Текст книги "Ибо однажды придёт к тебе шуршик… Фэнтези времён плаща и шпаги"

глава 26

С тех пор как пророчество исполнилось, а Знак Мурга выжег на груди бывшего тайного советника «печать зверя», в мире наступила относительная гармония, смотря, разумеется, относительно чего. Конец августа и сугробы в человеческий рост – вещь трудно сочетаемая, но вполне удобоваримая, если утеплиться и не придавать значения мелочам; низко клубящиеся тучи, за которыми, не понятно, взошло Солнце или всё так же царит ночь – тоже, если не задумываться, могут не напрягать; ураганный ветер более не заносил дома по самые крыши – плюс? – безусловно; да и встреча с нечистью уже не казалось большой бедой, ибо кровожадное зверьё и так без зазрения совести хозяйничало в столице и других городах королевства, от чего дороги опустели, были занесены снегом, оставив по себе напоминание в виде верстовых столбов и только. В лесу же можно было вырыть землянку и жить там, не опасаясь прожорливых тварей. Одним словом, мир, как и человеческие ценности, вывернуло наизнанку! Товарищество, честность, способность поделиться малым – стали прописными истинами. Подлецу или скряге было просто не выжить! Покинув селения, беженцы разбивали в лесах стоянки, стараясь делать их малозаметными, огороженными хитроумными ловушками. Искушённость в последнем, кстати сказать, могла бы в будущем стать одной из самых востребованных профессий! И всё же, строится основательно не решались, уповая на чудо, что однажды с напастью будет покончено. Людям всё-таки следует отдать должное: их вера в лучшее будущее неистребима! Даже самый распоследний пессимист, при случае, обязательно заявит, что, если сейчас всё плохо, то в дальнейшем всё непременно станет ещё хуже! С точки зрения пессимиста – заявление более чем оптимистичное! Впрочем, может быть именно эта способность – верить и заставляет человечество двигаться вперёд, совершать открытия, лечить болезни, создавать шедевры искусства, что, спустя многие лета, и было мудро названо прогрессом. В конце концов, нужно было просто выживать, а значит – жить дальше, и – верить!

* * *

Лютая стужа уступила место обычным зимним холодам. Дорога обратно уже не казалось их высочеству такой изматывающей. С провизией дела тоже обстояли довольно оптимистично! На обратном пути Никодим снабдил маленький отряд всем необходимым: лошадьми, теплой одеждой и даже настоящими, добротными санями взамен наспех сколоченных рыжей братвой, и последние вынуждены были признать – поделка их вышла так себе. Кроме того, ушастые принесли извинения за бестактность своего поведения прежде и пообещали даже исправиться, но, если выйдет неказисто, хотя бы приложить усилия в обещанном направлении. На новенькие дровни было аккуратненько уложено всё необходимое, а зверью строго-настрого наказано: припасов не касаться и даже носы любопытные не совать! Шуршики, народ хоть и шкодливый, а обречённо кивнуть пришлось: кому охота потом сосать лапу? Посему распределение провианта целиком легло на плечи королевича и дочки трактирщика. С водой же не ожидалось вовсе никаких забот: снега вокруг – завались, топи, как говорится, – не хочу!

На рассвете отряд покинул трактир «У трёх дорог». Никодим долго глядел вслед, то и дело взмахивая на прощание рукой, пока скромная процессия не затерялась среди снежных барханов. Тогда он вернулся в дом, подбросил в камин парочку поленьев и, взяв в руки скрипку, сыграл самую пронзительную мелодию, что в ту минуту более всего соответствовала моменту.

Дорога угадывалась с трудом, однако, рыжее племя это заботило мало. За столетия ландшафт настолько впечатался в девственное сознание каждого из шуршиков, что, даже закрыв глаза, они на раз отыскали бы нужную тропиночку, была бы, как говориться, «цель заветная, дело праведное, да добыча желанная…»! Тем не менее, пересекая снежное безмолвие, с неотвратимостью горной лавины сердца путников наливались жаждой непримиримого отмщения, ибо картины, разворачивающиеся перед глазами, были чудовищны. Опустевшие поселения встречали тягостной тишиной. Обугленные остовы изб продолжали упрямо хранить запах гари недавних пожарищ. То там, то тут отряд натыкался на опрокинутые телеги беженцев с развороченным скарбом, а вмёрзшие в наст тела, исклёванные вороньём, не оставляли сомнений, что это не война чьих-то амбиций ради власти, это война на тотальное уничтожение всего живого!

