Текст книги "История"

74. Алиатт на требование Киаксара не выдал скифов, откуда и возникла война между лидийцами и мидянами и продолжалась пять лет. В этой войне многие победы были одержаны мидянами над лидийцами, а равно лидийцами над мидянами; между прочим, имело место подобие ночной битвы. Война ведена была обеими сторонами с одинаковым успехом, и на шестом году, когда они сошлись снова и загорелось сражение, день внезапно превратился в ночь. Фалес Милетский предсказал ионянам эту перемену дня, определив заранее тот самый год, в котором затмение случилось. Когда лидийцы и мидяне увидели ночь вместо дня, они приостановили битву и поспешили заключить мир между собой. Лица, примирившие их, были киликиец Сиеннесий и вавилонянин Лабинет. Они ускорили заключение мирного договора и устроили сватовство, а именно: посоветовав Алиатту выдать замуж дочь свою Ариенис за Астиага, сына Киаксара, потому‑де что без тесных уз непрочны и договоры. Сами договоры заключаются этими народами точно таким же способом, как и у эллинов, с той однако разницей, что обе стороны разрезают себе кожу на руках и друг у друга слизывают кровь.

75. Этого‑то Астиага Кир покорил своей власти невзирая на то, что тот был отцом его матери: причину этого я расскажу впоследствии. Поэтому Крез негодовал на Кира, посылал к оракулу за советом, воевать ли ему с персами, и когда был получен двусмысленный ответ, он признал его благоприятным для себя и пошел войной в персидские владения. Когда Крез подошел к реке Галис, отсюда, как я думаю, он перевел свое войско по лежавшим там мостам, а по рассказу, весьма распространенному у эллинов, перевел войско Фалес Милетский. Дело происходило будто бы так: когда Крез был в затруднении, как ему перевести войско через реку, так как теперешних мостов тогда еще не было, то присутствовавший в лагере Фалес устроил так, что река, протекавшая до того времени с левой стороны войска, потекла теперь с правой. Сделал он это следующим образом: выше лагеря велел выкопать глубокий ров, имеющий вид полумесяца, чтобы река, отведенная в этом месте от своего старого русла в канаву, обтекла лагерь с задней стороны, а обойдя стоянку, снова возвращалась бы в первоначальное русло. Действительно, когда река таким образом разделилась, она тотчас сделалась переходимой с обеих сторон. Некоторые утверждают даже, что старое русло было совершенно высушено. Но с этим я не согласен, потому что каким же образом они перешли бы реку на обратном пути?

76. Перейдя с войском реку, Крез вступил в так называемую Птерию в Каппадокии. Птерия – укрепленнейший пункт в стране; находится она вблизи Синопы, почти у самого Евксинского Понта. Здесь он расположился лагерем и опустошал поля сирийцев. Город птерийцев он взял, а жителей его обратил в рабство, покорил также все соседние города и изгнал ни в чем не повинных сирийцев. Между тем Кир собрал свое войско, присоединил к нему живущие на пути народы и выступил против Креза. Впрочем, прежде чем открыть сражение, он послал глашатаев к ионянам с предложением отложиться от Креза; но ионяне не приняли этого предложения. Когда Кир явился и расположился лагерем против Креза, у Птерии произошло ожесточенное с обеих сторон сражение; противники потеряли много убитыми, а по наступлении ночи разошлись, причем ни на одной стороне не было победы.

77. С одинаковым мужеством сражались оба войска. Но Крез находил свое войско малочисленным; и в самом деле, оно было гораздо меньше Кирова. Поэтому на следующий день, так как Кир не нападал более, Крез отступил в Сарды, решив привлечь египтян к союзу – с Амасисом, египетским царем, он заключил союз еще раньше, нежели с лакедемонянами, – а также пригласив к участию вавилонян, которые состояли с ним в союзе; вавилонским царем был в то время Лабинет; наконец решил он объявить лакедемонянам, чтобы они в определенное время явились к нему. План его состоял в том, чтобы, соединив этих союзников и собрав собственное войско, выступить против персов после зимы, в начале весны. С такими планами возвратился Крез в Сарды, откуда послал глашатаев к союзникам, предлагая им явиться в Сарды на пятый месяц после этого. Войско же свое, состоявшее из иноземцев, которое сражалось с персами, он отпустил все, будучи уверен, что Кир после такого исхода битвы не решится более при подобных условиях напасть на Сарды.

