Текст книги "История"

161. Предупреждая речь лакедемонского посла, афинский поспешно отвечал: «Нас послали к тебе, царь сиракузцев, просить не предводителя, а войска. Ты отказываешься послать войско, если не будешь стоять во главе Эллады, так как ты жаждешь командовать ею. До тех пор, пока ты требовал командования всем эллинским войском, мы, афиняне, могли оставаться спокойными в том сознании, что лаконец в состоянии будет держать тебе ответ за обоих. Но если ты отказываешься от притязаний на все войско и требуешь главенства над флотом, то знай следующее: если бы даже лаконец и уступил тебе командование флотом, мы не уступим его, потому что в случае нежелания самих лакедемонян предводительство на море принадлежит нам. Итак, если желают стоять во главе флота лакедемоняне, мы не препятствуем, но никому другому предводительства этого не уступим. Иначе мы, афиняне, напрасно приобретали бы самый многочисленный из эллинских флотов, если бы согласились уступить командование на море сиракузцам, к тому же мы древнейший народ, единственный из всех эллинов, не переменявший места жительства. Потом, даже поэт Гомер сказал, что из среды афинян явился под Трою человек наиболее искусный в командовании войском и вооружении его. Поэтому‑то мы не заслуживаем упрека за такие речи».

162. «Мне кажется, любезный афинянин, – отвечал на это Гелон, – вы имеете начальников, но не будете иметь подначальных. Так как вы не хотите ничего уступить и желаете удержать все в ваших руках, то торопитесь как можно скорее в обратный путь и объявите Элладе, что для нее весна изъята из года». Смысл замечания таков: как весна самая лучшая пора года, так войско Гелона самое лучшее из войск эллинов; вот почему потерю своей помощи для Эллады он уподобил тому, как если бы весна была изъята из года.

163. После этих переговоров с Гелоном эллинские послы отплыли обратно. Хотя Гелон вследствие разрыва с эллинами и боялся за них, что они не смогут одолеть варваров, но тягостным, невыносимым казалось ему, владыке Сицилии, явиться в Пелопоннес и поступить под начальство лакедемонян; поэтому он отверг такой способ действия и избрал другой, а именно: при известии о том, что персидский царь переправился через Геллеспонт, он немедленно послал в Дельфы с тремя пятидесятивесельными судами Кадма, сына Скифа, уроженца Коса, с большой суммой денег и с предложениями мира; он должен был выжидать исхода войны с тем, чтобы в случае победы царя предложить ему деньги и подвластные Гелону землю и воду, а в случае победы эллинов привезти деньги назад.

164. Этот самый Кадм раньше того получил от отца прочную власть тирана над Косом; но затем добровольно, при отсутствии какой бы то ни было опасности, только по чувству справедливости уступил власть народу Коса, а сам удалился в Сицилию; здесь отнял у самосцев и заселил город Занклу, причем переименовал его в Мессену. Этого‑то Кадма, явившегося в Сицилию при таких обстоятельствах, Гелон выбрал послом в Дельфы благодаря его честности, которую тиран замечал в нем и сам в разных случаях. В числе честных поступков его не последнее место занимает и следующий. Располагая большой суммой денег, доверенных ему Гелоном, и имея возможность присвоить их себе, он не захотел этого сделать и после того, как эллины одержали победу в морской битве, а Ксеркс ушел обратно, и Кадм возвратился в Сицилию со всеми деньгами.

165. Жители Сицилии рассказывают еще следующее. Гелон пошел бы на помощь эллинам, хотя бы и под начальством лакедемонян, если бы в то же самое время бывший тиран Гимеры, сын Криниппа Терилл, изгнанный из Гимеры самодержцем Акраганта, сыном Энесидема Фероном, не привел с собой в Сицилию триста тысяч финикиян, ливийцев, иберов, лигиев, элисиков, сардинцев и жителей Кирна под предводительством Амилки, сына Аннона, царя карфагенян. Терилл склонил его к этому походу благодаря узам гостеприимства с ним. Но главным образом побудили его к тому старания сына Кретина Анаксилая, тирана Регия, который звал Амилку в Сицилию на помощь своему тестю и даже отдал ему в качестве заложников детей своих; дело в том, что Анаксилай женат был на дочери Терилла по имени Кидиппа. Вследствие‑де этого Гелон не имел возможности идти на помощь эллинам и потому послал деньги в Дельфы.