Когда отряд, наконец, въехал то самое в селение, где Ярик отведал свой первый ужин свободного человека, «Кривые столбы» встретили войнов света гнетущей тишиной: ни огонька, ни дыма над печной трубой, вывеска трактира «Резвый пони» была сорвана, окна выбиты, а в самом заведении тоненько постанывал ветер, занося снегом следы разорения. Но самое ужасное заключалось в другом: кроме падальщиков, оглашающих окрестности пронзительным карканьем, вокруг не было ни души, даже волчьих следов не наблюдалось, про одичавших собак и говорить нечего! Это означало одно: мир наводнили хищники пострашнее тех, с кем при благополучном стечении обстоятельств можно было разойтись краями.

Время между тем подгоняло! И хотя безмолвие деревеньки к постою не располагало, поравнявшись с полуразрушенным трактиром, Ярик резко натянул поводья. Товарищи вопросительно обернулись в сторону их высочества.

– Нужно заглянуть в трактир… – сказал он.

– Это не разумно, – прогудел Большой Бло. – Я бы вообще обходил человековские поселения стороной.

– Почему? – поинтересовалась Маринка, внимательно оглядывая вымершую улицу. – Есть странные запахи?

– В том-то и дело – их нет! Следов тоже никаких, ни волчьих, ни собачьих…

– Это нормально. Кругом – ни души. Если следы и были бы, их наверняка занесло снегом, – подхватил королевич сподвижницу.

– Или зверьё обходит это место стороной намеренно… – втягивая ноздрями воздух, перебил гигант.

– В смысле? – трактирщица повела лошадь кру́гом, осматривая дома, взирающие на незваных гостей выбитыми глазницами окон.

– Эта территория помечена, – мрачно заметил вожак стаи.

И почему-то сомнений в его словах ни Маринка, ни Ярик не услышали.

– Кем? – заметно напряглась девушка, доставая из-за пояса заряженный пистоль.

– Не знаю… Не чувствую никаких запахов…

– А ты не разыгрываешь нас, Бло? Вы же любите страху нагнать… – её пальцы аккуратно взвели курки.

– Лучше не останавливаться, – повторил зверь, наполняя воздух тревогой и запахом серы.

Но парнишка упрямо покачал головой:

– Вокруг ни души. Я мигом обернусь. От этого зависит судьба нашего предприятия.

Большой Бло и Маринка переглянулись.

– Припасов у нас достаточно, – на всякий случай заметила дочка трактирщика.

– Дело не в припасах. Я загадал кое-что, когда оказался здесь в прошлый раз. Нужно проверить. Дело пяти минут. И сразу в путь…

– Хорошо, – отозвался шуршик, ибо спорить с их высочеством было явно бессмысленно, только время бы потеряли. – Но я иду с вами.

– А я – тем более! – подхватила Маринка.

Спешившись, троица вошла в заведение. Остальным рыжикам было наказано присматривать за периметром, и те, всегда готовые к лихой заварушке, немедленно обнажили свои верные шпаги с видом крайне воинственным, не обещавшим злодеям никакой пощады.

Трактир «Резвый пони» представлял собой жалкое зрелище: задняя стена рухнула, а на кое-где уцелевших столах и стульях лежал толстый слой снега, остальное было превращено в обломки и труху.

Ярик бросил взгляд на угол, где от усталости задремал в прошлый раз и, решительно сделав шаг, тут же исчез! Большой Бло и Маринка переглянулись, немедленно вскинув пистоли. Шуршик подхватил ногой валяющийся рядом стул и швырнул его в ту сторону, где пропал королевич. Предмет мебели так же внезапно растворился в воздухе, как и их высочество.

– Кажется, ты был прав, Бло… – заметила девица, поднимая заряженные стволы на уровень глаз. – Надо было ехать дальше…

Гигант осторожно вытянул вперёд лапу, и она так же наполовину исчезла. Выдернув её обратно, зверь обнаружил на шерсти капли крови, принюхался и заметил, без особого энтузиазма:

– Кровь человековская…

И тогда, не сговариваясь, оба шагнули в неизвестность.