78. В то время как Крез занят был такими планами, все предместье города наполнилось змеями, а лошади покидали свои пастбища, шли туда и поедали змей. Крез принял это за чудо, как оно и было на самом деле. Тотчас послал он вопросить тельмесских толкователей чудес. Послы прибегли к гадателям, узнали от них смысл чуда, но им не удалось уже сообщить ответ Крезу: прежде чем на обратном пути они достигли Сард, Крез был взят в плен. Тельмессцы, впрочем, предсказали это, говоря, что чужое войско, следует ожидать, вторгнется в страну, покорит туземцев, потому что змея – дитя земли, а лошадь – неприятель и чужеземец. Тельмессцы дали такой ответ Крезу уже в то время, когда царь был в плену, и они еще ничего не знали ни о Сардах, ни о самом Крезе.

79. Когда после сражения при Птерии Крез отступил, и Кир узнал, что Крез намерен распустить свое войско по домам, он сообразил, что для него очень выгодно напасть возможно скорее на Сарды, прежде чем лидийские войска будут вновь собраны. Задумано – сделано, так что Кир сам явился к Крезу вестником о войне. Крез пришел в сильное замешательство, потому что все случилось совершенно противно его ожиданиям и рассчетам, однако повел лидийцев в битву. В то время в Азии не было народа сильнее и воинственнее лидийцев; сражались они на лошадях с длинными копьями в руках и были прекрасными всадниками.

80. Войска встретились перед городом Сарды на большой чистой равнине, по которой, кроме других рек, протекает и Гилл, изливающийся в наибольшую здесь реку под названием Герм; эта последняя вытекает из священной горы Матери Диндимены* и вливается в море подле города Фокеи. Когда Кир увидел перед собой ряды лидийцев, выстроившихся к бою, он пришел в ужас от лидийской конницы и по совету мидянина Гарпага поступил следующим образом: всех верблюдов, которые следовали за его войском и были нагружены хлебом и разными запасами, он велел собрать вместе, снять с них ношу и посадить на них людей в вооружении всадников; затем он велел им идти впереди остального войска против конниц Креза; за верблюдами шла пехота, а за пехотой вся конница. Когда войско выстроилось в ряды, Кир убеждал воинов убивать беспощадно всякого попадающегося всадника, щадить только самого Креза даже в том случае, если он будет схвачен и станет защищаться. Такова была его речь. Верблюдов Кир поставил против лидийской конницы потому, что лошадь боится верблюда и не выносит ни вида его, ни запаха. Придумано все это было с той целью, чтобы сделать конницу Креза бесполезной для него, ту самую конницу, на которую Крез возлагал блестящие надежды. Но лишь только оба войска сошлись, лошади завидели верблюдов и услышали запах их, как повернули назад, и надежды Креза исчезли. Однако и после этого лидийцы не потеряли мужества: заметив испуг лошадей, они спешились и пешими сражались с персами. Только когда с обеих сторон пали многие воины, лидийцы, обратясь в бегство, оттеснены были в акрополь и там осаждены.

81. Осада была начата. В надежде, что она продлится долго, Крез из акрополя снова послал послов к союзникам, ибо прежние приглашали союзников явиться на пятый месяц, между тем как высылаемые теперь должны были просить союзников явиться немедленно, так как Крез в осаде.

82. В числе других союзников посольство явилось и к лакедемонянам. В это самое время спартанцы были во вражде с аргивянами из‑за Фиреи. Дело в том, что Фирея эта принадлежала Арголиде, но спартанцы отрезали ее и присвоили себе. Аргивянам принадлежала также материковая земля к западу от Арголиды до Малеев, затем остров Кифера и прочие острова. Аргивяне выступили на защиту отнимаемой у них части владений, и сошедшиеся неприятели условились в следующем: с обеих сторон будут сражаться только по триста воинов; какие из них останутся победителями, тем и должна принадлежать спорная земля; обе армии должны были возвратиться по домам, каждая на свою родину, и не присутствовать при сражении. Последнее условие постановлено для того, чтобы побеждаемая сторона не была поддержана своим войском, если войска будут присутствовать. Войска разошлись; остались только избранные от обеих сторон, и враги сразились. Сражение велось с равным успехом; при наступлении ночи осталось из шестисот человек только трое: из аргивян Алкенор и Хромий, из лакедемонян Офриад. Двое аргивян, считя себя победителями, бежали в Аргос, между тем лакедемонянин Офриад снял доспехи с убитых, вооружение их доставил на место стоянки спартанского войска и занял там свое место. На следующий день обе стороны явились узнать, чем кончилось состязание, причем каждая сторона присваивала победу себе: одни потому, что из их числа осталось больше в живых, другие же потому, что указывали на бегство противников, тогда как их воин остался на месте и обнажил трупы врагов. Спор перешел в сражение, с обеих сторон много пало, и победителями остались лакедемоняне. С этого времени аргивяне стригли себе волосы – прежде они обязаны были носить волосы длинные – и постановили, что ни один аргивянин не отпустит себе волос, а женщины не будут носить золотых украшений до тех пор, пока Фирея не будет возвращена. Лакедемоняне сделали противоположное постановление: носить с этого времени длинные волосы, хотя раньше не носили таких. При этом говорят, что один из трехсот, оставшийся в живых, Офриад, считал для себя постыдным возвратиться в Спарту после того, как товарищи его пали в сражении, и в Фирее лишил себя жизни.