166. Кроме того, рассказывают еще, что в тот самый день, как Гелон и Ферон одержали победу над карфагенянином Амилкой в Сицилии, эллины победили персидского царя при Саламине. Амилка, карфагенянин по отцу, а по матери сиракузец, сделался царем карфагенян благодаря личной доблести; как мне рассказывали, он исчез во время битвы после понесенного поражения; его не нашли нигде ни живым ни мертвым, хотя Гелон велел всюду искать его.

167. Впрочем, сами карфагеняне передают следующий правдоподобный рассказ: в то время как эллины сражались с варварами в Сицилии с утра до позднего вечера, потому что столь продолжительна, говорят, была эта битва, – Амилка оставался в лагере, совершал жертвы и испрашивал благоприятных знамений, сжигая на большом костре тела целиком; совершая возлияние на жертву, он увидел свои войска обращенными в бегство и сам кинулся в огонь. Так исчез он в пламени. Исчез ли Амилка таким образом, как рассказывают финикияне, или иначе, но в честь него установили жертвоприношение и во всех городах колонистов сооружены памятники, наибольший в самом Карфагене. Столько о Сицилии.

168. Керкиряне ответили послам одно, а сделали другое. К ним явились те же послы, которые были в Сицилии, и обратились к ним с такой же речью, как и к Гелону. В то время керкиряне обещали послать войско и помочь эллинам, так как, говорили они, им нельзя допускать гибели Эллады: если Эллада будет сокрушена, то в самом скором времени и им грозит не что другое, как порабощение; поэтому они обязаны помогать эллинам, насколько могут. Таков был их благовидный ответ. Но когда нужно было идти на помощь, керкиряне с иной целью снарядили шестьдесят кораблей; но лишь только вышли в открытое море, подошли к Пелопоннесу и поставили свои корабли на якоре подле Пилоса и Тенара в Лакедемонской земле, также в ожидании того, каков будет исход войны. Они не питали надежды на победу эллинов, полагая, что персидский царь одержит решительную победу над эллинами и будет владычествовать над целой Элладой. С кораблями они поступили так для того, чтобы иметь потом возможность сказать персу приблизительно следующее: «Хотя, царь, эллины и призывали нас к участию в этой войне и хотя мы располагаем значительными военными силами и владеем значительным числом кораблей, после афинян наибольшим, однако мы не захотели идти против тебя и действовать наперекор тебе». Такими речами керкиряне рассчитывали выиграть больше всех прочих, и, как мне кажется, так бы это и было. Для эллинов у них заготовлено было оправдание, коим они и воспользовались. В ответ на упреки эллинов в том, что они не оказали помощи, керкиряне отвечали, что ими снаряжено было шестьдесят кораблей, но, застигнутые пассатными ветрами, они не могли обогнуть Малею, потому‑де и не прибыли к Саламину, а вовсе не вследствие какого‑либо коварства не участвовали в морской битве. Так керкиряне обманули эллинов.

169. Критяне поступили следующим образом, когда посланные к ним эллины звали их к участию в войне: по общему решению они послали в Дельфы вопрошателей узнать от божества, выгодно ли им помогать Элладе в войне. «Глупцы! – отвечала им пифия. – Вы жалуетесь, что разгневанный Минос послал вам столько слез за оказанную Менелаю помощь? Ведь эллины не помогли вам отмстить за смерть его в Камике, хотя вы помогали эллинам мстить за похищение варваром женщины из Спарты». Изречение это было доставлено критянам; они выслушали его и воздержались от войны.