За невидимой стеной их встретил адский жар, от которого вибрировал воздух, и запах копчёного мяса, словно бы они разом оказались в гигантской печи. Схватившийся за живот королевич лежал на полу, и его выворачивало наизнанку от смрада и вида тел, подвешенных к потолку вниз головой, с которых ещё стекала тут же запекающаяся кровь. Маринке тоже сделалось дурно, но она постаралась справиться с тошнотворными позывами. Только вожак стаи хранил невозмутимость, отчего закрадывалась мысль, что картину эту он наблюдает не впервые.

– Надо уходить, – проревел он. – Я знаю, кто пометил территорию…

Однако Ярик, собравшись с духом, всё-таки добрался до заветного стола и, обшарив стену, вскоре вернулся к друзьям.

– Уходим… – кивнул он.

– Мы даже не похороним их? – растерянно пробормотала Маринка.

– Не успеем, – перебил Бло и добавил, соглашаясь с их высочеством: – Надо убираться отсюда… и чем скорее, тем лучше!

Закапанные кровью, они прошли невидимую стену, но едва троицу встретил свежий морозный воздух, как до слуха отчётливо донеслись кровожадное рычание, выстрелы и лязг шпаг. За стеной трактира шёл бой!

Не успел наследник престола открыть дверь заведения, как в ноздри ударил резкий запах серы, и откуда ни возьмись на него прыгнуло гигантское чудовище. Большой Бло вовремя оттолкнул принца и, поймав монстра за горло, тут же снёс ему башку, а, снеся, порвал окрестности устрашающим рёвом. В следующую секунду побоище стихло. Когда Маринка и Ярик осторожно выглянули из-за его спины, то увидели трёх шуршиков в окружении тел огромных чудовищ с полу-крокодильими, полу-волчьими пастями. Рыжики тяжело дышали и были явно рады возвращению предводителя стаи, ибо устроившие засаду тут же попрятались за стенами разрушенных жилищ, а на обезлюдевшее селение вновь опустилась угрюмая тишина. Кони рыжей братии были беспощадно растерзаны, свезло только Снежке, лошадям королевича и трактирщицы, да насмерть перепуганной гнедой бедняге, что была запряжена в сани. Коняшки оказались в самом центре заварушки, что и спасло им жизнь.

Когда «Кривые столбы» остались позади, Маринка и Ярик подстегнули своих вороных и, поравнявшись с мрачным гигантом, не сговариваясь, выпалили:

– Кто это был, Бло?

Но шуршик не ответил, только добавил сухо:

– В селения больше не заходим…

Королевскому отпрыску и его спутнице оставалось только кивнуть. Спорить с опытным воином не хотелось. Остальные рыжики, расположившись в телеге, ехали с видом крайне подавленным, из чего можно было заключить, что в подобной переделке им оказываться ещё не приходилось. Они смотрели в одну точку перед собой и молчали. Им стало явно не до шуток и прежних милых глупостей.

Проехав в молчании версту, трактирщица не удержалась и, поравнявшись с королевичем, поинтересовалась:

– А что вы хотели найти в трактире, ваше высочество?

Принц извлёк монетку и показал девушке:

– Есть такая традиция: оставить денежку в укромном месте и загадать желание.

– И что же вы загадали?

– Если найду её на обратном пути, наш поход закончится хорошо, – он повертел копеечку в пальцах и спрятал обратно в кармашек.

– Неплохое желание, – улыбнулась Маринка. – Думаете, сбудется?

Ярик пожал плечами:

– После случившегося, уже нет такой уверенности… – и, выдержав некоторую паузу, добавил, дабы свернуть с темы: – Странно, что Бло молчит о произошедшем в трактире…

– Несмотря на умение чесать языком, шуршики – народ не из болтливых, – пояснила трактирщица. – Значит, пока не время. С ними лучше запастись терпением. Но, мне кажется, я догадываюсь, с кем мы столкнулись.

– И с кем же?

– Если не ошибаюсь, это – гвирдумы…

– Гвирдумы?

– Существа, когда-то бывшие шуршиками…

– Вот как! Понятно теперь, чем так расстроен наш друг… – кивнул королевич. – Я тоже был бы не в восторге, если б человечество стало стремительно превращаться в людоедов…

– Тут странно другое, – подхватила опасения принца соратница. – Насколько мне известно, эти твари предпочитают свежее мясо, а тут была устроена гигантская жаровня… Надеюсь, наш чёрный дьявол скоро расскажет нам, что это означает…

С последним словом на героический отряд навалилось тягостное молчание. И шуршикам, и людям было о чём призадуматься. Вслед им подвывал ветер, далеко впереди над кромкой векового леса сгущались тучи, обещая скорую пургу, а над головами в сторону селения, оставшегося за спиной, на кровавое пиршество с остервенелым карканьем слеталось вороньё.