83. Спартанцы находились в этом положении, когда из Сард явился глашатай с просьбой помочь осаждаемому Крезу. Выслушав глашатая, спартанцы изъявили готовность помочь царю. Но когда приготовления были закончены и корабли снаряжены, пришло другое известие, что крепость лидийцев взята и Крез в плену. Спартанцы приостановили сборы ввиду этого тяжкого для них несчастья.

84. Сарды были взяты так: на четырнадцатый день осады Кир разослал всадников по стоянке с обещанием царской награды тому, кто первый взойдет на укрепление. Когда после этого все войско сделало попытку приступа и потерпело неудачу, в среде отступивших оказался один из мардов по имени Гиреад, который решился взойти на укрепление в том пункте, где не поставлено было никакой стражи: в этом месте вовсе не боялись нападения, потому что стена здесь отвесна и неприступна; поэтому только здесь прежний царь Сард Мелес не велел пронести льва*, которого родила ему наложница: по словам тельмессцев, обнесение льва кругом акрополя должно было делать Сарды неприступными. Когда Мелес велел носить льва вокруг укрепления в тех местах, где можно было взойти на стену, он пропустил один лишь этот пункт как отвесное и неприступное место; обращено оно к Тмолу. Итак, мард Гиреад видел накануне, как в том самом месте какой‑то лидиец сошел со стены за шлемом, скатившимся сверху, и поднял его; заметил это Гиреад и решился: он взошел на укрепление, по следам его поднялись другие персы и, когда на стены взошли многие воины, Сарды были взяты и весь город разорен.

85. Такая судьба постигла Креза. У него был сын, о котором я уже упоминал, глухонемой, хотя во всех отношениях человек достойный. В минувшую пору своего благополучия Крез делал и придумывал все для излечения сына: между прочим, он посылал в Дельфы спросить о нем оракула. Пифия тогда ответила:

 
Лидиец родом, царь многих народов, не в меру простодушный Крез,
Не желай слышать в доме речей твоего говорящего сына,
Речей, которые ты так жаждешь слышать;
Гораздо лучше оставаться ему глухонемым,
Так как впервые он заговорит в роковой день.
 

Во время взятия крепости кто‑то из персов, не узнав Креза, направился к нему с целью лишить его жизни. Заметив это, Крез, угнетенный постигшим его горем, оставался неподвижным, ибо равнодушно относился к смерти. Но глухонемой сын его, объятый ужасом при виде нападающего перса, воскликнул: «Человек, не убивай Креза!» В этот момент он заговорил впервые и уже до конца жизни владел речью.

