Текст книги "История"

Книга пятая
Терпсихора

Завоевания персов во Фракии, нравы фракийцев, переселение пеонов в Азию (1–16). Персидское посольство в Македонии, гибель его (17–21). Македоняне суть эллины (22). Гистией вызван в Сузы, завоевания Отана (23–27). Восстание ионян против персов: Аристагор и жители Наксоса; участие Гистиея в восстании; обращение за помощью в Лакедемон (28–48). Аристагор и Клеомен (49–54). Обращение за помощью в Афины; низвержение тирании Клисфеном и следующие за этим столкновения афинян с лакедемонянами и другими (55–96). Помощь ионянам со стороны афинян (97). Поход на Сарды; отпадение афинян (98–103). Восстание на Кипре; отправление Гистиея на поле брани; битвы персов с восставшими (104–123). Конец Аристагора (124–126).

1. Персидские войска, которые оставлены были Дарием в Европе и состояли под начальством Мегабаза, покорили из жителей Геллеспонта прежде всего перинфян, так как они не желали подчиняться Дарию, тех самых перинфян, с которыми раньше жестоко поступили пеоны. Дело в том, что жившим на Стримоне пеонам божество повелело идти войной на перинфян и нападать на них, если из противолежащего лагеря станут громко звать их по именам; и не нападать, если те не будут взывать к ним. Так и поступили пеоны. Когда перинфяне расположились против них лагерем в предместье города, произошел по условию тройной поединок: сразились человек с человеком, конь с конем и собака с собакой. После победы в двух поединках перинфяне от радости стали петь пеан, а пеоны приняли это за исполнение изречения божества и приблизительно так сказали друг другу: «Вот, должно быть, свершается изречение оракула. Теперь дело за нами!» Они ударили по поющим пеан перинфянам и одержали полную победу, так что только немногие из неприятелей остались в живых.

2. Вот что перинфяне претерпели раньше от пеонов. Теперь в войне против персов с Мегабазом во главе они показали себя храбрыми борцами за свободу, но были побеждены благодаря численному превосходству персов. Так покорен был Перинф, и Мегабаз повел свои войска через Фракию; на этом пути он покорял под власть персидского царя все города и живущие там народы, согласно приказанию Дария завоевать Фракию.

3. Фракийский народ после индийского самый многолюдный. Если бы этот народ находился под управлением одного лица, или если бы между фракийцами существовало единодушие, то, по моему мнению, он был бы неодолим и могущественнее всех народов. На самом деле им трудно, даже невозможно прийти к соглашению, и в этом‑то коренилась их слабость. Фракийский народ носит множество отдельных имен по местностям; но, за исключением гетов, травсов и живущих выше крестонеев фракийцев, все остальные имеют совершенно одинаковые нравы и обычаи.

4. О нравах гетов, почитающих себя бессмертными, было сказано мною выше. Травсы во всем сходны с прочими фракийцами, только относительно новорожденных и умирающих они поступают так: родственники усаживаются кругом новорожденного и печалятся о том, что столько страданий предстоит ему вытерпеть вследствие рождения на свет, причем перечисляются все человеческие бедствия. Напротив, покойника они предают земле с шутками и весельем, указывая на то, от скольких бед он избавился и в каком блаженстве пребывает теперь.

5. Фракийцы, живущие выше крестонеев, имеют по нескольку жен. Если кто из этих фракийцев умирает, среди его жен поднимается ожесточенная распря, равно как среди друзей этих женщин начинается сильный спор о том, которую из жен покойник любил больше; ту, в пользу которой решится спор и которой оказано будет предпочтение, превозносят в похвалах мужчины и женщины, а ближайший родственник умерщвляет ее над могилой; затем хоронят ее вместе с мужем. Прочие жены повергаются в сильную скорбь, потому что для них это – величайший позор.