«Гвирдумы», – вертел принц на языке незнакомое слово: – Гвирдумы… С чем же вас едят, тварюги поганые?!»

* * *

Недалеко от чекменских урочищ на границе пойменных лугов герцога Хмельницкого маленький отряд остановила девочка лет десяти. Ножи, брошенные ею, могли ранить, как шуршиков, так и королевича с преданной напарницей. Однако нос Большого Бло вовремя уловил присутствие постороннего, и знак «быть настороже!» – был подан незамедлительно. Когда же Неве́ра Лум притащил юную разбойницу, отчаянно брыкающуюся в его лапах, та долго не хотела ни с кем разговаривать и сдалась, только когда её оставили наедине с Маринкой. Девочка девочку поймёт скорее!

– Как тебя зовут? – поинтересовалась трактирщица как можно миролюбивее. – Меня, например, Маринка…

В ответ чумазая воительница шмыгнула носом, но не издала ни звука, что, вероятно, означало: «Я – кремень и намерена молчать, чего бы это ни стоило!» Крепость духа пленницы вызывала безусловное уважение, хотя теперь действовать приходилось обиняком. Трактирщица порылась в съестных припасах, достала небольшой свёрток, который положила перед смотрящей в одну точку упрямицей, затем развернула его, но не до конца, а так, чтобы хватило ещё на одно любопытствующее движение.

– Может быть, ты голодная? У нас есть хороший кусок пирога. Жуй…

И не дожидаясь ответа, переговорщица вернулась к разворошенным ею припасам, чтобы вновь уложить и распределить всё компактным образом, дабы ничего не побилось, не помялось и, не дай бог, не потерялось в дороге. Остальные тоже делали вид, что категорически заняты приготовлениями к дальнейшему походу, краем глаза с любопытством посматривая на маленькую пленницу.

Малышка крепилась изо всех сил, но что умять вкусно пахнущий кусок ей хотелось и чрезвычайно, читалось без труда. После непродолжительной войны с гордостью, она не удержалась и приподняла край свёртка. Запах печёной сдобы буквально опьянил сознание девочки, она даже закусила губу, не представляя, как поступить в столь попирающей её принципы ситуации, а призывно заурчавший живот подтвердил несогласие с ними. Когда же Маринка принесла клюквенный компот, глаза бедняжки и вовсе наполнились слезами.

– Ладно, – предупредила дочка трактирщика надвигающиеся «ливни», – не хочешь говорить, не говори. В конце концов, тайна, есть тайна! К секретикам я отношусь с уважением. А чего пирог-то не ешь?

Располовинив на глазах изумлённого ребёнка ароматную выпечку, она протянула больший кусок малышке, а второй с аппетитом надкусила сама, коротким движением придвинув кружку с компотом ближе к детским пальчикам. И тогда пленница с жадностью набросилась на еду. Маринка с нежностью взглянула на новую знакомую, и сердце в груди сжалось. Чумазая, худенькая, волосики выбились из-под красной вязаной шапочки и спутались! Достав гребень, она принялась расчёсывать молчунью. Только тогда, почувствовав, что её совершенно не собираются обижать, метательница ножей остановилась в желании проглотить всё залпом и тихо произнесла:

– Ляля…

Услышав невнятное мычание, Маринка вопросительно взглянула на жующую.

– Меня зовут Ляля, – девчушка тяжело вздохнула и отхватила от пирога очередной кусочек.

– А где твои родители, Ляля?

Красная шапочка опустила глаза, призадумалась, затем пожала плечами и ответила совсем тихо:

– Не знаю… Наверное, погибли. Всё, что я помню, это битва, где вот этих, – она ткнула в сторону шуршиков, – было видимо-невидимо.

– Это другие…

– Это – не люди, – сурово заявила кроха и отложила недоеденный кусок в сторону.

– Да, не люди. Это шуршики. Но они не нападают на хороших людей, только на очень плохих. А ты ведь хорошая девочка?

Малышка в ответ только коротко пожала плечиками:

– Я зарезала трёх вурдалаков и прикончила пятерых упырей… Не уверена, что это хорошо…

– Если честно, я поступила бы так же, попадись они мне на пути… – поддержала трактирщица пленницу.

Ляля помедлила и вновь опустила глаза на недоеденный кусок пирога.