170. Рассказывают, что Минос в поисках Дедала прибыл в Сиканию, именуемую теперь Сицилией, и здесь погиб насильственною смертью. С течением времени по внушению божества критяне – все, за исключением полихнитов и пресиев, прибыли с многочисленным войском в Сиканию и в течение пяти лет осаждали город Камик, который в наше время занимали акрагантинцы. Наконец они сняли осаду и удалились, будучи не в состоянии ни овладеть городом, ни дольше осаждать его по причине голода. Когда они на кораблях подошли к Иапигии, то были захвачены сильной бурей и выброшены на сушу; суда были разбиты, и им не было никакой возможности вернуться на Крит. Поэтому, оставшись в Иапигии, критяне основали там город Гирию и переименовали себя из критян в иапигских мессапиев и из островитян сделались жителями материка. Из города Гирии они основали прочие колонии, откуда много времени спустя пытались вытеснить их тарантинцы, но потерпели столь жестокое поражение*, что число павших эллинов было больше, нежели в какой‑нибудь иной известной нам битве. Число убитых тарантинцев неизвестно, а регийских граждан, которых принудил идти на помощь Таранту Микиф, сын Хойра, пало три тысячи человек. Микиф состоял на службе у Анаксилая, который и поручил ему управление Регием. Впоследствии, будучи изгнан из Регия, он поселился в Тегее, в Аркадии, и пожертвовал в Олимпии множество кумиров.

171. Однако случай с регинцами и тарантинцами рассказан мной только мимоходом. Итак, по словам пресиев, на опустошенный Крит переселились различные народы, преимущественно эллины. В третьем поколении по смерти Миноса произошла Троянская война, в которой критяне оказали не последнюю помощь Менелаю. По возвращении из‑под Трои как критян, так и скот их постигли голод и чума; вследствие этого Крит снова обезлюдел, так что нынешние критяне вместе с уцелевшими из прежних обитателей составляют третье население Крита. Вот что напоминала им пифия, когда посоветовала воздержаться от союза с эллинами.

172. Фессалийцы, как сами давали это понять, вначале были на стороне мидян по принуждению, потому что способа действий Алевадов они не одобряли. Действительно, услышав о приготовлениях персидского царя к переправе в Европу, они тотчас отправили вестников на Истм. А на Истме в то время в сборе были представители от городов Эллады, настроенных относительно нее более честно. По прибытии к ним фессалийские послы сказали: «Вам, эллины, следует охранять олимпийский проход для того, чтобы защитить от ужасов войны Фессалию и всю Элладу. Со своей стороны мы готовы оказать помощь в охране прохода, но и вы должны отправить многочисленное войско; если же вы не пошлете войска, то знайте: мы сдадимся персам. Не погибать же нам одним за вас, нам, живущим так далеко от остальной Эллады. Если вы не хотите помогать нам, то не имеете и права заставлять нас; да никакое принуждение не может быть сильнее немощи. Мы сами подумаем о средствах нашего спасения». Так говорили фессалийцы.

173. В ответ на это эллины решили отправить в Фессалию морем пехоту для охраны прохода. Собранное войско отправилось на судах через Европу. Прибыв к Алосу, что в Ахее, оно вышло на берег, причем корабли оставлены были там же, и отправилось в Фессалию. Войско дошло до того прохода в Темпеях, который из Нижней Македонии ведет в Фессалию вдоль реки Пеней, между горами Олимпом и Оссой. Здесь собранные эллины в числе почти десяти тысяч человек расположились лагерем; к ним присоединилась и фессалийская конница. Во главе лакедемонян был сын Карена Евенет, выбранный из среды военачальников*, человек, впрочем, не царского рода, а афинянами командовал сын Неокла Фемистокл. Однако эллины оставались здесь лишь несколько дней. От македонянина Александра, сына Аминты, явились послы и советовали им идти назад и не дожидаться в проходе, чтобы не быть истребленными наступающим врагом, указав при этом на многочисленность его сухопутного и морского войска. Эллины нашли совет благоразумным, сам македонянин казался расположенным к ним, и потому они послушали его. Однако, по моему мнению, эллинов склонил к тому страх, ибо они узнали, что в Верхней Македонии есть и другой проход в Фессалию через область перребов подле города Гонна, именно там, где действительно прошло войско Ксеркса. Эллины снова взошли на корабли и отправились обратно на Истм.