6. У прочих фракийцев существует обычай продавать своих детей на чужбину. За девицами они не наблюдают, дозволяя им вступать в связь с мужчинами по собственному выбору; напротив, замужние женщины у них строго охраняются; жены покупаются у родителей за большие деньги. Татуировки на коже означают благородное происхождение; не имеющий их неблагороден. Жить в праздности почитается у фракийцев высшей доблестью, а обработка земли – самое постыдное занятие; прекраснейший образ жизни – военный и разбойничий. Таковы наиболее замечательные обычаи их.

7. Что касается божеств, то фракийцы чтут только Ареса, Диониса и Артемиду*. Отдельно от остального народа цари их чтут выше всех богов Гермеса, произносят клятвы только его именем и самих себя производят от Гермеса.

8. Богатых фракийцев хоронят следующим образом: в течение трех дней выставляют труп покойника, предварительно оплакав его; затем приносят ему в жертву всякого рода животных и устраивают пиршества; наконец покойника хоронят: или сжигая на огне, или предавая земле; наконец насыпают курган и устраивают всевозможные состязания, причем высшая награда назначается для единоборцев, каждый раз смотря по роду состязания. Таков способ погребения у фракийцев.

9. Какая страна лежит к северу от Фракии и какие народы занимают ее, никто не может сказать достоверно; но мне кажется, что по ту сторону Истра находится беспредельная пустыня. Один только народ за Истром я знаю по рассказам; называется он сигинны и одевается по – мидийски. Говорят далее, что лошади их покрыты на всем теле густыми волосами длиной до пяти пальцев в ширину; лошади малы, с раздутыми ноздрями и не могут носить на себе всадников, зато быстро бегут в упряжке, поэтому туземцы ездят на повозках. Земли этого народа простираются почти до энетов, что на Адриатическом побережье. Сигинны производят себя от мидийцев. Я не могу решить, каким образом они выселились сюда из Мидии; но в течение долгого времени может случиться все. На языке лигиев, живущих к северу от Массалии, слово «сигинны» значит купцы, а на языке жителей Кипра – копья.

10. По словам фракийцев, земля по ту сторону Истра заполонена пчелами, и потому через нее нельзя пройти дальше. Рассказы эти, по моему мнению, не заслуживают веры, потому что пчелы, несомненно, не выносят холода, а северные земли я считаю необитаемыми именно по причине холода. Вот что рассказывают об этой области. Покорением приморской части Фракии под власть персов и занят был Мегабаз.

11. Дарий со всею поспешностью перешел Геллеспонт и прибыл в Сарды. Здесь он вспомнил об услуге милетянина Гистиея и о совете митиленца Коя, пригласил их в Сарды и предоставил им самим выбрать себе что‑либо в награду. Так как Гистией был уже тираном в Милете, то он вовсе не нуждался в звании тирана и просил дать ему область эдонян Миркин, в которой он желал основать город. Таков был выбор Гистиея, а Кой просил водворить его тираном в Митилене, так как он был не тираном, а простым гражданином. Просьба обоих была исполнена, и каждый из них отправился в ту местность, которую выбрал для себя.

12. В это самое время имел место следующий случай, вследствие которого у Дария явилось сильное желание повелеть Мегабазу покорить пеонов и переселить их из Европы в Азию. Два пеона, Пигрет и Мантиес, после перехода Дария в Азию сами пожелали быть тиранами пеонов и с этою целью прибыли в Сарды вместе с сестрой, статной и красивой женщиной. Они выждали время, когда Дарий выходил на суд в предместье лидийской столицы, и поступили так: нарядили как можно лучше сестру и послали ее с сосудом на голове по воду; она вела за собой лошадь, привязанную к руке, и пряла лен. Когда женщина проходила мимо, Дарий обратил на нее внимание, потому что трудолюбие женщины не в обычае ни у персидских, ни у лидийских, ни вообще у азиатских женщин. Обратив на это внимание, Дарий послал нескольких телохранителей с приказанием следить за тем, что станет делать женщина с лошадью. Телохранители пошли вслед за ней. Подойдя к реке, женщина стала поить лошадь, а напоив, наполнила сосуд водой и пошла обратно той же дорогой, неся на голове сосуд с водою, рукой ведя лошадь и вращая веретено.

