Текст книги "История"

46. Вожди афинян пришли на правое крыло и слышанное от Александра сообщили Павсанию. При этом известии на Павсания напал страх перед персами, и он сказал: «Так как на заре будет сражение, то вы, афиняне, обязаны стать против персов, а мы станем против беотийцев и тех эллинов, которые помещены против вас, по следующей причине. Вы знаете мидян и их способ битвы, так как вы сражались с ними на Марафоне, мы же не испытывали и не знаем этого народа, ибо ни один спартанец не мерялся с ними силами, но беотийцев и фессалийцев мы знаем. Поэтому беритесь за оружие и ступайте на это крыло, а мы перейдем на левое». Афиняне отвечали на это так: «Мы уже давно, с самого начала, как только увидели, что вы поместились против персов, собирались сказать вам именно это, а вы предупредили нас и сказали сами; но мы боялись, как бы предложение наше не было неприятно вам. Теперь вы сами напомнили об этом, предложение ваше мы принимаем охотно и исполняем его с готовностью».

47. Обе стороны были довольны и потому на заре поменялись местами. Заметившие это беотийцы дали знать Мардонию; он выступил и тотчас начал перемещение с тем, дабы персов поставить против лакедемонян. Когда в свою очередь заметил это Павсаний и понял, что не может скрыть своего решения, отвел спартанцев обратно на правое крыло; точно так же поступил и Мардоний со своим левым крылом.

48. Когда войска заняли первоначальные места, Мардоний послал к спартанцам глашатая со следующими словами: «Вот как, лакедемоняне! Среди живущих в этой стране народов вы считаетесь наиболее доблестными. Люди дивятся, что вы не бежите из сражения, не покидаете вашего поста, но, оставаясь на месте, или уничтожаете врага, или погибаете сами. На самом деле это совершенная неправда: прежде чем нам сойтись и сразиться, мы уже видели, что вы убегаете и покидаете ваш пост, желая раньше испытать нас на афинянах, а себя поместить против рабов наших. Такое поведение вовсе не свойственно людям доблестным, и я сильно ошибся в вас. Мы, согласно молве о вас, ждали, что вы пришлете нам вызов через глашатая и пожелаете сражаться только с персами, и готовы были сделать это; но нам не довелось слышать от вас такие речи, и вы прячетесь из страха. Теперь так как вы первые не сделали нам этого предложения, то сделаем его мы. Почему бы нам в равном числе воинов не сразиться друг с другом – вам за эллинов, если вы считаетесь самыми доблестными, а нам за варваров? Если угодно, чтобы сражались и прочие воины, пускай они сражаются потом; если же это не угодно и достаточно сразиться нам одним, сразимся; кто из нас выйдет победителем, тот будет победителем со всеми своими войсками».

49. Глашатай сказал это и некоторое время ждал, но когда никто не давал ему никакого ответа, он удалился обратно и по возвращении в лагерь рассказал Мардонию все, как было. Мардоний чрезвычайно обрадовался этому и, гордый ожидаемой победой, отправил на эллинов конницу. Всадники ударили и причиняли вред всему эллинскому войску; они метали копья и стрелы, и сразиться с ними было трудно, потому что они метали с лошадей. Кроме того, всадники взболтали и засорили тот источник Гаргафию, из которого получало воду все эллинское войско. Подле этого источника стояли одни лакедемоняне; от остальных эллинов, смотря по месту, которое занимал каждый из народов, источник находился далеко, а близко к ним протекал Асоп. Но к Асопу их не допускали, и потому они ходили за водой к этому источнику. Доставать же воду из реки было невозможно из‑за всадников и их стрел.

50. При таком положении дел, когда войско лишено было воды и конница теснила его, начальники эллинов собрались и явились к Павсанию на правое крыло для обсуждения этого и других обстоятельств. Действительно, другие обстоятельства тревожили их еще больше: съестных припасов у них уже не было, а те слуги их, которых послали было в Пелопоннес за припасами, были отрезаны конницей и не могли возвратиться в лагерь.