174. Этот поход в Фессалию случился в то время, когда царь собирался перейти из Европы в Азию и находился уже в Абидосе. Тогда фессалийцы, будучи покинуты союзниками, быстро и без малейшего колебания перешли на сторону мидян, так что в делах войны оказались весьма полезными для царя.

175. Когда эллины возвратились на Истм, то по поводу замечания Александра стали между собой совещаться о том, как и в каких местах расположить свои войска. Одержало верх предложение заградить проход в Фермопилах, ибо оказывалось, что этот проход и уўже и ближе того, что ведет в Фессалию из Македонии. О существовании тропинки, благодаря которой эллины впоследствии были отрезаны в Фермопилах, они еще не знали. Узнали же только по прибытии в Фермопилы, где услыхали о ней от трахинцев. Итак, эллины решили заградить проход и этим способом не допустить варваров в Элладу, а флот направить к Артемисию, что в Гистиеотиде. Местности эти лежат близко одна к другой, так что, находясь в одной из них, можно знать, что делается в другой.

176. Положение самых местностей, прежде всего Артемисия, следующее: из открытого Фракийского моря образуется узкий пролив между островом Скиафом и Магнесией на материке. Непосредственно за проливом простирается морское побережье Эвбеи, Артемисий, со святилищем Артемиды. С другой стороны, идущий в Элладу путь через Трахин имеет в самом узком месте всего пятьдесят футов; но наиболее узкая часть всего пути находится не здесь, а по эту и по ту сторону Фермопил, а именно: подле селения Альпены по ту сторону прохода лежит теснина всего для одной повозки, и другая такая же по эту сторону прохода близ реки Феникс подле города Анфелы. На западе Фермопил поднимается гора недоступная, отвесная и высокая, тянущаяся до Эты, а на востоке от дороги находятся болота и море. В этом проходе есть теплые ключи, именуемые у туземцев хитрами*, а подле них стоит жертвенник Геракла. У этого прохода была сооружена стена, и в ней некогда были ворота. Стену соорудили было фокийцы из страха перед фессалийцами, когда эти последние прибыли из Феспротии с целью занять Эолиду, ту самую область, которой владеют и теперь. Фокийцы оградили себя этой стеной против фессалийцев, которые пытались покорить их своей власти; тогда же они направили к проходу и теплые источники, чтобы местность была изрезана рытвинами: они придумывали все средства против вторжения фессалийцев в их страну. Словом, первоначальная стена сооружена была давно, и боўльшая часть ее от времени развалилась; эллины решили восстановить ее и в этом месте не пропустить варваров в Элладу. Очень близко к проходу лежит деревня по имени Альпены; отсюда рассчитывали эллины доставать себе продовольствие.

177. Итак, местности эти представлялись эллинам отвечающими их планам. Обсудив все заранее и решив, что варвары не будут иметь возможности воспользоваться ни массой своей пехоты, ни конницей, они постановили встретить идущего на Элладу врага в этом месте. Когда стало известно, что персы находятся в Пиерии, они разделились и покинули Истм, причем одни сухим путем направились к Фермопилам, а другие морем к Артемисию.

