Автор книги: Игорь Маслобойников
Жанр: Юмор: прочее, Юмор
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 25 (всего у книги 47 страниц)
* * *
В кромешной тьме сквозь снежную пелену тусклыми пятнышками мерцали огни трактира. Далеко из звенящей от холода мглы донеслось завывание голодной волчьей стаи. В неверный просвет меж деревьев, что ещё недавно, считался дорогой, медленно, точно призрак, выплыл всадник, с головы до пят закутанный в чёрное. Глаза его внимательно сверлили окружающее марево. Наконец, он разглядел огни придорожного заведения и пришпорил коня, который, хоть и попытался ускорить шаг, а всё одно – с трудом ступал по глубокому снегу.
В следующее мгновение в трактире «У трёх дорог», в комнате на втором этаже юный отрок вздрогнул во сне, а Никодим на кухне воткнул нож в тушу убиенного дочерью волка, собираясь вскрыть тощее брюхо. Маринка, внося таз, наполненный горячей водой, услышала, как застонал под полушубком спасённый ею незнакомец, и с облегчением вздохнула – к несчастному возвращалась жизнь!
– Тсс! – поспешила она успокоить юношу. Рука коснулась разгорячённого лба, а пальцы утонули в шевелюре. – Всё хорошо… Здесь тебя никто не потревожит.
Парнишка затих, но беспокойство так и не покинуло его лица, собрав на лбу упрямые тонкие складки и пропитав воздух запахом тревоги. Маринка всегда остро чувствовала её присутствие. Вот и сейчас, несмотря на отсутствие ветра и наступившую тишину, что-то неуловимо дрогнуло и натянулось. И ей это не понравилось!
«Быть беде…» – мелькнула шальная мысль, а вместе с нею девушка скорее почувствовала, нежели услышала, как дверь в трактир распахнулась, впуская ночь и чужака, закутанного в чёрное.
Пиковый туз упал поверх сброшенных за игрой карт. Чёрные носики шуршиков жадно втянули воздух, густо замешанный на запахе древнего дома, пряных ароматах, доносящихся из кухни, и весьма привлекательном с точки зрения предстоящей охоты амбре вошедшего. Незнакомец скользнул по посетителям взглядом, не нашёл ничего для себя интересного и открыл лицо. Это был Халвус! Из кухни появился Никодим, а на лестнице выросла Маринка. Она глянула на гостя изучающе, отметила, как отец едва заметно нахмурился, и перевела взгляд на притихшую стаю. Звери хранили чинное степенство, но в их хитрых глазках уже заметался такой знакомый обоим огонёк предстоящей расправы.
«Плохой…» – смекнула дочка трактирщика.
И всё-таки нужно было что-то делать, ведь перед нею был человек, не отдавать же его на растерзание воинственной стаи! И Маринка стремительно сбежала по лестнице в холл.
– Нельзя ли поставить моего коня в конюшню? – деловито осведомился Халвус. – Мы с ним немало отмахали…
– Конечно, – отозвалась девушка, останавливаясь перед посетителем. – Я позабочусь о нём. А вы садитесь пока ближе к камину.
Наёмник, посланный тайным советником по следу их высочества, скинул дорожный плащ и, бросив его на лавку, протянул к огню закоченевшие пальцы.
– Желаете откушать чего-нибудь?
Халвус обернулся и смерил молоденькую хозяйку высокомерным взглядом. Для Маринки подобная бесцеремонность была не в новинку, потому она равнодушно переступила с ноги на ногу, да выжидающе чуть склонила голову на бок. Увы, первое впечатление не обманул её – посетитель нравился ей всё меньше!
– Пива, – сказал тот, устраиваясь за столом. – И чем-нибудь набить желудок. Лучше мясом.
Трактирщица кивнула и громко переадресовала заказ отцу:
– Папа! Гостю того же…
Никодим кивнул и удалился, не проронив ни слова.