51. На совещании полководцы решили идти на Остров*, если персы и тот день проведут без битвы. Остров этот удален от Асопа и источника Гаргафии, у которых находился тогда эллинский лагерь, на десять стадиев и лежит перед Платеями. Остров мог поместиться на материке при следующих условиях: образующая его река разделяется у Киферона и так течет вниз до равнины, причем два рукава отстоят один от другого стадия на три, а потом сливаются снова в одну реку. Название реки – Оероя, и туземцы почитают ее дочерью Асопа. На это‑то место и решили перейти эллинские вожди дабы иметь воду в изобилии, и дабы всадники не причиняли им такого вреда, как прежде, пока стояли прямо против них. Решено было сниматься с места во время второй ночной стражи для того, чтобы персы не заметили их отступления, и всадники, пустившись в погоню, не тревожили бы их. По прибытии на место, которое омывается дочерью Асопа Оероей, текущею из Киферона, эллины решили в течение той же ночи отрядить половину всего стана к Киферону, навстречу тем рабам, которые уходили за припасами; они ведь были отрезаны в Кифероне.

52. Приняв такое решение, эллины еще целый тот день под натиском конницы терпели крайнюю беду. Только когда день стал клониться к вечеру и конница прекратила нападение, когда наступила ночь и пришла пора, в какую условлено было им отступать, большинство войска снялось с места и начало отступление, но они не думали идти к тому месту, относительно которого состоялось соглашение; напротив, лишь только они двинулись, как с радостью побежали от конницы к Платеям и на этом пути дошли до святилища Геры. Оно находится перед городом платейцев, на расстоянии двадцати стадиев от источника Гаргафии; там они остановились и перед храмом сложили вооружение.

53. Эти воины расположились лагерем подле храма Геры. При виде удаления их из лагеря Павсаний отдал приказание и лакедемонянам взять на себя вооружение и следовать за выступившими вперед. Он думал, что эти последние шли в условленное место. Все начальники отрядов готовы были исполнить приказание Павсания, только сын Полиада Амомфарет, стоявший во главе отряда питанетов, объявил, что не станет убегать от иноземцев и по своей воле не навлечет позора на Спарту. Он глядел на происходящее с изумлением, так как не присутствовал раньше на совете. Павсаний и Еврианакт негодовали на его непокорность еще больше потому, что приходилось покинуть отряд питанетов, если Амомфарет откажется следовать за ними; они опасались, что, если покинут его и сделают то, о чем было условлено с прочими эллинами, покинутый Амомфарет и его воины погибнут. Среди этих соображений они оставляли в покое лаконский стан и пытались уговорить его, что не следует так поступать.

54. В то время, как они уговаривали Амомфарета, который оставался в стоянке один из всех лакедемонян и тегейцев, афиняне действовали следующим образом. Они спокойно оставались на том месте, где были помещены, зная характер лакедемонян, что они думают одно, а говорят другое. Когда же войско двинулось с места, афиняне послали своего всадника посмотреть, собираются ли спартанцы в путь или же совсем не помнят об отступлении, а также спросить Павсания, что делать.

55. Когда глашатай прибыл к лакедемонянам, он увидел, что они остаются все на том же месте и что начальники их ссорятся между собой. Дело в том, что Еврианакт и Павсаний, как ни уговаривали Амомфарета не оставаться и не подвергать опасности одних лакедемонян, никак не могли разубедить его; наконец они перешли к ссоре, а в это время предстал перед ними и глашатай. В споре Амомфарет схватил обеими руками камень, положил его у ног Павсания и объявил, что камнем этим он подает голос за то, чтобы не бежать от иноземцев, разумея под этим варваров. Но Павсаний обозвал его безрассудным и сумасшедшим, потом обратился к глашатаю от афинян и в ответ на вопрос его о том, о чем было ему приказано спросить, велел сообщить афинянам настоящее положение дела, от него просить афинян прибыть к ним и относительно отступления сделать то же, что делают они. Глашатай возвратился к афинянам.

