?

– Понятия не имею.

– Вам совсем не интересно? – спросил Розье, хотя и чувствовал, что это не так.

Она помолчала, затем коротко ответила:

– Нет! – Но в ее глазах мелькнули искры, что говорило об обратном.

– Простите, но я вам не верю. Где мисс Озмонд?

– Там, в углу, поит гостей чаем. Прошу вас, не трогайте ее.

Розье тут же увидел девушку, которую заслоняли перемещающиеся то и дело группы гостей. Он стал наблюдать за ней, но ее внимание было полностью поглощено ее занятием.

– Господи, что он с ней сделал? – взмолился Эдвард. – Он говорит, что она от меня отказалась.

– Она от вас не отказалась, – тихо проговорила Изабелла, не глядя на молодого человека.

– О, благодарю вас за эти слова! Теперь я не потревожу ее, пока вы считаете это нужным!

Не успел Розье договорить, как заметил, что Изабелла вдруг изменилась в лице, и увидел, что к ней приближается Озмонд в сопровождении только что вошедшего джентльмена. Последний почему-то, несмотря на свою прекрасную внешность и явно видное любому высокое положение в обществе, был немного смущен.

– Изабелла, – сказал Озмонд, – я привел тебе твоего старого друга.

В лице миссис Озмонд, как и в лице гостя, была какая-то растерянность.

– Очень рада видеть вас, лорд Уорбартон, – произнесла она.

Розье отошел от них; теперь, когда их беседа с Изабеллой была прервана, он посчитал себя свободным от своего обещания. Он сразу понял, что миссис Озмонд сейчас не до него.

Он был не так уж далек от истины: Изабелла на время о нем забыла. Она была поражена и никак не могла понять, рада ли появлению нового гостя. Сам лорд Уорбартон, стоявший сейчас перед ней, не потерял счастливой возможности выказывать взглядом искренние чувства – было очевидно, что он очень рад. Он слегка поправился и стал выглядеть немного старше.

– Думаю, вы не ожидали увидеть меня, – произнес лорд Уорбартон. – Я только что приехал и буду в Риме всего один вечер. Как видите, я не терял времени, чтобы выразить вам свое почтение. Я знал, что по четвергам вы принимаете.

– Видишь, молва о твоих четвергах дошла до самой Англии, – с улыбкой сказал жене Озмонд.

– Очень любезно с вашей стороны, лорд Уорбартон, было так сразу приехать к нам. Мы польщены, – произнесла Изабелла.

– Ну, это гораздо лучше, чем сидеть в какой-нибудь премерзкой гостинице, – продолжал Озмонд.

– Отель весьма неплохой – кажется, тот же самый, в котором я встретил вас четыре года назад. Мы ведь виделись в последний раз здесь, в Риме. Это было очень давно. Помните, где мы попрощались? В Капитолии, в первом зале.

– Я помню, – сказал Озмонд. – Ведь я тоже был там тогда.

– Да, да, вы тоже там были. Мне очень не хотелось покидать Рим… так не хотелось, что со временем это стало каким-то гнетущим воспоминанием, и я ни разу не приезжал сюда с тех пор. Но я знал, что вы здесь живете, и, уверяю, часто думал о вас. Должно быть, жить в этом дворце чудесно, – любезно отметил лорд Уорбартон, осматриваясь по сторонам.

– Мы рады видеть вас у себя в любое время, – не менее любезно заметил Озмонд.

– Большое спасибо. С тех пор я не выезжал из Англии и еще месяц назад считал, что мои путешествия окончены.

– Я слышала о вас время от времени, – сказала Изабелла, которая уже полностью восстановила самообладание.

– Надеюсь, ничего дурного? Моя жизнь не слишком богата на события.

– Отсутствие новостей – уже хорошая новость, – пошутил Озмонд.

Чувствовалось, что он счел, что самым прекрасным образом выполнил свои обязанности хозяина дома. Ничто не могло бы более об этом свидетельствовать, чем его любезность по отношению к старому другу жены. Она была безупречно светской, доброжелательной, какой угодно, но не искренней – и сей недостаток лорд Уорбартон, будучи по натуре человеком искренним, не мог не заметить.

– Я оставлю вас с миссис Озмонд, – добавил хозяин дома. – Ведь у вас есть совместные воспоминания, к которым я непричастен.

– Боюсь, вы много от этого теряете! – произнес лорд Уорбартон тоном, выражавшим несколько преувеличенную благодарность Озмонду за его любезность. Потом он перевел на Изабеллу взгляд, который постепенно становился все более и более серьезным. – Я действительно очень рад видеть вас.

– Это очень приятно. Вы так добры.

– А знаете, вы изменились… немного.

