Текст книги "Ибо однажды придёт к тебе шуршик… Фэнтези времён плаща и шпаги"

– Главное перестать волноваться, – балаболил без остановки «мудрейший из мудрейших». – Собраться, сосредоточиться, поверить в себя и свои силы. Сегодня же получилось! Да, немного, кое-что, совсем чуть-чуть, но получилось же! И я убеждён: это не предел! Когда-то ты и говорить-то толком не умел, но ведь научился же! Ещё недавно ты боялся ездить верхом, а теперь за тобою не угонишься! Потому рано или поздно, что не случилось сегодня, обязательно возымеет приставку «когда-то».

Митя в ответ рассеянно кивал и упрямо думал о поцелуе, который, возможно, случился бы в эту ночь, не будь он таким беспросветным тупицей! Что может быть обиднее упущенной возможности? Только её полное отсутствие.

* * *

На следующий день, королевич сочинил целый кусок, яркий и неожиданный. Оставалось только опробовать его на товарищах. Однако придумать – одно, воплотить же задуманное – совершенно другое.

В репетиционной зале дворца, Митя тщетно пытался раскопать в себе крупицы таланта и хотя бы частично воспроизвести, ночную импровизацию, но в очередной раз приходил к выводу: удача в его случае – понятие крайне зыбкое. Музыканты, утомлённые бесконечной дремучестью любителя яблок, играли в дальнем углу комнаты в кости на щелбаны, королевич же в чрезмерном возбуждении в сотый раз втолковывал другу: что нужно сделать, почему именно так и никак иначе, а самое главное – для чего… Приятель же, в полной невозмутимости восседая на столе, по обыкновению налегал на фрукты, таская их из огромной вазы. Он искренне не понимал, что так раздражает отпрыска королевской фамилии.

– Ваше высочество, я делаю всё, что вы просите. Что не так-то?

– Митя, видишь ли, это – сцена, – расхаживал перед ним Ярик, буквально вдавливая слова в темпераментные и выразительные жесты. – Сце-на! Чуешь?!

– Чую…

Стоя рядышком, Иринка и в восхищении взирала на предмет своих девичьих грёз. Её возлюбленный в такие минуты был неотразим: жесты, мимика, взгляд, а каков напор, какова заразительность, страсть, в конце концов! Разве можно в такого не влюбиться? Разве можно не откликнуться на его призыв, и не понять, чего хочет эта экспрессивная натура?! Оказывается, можно! И примером тому был Митя.

– Вообще-то, это – стол, – возражал он.

– Нет, Митя. Это – сцена…

Ярик остановился перед другом, всем своим видом давая понять: ещё одно глупое возражение, и он придушит тупицу собственноручно. Уловив угрозу, разгильдяй примирительно кивнул и постарался сделать лицо поумнее. Вышло неказисто, однако не позволило пламени негодования в их высочестве воспылать ещё ярче и привнести в дискуссию элемент членовредительства. Мите очень хотелось, чтоб его, наконец, оставили в покое, но он наперёд знал, что этому не бывать.

«Из таких вот и вырастают тираны», – размышлял он, отбрыкиваясь формальными ответами:

– Ну, допустим. И?

– Не «допустим», а – сцена. А на сцене нужно включать фантазию. Понимаешь? Фантазировать нужно.

– Это-то я как раз понял.

– И ты должен себе представить, что ты её любишь…

– Люблю? – оживился Митя.

– Стоп! – тут же осадил королевич. – Ты не должен её любить, ты должен себе это пред-ста-вить, сечёшь?

– Секу. Ты вот это вот всё сейчас серьёзно?

– ДА! – взревел Ярик, сжимая кулаки.

Играющие в кости, вздрогнули и обернулись на репетирующих.