56. Когда, наконец, заря застала их за спором, Павсаний, все время остававшийся на месте, решил, что Амомфарет не отстанет от прочих лакедемонян, если они двинутся в путь, что действительно и случилось; поэтому подал сигнал и повел оттуда через холмы всех остальных лакедемонян; тегейцы последовали за ними. Афиняне согласно приказанию пошли совсем по другому направлению, нежели лакедемоняне, а именно: эти последние из страха перед конницей держались близ склонов и оснований Киферона, а первые повернули вниз, на равнину.

57. Сначала Амомфарет думал, что Павсаний ни за что не решится покинуть его, а потому упорствовал оставаться на месте и не уходил со своего поста. Но когда воины с Павсанием ушли далеко вперед и ему показалось, что они в самом деле покинули его, Амомфарет велел своему отряду взять на себя вооружение и военным маршем повел его к остальной массе войска. Между тем Павсаний, отойдя стадиев на десять, остановился и ожидал отряда Амомфарета подле речки Молоент, в той местности, которая именуется Аргиопий и в которой есть святилище Деметры Элевсинской. Он остановился здесь для того, чтобы обратиться на помощь Амомфарету и его отряду, если бы он не покинул того поста, на котором стоял, и оставался бы на месте. Как скоро воины с Амомфаретом во главе явились к ним, устремилась на них вся варварская конница. Ибо всадники продолжали действовать так же, как они действовали обыкновенно, но, заметив, что опустело то место, которое в прежние дни занято было эллинами, гнали лошадей все дальше вперед и, лишь только настигли эллинов, ударили на них.

58. Узнав, что эллины ушли ночью, и увидев, что местность опустела, Мардоний подозвал к себе Форака из Ларисы и братьев его Еврипила и Фрасидея и сказал им: «Ну, сыновья Алевы, что теперь скажете вы при виде опустевшей местности? Ведь вы, живущие по соседству с ними, рассказывали, что лакедемоняне не бегут из сражения, что в военном деле они первый народ. Между тем раньше вы видели, как они покинули свой пост и перешли на другой, а теперь мы уже все видим, что они в эту ночь и совсем убежали. Когда им предстояло померяться силами в битве с народом истинно доблестнейшим, тогда они доказали, что, будучи на самом деле ничтожными, выдавались только среди эллинов, также ничтожных. Впрочем, для вас, не ведавших персов и провозгласивших тот народ, о котором вы знали сами кое‑что похвальное, у меня есть оправдание. Больше я удивляюсь Артабазу, тому, что он испугался лакедемонян и из страха высказал малодушное предложение, будто нам необходимо снять лагери, идти к городу фиванцев и там расположиться. Это мнение узнает еще от меня царь, и о нем будет речь в другом месте. Теперь нельзя дозволить врагам убежать; нам необходимо преследовать их, пока мы не настигнем и не накажем их за все то, что они учинили персам».

59. После этого Мардоний переправился через Асоп и беглым маршем повел персов по следам эллинов, как беглецов, но вел он персов только против лакедемонян и тегейцев. Афинян Мардоний не замечал, потому что они повернули к равнине и были прикрыты высотами. Прочие начальники варварских отрядов, заметив, что персы пустились в погоню за эллинами, немедленно дали сигнал и последовали за ними с возможной для каждого поспешностью, без всякого порядка и очереди. Они шли с криком и шумом, как бы собираясь захватить эллинов врасплох.