178. Разделившись на две части, эллины поспешно выступили против врага. Тем временем дельфийцы в страхе за себя и за Элладу обращались с вопросом к божеству, которое в ответ на это велело молиться ветрам, потому‑де что они будут могущественными помощниками Эллады. Дельфийцы с верой приняли изречение оракула и тотчас объявили его тем из эллинов, которые желали остаться свободными; этим извещением они стяжали себе бессмертную благодарность от эллинов, так как те сильно боялись варваров. После этого дельфийцы соорудили ветрам жертвенник в Фие, там, где находится святилище дочери Кефиса Фии, по имени которой и названо это место, и умилостивляли ветры жертвами. Согласно изречению оракула дельфийцы чтут ветры и теперь.

179. Флот Ксеркса вышел из города Фермы, причем десять самых быстрых кораблей устремились прямо к Скиафу, где стояли три сторожевых эллинских корабля: трезенский, эгинский и афинский; при виде варварских кораблей они поспешно обратились в бегство.

180. Варвары погнались за кораблями и быстро захватили трезенский с начальником его Прексином; потом красивейшего из отряда вывели на нос корабля и умертвили, считая благоприятным для себя предзнаменованием то, что первый взятый ими для жертвы эллин был и самый красивый. Имя убитого было Леонт; быть может, отчасти само имя привело его к такому концу*.

181. Эгинская трирема, состоящая под начальством Асонида, навела на варваров некоторое смущение, потому что в отряде его находился сын Исхеноя Пифей, обнаруживший в этот день величайшую храбрость: когда корабль был взят в плен, он упорно дрался до тех пор, пока не был весь изрублен. Когда он упал не мертвый еще, но дышащий, находившиеся на кораблях персы сильно желали спасти его за его храбрость. Смирной лечили ему раны и накладывали повязки из тонкого холста; по возвращении на стоянку показывали его с изумлением всему войску и заботливо обращались с ним; напротив, с остальными пленниками с того же корабля они поступали как с рабами. Так неприятелем взяты были два корабля.

182. Третья трирема, состоявшая под начальством афинянина Форма, убежала и причалила к берегу в устьях Пенея. Пустое судно – но не команда его – попало в руки варваров, ибо лишь только корабль пристал к берегу, афиняне спрыгнули с него на сушу и через Фессалию прибыли в Афины.

183. Стоявшие у Артемисия эллины узнали о случившемся по сигнальным огням на Скиафе; объятые страхом, они снялись с якоря у Артемисия и перешли к Халкиде с целью защитить Еврип, причем на высотах Эвбеи оставляли соглядатаев. Из десяти варварских кораблей три пристали к утесу, именуемому Мирмеком, что между Скиафом и Магнесией, здесь, на утесе, варвары поставили каменный столп, который для этого и привезли с собой. Когда препятствия на пути были устранены, персидское войско со всеми своими кораблями снялось с якоря в Ферме и направилось морем к Элладе, одиннадцать дней спустя после выхода царя из Фермы. Этот утес, лежащий почти на пути кораблей, указал персам Паммон из Скироса. За целый день плавания варвары дошли до Сепиады в области Магнесии и до побережья между городом Касфанея и мысом Сепиада.

184. До этой местности и до Фермопил полчища Ксеркса не потерпели никаких потерь. Численность его в то время по моим расчетам была такова: при тысяче двухстах семи кораблях, вышедших из Азии, первоначальное количество воинов, набранных из отдельных народностей, было двести сорок одна тысяча четыреста человек, причем на каждый корабль я полагаю двести воинов. На каждом из кораблей, кроме туземцев отдельных народностей, находилось по тридцать человек персов, мидян и саков; это второе количество воинов составляло цифру в тридцать шесть тысяч двести десять воинов. К последней и первой цифре я должен прибавить число воинов пятидесятивесельных судов, полагая на каждое судно средним числом до восьмидесяти человек. Общее число судов, как сказано уже раньше, было три тысячи; следовательно, на них должно было помещаться двести сорок тысяч человек. Итак, всего морского войска, вышедшего из Азии, было пятьсот семнадцать тысяч шестьсот десять человек; пехоты было один миллион семьсот тысяч, а конницы восемьдесят тысяч. К этому числу я должен прибавить арабов верхом на верблюдах и ливийцев на боевых колесницах, всего двадцать тысяч человек. Следовательно, общее количество морского и сухопутного войска было два миллиона триста семнадцать тысяч шестьсот десять человек. Таковы были полчища, выведенные из самой Азии, не считая следовавшей за ними прислуги, судов со съестными припасами и с находившимися на них людьми.