Маринка же набросила на плечи полушубок, собираясь сопроводить коня постояльца в конюшню, но была остановлена:
– И вот ещё что, барышня, – рука неприятного господина поймала её запястье и крепко стиснула, – к вам не заходил юноша лет шестнадцати? Светлые волосы…
– По свету ходит много людей шестнадцати лет со светлыми волосами. Вы ищете кого-то конкретно? – неявно, но достаточно уверенно Маринка крепким хватом высвободила руку, что не осталось незамеченным убийцей, ибо вялостью его пальцы тоже не отличались.
Он помедлил, изучая хозяйку колючим взглядом, но сочтя, что опасности та не представляет, продолжил:
– Сын короля убежал из замка. А тут холода свалились… Мальчик может замёрзнуть…
Трактирщица на мгновение задумалась о парнишке, что приходил в себя этажом выше, но даже виду не подала, что на примете у неё, действительно, имелся молодой человек, вполне соответствующий описанию и возрасту их высочества, напротив, улыбнулась приветливо-приветливо:
– Нет, к нам никто не заходил. Но, если заглянет, мы обязательно скажем, что его ищут…
– Не стоит! – перебил Халвус несколько резковато, но тут же смягчился. – Затаится – вообще не найдём!
– Понимаю, – в тон отозвалась Маринка. – Я всё-таки пойду, присмотрю за вашим конём… – однако чуточку помедлив, наклонилась к не понравившемуся ей гостю и шепнула чуть слышно: – И ещё, так, на всякий случай, поосторожней с этими господами, – она кивнула в сторону притихших шуршиков, которые немедленно оживились, размахивая и шлёпая картами о стол. – Себе дороже выйдет…
– Я пас, господа! – Лум нарочито многозначительно скинул карты на стол.
– Я тоже… – весьма шумно и чрезвычайно недовольно выдохнул Глоб.
Тук же, с азартом потерев лапы, сгрёб гору монет к себе и весело сверкнул алчным глазом:
– П-предлагаю удвоить ставочки!
– Почему бы и нет? – воскликнул Пэк и швырнул на стол с десяток золотых бабосов. В соответствующем воодушевлении остальные тут же присоединили к горе золотые червонцы.
Конечно, намерения дочери трактирщика были исключительно благородные. Пусть посетитель и не понравился ей, а всё – не овощ! Но Халвус не счёл нужным прислушиваться к мудрому совету, что было весьма и весьма опрометчиво с его стороны! Уверенность в собственных силах – это замечательно, но самоуверенность – сродни глупости!
Крошка Пэк стасовал карты и в мгновение ока раскидал их по кругу. Заметив, что гость не без интереса поглядывает в их сторону, охотники на негодяев преобразились: в движениях появилась элегантность, а в манере игры – немалая искушённость. Что и говорить, ведь Халвус был сердцем чёрен и видел перед собой не шуршиков, а обыкновенных завсегдатаев питейных заведений с вполне себе человеческими лицами.
Никодим принёс гостю пиво и добавил довольно сухо:
– Ужин скоро будет готов…
Остановившись же затем возле стола, где ушастая банда резалась в карты, он выразительно воткнул взгляд в груду золотых монет.
– По-моему, я кое-что наблюдаю на вашем столе, уважаемые.
Но Пэк, не моргнув глазом, тут же тихо огрызнулся:
– Только не испорти ничего, Никодимыч, и тебя ждёт солидное прибавление капитала, – и, не считая нужным вдаваться в дальнейшие объяснения, оборотился к сотоварищам. – Ну, что? Вскрываемся?
Один за другим шуршики скинули карты, кроме Тука, которому по странному стечению обстоятельств определённо везло. Он даже неприлично хрюкнул, сгребая гору золотых, что в среде ушастых чрезвычайно не поощрялось, ибо выказывать чувства, значило, давать слабину, а шуршик-слабак – позорище для стаи! Но на этот раз слабина была извинительна, ибо на кону стояло недоброе сердце ночного гостя, а в охоте на заветное дозволительны любые ухищрения!