60. Между тем Павсаний, теснимый конницей, послал к афинянам всадника с такой речью: «Когда, граждане Афин, нам предстоит важнейшая борьба из‑за того, быть ли Элладе свободной или находиться в рабстве, мы, лакедемоняне, и вы, афиняне, покинуты союзниками, так как в эту ночь они убежали. Теперь решено, что нам делать: отражать врага и помогать друг другу по мере возможности. Поэтому если бы конница ударила сначала на вас, то нам и находящимся с нами тегейцам следовало бы поспешить к вам на помощь. Но теперь, когда вся конница ударила на нас, справедливость требует, чтобы вы шли на помощь наиболее теснимой части войска. Если же вы сами находитесь в таком положении, что не можете прийти к нам на помощь, то будьте милостивы к нам и пошлите стрелков из лука, ибо мы знаем, что в продолжение этой войны вы обнаружили наибольшую ревность, а потому исполните и настоящую просьбу».

61. Выслушав это, афиняне поспешили на помощь им со всем войском. Когда они были уже в пути, напали на них те эллины, которые находились на неприятельской стороне в стане царя, так что прийти на помощь они уже не могли: напавшие теснили их самих. Таким образом, лакедемоняне и тегейцы оставались одни вместе с легковооруженными воинами в числе пяти тысяч лакедемонян и трех тысяч тегейцев – последние никогда не отделялись от первых – и стали приносить жертвы, собираясь на битву с Мардонием и наступающим войском. Жертвы не давали благоприятных знамений, а тем временем многие из них были убиты и еще в большем числе ранены. Дело в том, что персы оградили себя щитами, плетенными из прутьев, и выпускали стрелы в огромном количестве. Когда вследствие этого спартанцы были жестоко теснимы, а между тем жертвенные знамения не были благоприятны, Павсаний обратился взорами к святилищу Геры Платейской и стал взывать к богине с мольбой, чтобы надежды их не были обмануты.

62. Он еще молился, когда прежде других воспряли тегейцы и пошли на варваров. А когда тотчас после молитвы Павсания лакедемоняне приносили жертвы, то знамения оказались благоприятными. Наконец, спустя некоторое время пошли на персов и лакедемоняне, а персы стояли против них с опущенными луками. Вначале битва происходила подле укрепления из плетеных щитов, потом, когда они упали, жестокий бой происходил уже у самого храма Деметры и продолжался долго, пока наконец войска не перешли в рукопашную; варвары хватались за копья и ломали их. В отваге и силе персы не уступали эллинам; но они были безоружны, несведущи и по ловкости не могли равняться с противником. Выбегая вперед по одному или собираясь кучей по десять человек, персы нападали на спартанцев и погибали.

63. В том месте, где находился сам Мардоний, который сражался на белой лошади, окруженный отборными храбрейшими персами в числе тысячи человек, – там варвары сильнее всего теснили противника. До тех пор, пока Мардоний был жив, персы сопротивлялись, защищались и положили многих лакедемонян; но когда Мардоний был убит и пали окружавшие его храбрейшие воины, тогда и остальные варвары оборотили тыл и отступили перед лакедемонянами. Наиболее гибельно для них было их одеяние без тяжелого вооружения: легковооруженные, они должны были иметь дело с тяжеловооруженными.

64. Так на Мардонии, согласно изречению оракула, спартанцы были отмщены за смерть Леонида, а Павсаний, сын Клеомброта, внук Анаксандрида, одержал победу, блистательнейшую из всех, нам известных. Имена более ранних его предков до Леонида были уже названы мной: предки обоих одни и те же. Мардоний убит был знатным гражданином Спарты Аримнестом, тем самым, который спустя некоторое время, уже после мидийских войн, во время Мессенской войны с тремястами воинами сражался при Стениклере* против всех мессенцев и пал вместе со всеми своими воинами.

65. При Платеях персы обращены были в бегство лакедемонянами и в совершенном беспорядке бежали в свой лагерь и к той деревянной стене, которую возвели они в Фиванской области. Удивительно для меня то, каким образом после сражения персов подле рощи Деметры не оказалось ни одного перса, который вступил бы в святилище или пал в его пределах, между тем как огромное множество их лежало вблизи храма на земле, не посвященной божеству. Я предполагаю, если только позволительно что‑либо предполагать о предметах божеских, что сама богиня не допустила их туда за то, что они сожгли священное жилище богини в Элевсине. Так кончилась эта битва.