185. К этой общей сумме следует прибавить по догадкам войско, набиравшееся в Европе. Эллины из Фракии и из прилегающих к Фракии островов доставили сто двадцать кораблей, а на этих кораблях было двадцать четыре тысячи человек. Что касается сухопутного войска, то фракийцы, пеоны, эорды, боттиеи, население Халкидики, бриги, пиерийцы, македоняне, перребы, эниены, долопы, магнеты, ахейцы и обитатели всего фракийского побережья доставили все вместе, как я полагаю, триста тысяч человек. Эти тысячи в сложности с азиатскими войсками составляют общую сумму всех боевых сил – два миллиона шестьсот сорок одну тысячу шестьсот десять человек. Столь велико было количество боевых сил царя.

186. Следовавшей за войском прислуги, а также людей, находившихся на судах, плывших вместе с войском, было, по моему мнению, не меньше, а больше, нежели боевого войска. Однако я принимаю, что число этих последних людей было не больше и не меньше первой цифры, что оно было равно ей; если так, то оно составляло столько же десятков тысяч, сколько было и в войсках. Таким образом, Ксеркс привел к Сепиаде и Фермопилам пять миллионов двести восемьдесят три тысячи двести двадцать человек. Такова общая сумма следовавших за Ксерксом полчищ.

187. Что касается стряпух, наложниц и евнухов, то количества их никто не мог бы определить с точностью, равно как и огромного количества упряжного и прочего вьючного скота, а также индийских собак. Поэтому для меня ничуть не удивительно, что в некоторых реках оказывалось недостаточно воды для питья; скорее удивляет меня то, что для такого количества людей доставало съестных припасов. Действительно, если считать, что каждый человек получал ежедневно не более одного хойника пшеницы, то каждый день потреблялось сто десять тысяч триста сорок медимнов; при этом я не принимаю в расчет женщин, евнухов, скота и собак. Несмотря на такое множество людей, ни один из них ни по красоте, ни по росту не был достойнее самого Ксеркса обладать таким могуществом.

188. Снявшись с якоря, персидский флот поплыл дальше и занял в Магнесии побережье между городом Касфанея и мысом Сепиада, причем передние корабли причалили к самому берегу, а следовавшие за ними стали на якоре. Так как побережье было не широко, то корабли стояли на якоре по восьми в ряд и носами были обращены к морю. Так провели они первую ночь. Но на рассвете при ясном небе и тихой погоде вдруг заволновалось море, поднялась сильная буря и подул резкий восточный ветер, который у туземцев той местности называется Геллеспонтием. Все те воины, которые заметили усиление ветра и которым место стоянки дозволяло это, предупредили бурю, вытащили корабли на сушу, спаслись сами и спасли свои корабли. Напротив, все корабли, которые были захвачены бурей в открытом море, отброшены были частью к так называемым Ипнам на Пелионе, а частью к берегу; некоторые разбились о сам мыс Сепиада, другие у города Мелибеи, третьи выброшены в Касфанее. Сила бури была непреодолима.

189. Молва гласит, что, согласно изречению оракула, афиняне призвали на помощь Борея, а именно что они получили новое изречение – призвать на помощь себе зятя своего. По эллинскому преданию, Борей женат на аттической женщине, дочери Эрихтея Орифии. Вследствие этого родства афиняне, как рассказывают, заключили, что Борей – зять их. Поэтому, находясь с кораблями на стороже у эвбейской Халкиды и, заметив, что буря усиливается, или даже раньше еще, они приносили жертвы и призвали Борея и Орифию помочь им сокрушить корабли варваров, как были они сокрушены прежде подле Афона. Я не могу решить, по этой ли причине Борей обрушился на варваров, когда корабли их стояли на якоре; однако, по словам афинян, и в этот раз, и раньше Борей пришел им на помощь; поэтому по возвращении домой афиняне соорудили ему жертвенник подле реки Илисса.