Изабелла немного помолчала.

– Да… даже очень.

– Я не хочу сказать, что к худшему. Однако сказать, что к лучшему, я вряд ли смогу.

– Думаю, без излишней щепетильности могу сказать вам то же самое, – улыбнулась Изабелла.

– Да, что касается меня… Прошло много времени. Было бы странно, если бы оно прошло бесследно.

Они сели, и Изабелла спросила лорда о его сестрах, задала еще несколько привычных в таких случаях вопросов. Он отвечал на них с оживлением, и она поверила, – или ей хотелось поверить, – что он спокоен, беседуя с ней. Время дохнуло на его сердце, и хотя и не заставило его заледенеть, но охладило струей воздуха. Изабелла почувствовала, что ее обычное почтение к Времени возросло. Лорд Уорбартон держался так, будто был доволен жизнью, или, во всяком случае, ему хотелось бы, чтобы ей казалось, что у него все в порядке.

– Я должен сообщить вам кое-что без промедления, – произнес он. – Я привез с собой Ральфа Тачетта.

– Привезли его с собой? – Изабелла была поражена.

– Он в отеле. Он слишком устал, чтобы выходить, и лег в постель.

– Я поеду к нему, – быстро проговорила Изабелла.

– Именно на это я и надеялся. Кажется, вы не часто виделись с ним после того, как вышли замуж. То есть ваши отношения были… несколько формальными. Вот почему я медлил и колебался… не зря же я англичанин.

– Разумеется, Ральф мне по-прежнему дорог, – сказала Изабелла. – Но зачем он приехал в Рим?

Первая фраза была произнесена с большой нежностью, а вопрос прозвучал немного резковато.

– Потому что дела его далеки от совершенства, миссис Озмонд.

– Рим – совершенно неподходящее для него место. Я слышала от самого Ральфа, что он решил бросить свою практику жить зимой за границей и оставаться в Англии, взаперти, как он говорил, в искусственном климате.

– Не очень-то это, бедняге, пошло на пользу. Я приехал к нему в Гарденкорт три недели назад и застал его совершенно больным. С каждым годом Ральфу становится все хуже, и сейчас у него не осталось сил. Он даже бросил курить! Он действительно развел искусственный климат – в доме было жарко, как в Калькутте. Тем не менее Ральфу вдруг вздумалось отправиться на Сицилию. Я не поверил в это, как не поверили ни доктора, ни друзья. Миссис Тачетт, как вы, наверное, знаете, в Америке, поэтому никто не мог остановить его. Ральф ухватился за мысль, что если он проведет зиму в Катании, это будет для него спасением. Он пообещал взять с собой слуг, мебель и очень комфортно устроиться, но на самом деле не взял с собой ничего. Я хотел убедить его хотя бы отправиться морем, это не так утомительно, но Ральф сказал, что море терпеть не может, а по дороге остановится в Риме. После чего я, хотя и считал все это бреднями, решил поехать с ним. Я действую, как… как вы называете это в Америке? Как посредник. Бедный Тачетт сейчас очень нуждается в помощи. Мы уехали из Англии две недели назад. В дороге он был очень плох. Ральф никак не мог согреться, и чем дальше на юг мы продвигались, тем холоднее ему становилось. У него очень хороший слуга, но, боюсь, ему уже ничем не помочь. Простите мне такие слова, но мне кажется, миссис Тачетт выбрала самое неудачное время для поездки в Америку.

Изабелла внимательно слушала лорда Уорбартона; лицо ее отражало боль и смятение.

– Тетя ездит туда в определенное время, и ничто не заставит ее сменить расписание. Когда подходит срок, она отправляется в путь. Думаю, тетя поехала, даже если бы Ральф был при смерти.

– Иногда мне кажется, что он уже при смерти, – сказал лорд.

Изабелла поднялась.

– Тогда я немедленно еду к нему, – заявила она.

Уорбартон остановил ее – его несколько ошеломил ее порыв.

– Я не имел в виду, что это случится нынче вечером. Наоборот, сегодня в поезде Ральф выглядел весьма неплохо. Мысль о том, что мы подъезжаем к Риму – а вы знаете, как он любит этот город, – придала ему сил. Час назад, когда я пожелал ему спокойной ночи, он сказал мне, что очень устал, но невероятно счастлив. Поезжайте к нему утром – вот что я имел в виду. Я не сказал Ральфу, что поехал сюда, – да я и не думал об этом, но уже после того, как мы с ним расстались, я вспомнил, как он рассказывал мне, что вы по четвергам принимаете, – а сегодня как раз четверг. Вот я и решил поехать и сказать, что ваш кузен здесь, и лучше вам не дожидаться, пока он явится к вам с визитом. Кажется, Ральф упоминал, что не написал вам.