66. Сын Фарнака Артабаз, с самого начала не одобрявший того, что царь оставлял Мардония в Элладе, и впоследствии настойчиво, но напрасно убеждавший не начинать этой битвы, поступил следующим образом, как человек недовольный способом действий Мардония. Всех тех воинов, какие находились под его командой – а их было немало, около сорока тысяч человек – вывел он в полном порядке в то время, как происходила битва, хорошо зная предстоявший исход сражения; при этом он приказал всем им следовать за ним, куда бы он ни вел их, с такой же скоростью, с какой шел сам. Отдав такое приказание, Артабаз повел войско как бы на бой. Так как он шел впереди, то и видел, как убегали уже персы; тогда он перестал держать своих воинов в прежнем порядке и со всей поспешностью помчался оттуда, но бежал, однако, не к деревянной стене и не в укрепление Фив, а в Фокиду с целью как можно скорее достигнуть Геллеспонта. Итак, они пошли по этому направлению.

67. Что касается эллинов, которые были на стороне царя, то все они сражались неохотно; только беотийцы дрались с афинянами очень упорно. Действительно, те из фиванцев, которые настроены были в пользу мидян, обнаруживали в битве немало усердия и настойчивости, вследствие чего триста знатнейших и храбрейших фиванцев пали здесь от руки афинян. Когда же они оборотили тыл, то бежали в Фивы, но не той дорогой, по которой убегали персы и все полчище прочих союзников (эти вовсе не сражались с врагом и ничего не совершили). Для меня ясно, что всю силу варваров составляли персы, так как и теперь союзники бежали еще до схватки с неприятелем потому только, что видели бегство персов.

68. Таким образом, бежали все варвары, за исключением конницы, особенно беотийской; она была весьма полезна для бегущих, потому что все время держалась очень близко к неприятелю и отделяла своих бегущих от преследователей.

69. Победители следовали за воинами Ксеркса, гнали их и убивали. В то время, как началось бегство, прочим эллинам, расположенным подле храма Геры и не участвовавшим в деле, дано было знать, что сражение началось и что воины Павсания одержали победу. При этом известии эллины двинулись в полнейшем беспорядке, причем коринфяне и ближайшие к ним воины направились у подножья горы по холмам, по дороге, ведущей вверх прямо к храму Деметры; мегарцы, флиунтцы и ближайшие к ним эллины направились по самой гладкой дороге через равнину. Когда мегарцы и флиунтцы приблизились к неприятелю, фиванская конница, завидевшая издали, как они неслись без всякого порядка, устремилась на них с начальником своим Асоподором, сыном Тимандра, напала и положила на месте шестьсот человек, остальных преследовала и гнала вплоть до Киферона. Так погибли они, и никто не обратил на это внимания.

70. Между тем персы и остальные полчища укрылись за деревянной стеной и, прежде чем явились сюда лакедемоняне, успели уже взобраться на башни, и взобравшись, оградили стену как только могли. Когда подошли афиняне, то между ними и персами завязался ожесточенный бой подле стены. Пока афинян не было, персы отражали лакедемонян и значительно превосходили их, потому что лакедемоняне не умели осаждать стен; с прибытием же афинян возгорелась около стены жестокая и продолжительная битва. Наконец благодаря мужеству и стойкости афиняне подошли к самой стене и проломили ее, тогда в этом месте эллины ворвались в укрепление. Тегейцы первые вошли в укрепление, они же расхитили палатку Мардония и взяли из нее в числе различных предметов ясли для его лошадей, сделанные целиком из меди и замечательные на вид. Эти ясли Мардония тегейцы пожертвовали в храм Афины Алеи, а все остальное, что забрали там, они снесли в одно общее место для эллинов. Когда стена упала, варвары не собирались больше толпами и не думали об отражении врага, но метались в страхе, и многие десятки тысяч народа теснились на небольшом пространстве. Эллинам убивать было легко, так что из трехсот тысяч войска – без тех сорока, с которыми бежал Артабаз, – не осталось в живых даже трех тысяч. Лакедемонян, вышедших из Спарты, убито было в этом сражении всего девяносто один человек, тегейцев – шестнадцать, а афинян – пятьдесят два.