13. И рассказ соглядатаев, и то, что он сам видел, изумили Дария; он велел привести женщину; в то же время явились сюда и братья, так как они вблизи наблюдали за происходящим. На вопрос Дария, кто она, юноши отвечали, что они пеоны, а женщина – сестра их. Тогда Дарий спросил, что за народ пеоны, где они живут и зачем пришли в Сарды. Те отвечали, что пришли с целью отдаться ему добровольно, что Пеония расположена на реке Стримон, а Стримон течет недалеко от Геллеспонта, что сами они – потомки тевкров из Трои. Все это пеоны рассказывали подробно, а Дарий спрашивал, все ли женщины их такие работницы. Те поспешно отвечали, что именно таковы; ради этого‑то они все и устроили.

14. Тогда Дарий послал письмо Мегабазу, которого оставил во Фракии главнокомандующим, с приказанием поднять пеонов с их местожительства и переселить к нему с детьми и женами. Тотчас всадник поскакал с приказанием к Геллеспонту, переправился через него и вручил письмо Мегабазу. По прочтении письма он взял проводников из Фракии и выступил в поход на пеонов.

15. Услышав, что персы идут на них войной, пеоны собрались с силами и выступили против врага по направлению к морю, предполагая, что персы вторгнутся в их землю и ударят по ним с этой стороны. Так готовились пеоны отразить идущее на них войско Мегабаза. Персы узнали, что пеоны собрали свои войска и ждут вторжения со стороны моря, а потому с проводниками во главе направились по верхней дороге и, прежде чем заметили пеоны, напали на города их, покинутые населением; пустые города взяты были легко. Когда пеоны узнали, что города их взяты неприятелем, они немедленно рассеялись; каждое племя устремлялось на свое местожительство и сдавалось персам. Таким образом, переселены были в Азию из своих поселений сириопеоны, пеоплы и те из пеонов, которые простирались до озера Прасиада.

16. Не были покорены Мегабазом только доберы, агрианы и одоманты – племена, жившие у горы Пангея, а также пеоны на озере Прасиада. Впрочем, он сделал было попытку выгнать пеонов, живших на самом озере. Посередине озера на высоких сваях стояли бревенчатые сооружения, к которым с суши вел узкий путь по одному мостику. Сначала вбиты были сваи, что под бревенчатыми постройками, общими усилиями всех граждан, а потом вошло в обыкновение поступать так: каждый пеон по случаю своей женитьбы обязан вколачивать три сваи, добываемые на горе Орбел; а пеоны женятся на многих женщинах. Они живут так: каждый из них имеет на бревнах хижину с люком, ведущем через бревна к озеру; малых детей они привязывают за ногу веревкой из опасения, как бы те не скатывались вниз. Лошадям и вьючному скоту дается в пищу рыба, которой в озере водится очень много: хозяину хижины нужно только открыть люк, на веревке опустить в озеро пустую корзину, и по прошествии короткого времени он поднимает полную корзину рыбы. Есть там две породы рыб: одна называется папрак, другая тилон.

17. Итак, покоренные пеоны переселены были в Азию. После покорения их Мегабаз отправил в Македонию в качестве послов семь персов, после него знатнейших в том войске; они отправлены были к Аминте* с требованием земли и воды для царя Дария. От озера Прасиада в Македонию путь очень короток. Непосредственно за озером лежит рудник, из которого впоследствии Александр* получал ежедневно по таланту серебра; за рудником возвышается гора по имени Дисорон; перевалив через нее, вступаем в Македонию.