86. Итак, Сарды были взяты, а Крез попал в плен. Царствовал он четырнадцать лет, четырнадцать дней находился в осаде и согласно оракулу разрушил свое собственное великое царство. Захватив Креза, персы отвели его к Киру; тот велел сложить большой костер, взвести на него в оковах Креза вместе с четырнадцатью сыновьями лидийцев*; делая это или во исполнение обета, или из желания посвятить богам первые плоды победы, или же потому, что знал Креза за благочестивого человека и хотел испытать, не спасет ли его от сожжения какое‑нибудь божество. Так велел сделать Кир. Стоя на костре, подавленный бедствиями Крез вспомнил вдохновенное изречение Солона, что никто не может считать себя счастливым раньше смерти. При этом воспоминании Крез вздохнул и после продолжительного молчания трижды воскликнул: «Солон!» Услыхав это восклицание, Кир велел переводчикам спросить Креза, кого зовет он, что переводчики и исполнили. На их вопросы Крез сначала отвечал молчанием и только после настоятельных требований отвечал: «Много бы я дал, лишь бы тот, кого я назвал, поговорил со всеми владыками». Ответ был неясен, и Креза снова стали расспрашивать о значении его слов; персы продолжали настаивать, беспокоили его; тогда Крез рассказал, как некогда пришел к нему афинянин Солон, осмотрел все его великолепие, но презрел все богатства. При этом Крез добавил, что Солон предсказал ему все, что с ним потом случилось, относя это, впрочем, не столько к нему лично, сколько вообще ко всем людям, особенно к тем, которые почитают себя счастливыми. Когда Крез говорил это, костер был уже зажжен и горел по краям. От переводчиков Кир узнал, что говорил Крез, и смутился при мысли, что он, человек, предал пламени другого живого человека, не менее счастливого, чем он сам; кроме того, он устрашился и возмездия, памятуя, что у людей нет ничего постоянного. Немедленно Кир приказал затушить горящий костер, свести оттуда Креза и тех, что были там вместе с ним, но усилия потушить огонь ни к чему не приводили.

87. Тогда Крез, так рассказывают лидийцы, узнав о перемене решения Кира и видя, что все хотят потушить огонь, но не могут одолеть его, громко воззвал к Аполлону, говоря, что, если какие‑нибудь дары его были угодны божеству, оно должно явиться и спасти его от смерти. С плачем взывал Крез. Вдруг на ясном, чистом небе показалось облачко, потом разразилась гроза, полил сильнейший дождь и затушил костер. Узнав, таким образом, что Крез угоден богам и добродетелен, Кир велел свести его с костра и спросил его: «Кто из людей, Крез, внушил тебе мысль идти войной на мои владения и стать моим врагом, а не другом?» – «Я сделал это, царь, на счастье тебе и на горе себе. Виновно же в том эллинское божество, подвигнувшее меня на войну, потому что нет никого столь нерассудительного, чтобы предпочесть войну миру: во время мира сыновья хоронят отцов, во время войны отцы хоронят сыновей. Но так угодно было богам».

88. После этого Кир велел снять оковы с Креза, посадил его подле себя и оказывал ему чрезвычайное почтение; глядя на Креза, дивился и сам Кир, и все присутствовавшие. Крез был задумчив и молчал. Потом он повернулся в сторону и, видя, как персы разоряют город, заметил: «Могу ли я тебе сказать, царь, что думаю, или должен молчать?» Кир ободрил его, предлагая говорить все, что он желает. Тот спросил: «Эта большая толпа народа, что она делает с таким рвением?» «Грабит твой город, – отвечал Кир, – и расхищает твои сокровища». На это Крез заметил: «Не мой город разоряют они и не мои сокровища расхищают; у меня ничего нет больше. Расхищают они твое достояние».

89. Кир смущен был речами Креза; он удалил всех и спросил его, что дурного находит он в происходящем. Крез отвечал: «Так как боги сделали меня рабом твоим, то я считаю своим долгом поучать тебя в тех случаях, когда постигаю лучше других людей. Персы по природе своей не знают меры, но они бедны. Если теперь ты дозволишь им грабить и присваивать себе большие деньги, то отсюда могут быть такие последствия: присвоивший себе больше всего восстанет потом на тебя. Поступи теперь так, как я скажу, если тебе угодно: из числа копьеносцев поставь у всех ворот стражей – пускай они отбирают сокровища у тех, кто будет выносить их, замечая, что десятую часть их необходимо посвятить Зевсу. Таким образом, ты не будешь отнимать у них сокровища силой и не вооружишь их против себя; напротив, они сознают, что ты действуешь справедливо, и охотно отдадут взятое».