Халвус осушил кружку длинным глотком, встал из-за стола и решительно пересёк залу.
– Не примите ли в игру, господа?
Шуршики тут же смолкли и как-то чересчур мгновенно, в едином порыве оборотились к вопросившему. От подобной спаянности движений, сердечко наёмного убийцы ёкнуло, а большой палец правой руки стал заметно подёргиваться, что сразу же отметили обе стороны. Последнее удивило даже самого Халвуса, а ведь он никогда самообладания не терял! И всё же, что-то в глазах этих странных людей, очень похожих на обыкновенных «охотников», заставило его сердце удвоить обороты.
– Так как? – закашлявшись, повторил вопрос Халвус.
«Охотники» посмотрели друг на друга, и тогда Тихий Тук возложил на край стола два пальца:
– Один, как все…
– И всё, как один! – хором отрезали остальные и, последовав примеру товарища, присовокупили к ребру стола свои пальцы.
– Случайному человеку мы завсегда рады, – оскалился Лум радушно.
Халвус опустился на стул во главе чудной компании и, почувствовав себя в родной стихии из блефа и ставок, с благоговением втянул носом пропитанный кожей и золотом воздух.
– Как же давно я не держал в руках карт! – ухмыльнулся он. – Даже вспомнить страшно! Каковы ставки?
Его взгляд прогулялся по лицам игроков и остановился на глазах Крошки Пэка, который просияв в ответ, бросил довольно милым и в то же время весьма суровым голосом одно, но очень ёмкое слово:
– Жизнь.
И лица гостей придорожного заведения стали холодны и непроницаемы.
Халвус нахмурился. Он никак не мог взять в толк, что с ним происходит? Он никогда не боялся смерти, не волновался, что кому-то проиграет, был абсолютно уверен в собственных силах и обаянии, но сейчас что-то неуловимое и грозное надвинулось на него, что-то неосязаемое, но вязкое и неотвратимое! Вдруг так же внезапно, как с минуту назад, «охотники» рассмеялись. Почувствовав спад напряжения, засмеялся и бывший конокрад. Однако ушастое хулиганьё тут же смолкло, оставив его наедине со своим смехом. И убийцу вновь накрыло отвратительно ощущение собственного бессилия перед неизбежным. Он замолчал, но растянул губы в подобие улыбки, решив почему-то, что эта четверка за столом просто валяет дурака! Шпага при нём, пистоли тоже, холоднокровия вообще не занимать – дёрнутся, и он запросто понаделает в наглецах дырок.
Шуршики кинули на стол свои кошельки. И Халвус покачал головой, восхищаясь размерами ставки:
– Ого! Серьёзно…
– У нас серьёзные игры, – поддакнул Неве́ра Лум.
– У нас не бывает мелких ставок, – подтвердил Толстина́ Глоб.
– Если уж играем, то по-крупному, – подчеркнул Тихий Тук.
А Крошка Пэк жирно припечатал:
– Тяготеем к монументальным формам!
* * *
Столичные ворота были заперты глухо-наглухо. В сторожевых башнях день и ночь дежурила стража. Из подвалов на крепостные стены была поднята вся смола и складирована у огромных чанов, под которыми были заблаговременно сложены дрова. В кузнях ковались клинки, секиры, шпаги, топоры и мушкеты – всё, что могло помочь обороне города, который притих, предчувствуя беду, подобравшуюся к самым стенам. Вот уже вторые сутки жителей не покидало ощущение, что с наступлением ночи тьма за крепостными стенами живёт своей странной, пугающей жизнью. Прежде из леса доносились волчьи завывания, кричала дикая птица, теперь же царствовала неприветливая тишина.
По словам тех, кому посчастливилось добраться до столицы, лес кишел упырями, шишигами и прочими болотными тварями. Но что особенно смущало короля и военачальников, это вести о том, что у нечисти наличествует оружие, более того, лесные твари неплохо осведомлены, как с ним обращаться! Канцлер Будраш и вовсе пропал на следующий день после побега их высочества. Что приключилось с ним, никто из подданных сказать не мог. Строить же теории в сложившихся обстоятельствах не очень хотелось.