Изабелле не надо было объяснять, что она собирается предпринять после слов Уорбартона; у нее был такой вид, словно она бы полетела к Ральфу на крыльях, если бы они не были у нее связаны.

– Не говоря уж о том, что мне самому хотелось увидеть вас, – галантно добавил гость.

– Не понимаю решения Ральфа. Оно мне кажется каким-то диким, – сказала Изабелла. – Я была спокойна, зная, что он укрыт за надежными стенами Гарденкорта.

– Ральф был там совершенно один. Толстые стены были его единственной компанией.

– Вы навещали его. Вы были чрезвычайно любезны.

– О, дорогая, мне просто нечем было себя занять, – проговорил лорд Уорбартон.

– Наоборот, мы слышали, что вы занимаетесь великими делами. Все говорят о вас как о государственном человеке. Я постоянно вижу ваше имя в «Таймс», кстати говоря, далеко не в хвалебном тоне. Должно быть, вы остались воинствующим радикалом.

– Я уже не чувствую себя таким воинствующим; теперь многие разделяют мои взгляды. Как только мы с Ральфом в Лондоне сели в поезд, мы устроили парламентские дебаты. Я говорил ему, что он последний тори, а Ральф называет меня главой коммунистов. Как видите, он еще полон жизни.

Изабелла хотела еще многое узнать о Ральфе, но воздержалась от вопросов. Завтра она увидит его сама. Она понимала, что лорду Уорбартону уже надоело говорить об одном и том же и он захочет коснуться и других тем. Она все больше и больше уверялась, что лорд забыл о своей любви; а что касалось Изабеллы, то ей теперь удавалось думать об этом без раздражения. Для нее прежней он являлся примером упорства и настойчивости, целеустремленности, чего-то, чему следовало оказывать сопротивление. Каждое новое его появление сразу же наводило юную Изабеллу на мысль о грядущих неприятностях. Но сейчас она успокоилась, она видела – лорд всего лишь намерен быть в дружеских отношениях с ней, он простил ее и обладает достаточным тактом, чтобы не вспоминать прошлое. Это не было с его стороны некоей формой мести – лорда Уорбартона нельзя было заподозрить в том, будто он хотел наказать Изабеллу подчеркнутым равнодушием. Было очевидно, что лорд просто решил: ей будет приятно узнать, что он смирился с судьбой. Смирился – как здоровый, мужественный человек, способный справиться с собой и залечить душевные раны. Его вылечило то, что он занялся политикой, – как Изабелла и предполагала. Она подумала с завистью, насколько счастливее удел мужчин, для которых всегда возможно окунуться в воды какой-нибудь деятельности. Лорд Уорбартон, конечно, заговорил о прошлом, но говорил о нем без грусти. Он даже зашел так далеко, что, говоря об их последней встрече в Риме, сказал: «Веселые были времена». И еще он сказал, что с большим интересом услышал о ее замужестве и рад познакомиться с мистером Озмондом – прошлую встречу едва ли можно назвать знакомством. Здесь Изабелла вспомнила, что он не поздравил ее с замужеством, – но он не стал извиняться за это. Казалось, что в мыслях у него одно: внушить ей, что они просто старые добрые друзья. И видимо, в знак этой дружбы, улыбаясь, после короткой паузы, во время которой он с улыбкой оглядывался по сторонам, лорд внезапно спросил:

– Что ж, я полагаю, вы счастливы и все тому подобное?

Изабелла в ответ рассмеялась – вопрос показался ей почти комическим.

– Вы думаете, если бы это было не так, я бы призналась вам в этом?

– Право, не знаю. Почему бы и нет?

– Действительно. Но, слава богу, я очень счастлива.

– У вас превосходный дом.

– Да, здесь чудесно. Но это заслуга не моя, а мужа.

– Вы хотите сказать, это он обставил его?

– Да, когда мы въехали, здесь не было ничего.

– Да у него талант!

– Он просто гениален во всем, что касается убранства и драпировки, – отозвалась Изабелла.

– Сейчас это модное увлечение. Но ведь вы должны иметь свой вкус.

– Я наслаждаюсь, когда все уже сделано. У меня нет собственных идей. Я ничего не могу предложить.

– Значит, вы принимаете советы со стороны?

– Очень охотно.

– Прекрасно. Я вам тоже кое-что предложу.

– Будет очень любезно с вашей стороны. Но должна предупредить, что в мелочах я способна взять на себя инициативу. Так, например, мне хотелось бы представить вас некоторым из гостей.

– О, прошу вас, не стоит! Мне нравится сидеть здесь. Если, конечно, вы не имеете в виду ту молодую леди в голубом платье. У нее очаровательное личико.