90. С большим удовольствием слушал Кир, находя совет Креза превосходным. Он осыпал его похвалами и, приказав копьеносцам исполнить совет Креза, сказал ему: «Так как ты, Крез, царственный муж, готов сделать и посоветовать благое, то проси у меня подарка, какого хочешь; тотчас я дам тебе». «Ты доставишь мне величайшее удовольствие, Кир, – отвечал Крез, – если позволишь послать эти цепи божеству эллинов, которое я чтил больше всех божеств, и спросить его: таково ли правило его – обманывать своих благотворителей». На вопрос Кира, в чем он хочет упрекнуть божество, Крез сообщил ему все свои прежние замыслы, ответы оракулов, а главным образом перечислил все свои пожертвования и рассказал, как оракул подвинул его на войну с персами. Он кончил свою речь опять просьбой – дать ему возможность укорить божество. Кир улыбнулся на это и сказал: «И это получишь от меня, Крез, и все, чего бы и когда бы ни пожелал». Засим Крез послал в Дельфы несколько лидийцев с поручением положить цепи на пороге храма и спросить, не стыдно ли божеству, что оно подвинуло своими советами Креза на войну с персами, обещая разрушение царства Кирова, от которого теперь у Креза такие вот первые «плоды победы»; при этом они должны были указать на цепи и спросить также о том, не есть ли вообще неблагодарность закон для эллинских богов.

91. Когда лидийцы пришли в Дельфы и поступили согласно поручению Креза, пифия, говорят, сказала следующее: «Самое божество не в силах избежать назначенной ему доли. На Крезе исполнилась месть за преступление пятого предка его, копьеносца Гераклидов, который, повинуясь женскому коварству, умертвил своего господина, завладел его царством без всякого на то права. Хотя Локсий* и сильно желал, чтобы Сарды постигнуты были несчастьем при детях Креза, а не при нем самом, но отвратить Рок не было возможности; все, что дозволено было Роком, Локсий сделал и направил к пользе Креза, а именно: он на три года замедлил покорение Сард, и пускай Крез знает, что он взят в плен столькими же годами позже, нежели определено было ему первоначально. Вторично бог помог ему, когда он горел на костре. Все случилось так, как сказано было оракулом, и потому упреки Креза несправедливы. Ибо Локсий предсказал, что, если Крез пойдет войной на персов, разрушит обширное царство. Если бы Крез был осторожен, то послал бы опять спросить, о его ли царстве говорит оракул или о Кировом. Но Крез не понял изречения, не спросил вторично оракула, а потому пускай винит самого себя. Не понял Крез и того, что говорил Локсий о муле в ответ на последний вопрос его оракулу. На самом деле мулом этим был Кир: родители его не одинакового происхождения, ибо его мать более знатного рода, нежели отец. Мать его мидянка, дочь мидийского царя, а отец – перс, находился под властью мидян и во всех отношениях был ниже царицы, с которой жил». Так отвечала пифия лидийцам, которые доставили ответ в Сарды и сообщили Крезу; этот последний, услышав послов, убедился в том, что виновен он сам, а не божество.

92. Такова история царствования Креза и первого покорения Ионии. Крезом были сделаны еще многие пожертвования в Элладе сверх тех, о которых мы сказали выше. Так, в Фивах Беотийских находится золотой треножник, пожертвованный им Аполлону Исмению, в Эфесе – золотые коровы и большинство колонн; в храме Афины Пронии, что в Дельфах, – большой золотой щит. Эти пожертвования уцелели до моего времени, а некоторые погибли. Пожертвованные Крезом предметы в Бранхидах милетян, как я узнал, одинаковые с дельфийскими по весу и похожие на них… Пожертвования в Дельфы и в храм Амфиарая сделаны на собственные средства Креза или на первую долю полученного от отца наследства, остальные пожертвования на средства врага его, который раньше воцарения Креза был его противником и ревностно помогал Панталеонту овладеть царством. Панталеонт этот был сын Алиатта, единокровный брат Креза; мать Креза была родом из Карии, а мать Панталеонта ионянка, обе – жены Алиатта. Когда Крез по воле отца получил царскую власть, он велел казнить своего противника на «чесальном гребне»*, а имущество его, еще раньше обещанное на храмы, он пожертвовал сказанным выше способом в упомянутые местности. О пожертвованиях Креза достаточно.

93. Достопримечательностей, заслуживающих описания, каковые имеются в других странах, в Лидии нет, за исключением золотого песка, который вода несет с Тмола. Есть, впрочем, громаднейшее сооружение, уступающее по величине только египетским и вавилонским, а именно гробница отца Креза, Алиатта; основание ее из больших камней, все остальное – курган. Соорудили ее торговцы, ремесленники и публичные женщины. Еще до моего времени сохранились на могиле пять пограничных столбов с надписями; в надписях обозначено, какую часть могилы соорудил каждый разряд строителей; при вычислении оказывается, что наибольшая доля принадлежит публичным женщинам. Вообще в среде лидийского народа все дочери занимаются проституцией, собирая себе таким способом приданое; они делают это до замужества и выдают себя замуж сами. Окружность могилы шесть стадиев и два плефра, а ширина ее тринадцать плефров. Подле могилы есть большое озеро, которое, по словам лидийцев, никогда не высыхает; называется оно Гигесовым озером. Такова могила.