18. По прибытии в Македонию и по представлении Аминте послы тотчас стали требовать для царя Дария земли и воды. Аминта дал, пригласил послов в гости к себе, устроил великолепный пир и радушно принимал персов. После угощения персы стали пить и сказали следующее: «У нас в Персии, любезный македонянин, существует обычай, по которому устроители большого пиршества сажают с собой за стол своих наложниц и законных жен. Ты принял нас радушно, угощаешь великолепно, ты даешь царю Дарию землю и воду, а потому последуй и нашему обычаю». Аминта на это отвечал: «Наш обычай не таков; напротив, у нас мужчины отделяются от женщин. Но так как вы, наши господа, желаете этого, пускай будет по – вашему». С этими словами Аминта послал за женщинами; женщины явились на зов и уселись все в ряд против персов. При виде красивых женщин персы стали говорить Аминте, что он поступил неумно, что лучше было бы не являться женщинам вовсе, нежели, явившись, сесть не рядом с ними, а против них и тем только колоть им глаза. Тогда Аминта велел женщинам усесться подле персов. Лишь только женщины повиновались его приказанию, как персы стали трогать их за груди, потому что выпили через меру, а некоторые покушались даже целовать женщин.

19. При виде этого Аминта негодовал, хотя оставался спокойным, потому что сильно боялся персов. Но присутствовавший здесь и видевший все Александр, сын Аминты, человек молодой и не искушенный бедами, был не в силах выносить такое зрелище и с горечью сказал Аминте: «Во внимание к своим летам тебе, отец, следует уйти отсюда и лечь отдохнуть, а не оставаться при попойке. Останусь здесь я и доставлю нашим гостям все нужное». Аминта понял, что Александр задумал недоброе, и сказал: «Так как ты вспылил, сын мой, то из твоих слов я вижу, что ты отсылаешь меня для того, чтобы учинить недоброе. Поэтому прошу тебя, не делай ничего дурного этим людям, чтобы не погубить нас; сдерживай себя при виде того, что творится; я же последую твоему совету и уйду отсюда».

20. Когда Аминта после этой просьбы удалился, Александр обратился к персам с такими словами: «Вы, друзья, совершенно свободно можете пользоваться этими женщинами, можете возлежать со всеми ими или только с некоторыми, как вам будет угодно. Только приказывайте. Я вижу, что приближается уже пора ложиться спать и что вы угощены прекрасно, а потому, если угодно, отпустите женщин обмыться и ждите их после омовения». Персы согласились на это. Тогда Александр велел женщинам выйти и отправиться в женские покои, а сам одел в женское платье такое же количество безбородых мужчин, вооружил их кинжалами, ввел к персам и сказал: «Кажется, персы, мы угостили вас на славу! Все, что у нас было и что только можно было придумать, все к вашим услугам! И даже, что драгоценнее всего, мы предлагаем вам родных матерей и сестер, чтобы вполне убедить вас, что мы чтим вас по достоинству, а вы уведомьте пославшего вас царя о том, как радушно принял и угостил вас пиром и ложем эллин, наместник Македонии». После этого Александр велел македонским мужчинам под видом женщин усесться подле персов, и последние, когда стали хватать их, были перебиты.

21. Такой смертью погибли эти персы, сами послы и прислуга их; за ними следовали повозки, слуги и всякого рода обильные запасы – все исчезло вместе с посольством. Вскоре после этого начаты были персами деятельные розыски погибших людей; но Александр ловко приостановил их, выдав большую сумму денег и родную сестру по имени Гигея персу Бубаре, стоявшему во главе лиц, отправленных на разыск погибших. Так было куплено молчание о гибели этих персов.

22. Что эти потомки Пердикки – эллины, о чем они говорят сами, в этом я убежден и в дальнейшем изложении покажу, что они – действительно эллины; кроме того, так решили и устроители Олимпийских состязаний: когда Александр вознамерился принять участие в Олимпийских играх и ради этого отправился в Олимпию, эллины, которым предстояло состязаться с ним, требовали его устранения на том основании, что состязание это принадлежит не варварским борцам, но эллинским. Тогда Александр объявил, что он аргивянин, и был признан эллином; в беговом состязании пришел к цели вместе с победителем. Так это было.