Всё это было лишь предзнаменованием неизбежной трагедии. Осознание масштаба надвигающейся катастрофы наступило в полночь, в тот самый день и час, когда Маринка втащила бесчувственное тело обессилевшего юноши в трактир «У трёх дорог». Стрела, выпущенная со стороны леса, пронзила грудь одного из стражников на стене городской крепости и принесла несчастному погибель, а жителям – весть о войне!
«На рассвете мы начнём штурм города. Если хотите избежать смерти, сдайте его без боя, – писалось в послании, прикреплённом к стреле. – В случае сопротивления, жителей ждёт смерть…» Под коряво нацарапанным текстом красовалась подпись. И Владислав мгновенно узнал руку автора – это был Будраш. Почерк был не настолько аккуратен, как прежде, но в остальном не было никаких сомнений: советник жив, но почему-то находится на стороне кровососущих тварей, наводнивших окрестные леса.
Король обвел присутствующих тяжёлым взглядом и поинтересовался, который час? До рассвета оставалось не более шести. Последние шесть часов мира!
– Немного, – покачал головой Владислав, задумчиво глядя перед собой.
– Что «немного»? – позволил себе переспросить офицер королевской гвардии.
– До рассвета совсем немного, – как-то очень устало ответил Владислав. – С восходом нечисть начнёт войну… – он медленно прошёлся взглядом по лицам командного состава. – Если кто-то считает, что это не его война, может покинуть город.
Никто не шелохнулся. Только один из офицеров заметил с сожалением, что гарнизон не велик, с отрядами же, посланными на поиски принца, нет вообще никакой связи.
– В любом случае, – ещё тише сказал Владислав, – они ничего не решат. А нам всё равно предстоит драться. Поэтому котлы со смолой на городских стенах следует затопить немедленно. От Мити нет никаких вестей?
Лейтенант в ответ только тяжело вздохнул.
Накануне, понимая, что времена грядут мрачные, Митя, рискуя собственной головой, вызвался отправиться за помощью в соседнее княжество, ему даже вручили сопроводительные грамоты и письмо за подписью и печатью их величества, в котором говорилось о происходящем. Но вестей от верного друга их высочества не было, а, значит, и надеяться на чью-либо помощь не приходилось.
– Бой с упырями на стенах города не имеет смысла, – вновь заговорил Владислав, – эти твари проворны, как черти. А стало быть, придётся встретить их в поле, в открытом бою. Скорее всего, мы проиграем, но и прятаться за стенами не к лицу настоящему войну! Ведь мы люди, а не твари дрожащие… И ещё, господа, – он не без сожаления взглянул на офицеров, – …было бы правильнее проститься с близкими. На прощание не более часа.
Присутствующие щёлкнули каблуками и покинули дворец. За последние шесть часов им предстояло сделать очень и очень многое!
* * *
Тем временем в трактире «У трёх дорог» наёмного убийцу пожирал демон азарта. Подогретый похвальбой шуршиков, мол, «везёт же парню!», «экий, однако ловкач!», плюс – демонстрация оными отчаянного желания отыграться, а стало быть, сорваться в ещё больший проигрыш, так расслабили мерзавца, что он даже стал насвистывать мотив любимой игральной песенки, собственного сочинения. Когда же ушастая братия поинтересовалась, что это он такое подлюлюкивает? – Халвус, окончательно воодушевившись, затянул песню в голос. Мотивчик пришёлся рыжикам по душе, и они охотно составили компанию столь одуревшей от успеха добыче:
Буби, черви, крести…
Раз твоя рука легка,
Все вопросы чести —
бред, коль ставка высока!
Если пальцы ловки,
если ум остёр,
Разглядишь уловки,
кто бы ни был твой партнёр!