Видя, что у их высочества сдают нервы, словарный запас иссякает, а Митя берёт возлюбленного на измор, Иринка, как человек практичный, а в некоторых случаях и довольно прямолинейный, попыталась решительно снять напряжение:

– Видишь ли, Митя, это не значит, что ты должен обязательно меня любить… Ты должен просто представить себе это. Просто представь: вот есть я и есть ты, и ты просто любишь меня…

– Просто, просто! У вас всё просто… – бубнил в ответ Митя, хмуря бровь, однако, мягкость Иринки и магия её голоса действовали гипнотически. И хотя сказано было то же, что прежде втолковывалось принцем, а только неумеха, буквально утонул в изумрудных глазах воспитанницы королевы и слепо ей подчинился.

– Закрой глаза, – шептали губы Иринки, – …и представляй… ну хотя бы вот… вчерашняя ночь… балкон…

Улыбнувшись чему-то своему, Митя со знанием дела закрыл глаза. В памяти живо нарисовались полы ночного пеньюара, развевающиеся под порывами ветерка, и он озорно хихикнул:

– Иринка, а ты ничего… такая. Я даже начинаю стесняться…

Почти сразу же схлопотав затрещину, он вытаращил глаза и столкнулся с грозным взглядом воспитанницы королевы.

– Не понял?

– Это, чтоб ты не представлял себе всяких пошлостей.

– Ты же сама сказала: «Представь себе…» Вот я и представил!

– Хорошо, – перебил принц, – не представляй. Просто повторяй: «Это я – Полкаша!»

Оценив ситуацию, и что двое, как минимум, готовы прибить его, Митя сдался:

– Это я – Полкаша! – сказал он, с явным одолжением, но, что характерно, у него получилось. И это было именно то, что из него пытались вытрясти последние два часа принц и его подружка, которые победно переглянулись.

Дабы не сбить недотёпу с нужной ноты, королевич кивнул и осторожненько подтолкнул приятеля шествовать дальше по тропинке, что так внезапно нарисовалась из ничего:

– Во-ооо-от… твою грудь распирает любовь к ней. Да?

Покосившись на Иринку, Митя кивнул:

– Предположим… – и глаз его сделался стеклянным, но как раз таким, какой и был нужен их высочеству.

– И ты предчувствуешь, что эта ночь твоя, и что в эту ночь ты, наконец, поцелуешь её…

– Осторожно, Ярик. У него уже уши красные!

«Господи! – подумали в ту минуту все находящиеся в зале, – почему девочки так любят что-нибудь ляпнуть именно тогда, когда это нужно меньше всего на свете!»

Разумеется, волшебство происходящего тут же рухнуло, Митя вспыхнул спичкой, смутился и, недолго думая, скатился к тому, с чего начинали два часа назад. Взревев от негодования, Ярик принялся сам показывать, как и что следует делать… В пылу азарта, он станцевал с Иринкой зажигательную тарантеллу и влепил красавице столь жаркий поцелуй, что, когда это произошло, лишь секунде на пятой сознание отчётливо обожгло мозг обоих пониманием свершившегося. Впрочем, Иринка не возражала. Закрыв глаза, она отдалась пучине приятнейших чувств, овладевших ею, от чего ножки задрожали и сделались ватными. Музыканты деликатно смолкли, а Митя, осторожно выудив из вазы яблоко пообъёмистей, звучно надкусил его и вздохнул с чувством выполненного долга.

Оказывается, вся его напускная неуклюжесть сводилась именно к этому, чтобы принц, наконец-то вышел из себя и… сделал то, что сделал – поцеловал влюблённую в него девушку. За это, как настоящий друг и товарищ, он готов был снести любые упрёки, издевательства и даже обвинения в беспросветной тупости.

После неловкой паузы, наследник престола обвёл присутствующих соответствующим взглядом, пока не встретился с сияющими глазами воспитанницы королевы. Иринка стояла раскрасневшаяся, с пылающими губами и сердцем, танцующим во взволнованной груди нечто вроде «джиги».

Нарушил молчание друг, аппетитно хрустящий яблоком:

– Сдаётся мне, Полкашу должен играть ты, Ярик… – сказал он, ставя жирную точку.