23. Вместе с пеонами Мегабаз прибыл к Геллеспонту и, переправившись через него, явился в Сарды. Между тем Гистией из Милета укреплял уже стенами ту местность, которую по просьбе получил от Дария в награду за охранение моста; местность эта расположена вдоль реки Стримон и называется Миркин. Узнав, что делает Гистией, Мегабаз по прибытии в Сарды вместе с пеонами немедленно сказал Дарию следующее: «Что ты сделал, царь? Ты предоставил эллину, человеку ловкому и хитрому, построить во Фракии город, там, где имеются в изобилии корабельный лес, дерево для весел и серебряные рудники; кругом живет множество эллинов и варваров, которые, признав его главенство над собой, будут делать все, что бы он ни приказал им, днем ли или ночью. Поэтому во избежание домашней войны останови его работы благовидным вызовом его к себе; когда ты будешь иметь его в своих руках, сделай так, чтобы он не мог уже перейти к эллинам». Такой речью Мегабаз легко убедил Дария и показал, что верно предусматривает возможное будущее.

24. После этого Дарий послал в Миркин вестника со следующим обращением: «Гистией, царь Дарий говорит тебе так: по размышлении я убеждаюсь, что нет никого более расположенного ко мне и более сочувствующего делам моим, нежели ты; убедился я в том не по речам только, но и по делам. Поэтому теперь, когда я задумываю важные предприятия, приходи ко мне непременно, чтобы мне советоваться с тобой». Гистией поверил этим речам и, высоко ценя положение царского советчика, явился в Сарды. Здесь Дарий сказал ему: «Призвал я тебя, Гистией, по следующей причине. После того как я возвратился из Скифии и ты удалился от меня, ничего мне так не хотелось, как видеть тебя и беседовать с тобой, потому что я убедился, что друг умный и благорасположенный драгоценнее всех сокровищ; то и другое ты доказал, и я могу подтвердить это состоянием моих дел. Ты хорошо сделал, что пришел, и я предлагаю тебе следующее: покинь Милет и новооснованный город во Фракии и, последовав за мной в Сузы, имей то, что я имею, будь моим застольным товарищем и советником».

25. После этого Дарий назначил наместником Сард единокровного брата своего Артафрена, правителем приморских народов назначил Отана, а сам вместе с Гистиеем удалился в Сузы. Отца этого Отана, Сисамна, бывшего в числе царских судей, царь Камбис за то, что он неправильно решил дело за деньги, велел казнить, снять с него всю кожу и, порезав на ремни, обтянуть ею то кресло, на котором казненный творил суд; засим Камбис назначил судьей на место Сисамна, которого он казнил и с которого снял кожу, сына его, повелев памятовать, на каком кресле он творит суд.

26. Этот‑то Отан, посаженный на такое кресло и теперь ставший преемником Мегабаза в командовании войском, покорил византийцев, калхедонян, взял остров Антандр, что в Троянской земле, и Лампоний; отняв корабли у лесбосцев, завладел Лемносом и Имбросом; оба острова заняты были еще в то время пеласгами.

27. Жители Лемноса сражались храбро и были покорены только после продолжительного сопротивления. Правителем над уцелевшими лемносцами персы поставили Ликарета, брата Меандрия, царствовавшего на Самосе. Ликарет этот управлял Лемносом до самой смерти, и вот по какой причине: Отан обратил в рабство и укротил всех лемносцев, обвиняя одних в том, что они бежали из похода против скифов, а других – что они тревожили Дариево войско на обратном пути из Скифии.

28. Вот что совершено было Отаном во время командования войском. После этого на короткое время беды приостановились; но вскоре они снова обрушились на ионян из Наксоса и Милета. Если Наксос превосходил по богатству все Кикладские острова, то в это же самое время и Милет находился в более цветущем состоянии, нежели когда‑нибудь, и занимал первое место в Ионии. За два поколения до этого Милет сильно терпел от внутренних неурядиц, пока не умиротворили его жители Пароса; из всех эллинов милетяне их выбрали умиротворителями.