190. По самому меньшему счету во время этой бури погибло не менее четырехсот кораблей, несчетное множество народа и огромное количество драгоценностей. Крушение это было очень выгодно для магнетского землевладельца, жившего подле Сепиады, Аминокла, сына Кретина; впоследствии он собрал выброшенные на берег в большом числе золотые и серебряные кубки, нашел денежные ящики персов, приобрел и многие другие драгоценности. Благодаря этим находкам он разбогател, хотя вообще не был счастлив, ибо и Аминокла постигло горестное испытание, лишившее его сына.

191. Неисчислимо было количество погибших судов, нагруженных продовольствием, и разных других. Вследствие этого начальники флота испугались, как бы фессалийцы после такого несчастья не напали на них, и потому из обломков кораблей возвели кругом высокую ограду. Буря продолжалась три дня. Наконец на четвертый день с помощью кровавых жертв ветрам и заклинаний, а также жертвами Фетиде и нереидам маги усмирили ветер, или, быть может, он унялся сам по себе. Фетиде варвары приносили жертвы потому, что слышали от ионян рассказ о том, как богиня была похищена Пелеем из этой страны, а также что весь берег Сепиады принадлежит ей и прочим нереидам. Итак, ветер стих на четвертый день.

192. Между тем на второй день после того, как поднялась буря, соглядатаи сбежали с эвбейских высот и известили эллинов обо всем, что случилось вследствие кораблекрушения. При известии об этом эллины молились и совершали возлияния Посейдону Спасителю, потом со всей поспешностью устремились назад к Артемисию: они ожидали, что теперь будут иметь против себя небольшое число кораблей.

193. По возвращении к Артемисию эллины вторично стали здесь для наблюдения за варварами. Посейдона они величают за это Спасителем и до сих пор. Между тем варвары, когда ветер стих и море успокоилось, снова стащили корабли свои в море и пошли вдоль материка, обогнули мыс в Магнесии и направились прямо в залив, ведущий к Пагасам. На берегу этого залива в Магнесии есть местность, где, говорят, Ясон и спутники его, когда плыли за золотым руном в Эю, что в Колхиде, покинули Геракла, послав его с корабля «Арго» за водой. Здесь они думали запастись водой и отсюда пуститься в открытое море, почему местности этой и дано название Афеты. Итак, флот Ксеркса стал на якоре в этом месте.

194. Случилось так, что пятнадцать варварских кораблей плыли далеко позади от остальных и что они как‑то заметили эллинские корабли, стоявшие у Артемисия. Приняв их за свои, варвары продолжали плыть и попали на неприятельские. Командовал варварскими кораблями правитель эолийской Кимы, сын Фамасия Сандок, тот самый, которого раньше царь Дарий велел распять за то, что тот, будучи одним из царских судей, вынес за деньги несправедливый приговор. Сандок висел уже на кресте, когда Дарий по размышлении нашел, что заслуги его относительно царского дома перевешивают его преступления и, сознав, что поступил скорее поспешно, нежели благоразумно, велел отпустить Сандока. Так избежал он гибели, грозившей от Дария, и остался в живых; но теперь, подплыв к эллинам, он не мог спастись вторично. Эллины, завидев подплывающие корабли и поняв ошибку варваров, кинулись на них и без труда овладели ими.

195. На одном из этих кораблей находился и взят был в плен Аридолис, тиран Алабанд, что в Карии, на другом – правитель Пафоса Пенфил, сын Демоноя. Он привел было с собой из Пафоса двенадцать кораблей, но из них одиннадцать потерял во время бури у Сепиады, а на уцелевшем, единственном, плыл к Артемисию и попал в плен. Эллины, расспросив их о том, что желательно было им знать о Ксерксовом войске, и в оковах отправили их на Коринфский перешеек.