– Кушай… Не стесняйся… – подхватила трактирщица взгляд ребёнка.

Тогда девчушка навалилась на оставшееся, а Маринка, спустившись до таинственного шёпота, продолжила:

– Тебе никогда не рассказывали о шуршиках?

– Нет… – в тон отозвалась малышка.

– И ты даже не знаешь, в чём их особенность?

– В чём? – Ляля прекратила жевать и подняла на новую знакомую два насторожившихся глаза.

– Только хороший человек с чистым сердцем способен увидеть шуршика. Понимаешь?

– Нет…

– Если человек зол, совершил много плохих поступков, то он приходит к нему в виде обычного человека и забирает сердце…

Ляля с ужасом посмотрела на пирог, словно он был отравлен и, запив компотиком тщательно пережёванное, уточнила:

– И моё сердце они заберут?

– Нет! Что ты! – Маринка улыбнулась, погладила девочку по голове и заверила: – Ты же видишь не какого-то странного дядьку, а большую белку. Верно?

Кроха неуверенно кивнула.

– Значит, ты – хорошая девочка и твоё сердце им ни к чему…

– А зачем им человеческие сердца?

– Об этом я тебе расскажу, но позже. А пока не нужно видеть в них врагов. Наоборот, они хотят помочь нам, людям, то есть. Ты ведь в лесу не одна, верно? Где находятся твои друзья?

Услышав вопрос о друзьях, красная шапочка вновь напряглась и перестала жевать, решив, по-видимому, что ей «заливают», а пирогами с компотом хотят склонить к предательству! Она отстранилась от еды с самым независимым видом, втянув маленькие ручонки в рукава полушубка, и трактирщица поняла, что дала маху.

«М-да, поторопилась я с расспросами!» – она постаралась вновь заверить малышку, что намерения её друзей самые благородные, но чумазая воительница, словно воды в рот набрала. Туго стянутые в замочек детские губки засвидетельствовали твёрдое намерение: молчать! И сколь переговорщица ни старалась разговорить молчунью, ответом была – суровая замкнутость и не детская убеждённость в собственной правоте. Тогда дочь трактирщика кивнула, выказывая тем самым уважение, и вернулась к Ярику и ушастым сотоварищам.

– По-видимому, в урочищах прячутся люди, которым удалось бежать из столицы, – сказала она негромко, дабы маленькая метательница ножей их не услышала. – Но показывать дорогу девочка не станет… – и, покосившись на рыжую братию, только руками развела: – Вы не вызываете у малышки доверия. На вурдалаков, шишиг или упырей вы не похожи, и всё же – не люди. В общем-то – аргумент!

Звери кивнули с пониманием. За ними тоже водилась закавыка с доверием к человекам, а уж чтобы человек доверился шуршику – вещь и вовсе не бывалая! Даже нынешний союз между королевичем и Большим Бло – расскажи кому из соплеменников, ни в жизнь бы не поверили, а ещё, пожалуй, обвинили бы во лжи! А что может быть оскорбительнее оного? Только обвинение в трусости! И хотя в основной своей массе шуршики – народ, и в самом деле, трусоватый, но в случае возможного упрёка, любой, уважающий себя большеух, отважился бы на безрассудство или иную какую-нибудь сумасшедшую выходку, не задумываясь!

Тут вернулся Тук, посланный на разведку, и вести, принесённые им, оказались обнадёживающими: в чекменских урочищах человеки разбили лагерь, и, хотя сделано это с необходимыми предосторожностями, он их всё равно унюхал!

– Значит, и для нечести стоянка скоро не будет секретом, – недовольно покачал головой Ярик. – Их надо предупредить, чтоб в селения не совались…

– Надо, – кивнул вожак стаи, но добавил: – Времени только мало. Встреча с человеками нас задержит. Чем раньше окажемся в столице, тем шансов, покончить с Джурчагой и вернуть к жизни вашу невесту будет больше.

Гигант был прав, но Ярик всё-таки возразил, хотя и не без сомнений:

– Как бы там ни было, Бло, они мои подданные, а я как-никак – принц и должен заботиться о своём народе… Да и девочку вести в столицу, полную кровожадной мерзости, не следует. Она и без того натерпелась.

Выслушав доводы их высочества, Большой Бло кивнул с нескрываемым уважением. На том и порешили.

И спешно собравшись, отряд двинулся дальше по следу, указанному Тихоней.