29. Паросцы поступили при этом так: прибыв в Милет и увидев, что жилища милетян сильно повреждены, знатнейшие паросцы объявили, что желают обойти их страну. Так они и сделали. Проходя по всей Милетской земле, они, где бы ни увидели хорошо обработанное поле в разоренной стране, записывали имя хозяина этого поля. Прошли они всю страну, но таких полей нашли немного, а как только возвратились в город, созвали Народное собрание и объявили, что вручают правление государством тем людям, поля которых нашли хорошо обработанными; они утверждали, что эти хозяева будут так же заботиться об общественном достоянии, как они заботились о своем собственном, и приказали остальным милетянам, производившим смуты, подчиниться им. Так паросцы умиротворили Милет.

30. С этого времени от упомянутых государств стали исходить несчастья на Ионию. Из Наксоса изгнаны были народом богатые люди, которые и прибыли в Милет. Милетом управлял тогда Аристагор, сын Молпагора, зять и двоюродный брат того Гистиея, сына Лисагора, которого Дарий удерживал в Сузах. Дело в том, что тираном Милета был Гистией, находившийся в Сузах в то время, когда явились туда наксосцы, прежние друзья Гистиея. Явившись в Милет, наксосцы просили Аристагора дать им сколько‑нибудь войска для того, чтобы они могли возвратиться на родину. Сообразив, что, если через него наксосцы возвратятся в свое государство, он сделается правителем Наксоса, Аристагор обратился к ним со следующей речью, прикрывая свои цели дружескими отношениями Гистиея к наксосцам: «Сам я не в состоянии доставить вам столько войска, чтобы вы могли возвратиться в Наксос вопреки желанию теперешних его правителей, потому что, как мне говорили, наксосцы располагают восьмью тысячами тяжеловооруженных воинов и множеством длинных судов. Однако я приложу к делу все мое старание и предполагаю действовать так: Артафрен – друг мой; он же, как вы знаете, сын Гистаспа и брат царя Дария, управляет всеми приморскими народами в Азии, располагая огромным войском и множеством кораблей. Я надеюсь, он сделает то, о чем мы его попросим». В ответ на это наксосцы просили Аристагора действовать наилучшим образом. Советовали ему обещать Артафрену подарки и заявить, что они сами покроют расходы на войско. Они вполне уверены, что при появлении их на Наксосе жители этого острова, равно как и прочие островитяне, сделают все, что бы ни было приказано им. Ни один из Кикладских островов не находился под властью Дария.

31. По прибытии в Сарды Аристагор заявил Артафрену, что Наксос – остров по объему не большой, но во всех отношениях благодатный и плодородный и расположен вблизи Ионии, что есть на нем много золота и рабов. «Поэтому, – говорил он, – иди войной на остров и возврати на него изгнанников. Для этого, во – первых, у меня имеется наготове в твое распоряжение много денег; нет только средств на содержание войска, но по всей справедливости нам самим следует доставить их, так как мы просим войска. Во – вторых, ты покоришь царю несколько островов: сам Наксос и зависящие от него Парос, Андрос и другие, так называемые Киклады. Действуя оттуда, ты легко завоюешь Эвбею, остров обширный, благодатный, не уступающий по величине Кипру, а взять его очень легко. Сотни кораблей достаточно для покорения всех этих островов». Артафрен на это отвечал: «Ты явился с предложением полезным для царского дома, и все, что советуешь, правильно, за исключением числа кораблей: вместо одной сотни для тебя готово будет с наступлением весны двести кораблей. Однако необходимо, чтобы и сам царь утвердил это».