И шуршики вторили солисту:
Никодим едва успевал менять кружки с пенистым, про волчатину и говорить нечего! От матёрого осталась только шкура… Обглоданные кости – не в счёт! Насытившись под завязку, ушастое хулиганьё раздобрело и не торопились вершить своё чёрное дело. Впрочем, на сердце столь азартного игрока у них вполне могла быть своя стратегия! Халвус же сорил деньгами, не в меру хохотал и всякий раз, загребая барыши, сыпал сочными прибаутками, вроде: «Сел играть – не скупись, проиграл – не казнись», «Везучих чёрт любит, невезучих бог приголубит», «Кому – фарт, а кому – хренок в салат» и так далее.
Когда же тьма за окном начала отливать синевой, обещая скорый рассвет, единственный, кто ещё балагурил за столом, был Халвус. Моськи шуршиков меж тем становились всё суровее, а он тыкал в них пальцем и восклицал: что за кислые рожи он видит, надо, мол, веселее смотреть на вещи, огорчения, дескать, случаются, а стало быть, и дуться не имеет смысла! Опьянённый удачей и литрами выпитого, наёмник не заметил, как Крошка щёлкнул когтями, и кошелёк из дорожного мешка ночного гостя сам прыгнул к нему в лапу.
– А не поднять ли ставочки? – взглянув на карты, Халвус обвёл играющих алчным взглядом.
– Отчего ж не поднять… – задумчиво отозвался Лум, разворачивая карты веером.
– Поднять всегда можно, – как бы самому себе, кивнул Глоб.
– Главное – упасть мягко! – пробубнил Тук.
– Да с соломкой вовремя подсуетиться, – хмыкнул Пэк.
Затем дружно, в едином порыве, живём, мол, один раз, шуршики махнули лапами и отрезали:
– Поднимаем!
На столе тут же выросла гора увесистых мешочков.
– Играем на всё? – глухо выдавил Неве́ра.
И в этом прочиталось для Халвуса что-то особенно насторожившее. Он пожал плечами, смахивая предчувствия, и, дабы уровнять ставки, потянулся к дорожной сумке за деньгами, но не нашёл кошелёчка и снова удивился. Цепкая память говорила о том, что кошель сумки не покидал, однако, вопреки всякой логике, его там не наблюдалось!
– Странно… – пробормотал он. – Кошель пропал.
Суровое осуждение новоявленных сотоварищей не заставило себя ждать:
– Не хорошо как-то, – заметил Тихоня, поджав губу. – Ставочки-то подняли, стручок мне в бок!
– Его наверняка украли… – Халвус лихорадочно соображал, когда, а главное: при каких обстоятельствах такое могло произойти?
– Подождите, дрючики ядрёные! – воскликнул Толстина́ крайне деловито. – Но чем же он расплачиваться собирается?
– Законно! – подхватил Кроха. – Чем? Мы тут не дурака валяем! Что скажете, молодой человек?
Наёмник в ответ лишь растерянно пожал плечами:
– Прям, хоть душу закладывай!
– А что, – Лум отложил карты в сторонку и угнездил на краю стола два своих крупных пальца, чрезвычайно напоминающих человеческие. – Неплохая идея, разрази меня гром…
Тук кивнул и, следуя примеру соплеменника, два его когтя так же легли на обшарпанную столешницу:
– Мне импонирует!
– Обсудим условия? – просиял Пэк, и было заметно, что его аж потряхивает от предвкушения предстоящего, а пальцы, легшие так же, как и пальцы друзей-товарищей, подрагивают в волнении.
– Вы что, серьёзно? – наёмный убийца обвёл «игроков» недовольным взглядом. Предчувствие не обманывало! У сидящих с ним за одним столом проявились не самые радужные намерения! – Зачем вам моя душа? Вы же не черти, а мы не в преисподней…
– Мало ли, – добавляя ещё два пальца-коготочка, со знанием дела прорычал Глоб. – Сердце, к примеру, вырвем, зажарим и съедим. Из мозгов рагу с перчиком бахнем, да на медленном огоньке! Славная вещь, скажу я вам, получается. Пальчики оближешь…
– Ладно тебе страсти рассказывать! – усмехнулся Неве́ра.