196. Флот варваров без пятнадцати кораблей, состоявших, как я сказал, под командой Сандока, прибыл в Афеты. Между тем Ксеркс с сухопутным войском направлялся через Фессалию и Ахею и уже за три дня до того вторгся в область малийцев. В Фессалии он устроил состязание между лошадьми, своими и фессалийской конницы, которую желал испытать, так как слышал, что у эллинов это самая лучшая конница; однако эллинские лошади далеко уступали его собственным. Из фессалийских рек только одна, Онохон, не могла напоить всего войска. Напротив, из рек ахейских даже в самой большой, в Апидане, воды едва хватило.

197. По прибытии Ксеркса в Алос, что в Ахее, проводники из желания сообщать ему все рассказали туземное предание о святилище Зевса Лафистия, как некогда сын Эола Афамант вместе с Ино* посягнул на жизнь Фрикса, а впоследствии ахейцы, согласно изречению оракула, наложили на потомков Афаманта следующее наказание. Каждому старейшему члену этого рода они воспретили доступ в пританей, именуемый у ахейцев народным домом (причем ахейцы сами наблюдали за тем, чтобы он не входил туда). Если бы, невзирая на это, он вступил в пританей, то вышел бы оттуда не раньше, как во время, назначенное для принесения его в жертву; к этому они прибавляли, что уже многие из потомков Афаманта, которым угрожало принесение в жертву, в страхе бежали на чужбину. Если по прошествии некоторого времени они возвращались и были уличаемы в том, что переступали порог пританея, то их вводили в пританей для принесения в жертву; перед тем введенного покрывали всего венками и выводили из храма с процессией. Этому подвергаются потомки Фриксова сына Китиссора за то, что в то время, как ахейцы по совету оракула ради очищения страны готовились принести в жертву Эолова сына Афаманта, – в это время Китиссор прибыл из Эи, что в Колхиде, и спас Афаманта. Этим‑то поступком он и навлек гнев богов на собственное потомство. Выслушав рассказ, Ксеркс не позволил себе вступить в рощу, когда проходил подле нее, и запретил это всему войску; потом почтил одинаково как святилище, так и дом потомков Афаманта. Это было в Фессалии и Ахее.

198. Из этих местностей Ксеркс направился в Малиду вдоль залива, в котором ежедневно бывает прилив и отлив. Залив этот облегает местность ровная, то широкая, то очень узкая. Кругом равнины поднимаются высокие недоступные горы, именуемые Трахинскими скалами, замыкающие собою всю Малийскую область. Если идти от Ахеи, то первый город в этом заливе будет Антикира, подле которого изливается в море река Сперхей, вытекающая из земли эниенов. Стадиях в двадцати от этой реки протекает другая, по имени Дирас, которая, как гласит предание, появилась из земли на помощь горящему Гераклу. На расстоянии еще двадцати стадиев протекает третья река, именуемая Черной.

199. Город Трахин отстоит от реки Черной на пять стадиев. Там, где лежит город Трахин, местность между горами и морем наиболее расширяется, так как здесь она имеет пространства двадцать две тысячи плефров. В горе, замыкающей Трахинскую область, к югу от Трахина, находится лощина, через которую у подошвы горы протекает река Асоп.

200. К югу от Асопа протекает другая, небольшая река Феникс, начинающаяся в этих горах и впадающая в Асоп. У реки Феникс находится самая узкая теснина; она приспособлена для прохода одной повозки. От реки Феникс до Фермопил пятнадцать стадиев. В промежутке между Фениксом и Фермопилами лежит деревня по имени Анфела, подле которой протекает и вливается в море река Асоп; около нее находится широкая площадь с храмом Деметры Амфиктионийской; там же устроены места для сидения амфиктионов и находится храм самого Амфиктиона*.