– Почему? – принц потупил взор и принялся смущённо рассматривать пол и предметы мебели. – Я просто показал, как нужно играть сцену…

Митя подошёл к нему и, остановившись напротив, сказал твёрдо, возложив руку на плечо:

– Вы нравитесь друг другу. Это ясно всем здесь присутствующим. И нам порядком осточертело, что вы изображаете равнодушие. Полкана будешь играть ты… Чуешь?

Ярик хотел было возразить, но старший товарищ жёстко оборвал возможные оправдания:

– Всё. Решено. Возражения не принимаются! – и ободряюще хлопнув королевича по плечу, хитрован вернулся к вазе с яблоками.

Только тут юный влюблённый решился поднять глаза на Иринку. А дальше, как это обычно бывает, всю трогательность момента испортил дворецкий, который, как все дворецкие, появился по обыкновению не вовремя.

– Ваше высочество, их величество желают видеть вас и ожидают на пруду, – громогласно возвестил он и вышел, оставив за собой тишину.

Данная весть была отличным поводом, чтобы покончить с неловкостью, терзающей смущённое сердце королевича, да, пожалуй, и всех репетирующих.

– Ну, вы тут подумайте, значит, над тем, что я сказал, примите правильное решение, а я, как оно там, чтобы, как все… – и Ярик заторопился к выходу.

Друзья проводили наследника престола сочувствующе и оборотили головы к Иринке. Последняя обвела единомышленников взглядом чрезвычайно противоречивым и только руками развела:

– А я что? – глаза её засуетились, прыгая с одного, пропитанного иронией лица на другое. – Я так только… ну, чтобы…

Однако попытка оправдаться в абсолютной непричастности к произошедшим событиям никого не убедила.

– Мы так и поняли… – хором согласились присутствующие… и остались при своём мнении.

глава 12

На небольшом мостике, выдающемся в пруд, стояло кресло, похожее на трон, на спинке которого болтался символ власти – королевская корона. Сам король, сидючи в кресле, нанизывал на крючок жирного красного червя. Последний извивался, чем весьма нервировал их величество. Владислав в очередной раз плюнул на наживку, громким хлопком оглушил её и таки насадил на острие. С чувством блестяще одержанной победы, он забрал у стоящего рядом слуги удилище, отправил вкусняшку на корм рыбам, затем, почесав ногу об ногу, целиком сосредоточился на поплавке, который, приняв вертикальное положение, замер на невозмутимой водной глади.

Королева Ольга возлежала в пляжном кресле – последнем изобретении Мити, прозванном на заморский манер: «шезлонгом», и слуга, с видом крайне независимым и отстранённым, подобно гостям с востока, что с завидным постоянством наведывались в Широкороссию, производя фурор странными одеждами, речами и обычаями, помахивал опахалом, сооружённым из гусиных перьев, дабы их величество не заедала мошкара озёрная и не мешала вкушать солнышко ясное.

«Почему именно «шезлонг»? – поинтересовался в своё время Ярик, впервые увидев изобретение друга: тряпочку меж двух палок с прибитыми к ним ножками.

На что Митя пожал плечами и с очень важным видом размял мысль:

«А как ещё? Фиговина с тряпкой – не звучит, а вот „шезлонг“ – очень даже звучит… Шииз… лоонг. Как думаешь?»

«Хм… – сложив руки на груди, Ярик задумчиво огибал изобретение. – И в чём его предназначение? Ну, стул, я ещё понимаю: дерево, если и сломается, то не скоро, а тряпка быстро порвётся… Ну, хотя если по нужде, например…»

«Ты не понимаешь! – оживился Митя. – Это же легко, удобно, практично… сложил – и готово! – он схлопнул чудесину и взглянул на принца, ища поддержки. – Стул ведь так не сплющишь! И потом, смотри… – он снова разложил шезлонг и как можно непринуждённее плюхнулся в собственное изобретение. Когда же закинул ноги, дабы совершенно залакировать впечатление, изобретение не выдержало веса гения творческой мысли и, порвавшись, уронило его на пол.»