32. С радостью выслушал это Аристагор и возвратился в Милет. Между тем Артафрен сообщил царю через посланца в Сузы предложение Аристагора. Дарий одобрил его, и Аристагор снарядил двести трирем, собрал огромные полчища персов и всех союзников, а главнокомандующим над ними назначил перса из Ахеменидов, Мегабата, двоюродного брата своего и Дариева, того самого, к дочери которого впоследствии, если только верить молве, сватался лакедемонянин, сын Клеомброта, Павсаний, замышляя стать тираном Эллады. Назначив Мегабата полководцем, Артафрен отправил войско к Аристагору.

33. Мегабат взял с собой из Милета Аристагора, ионийский флот и наксосцев и отплыл будто бы к Геллеспонту; но по прибытии на Хиос направил свои корабли к Кавкасам, чтобы оттуда при северном ветре переплыть на Наксос. Однако не суждено было этому войску погубить Наксос, и вот случилось следующее: когда Мегабат обходил на кораблях сторожевые посты, на миндийском корабле вовсе не оказалось стражи. В сильном гневе он приказал своим копьеносцам отыскать начальника этого корабля по имени Скилак, связать его и просунуть через люк таким образом, чтобы голова виновного была снаружи корабля, а туловище внутри. Когда Скилак был связан, кто‑то известил Аристагора, что Мегабат связал друга его из Минда и издевается над ним. Аристагор обратился к персу с просьбой, но совершенно безуспешно; тогда он подошел сам и развязал миндянина. Узнав об этом, Мегабат сильно вознегодовал и напал на Аристагора; но тот возразил ему: «Что тебе в этом деле? Разве Артафрен не велел повиноваться мне и плыть туда, куда я укажу? Зачем тебе столько хлопотать?» Так говорил Аристагор. Взбешенный этими словами, Мегабат при наступлении ночи послал на Наксос судно с несколькими людьми для уведомления наксосцев о предстоящей им участи.

34. Действительно, наксосцы вовсе не знали, что на них идет войско; по получении известия они тотчас снесли с полей все внутрь городских стен, снабдили город съестными припасами, водой, обновили укрепления и приготовились к положению осаждаемых. Словом, наксосцы приготовились к предстоящей войне, и когда персы подошли с своими кораблями от Хиоса к Наксосу, то имели дело с хорошо укрепленным неприятелем и вели осаду в течение четырех месяцев. Все те средства, с какими явились сюда персы, были истощены, сверх того издержано было много самим Аристагором; так как для осады требовалось еще больше, то персы соорудили укрепления для беглецов из Наксоса и огорченные возвратились на сушу.

35. Таким образом, Аристагор не мог выполнить обещания, данного Артафрену. Вместе с тем угнетали его требовавшиеся на войско расходы, огорчала неудача войска и вражда с Мегабатом; ему казалось, что власть над Милетом будет у него отнята. Опасаясь всего этого, он решился поднять восстание. В то же самое время из Суз от Гистиея пришел раб с исписанной головой, указывая на то, что Аристагору следует восстать против царя. Желая дать знать это Аристагору, Гистией вследствие охранения дорог стражей мог сделать это безопасно только следующим образом: вернейшему из рабов он сбрил волосы на голове и исписал ее уколами, потом дал волосам отрасти. Как скоро волосы выросли, он отослал раба в Милет с единственным поручением: по прибытии на место предложить Аристагору обрить его и осмотреть голову, а уколы на голове приглашали, как сказано уже раньше, к возмущению. Гистией поступил так потому, что сильно тяготился заключением в Сузах и питал большую надежду, что в случае восстания будет отпущен на родину; если же в Милете не произойдет переворота, решил Гистией, никогда больше он не увидит ее.