71. Из варваров храбростью отличались пехота персов, конница саков, а из отдельных воинов называют Мардония; из эллинов храбростью отличились больше всех лакедемоняне, хотя и тегейцы и афиняне сражались также храбро. Я могу это заключить из того только обстоятельства, так как все они побеждали своих противников, что лакедемоняне сражались с более сильной частью войска и одолели ее. По нашему мнению, больше всех отличился тот Аристодем, единственный из трехсот воинов, который сдался в Фермопилах и за то подвергся позору и бесчестию; за ним по храбрости следовали Посидоний, Филокион и спартанец Амомфарет. Впрочем, когда шла речь о том, кто из эллинов был храбрее всех, присутствовавшие здесь лакедемоняне высказали мнение, что Аристодем очевидно искал смерти вследствие тяготевшей на нем вины, что он в слепой ярости покинул свой пост и совершил славное дело. Посидоний же был мужественным не из жажды смерти, поэтому он и доблестнее первого. Однако так они могли решить и по зависти. Названные мной личности из числа павших в этой битве были награждены почестями, кроме Аристодема, который искал смерти под тяжестью позора, о котором сказано выше. Это были наиболее прославившиеся из воинов, которые сражались под Платеями.

72. Калликрат же кончил жизнь не в сражении. В лагере это был красивейший человек своего времени не только из лакедемонян, но вообще из всех эллинов. В то время, как Павсаний совершал жертву, Калликрат спокойно сидел на своем месте в строю и был ранен стрелой в бок. И вот, когда прочие сражались, он в тяжелой борьбе со смертью сказал платейцу Аримнесту: не о том он жалеет, что умирает за Элладу, но о том, что не участвовал в бою и при всем желании не совершил ничего достойного.

73. Говорят, из афинян наибольше отличился сын Евтихида Софан, уроженец деревни Декелеи, из числа тех декелейцев, которые, как рассказывают сами афиняне, совершили некогда дело, полезное для них на все времена. Именно, когда в старину Тиндариды с многочисленным войском вторглись в Аттику для того, чтобы взять Елену обратно, и, не зная, где она скрывается, изгоняли население из деревень, тогда, по рассказу одних, декелейцы, а по словам других, сам Декел, будучи оскорблен насилием Тесея и опасаясь за всю Аттическую землю, рассказал им все, как было, и проводил до Афидн, которые предал Тиндаридам туземец Титак. За это дело декелейцы пользуются в Спарте (вплоть до настоящего времени) свободой от податей и правом на почетное место. Даже во время войны, которая возникла между афинянами и пелопоннесцами много лет спустя, лакедемоняне, опустошив остальную Аттику, пощадили Декелею.

74. Из этой‑то деревни и происходил Софан, отличившийся в то время среди афинян, о чем существуют два рассказа. По одному из них, Софан носил железный якорь, прикрепленный медной цепочкой к поясу панциря. Всякий раз, когда приближался к неприятелю, он бросал этот якорь с тем, чтобы неприятели при наступлении на него не могли сдвинуть его с места; на случай же бегства врагов он решал, что поднимет якорь и пустится в погоню. Так гласит это предание. По другому рассказу, не согласному с первым, Софан носил знак якоря на щите, который у него всегда вращался, никогда не оставался неподвижным, а вовсе не железный якорь, прикрепленный к панцирю.