«Вот и я о том же… – усмехнулся Ярик. – Не практично! Дерево понадёжней будет…»

Но Митя не унимался:

«Тряпицу просто нужно найти поплотнее. И я говорю тебе: народ запищит от восторга! Вот увидишь! Толкнём эту фигню на рынке…»

«Коммерцией решил заняться?» – усмехнулся королевич.

«А что такого? Деньги лишними не бывают! Хотя откуда тебе знать… Ты же царевич! А нам, простым смертным, денежка очень даже не помешает. Главное, как подать, понимаешь? Скажем, что это – новое изобретение заморское! Ты же знаешь, как народ клюёт на всё иноземное… Поэтому «шезлонг» – очень даже привлечёт потенциального покупателя. Я назову это «маркетингом»! А?

«Почему – „маркетингом“?» – хмыкнул Ярик.

«Почему? – Митя на секунду задумался, и отчеканил, как всегда, безапелляционно: – Потому что! Звучит мудрёно, а ты же знаешь, наш народ…»

«…клюёт на мудрёное!»

«Именно! Так как, ты в деле? Будем двигать в народ „шезлонг“, а? Вещь-то отменная!»

Видя, что товарищ не в шутку полыхает идеей, королевич принял деловое предложение, однако тут же посоветовал переделать раскладной стул, в раскладную кровать:

«Чтобы можно было и посидеть, если хочется, а при случае и полежать… – разумно заключил он, как бы наматывая ладонями мысль в клубок. – Смекаешь?»

Митя помолчал некоторое время, прикидывая перспективу, и, куснув очередное яблоко за бочок, кивнул с видом весьма многозначительным:

«А это хорошая мысль, партнёр!»

И крепкое рукопожатие скрепило деловой союз двух закадычных друзей.

Когда вскорости Ярик вновь заглянул в мастерскую, «шезлонг» обрёл законченные формы, более того, в нём с довольным видом разместилась Иринка, нашедшая изобретение чрезвычайно удобным. Гамак не шёл с ним ни в какое сравнение! Вскоре кресло пришлось по вкусу и королеве, а уж когда художники нарисовали несколько картин, где Ольга и фрейлины возлежали на Митином изобретении кто с книгой, кто с едой, а кто и просто закинув ручку под голову, изящная раскладушка покинула пределы королевского замка и шагнула в народ, который, как и полагал гений изобретательской мысли, купился не только на практичность, но и название! «Маркетинг» делал своё дело!

И вот королева Широкороссии царственно возлежала на «шезлонге» и подставляла солнышку свои прелестные обнажённости, минуя валяние на земле с риском застудить почки. Её белоснежные ручки заметно порозовели, однако тело оставалось закованным в непримиримый корсет, оставляя лишь чуть приоткрытую грудь, на которую то и дело намеревалась спикировать всякая мухоподобная тварь, а длинные панталончики, открывали только лодыжки. Вы, конечно, посмеётесь, что это, мол, за загорание за такое, но, уверяю вас, в те времена, подобный вид принятия солнечных ванн считался поистине смелым, если не сказать, прогрессивным! Даже слуга, отгоняя мух, то и дело бросал заинтересованные взгляды на некоторые пикантности, но всячески старался держать себя в руках, размахивая опахалом и отгоняя летучих вредителей. Впрочем, чёрные матерчатые кружочки на глазах её величества надёжно защищали не только от солнца, но и любопытных взглядов.

Именно в эту идиллию семейного отдыха на лоне природы и пришлось вписаться их высочеству, появляясь на берегу пруда.

– Здравствуйте, матушка! – сказал он.

– Привет, сы́ночка! – ответила королева-мать, приветственно поднимая царственную ручку.

Мать и сын обменялись звучными хлопками, на что Владислав обернулся и шикнул крайне укоризненно:

– Потише можно, йетить колотить2525
  Йетить колотить – выражение досады, злости.


[Закрыть]?! Всю рыбу распугаете!

Ярик поравнялся с креслом их величества и шёпотом осведомился:

– Звали, батюшка?