– Видишь, гость и так нервничает… – подхватил Тихоня.
– А может быть, в качестве компенсации поединок? – вскинулся Крошка, охочий до поножовщины.
– Точно! – и Лум близко придвинул своё «как бы лицо» к лицу жертвы, обнажая в зловещей улыбке гнилые зубы, при этом изо рта его пахнуло отнюдь не розами. – На шпагах или пистолях?
Прежний азарт и наглость приспешника канцлера словно корова языком слизала. В кровь выплеснуло адреналин, мгновенно приведя мускулатуру в боевую готовность, рука уверенно легла на эфес, а губы произнесли холодно и внятно:
– Мне всё равно…
– Нам тоже… – в тон отозвался Пэк.
В следующее мгновение в трактире стало темно, а шпага негодяя даже не успела покинуть ножны.
глава 23
КРОВАВАЯ БИТВА
Сложив руки на груди, король Владислав стоял в просвете бойницы крепостной стены и, сурово сдвинув брови, озирал поле, на котором его малочисленному войску предстояло сложить голову. Вокруг кипела работа: в котлах бурлила смола, к пушкам подносились ядра, стрелки́ занимали позиции, а над полем клубилась вьюга. Она обжигала лица, норовя сбить с ног любого, кто отважится шагнуть в этот кромешный ад. Затевать сражение в подобных условиях было немыслимо, и король лелеял надежду, что с наступлением утра, непогода продолжит свирепствовать и отсрочит неминуемый финал. В такую круговерть даже вурдалаки не посмели бы высунуть из леса своего носа.
К Владиславу подошёл офицер и отрапортовал, что их величество желают видеть. Покинув крепостную стену, оба спустились в пороховые погреба. Там короля Широкороссии ожидал сюрприз.
Подвал был до отказа заполнен… детьми, что смотрели на главу государства с нескрываемым волнением и решимостью. Он непонимающе взглянул на лейтенанта, но тот лишь пожал плечами.
– Они очень хотели видеть вас, ваше величество…
Офицер перевёл взгляд на самого старшего и жестом дал понять, что можно подойти. От сгрудившейся толпы отделился подросток лет пятнадцати и остановился перед Владиславом, явно робея. За его спиной торчал колчан со стрелами, а рука сжимала лук. Король с уважением оценил экипировку юного во́йна и заговорил первым:
– Как зовут?
– Ваней. Иваном, ваше величество…
– Хорошо, Иван. Я слушаю тебя…
– Ваше величество, – начал мальчишка, – говорить с вами большая честь для нас.
– Для меня тоже, – кивнул Владислав и, видя, что паренёк упрямо тушуется, подбодрил его: – Продолжай, не стесняйся.
– Мы знаем, – продолжил юный воин, подсобравшись, – что случится на рассвете. Наши отцы ушли защищать город. Но чудовищ в лесу куда больше, чем гвардейцев и мужчин нашего города. И было бы глупо верить в обещания старших, что мы выстоим…
Король обвёл взглядом смотрящих на него во все глаза, словно от него сейчас зависело их будущее. Собственно, так оно и было! Лица были серыми, осунувшимися. Продовольствия в городе оставалось немного, и Владислав догадывался, чего стоило жителям распределять между собой остатки провизии.
– Мы будем стоять насмерть, – заверил он. – И никого в город не пустим.
– Не говорите ерунды… – перебил паренёк сурово. – Они придут, и вы это прекрасно знаете. Придут и никого в живых не оставят.
От такой откровенности Владислав даже растерялся, не зная, что ответить. Отважный мальчишка был прав: спасти жителей города могло только чудо. Но в чудеса последнее время верилось не особенно.
– И мы хотели просить вас позволить нам драться рядом со старшими.
С этими словами дети придвинулись к их величеству вплотную, а глаза умоляли об одном: не отказывать!
– Мы считаем, это глупо – сидеть по домам и трусливо ждать смерти. Если станем защищать город наравне со взрослыми, от нас будет больше пользы.