75. Софаном, впрочем, совершен был и другой славный подвиг, а именно: когда афиняне расположены были подле Эгины, он вызвал на борьбу аргивянина Еврибата, искусного в пятиборстве, и убил его. Впоследствии случилось так, что этот самый Софан во время командования афинянами вместе с сыном Главкона Леагром пал как храбрый воин от руки эдонян в сражении при Дате подле золотых приисков*.

76. Когда при Платеях варвары были разбиты наголову эллинами, явилась к ним перебежчица, женщина, наложница перса Фарандата, сына Теаспия. Узнав о гибели персов и о победе эллинов, она вместе со служанками своими возложила на себя многочисленные золотые украшения и самые лучшие одежды, сошла с колесницы и отправилась к лакедемонянам, занятым еще избиением врагов. Женщина видела, что всем распоряжается там Павсаний, имя и род которого знала раньше, потому что часто слышала о нем; она узнала его и, обняв его колени, обратилась к нему с такой речью: «Царь Спарты! Освободи меня, умоляющую, из военного плена. Ты помог мне уже и тем, что истребил этих людей, не чтущих ни героев, ни богов. Я родом из Коса, дочь Гегеторида, внучка Антагора. Перс силой захватили меня на Косе и владел мной». «Успокойся, женщина, – отвечал Павсаний, – и потому, что ты умоляешь меня, и потому особенно, если ты говоришь правду, что косец Гегеторид отец твой: ибо он друг мой больше всех обитателей той местности». Засим он вверил ее попечению присутствовавших эфоров, потом отослал на Эгину, куда и сама она пожелала отправиться.

77. Вскоре после появления этой женщины прибыли сюда и мантинейцы, когда все было кончено. Заметив, что пришли уже после сражения, они сильно огорчились и сами говорили, что заслуживают наказания. Узнав, что мидяне с Артабазом бежали, они, невзирая на запрещение лакедемонян преследовать бегущих, пустились в погоню за ними до Фессалии, а по возвращении на родину изгнали из страны своих военачальников. За мантинейцами прибыли элейцы, подобно мантинейцам сильно огорчились и удалились обратно; и они по возвращении изгнали своих военачальников. О мантинейцах и элейцах довольно.

78. В платейском стане в числе эгинцев был сын Пифея Лампон, один из значительнейших эгинцев. Он направился к Павсанию с нечестивейшим предложением, поспешно подошел к нему и сказал: «Ты, сын Клеомброта, совершил подвиг, по величию и блеску превосходящий всякую меру. Божество дало тебе спасти Элладу и тем стяжать величайшую славу, какой только достигали известные мне эллины. Но ты доверши это и сделай так, чтобы слава твоя сделалась еще громче и чтобы впредь все варвары остерегались совершать относительно эллинов нечестивые деяния. Ибо, когда при Фермопилах пал Леонид, Мардоний и Ксеркс приказали отрубить ему голову и пригвоздить труп к столбу. Если ты заплатишь ему равным наказанием, то превознесен будешь сначала всеми спартанцами, а потом и прочими эллинами, ибо повешением Мардония на столбе ты отмстишь за дядю твоего Леонида». Лампон рассчитывал угодить Павсанию этой речью.

79. Павсаний возразил ему: «Любезный эгинец, я восхищаюсь твоим благорасположением и заботливостью, но предложение твое слишком неразумно: вознесши высоко меня, мой род и мой подвиг, ты низвергаешь меня до ничтожества своим предложением ругаться над покойником и заявлением, что я прославлюсь больше, если поступлю таким образом. Действия эти более приличествуют варварам, нежели эллинам; но ведь они за то и ненавистны нам. Таким способом я не желаю угождать ни эгинцам, ни вообще тем, кому нравится это; для меня достаточно, если благочестивым образом действий и благочестивыми речами я угожу спартанцам. Что касается Леонида, то, по моему убеждению, он отмщен вполне: и он сам, и остальные эллины, павшие при Фермопилах, почтены неисчислимым множеством душ лежащих здесь врагов. Никогда больше ты не обращайся ко мне с таким предложением и не давай таких советов; теперь радуйся, что уходишь невредимым». Лампон выслушал это и удалился.