Владислав кивнул, не сводя глаз с поплавка:

– Сынок, в конце недели на твоё совершеннолетие к нам приезжает принцесса Лея, – стараясь подсечь то, что заставило поплавок скрыться в толще вод, объявил глава семейства. Из воды показался обнищавший крючок, и их величество озабоченно надуло губы. Но ему тут же подали вторую удочку, и ловля возобновилась.

– И что ей от меня нужно? – поинтересовался наследник престола.

– Когда-то я был знаком с её мамой – королевой Померании. И вот, она предложила породнить оба наши королевства. Ты уже взрослый. Скоро тебе исполнится целых шестнадцать лет! Мы с мамой тут думали-подумали, и пришли к мнению, что спутница жизни тебе совсем не помешает. А тут, как говорится, Марго и её дочка! – поплавок подал робкие признаки жизни, и Владислав сгорбил спину в предвкушении близкого финала. – Что ты на это скажешь? – тихо пробормотал он, не сводя глаз со вздрагивающего маячка.

Королевич задумчиво покосился на слуг, нанизывающих очередного червя на крючок свободной удочки, и недовольно поджал губы. Весть о невесте ему совсем не понравилась!

– Я ведь её в глаза не видел! – начал он издалека, надеясь найти повод, чтоб сказать «нет». – Может, она страшна, как сто тысяч шуршиков страшны быть не могут!

– Сынок, – подала голос Ольга, не вставая с кресла, – тебе совсем не обязательно сразу жениться! Посмотрите друг на друга, познакомитесь, поговорите… И если понравитесь, то…

– Детство заканчивается, сын, – подхватил отец. – Это в десять лет можно увлекаться театром и тешиться иллюзиями. В твоём возрасте мальчики уже думают о девочках, и это вполне нормально!

Разговоры о возрасте в последнее время стали буквально преследовать принца: «За столом сиди с прямой спиной – ты уже взрослый!», «Ешь, не торопясь – ты же не маленький!», однако при этом: «Пора вставать, мой мальчик…» или «Успеешь ещё повоевать, у тебя вся жизнь впереди!». Теперь вот ему предлагали подумать о девочках. Как всё переменчиво в эти шестнадцать лет!

– Я думаю о девочках, папа, – стараясь проявлять благоразумие, о чём тоже в последнее время стало возникать много разговоров, вежливо ответил Ярик. – И, если решу жениться, вы с мамой узнаете об этом первыми…

– Конечно, сынок, конечно, – стараясь не отвлекаться от поплавка, закивал отец. – Но в конце недели принцесса Лея всё-таки приедет, и это – дело решённое! Ты уж постарайся быть с нею повежливее… – поплавок замер на водной глади, и Владислав решил повернуть к сыну голову. – Хорошо?

– Хорошо, папа, – кивнул Ярик, замечая, как поплавок резко ушёл под воду, а леска натянулась. – У тебя клюёт…

Король проворно вскочил с кресла, стараясь удержать удочку в руках, но та упрямо рвалась на свободу, сгибаясь в тугой бублик.

– Ого! Это просто крокодил какой-то!

Побросав снасти на берегу, слуги кинулись на помощь их величеству. Услышав оживление, королева-мать смахнула с глаз чёрные кружочки и, смекнув, что дело катится к крупной добыче, тоже ринулась в драку, схватила увесистую палку и с криком: «Давай, папочка! Тяни эту подлюку!» – ворвалась в самую гущу заварухи. Вскоре над берегом пруда повис хор голосов, скандирующий: «Да-вай! Тя-ни! Да-вай! Тя-ни!».

Ярик не видел, как от сильного рывка неведомого существа, скрывающегося в толще вод, Владислав полетел с мостика в пруд, как слуги спешно старались втащить их величество обратно, ибо то, что вздыбило затем гладь пруда, могло иметь аппетиты и в отношении королей. Он не видел, как, превратившись в нечто рассерженное и мокрое, неистовствовал его отец, словно мальчишка, прыгая по скрипучим доскам мостика с криками: «Сорвалась! Вот, чёрт! Сорвалась, йетить колотить! Ну, надо же! Со-рва-лась! А?!». На всё это наследник престола даже внимания не обратил. Он шёл по аллее в сторону дворца, и мысли его были заняты иными материями. Появление неизвестной принцессы очень не вязалось с его планами на будущее! С этим нужно было что-то делать и, по возможности, спешно… ибо дерзновенные прожекты их высочества были поистине грандиозны, в том числе в делах интимного характера!