94. Обычаи лидийцев похожи на эллинские, кроме разве того, что они торгуют телом дочерей своих. Они первые, насколько нам известно, ввели в употребление золотую и серебряную чеканную монету, они же были первыми мелочными торговцами. По словам самих лидийцев, употребительные теперь игры у них и у эллинов изобретены ими; единовременно с этим изобретением они заселили Тиррению. Рассказывают они об этом так: в царствование Атиса, сына Манеса, была большая нужда в хлебе по всей Лидии. Вначале лидийцы терпеливо сносили голод; потом, когда голод не прекращался, они стали измышлять средства против него, причем каждый придумывал свое особое. Тогда‑то, говорят они, и были изобретены игры в кубы, в кости, в мяч и другие, кроме шахматной игры; изобретения шахмат лидийцы себе не приписывают. Изобретения эти служат для них средством против голода: один день они играли непрерывно, чтобы не думать о пище, на другой день ели и оставляли игру. Таким образом они жили восемнадцать лет. Однако голод не только не ослабевал, но все усиливался; тогда царь разделил весь народ на две части и бросил жребий с тем, чтобы одной из них остаться на родине, а другой выселиться; царем той части, которая по жребию оставалась на месте, он назначал себя, а над выселявшейся поставил сына своего по имени Тиррен. Те из них, которым выпал жребий выселиться, отправились в Смирну, соорудили там суда, положили на них нужные им предметы и отплыли отыскивать себе пропитание и местожительство. Миновав многие народы, они прибыли наконец к омбрикам, где основали города и живут до настоящего времени. Вместо лидийцев они стали называться по имени сына того царя, который побудил их выселиться, имя его они присвоили себе и названы были тирренами.

95. Итак, лидийцы порабощены были персами. С этого времени повествование наше будет следить за Киром: кто он, этот разрушитель Крезова царства, и за персами, какими средствами достигли они преобладания в Азии. Я буду писать по рассказам некоторых персов, не желающих прославлять через меру подвиги Кира, но передающих настоящую правду; однако я знаю о Кире еще три других рассказа.

96. Ассирийцы владычествовали в Верхней Азии в течение пятисот двадцати лет. Первые отпали от них мидяне. Они сражались с ассирийцами за свободу и, кажется, доказали свою доблесть, свергнув с себя иго рабства и добыв свободу. После этого и остальные народы поступили так же, как мидяне. Таким образом, все народы азиатского материка, освободившись, стали самостоятельны, но вскоре опять подпали под иго. Произошло это так: в числе мидян был некто Деиок, сын Фраорта, человек умный; он страстно домогался власти и употреблял для этого следующие меры: мидяне жили в то время отдельными деревнями; в родной деревне Деиок уже и прежде пользовался доброй славой; теперь он еще строже соблюдал справедливость, между тем как по всей Мидии царило беззаконие; притом он знал, что несправедливые враждуют со справедливыми. За такое поведение жители его деревни выбирали себе Деиока в судьи, а он, стремясь к власти, судил честно и справедливо. Этим образом действий Деиок стяжал себе большие похвалы от сограждан, так что жители остальных деревень узнали его, как единственного праведного судью; подвергаясь прежде несправедливым приговорам, они, прослышав о Деиоке, охотно обращались к нему за разбором своих дел, пока наконец не стали доверять ему одному.

97. Число обращающихся к Деиоку становилось все больше благодаря тому, что разносилась молва о справедливости его приговоров. Деиок увидал, что обойтись без него больше не могут; тогда он не захотел, как прежде, садиться публично и так творить суд и совсем отказался судить впредь, так как для него убыточно, говорил он, по целым дням разбирать дела соседей в ущерб собственным. Между тем грабеж и беззаконие по деревням сделались еще больше, нежели прежде; поэтому мидяне собрались в одно место, совещались между собой и обсуждали положение дел. Как мне кажется, главным образом друзья Деиока говорили так: «При теперешних порядках мы не можем дольше жить в нашей стране, поэтому поставим над собою царя; тогда страна будет пользоваться благими законами, мы сами займемся нашими делами, и беззаконие не вытеснит нас из родины». Так приблизительно говорили они и убеждали друг друга подчиниться царской власти.