80. Павсаний через глашатая объявил, чтобы никто не касался добычи, и приказал илотам сносить драгоценности в одно место. Илоты рассеялись по стану и нашли палатки, полные золота и серебра, золоченые и серебряные ложа, золотые вазы, чаши и другую посуду для питья; на колесницах нашли мешки, в которых оказались золотые и серебряные умывальники; с лежащих трупов снимали запястья, ожерелья и золотые акинаки; на великолепные одежды не обращали никакого внимания. В это время илоты похищали многие драгоценности и продавали эгинцам, но многие и отдавали – все те, которых не могли скрыть; таким образом, у эгинцев впервые с этого времени собрались большие богатства именно потому, что они платили за золото как за медь.

81. По снесении драгоценностей в одно место эллины отделили десятую долю для дельфийского божества, и на нее пожертвован был золотой треножник – тот, который стоит на трехголовой медной змее очень близко к жертвеннику. Десятую долю отделили для божества в Олимпии, на которую поставлен медный кумир Зевса в десять локтей; такую же долю для божества на Истме, на нее сделан медный кумир Посейдона в семь локтей вышиной. Отделив это, все остальное они разделили между собой, причем каждый получил по заслугам: наложниц персов, золото, серебро и прочие драгоценности, а также скот. Сколько дано было отдельно от прочих тем, которые особенно отличились подле Платей, об этом не говорит никто, хотя я думаю, что были дары и для этих людей; для Павсания было выделено и дано вдесятеро больше: женщин, лошадей, денег и верблюдов, равно как и всех прочих драгоценностей.

82. Рассказывают, между прочим, что Ксеркс во время бегства из Эллады оставил Мардонию свою утварь, что Павсаний при виде палатки Мардония, полной золота, серебра и роскошных ковров, приказал пекарям и поварам приготовить обед совершенно так, как они готовили Мардонию. Когда они согласно приказанию исполняли это, Павсаний заметил прекрасно убранные ложа, золотые и серебряные, золотые и серебряные столы и великолепный столовый прибор; он изумлен был находившимися перед ним богатствами и шутки ради велел своим слугам изготовить лаконский обед. Так как приготовленное угощение далеко уступало первому, то Павсаний засмеялся и пригласил к себе эллинских вождей; когда они собрались, Павсаний, указывая на то, как приготовлены оба обеда, проговорил: «Я собрал вас, эллинские граждане, ради того, чтобы показать вам безумие вождя мидян: привыкши к такому образу жизни, он пришел к нам, чтобы отнять у нас столь жалкие крохи». Вот что, говорят, сказал Павсаний эллинским вождям.

83. Однако спустя некоторое время после этого многие платейцы находили еще ящики, наполненные золотом, серебром и другими драгоценностями. Кроме того, впоследствии, когда кости обнажены были от мяса и когда платейцы собрали их в одно место, найден был среди скелетов череп, не имевший ни одного шва и состоявший из одной кости; найдена была и челюсть, именно верхняя, все зубы которой, передние и коренные, имели вид одного, как бы состоя из одной кости. Найдены были также кости человека в пять локтей вышиной.

84. На следующий день труп Мардония исчез; кто похитил его, не могу сказать в точности. Я слышал только, как называли многих людей, уроженцев различных местностей, которые будто бы похоронили Мардония, и знаю многих, получивших за это большие подарки от сына Мардония Артонтеса. Однако кто из них похитил и похоронил тело Мардония, я не мог узнать достоверно. Говорят еще некоторые, что Мардония похоронил гражданин Эфеса Дионисофан. Так похоронен Мардоний.