От услышанного у короля перехватило дыхание, а к горлу подступил комок. Он взглянул на лейтенанта и догадался: тот тоже не знает, что ответить. Однако, эти дети, уставшие и измученные последними днями, наполненными тревожными ожиданиями, были правы: нет ничего хуже, чем покорно дожидаться своей участи.
– Как, говоришь, зовут тебя? – спросил Владислав юного лучника и закашлялся.
– Иваном… – напомнил Иван.
Король кивнул и, повернув голову, увидел девочку лет десяти. Волосы крохи выбивались из-под красной вязаной шапочки, а одна из косичек и вовсе расплелась. Её охватывал широкий пояс, на котором частоколом висели ножны с угрожающе торчащими рукоятками ножей.
– А тебя?
– Ляля… – тихо произнесла малышка.
– А ты почему здесь?
– Я умею кидать ножи, – гордо ответила маленькая разбойница. – Вот… – она выхватила один из ножичков и метнула в стоящую неподалеку бочку. Лезвие стукнулось о дерево и отскочило. Едва различимый, но довольно явственный вздох разочарования прокатился среди детей. Губы малышки задрожали от нахлынувшей обиды, а на глазах появились капельки слёз, но она взяла себя в руки и тихо, с достоинством заявила: – Это случайно. Это от волнения. Простите. Вот…
Она выхватила следующий нож, но Владислав поймал маленькую ручонку и растроганно улыбнулся:
– Я верю тебе. Верю.
Король сурово обводил детей и подростков взглядом. Каждый, на ком он задерживался, называл своё имя и сообщал, что умеет, хотя умели они только то, во что ещё совсем недавно просто играли: стрелять из лука, метать ножи, самые старшие уверяли, что хорошо обращаются со шпагой. И тем не менее для многих, как показалось их величеству, происходящее все ещё представлялось ничего не значащей забавой…
– Поймите, – нарушил, наконец, Владислав выжидающее молчание, когда имена и таланты были озвучены, – это война. Здесь не скажешь: «я не играю» или «я в домике». Закрыть глаза, досчитать до десяти и начать всё сызнова не получится.
Ответил за всех Ваня:
– Тех, кто этого не понял, мы отправили по домам.
И сказано это было так уверенно и по-взрослому, что оставалось только кивнуть в ответ. Этих детей было не удержать! Всё равно ввяжутся в драку! Но, если оставить одних, шансов выжить вообще не останется. Под присмотром старших можно было надеяться, что хоть кому-то да повезёт… хоть кому-нибудь из них.
– Хорошо, – кивнул он. – Главным среди вас назначается Иван. – Владислав взглянул на подростка и добавил со всей суровостью: – Ты в ответе за каждого. Этот офицер будет вашим командиром. Приказы исполнять не прекословя! Надеюсь, что такое дисциплина – объяснять не надобно?
– Нет! – дружно выпалили дети, и лица их осветила такая всепобеждающая решимость, что взрослым в пору было бы позавидовать.
– Будете защищать крепостные стены. Под пули и стрелы не соваться! Помните, у вас есть матери. И они бы хотели, чтоб вы вернулись домой живыми. Всё ясно?
– Да! – так же дружно ответили дети, но уже гораздо увереннее и, что больше всего порадовало их величество, с нотками надежды в ещё не сформировавшихся голосах.
Они верили, что, благодаря их помощи, в этом взбесившемся мире ещё возможно что-то изменить, а это не так уж мало для тех, кто, делая шаг вперёд, знает наверняка, что зари нового дня может не увидеть.
Владислав кивнул лейтенанту, давая понять, что теперь он отвечает за юное воинство, но, прежде чем покинуть подвальные помещения, тихо шепнул:
– Когда станет очевидно, что силы наши на исходе, уведи детей через подземный ход. Помнишь?
Офицер кивнул.
– Скажешь, таков приказ. Они послушаются. Они знают, что такое дисциплина.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