98. Когда вслед за сим стали совещаться, кого поставить царем, все настойчиво предлагали Деиоку, восхваляли его, пока наконец не согласились сделать своим царем. Тогда Деиок приказал соорудить для него дом, достойный звания царя, и оградить его власть вооруженной стражей копьеносцев. Мидяне сделали это: они построили для него обширный дворец на месте, указанном им самим, и предложили ему самому выбрать стражу из всех мидян. Получив таким образом царскую власть, он принудил мидян образовать один город, сосредоточить заботы на нем только и обращать поменьше внимания на остальные местности. Склонив и к этому мидян, он велел возвести большие крепкие стены, теперь носящие название Акбатаны, причем одна стена кольцом замыкалась в другой. Акрополь устроен был так, что одно кольцо возвышалось над другим только своими зубьями. Такое устройство достигнуто было частью благодаря холмистой местности, частью с помощью искусства. Всех колец – стен было семь, в последнем из них помещались царский дворец и сокровищница. Наибольшая из крепостных стен почти такого же объема, как обводная стена в Афинах. Зубцы первой снаружи стены белые, второй – черные, третьей – ярко – красные, четвертой – голубые, пятой – цвета сурика. Так покрашены краской зубья на пяти стенах. Одна из двух последних стен имеет зубцы посеребренные, а другая – позолоченные.

99. Такой акрополь воздвиг Деиок для себя и такими стенами окружил дворец; остальному народу он велел селиться за пределами акрополя. Когда постройки были сооружены, Деиок впервые ввел следующий порядок: никому не входить к царю, но во всех делах сноситься с ним через вестников, лицезреть царя также никому не дозволяется, равным образом считать непристойным смеяться или плевать в присутствии царя. Всем этим Деиок возвысил себя для того, чтобы его сверстники, с ним вместе воспитывавшиеся, не уступавшие ему ни по происхождению, ни по личным достоинствам, не оскорблялись при виде Деиока и не восставали против него. Если они не будут его видеть, думал он, то станут почитать его за существо совершенно от них отличное.

100. Установив такой порядок и тем укрепив свою власть, он при всей справедливости был суровый владыка. Подававшие жалобы писали их и посылали к царю, а царь разбирал жалобы и по решении отсылал назад. Так поступал он с жалобами; в остальном у него было так: если он узнавал, что кто‑нибудь совершил преступление, то велел звать преступника к себе и назначал наказание, соответствующее вине каждого; кроме того, по всему царству содержал он соглядатаев и подслушивателей.

101. Так Деиок объединил мидийский народ и царствовал над ним. Племен мидян шесть: бусы, паретакены, струхаты, аризанты, будии и маги*. Из стольких племен состоит мидийский народ.

102. У Деиока был сын Фраорт, который после смерти отца, царствовавшего пятьдесят три года, наследовал царскую власть. Став царем, Фраорт не довольствовался властью над одними мидянами, но напал на персов. Они были первые, подвергшиеся его нападению и покоренные им. Затем, имея под своей властью эти два народа, оба сильные, он стал покорять другие народы Азии один за другим, пока не пошел наконец войной и на ассирийцев, на тех именно ассирийцев, которые жили в Нине и раньше владычествовали над всеми. Хотя все союзники отпали от ассирийцев и оставили их одних, но вообще ассирийцы были еще довольно могущественны. Во время похода на них Фраорт погиб, процарствовав двадцать два года; с ним вместе пала и боўльшая часть его войска.

103. По смерти Фраорта наследовал власть Киаксар, внук Деиока. Он, говорят, был еще воинственнее своих предков и первый поделил подчиненные народы Азии на особые военные отряды по способу вооружения: копейщики, стрелки из лука и всадники; прежде все это было перемешано в беспорядке. Он воевал с лидийцами, когда во время сражения день сменился ночью; он же объединил под своим главенством всю Верхнюю Азию по ту сторону реки Галис; потом собрал все подвластные ему народы и пошел войной на Нин, желая отомстить за отца и завоевать этот город. Когда после победы над ассирийцами Киаксар осаждал Нин, появилось большое скифское войско под предводительством царя Мадиеса, сына Протофиея, скифы вторглись в Азию вслед за изгнанными ими из Европы киммерийцами; преследуя бегущих киммерийцев, они вошли таким образом в Мидийскую землю.