36. Таковы были соображения, по которым Гистией послал раба своего в Милет; что касается Аристагора, то для него все совпало в одно время. Он стал совещаться с соумышленниками, высказал им свое мнение и сообщил вести от Гистиея. Все соумышленники единогласно советовали восстать; только прозаический писатель Гекатей с самого начала вовсе не советовал начинать войну с персидским царем, причем перечислил все те народы, которые находились под властью Дария, и указал на его могущество; но убедить ему не удалось. Тогда он советовал другое: действовать так, чтобы иметь море в своей власти, что достигнуто может быть не иначе, ввиду слабости милетян, говорил он в своей речи, как если они завладеют сокровищами храма в Бранхидах, что пожертвованы лидийским царем Крезом; при таком условии, уверял он, есть большая надежда владычествовать на море; притом милетяне получат возможность пользоваться этими сокровищами, и не попадут они в руки неприятеля. Сокровища эти были действительно велики, как показано мною в первом повествовании. Однако и это мнение не было принято, а восстание решено, причем один из соумышленников должен был плыть в Миунт к тому флоту, который по возвращении с Наксоса стоял в Миунте, и попытаться взять с собой находившихся на кораблях военных вождей.

37. С этим поручением отправился Иатрагор. Он хитростью овладел миласцем Олиатом, сыном Ибаноллия, термерцем Гистиеем, сыном Тимна, потом Коем, сыном Эрксандра, которому Дарий подарил Митилену, кимейцем Аристагором, сыном Гераклида, и многими другими. После этого Аристагор восстал открыто, измышляя всевозможные средства против Дария. Прежде всего он упразднил для виду тиранию в Милете и заменил ее равноправием для того, чтобы привлечь милетян к участию в восстании. Точно так же поступил он относительно всей Ионии, причем одних тиранов изгнал, других, плывших вместе с ним против Наксоса, выдал гражданам с целью расположить к себе их государства, и каждый тиран передан был своему государству.

38. Митиленцы, лишь только получили своего тирана Коя, вывели его за город и побили камнями; кимейцы, равно как и большинство городов, своих тиранов отпустили. Так освобождены были города от тиранов. По упразднении тирании милетянин Аристагор предложил каждому городу выбрать себе правителя, после чего сам на триреме отправился в Лакедемон: ему необходимо было отыскать сильного союзника.

39. Сын Леонта, Анаксандрид, в то время не был уже царем Спарты – он умер; царствовал же сын Анаксандрида, Клеомен, получивший власть не за личную доблесть, но по наследству; Анаксандрид женат был на дочери родной сестры; он любил ее, но детей от нее не имел. Поэтому эфоры позвали царя к себе и сказали ему так: «Ты сам не заботишься о себе, поэтому должны позаботиться мы о том, чтобы род Еврисфена не пресекся. Ты имеешь жену, которая не рожает тебе детей; поэтому отпусти ее и женись на другой женщине. Этот образ действий угоден будет спартанцам». Царь отвечал, что он не сделает ни того ни другого, что совет их – отпустить ни в чем не повинную теперешнюю жену и жениться на другой – не справедлив, а потому он не последует ему.

40. Тогда эфоры и геронты обсудили дело и предложили Анаксандриду следующее: «Так как мы видим, что ты влюблен в свою теперешнюю жену, то последуй нашему предложению и не противься ему во избежание решения спартанцев, невыгодного для тебя. Мы не требуем больше, чтобы ты отпустил жену; доставляй ей все то, что доставлял до сих пор, но введи в дом свой и другую женщину, которая рожала бы детей». Анаксандрид согласился на это, и с того времени имел двух жен и жил на два дома, что совсем не в обычае у спартанцев.

41. Немного времени спустя вторая жена родила этого самого Клеомена. Но после того как она произвела на свет будущего спартанского царя, и первая жена, до того времени остававшаяся неплодной, теперь тоже забеременела, когда было уже поздно. Хотя эта женщина действительно забеременела, но родственники второй жены, услыхав об этом, подняли тревогу и уверяли, что она напрасно кичится и желает подбросить себе чужого ребенка. Родственники сильно негодовали; тем временем приближались роды, и эфоры по недоверию уселись кругом родильницы и сторожили ее. Но женщина родила Дориея; вскоре после того она забеременела снова и родила Леонида, а потом еще Клеомброта. Некоторые говорят, что Клеомброт и Леонид близнецы. Между тем вторая жена, дочь Принетада, внучка Демармена, не имела больше детей.