* * *

Иринка остановилась возле распахнутых дверей королевской конюшни и заглянула внутрь. Митя чистил Рыжика – своего любимого коня, что был подарен королевичем на день рождения. Гривастый красавец довольно пофыркивал, то и дело, проверяя копытом землю на прочность. С тех пор как четвероногий крепыш разбавил неутомимую компанию, друзья не упускали случая посоревноваться в искусстве верховой езды, оглашая окрестности криками и улюлюканьем. На зависть их высочеству, Митя осваивал науку семимильными скачками, быстроногий же скакун стал его самым преданным товарищем!

– И ну? Чего молчишь? – не отрываясь от своего занятия, бросил через плечо деловой партнёр и закадычный друг их высочества.

Барышня подошла ближе и, облокотившись об оградку стойла, ответила, пряча неловкость за лучезарной улыбкой:

– Я хотела сказать: «спасибо» за утреннюю репетицию. Только зря ты так сразу: нравитесь – и точка!

Митя сделал несколько завершающих движений щёткой по спине коняги и остановился перед девчушкой.

– Иринка, ты попросила поддержать, и я поддержал. Он влюблён в тебя, ты – в него, а разводить всякие там «фу-фу-фу… ой-ой-ой… ай-яй-яй… ох, ты, ох, ты… что ты, что ты… как же, как же… да никогда, да ни за что…»

– Я поняла… – срезала подруга поток откровенного сарказма.

– Так вот, это – не по мне! – завершил лукавый хитрец мысль и взглянул на прелестницу как-то особенно сурово: – Только я тебе всё равно не завидую…

– Чёй-то?

– Он – королевский сын. У них в головешках такой бардак! Не знаю, в чём фишка, но браки с нам подобными – редкость!

– Ой, Митька! Чё началось-то? Завидуешь, что ли?

– Была охота! А вот тебе задуматься точно бы не помешало! Совет старшего товарища!

– Подумаешь! Всего-то год разницы, а всё туда же – советы раздавать!

Но скрыть смущение за маской напускного равнодушия не вышло, щёчки красавицы предательски зарделись – предостережение верного друга зацепило за живое! Ох, уж эта мерзкая способность Мити видеть вещи такими, какими они являются на самом деле, и говорить о них вот так запросто! Ей подобная жёсткость пока не давалась. Потому она предпочла спрятаться за протест, хоть и недостаточно уверенный:

– Между прочим, мама Ярика из простых, а король всё равно женился на ней, потому что очень её любил! И, мне кажется, их королевское величество не станет препятствовать нам с их высочеством…

– …если у вас что-то получится… – столь же безапелляционно, словно бы разговор об этом заходил уже не в первый раз, завершил Митя.

– Но ты ведь будешь помогать мне? – заглянув в глаза преданного сообщника, как-то по-особенному настойчиво поинтересовалась Иринка, и взгляд её изумрудных глаз не предполагал даже намёка на отказ, а сомнения и вовсе неприемлемы!

Митя улыбнулся. Конечно, он будет помогать! Могла бы и не спрашивать, но, видимо, юной авантюристке нравилось всякий раз получать маленькое, но обнадёживающее подтверждение этого их тайного сговора. Посмотрев вглубь коридора, где королевские конюхи возились с остальными лошадьми, верный друг отчеканил:

– Если пообещаешь и впредь снабжать меня такими замечательными яблоками!

Иринка заулыбалась и радостно пихнула маленьким кулачком покатое плечо:

– Не вопрос, если пообещаешь научить меня скакать на лошади!

На это были отвешены щелчок по носу и мудрое наставление:

– Не вопрос, если пообещаешь, сначала попросить об этом Ярика!

Девчушка почесала пятачок и, довольная результатом переговоров, поставила точку:

– Не вопрос. Обещаю!