– Та, которая разговаривает с румяным молодым человеком? Это дочь моего мужа.

– Он просто счастливчик, ваш муж. Какая милая девочка.

– Вы должны с ней познакомиться.

– С удовольствием – спустя несколько минут. Мне нравится наблюдать за ней отсюда.

Но лорд Уорбартон довольно скоро перестал наблюдать за Пэнси. Его взгляд постоянно возвращался к миссис Озмонд.

– Вы знаете, я был не прав, когда сказал, что вы изменились, – произнес он спустя несколько секунд. – Все-таки вы кажетесь мне прежней.

– А мне замужество кажется серьезной переменой в жизни, – весело ответила Изабелла.

– На других оно сказалось сильнее, чем на вас. А я, как видите, не последовал вашему примеру.

– Это меня несколько удивляет.

– Вам-то это должно быть понятно, миссис Озмонд. Впрочем, я хочу жениться, – добавил лорд.

– Что может быть легче, – сказала Изабелла, поднимаясь, и вдруг слегка покраснела при мысли, что вряд ли имела право произносить эти слова при нем. Видимо, заметив румянец на ее щеках, лорд Уорбартон не стал заострять внимание на некой странности этих ее слов.

Тем временем Эдвард Розье сидел на диванчике рядом с чайным столиком Пэнси. Сначала он пытался заговорить с ней о всяких пустяках, но девушка спросила его, кто тот джентльмен, с которым разговаривала ее мачеха.

– Английский лорд, – ответил Розье. – Больше я о нем ничего не знаю.

– Интересно, он будет пить чай? Англичане так любят его.

– Не важно. Мне нужно вам кое-что сказать.

– Не говорите так громко. Нас услышат, – произнесла Пэнси.

– Никто нас не услышит, если вы будете продолжать сидеть так, как сейчас, с таким видом, словно для вас в жизни нет ничего важнее, чем закипающий чайник.

– В нем слишком много воды. Слуги вечно все сделают не так! – со вздохом воскликнула юная леди.

– Знаете, что сегодня сказал мне ваш отец? Что вы не придаете значения тому, что говорили неделю назад.

– Конечно, я не придаю значения всему, что говорю. Как девушка может это сделать? Но я придаю значение тому, что сказала вам.

– Он сказал, что вы забыли меня.

– О, нет, я не забыла, – сказала Пэнси, обнажив в заученной улыбке свои красивые зубки.

– Значит, все остается по-прежнему?

– Нет, не по-прежнему. Папа был очень сердит.

– Что он с вами сделал?

– Спросил, о чем вы со мной говорили, и я ему все рассказала. Тогда он запретил мне выходить за вас замуж.

– Вам не следует обращать на это внимания.

– Это невозможно. Я не могу ослушаться папу.

– Даже ради того, кто любит вас, и кого любите вы – или вы притворялись?

Пэнси поднесла к губам чашку, посмотрела в нее несколько секунд, затем уронила в ее ароматную глубину четыре слова:

– Я по-прежнему люблю вас.

– И какая мне от этого польза?

– О, – вздохнула Пэнси, подняв свои милые, затуманившиеся глаза. – Я не знаю.

– Какое разочарование, – простонал бедный Розье.

Пэнси несколько секунд молчала и протянула чашку горничной.

– Пожалуйста, больше мне ничего не говорите.

– Это все, чем вы можете меня утешить?

– Папа сказал, чтобы я не разговаривала с вами.

– Вы жертвуете мной? О, это слишком!

– Я хотела бы, чтобы вы немного подождали, – проговорила девушка голосом, в котором нетрудно было расслышать дрожь.

– Конечно, я стану ждать, если вы оставите мне надежду. Но вы меня просто убиваете.

– Я не отступлюсь от вас, нет, нет! – продолжила Пэнси.

– Он постарается выдать вас за кого-нибудь другого.

– Я никогда на это не соглашусь.

– Тогда чего же нам ждать?

Она немного поколебалась.

– Я поговорю с миссис Озмонд, она нам поможет. – Девушка почти всегда называла так мачеху.

– Миссис Озмонд нам не поможет. Она боится.

– Боится чего?

– Вашего отца, я полагаю.

Пэнси покачала головой.

– Она никого не боится! Мы должны набраться терпения.

– О, какое убийственное слово, – простонал совершенно потерянный Розье. Забыв о приличиях, молодой человек уронил голову на руки и с грустью уставился в ковер. Вскоре, впрочем, он ощутил вокруг себя оживленное движение и, подняв голову, увидел, как Пэнси сделала реверанс – не зря же она обучалась в монастыре – перед английским лордом, которого подвела к ней миссис Озмонд.