Текст книги "Ибо однажды придёт к тебе шуршик… Фэнтези времён плаща и шпаги"

глава 35

Три дня над городом клубилось гнетущее безмолвие. Три дня ветер гнал по улицам стылый ветер, смешанный с гарью и смрадом разлагающейся нечисти. Целых три дня казалось, будто жизнь в столицу не вернётся никогда. Три долгих дня те, кому посчастливилось выжить, боялись поверить, что кошмар, наконец, кончился, пока утром четвертого дня над оглохшим от тишины городом не прокричал петух. Худой, потерявший почти все перья, он взобрался на обугленный остов древней часовни и пропел зарю. Благодаря ли гордой птице, или от того, что бог устал скорбеть по усопшим, только день четвёртый, сошедшей на владения короля Владислава после Великой Мглы, выдался солнечным. Кровавая Луна закатилась, уступив место жаркому светилу, которое, словно бы извиняясь за долгое отсутствие, теперь с утроенной силой возвращала земле тепло. На четвёртые сутки после битвы с ордой приспешников канцлера, Широкороссия в прямом смысле слова зазеленела. Даже уголки, прежде бедные на растительность, покрылись сочной зелёной травой. На пятый день набухли и взорвались листьями почки на деревьях, наполнив ветры пьянящим запахом весны. Лето в этот год затянулось вплоть до декабря, отдав осени на увядание неделю. Но неделя эта стала самой фантастической за последние сто лет, ибо природа, словно бы утомившись от второй молодости, стремительно погружалась в сон. Но это ещё случится, а пока…

Дикие воробьи стаями шлепались в песчаные лужи и заливисто трещали в радостном возбуждении. Около полудня донесся неуверенный стук топора. В обезлюдевшем городе, подхваченный ветром, он похож был на робкие удары сердца, что, на мгновение остановившись, снова решило пойти, только осторожно, как бы спрашивая, готово ли тело включиться в его работу? И ему ответили, но уже более уверенно. Завизжали пилы, заскрипели по улицам повозки. Люди, наконец, уверовали в чудо, и им снова захотелось жить.

Закутав лица в тряпье, чтобы ослабить вонь, мужчины грузили на телеги обезображенные туши упырей, шишиг, вурдалаков, и свозили их в поле, где ещё недавно маленькое войско короля Владислава приняло неравный бой и полегло смертью храбрых. Теперь там зияла огромная яма, в которой полыхало жаркое пламя. Тела шишиг летели в костер и сгорали молниеносно – лопались со свистом, точно мыльные пузыри. Упыри, наоборот, пожирались огнём с шипением и треском, будто сырая сосна, выделяя при этом тошнотворный, едкий запах, от которого слезились глаза. Вурдалаки же сначала раскалялись до красна, а после осыпались огромными горящими кусками. Что до гвирдумов, то они превратились в людей, и даже обезглавленные в бою напоминали прежних чудовищ. Тем не менее люди не стали осыпать их проклятиями или глумиться, а поступили, как подобает поступать истинным христианам: предали тела земле, с той лишь разницей, что отвели для подобных захоронений отдельный закуток, рядом с которым в последствии возвели скромную часовенку, где отец Михаил – митрополит широкоросский – ежегодно в день «Великой солидарности» читал молитву за упокой заблудших душ в надежде, что бог простит детей своих, и однажды они всё-таки увидят лучик очищающего от скверны света.

Чумазые и голодные детишки, стоявшие по краям гигантской ямы, смотрели на происходящее хоть и с любопытством, но каким-то уставшим и совершенно не детским взглядом. Многие из них, покинув укромные щели, теперь щурились под лучами солнца одиноко и чрезвычайно потерянно, боясь подумать о том, что сталось с их родителями.

Ближе к вечеру дозорные на крепостных стенах заметили у горизонта клубы пыли и подали сигнал. Но тревога оказалась напрасной. Немногие, сбежавшиеся к воротам, жители увидели повозки с измождёнными беженцами. Люди возвращались в разорённый город. И те, и другие жадно искали среди измученных, оборванных и грязных людей родные или хотя бы знакомые лица.

Меж встречающих сновали и Ваня с Лялей, старательно высматривающие офицера королевской гвардии с детьми, но – увы! – не находили ни одного знакомого лица. Вот и на этот раз пришлось возвращаться ни с чем.

– Вань, – нарушила малышка затянувшуюся паузу, когда оба устало брели в сторону королевского за́мка, где им радушно отвели две просторные гостевые комнаты: одну для мальчишек – Вани и Мити, другую для барышень – Маринки и Ляли. – Они ведь вернутся? Не может же так случится, что не вернётся никто?

– Не знаю, кроха, – отозвался старший товарищ. – Но в одном уверен: отчаиваться рано. Ничего, наведём порядок и через день-другой отправимся на их поиски.

– Вань, я с тобой…

В ответ парнишка только угукнул.

– Это не ответ, Вань! Пообещай, что возьмёшь меня с собой. Если на тебя нападут гвирдумы, кто тебе попундрик прикроет? Только я!

– Поживём – увидим, Красная шапочка… – улыбнулся парнишка, отворяя калитку в королевский сад. – Милости просим…

– О-оой! – растеклась малышка интонацией и озорно́ хихикнула. – Как вы неподражаемо элегантны, сударь… – сделав лёгкий книксен, она величаво прочапала внутрь, после чего деловито вскинула ладошку: – И хватит обзывать меня «Красной шапочкой». Где ты видишь её? Нету! Всё! Лето пришло, ёк-макарёк.

Шапочку свою кроха, действительно, уже не носила. Дни наступили жаркие, а когда трудишься, имея дело с огнём и лопатой, силёнки прилагая немалые, шапчонка и вовсе помеха. Прозвище же продолжало преследовать маленькую хулиганку. Поначалу она протестовала, но не долго, да и силы возражать скоро кончились. Оставалось только ворчать, надеясь, что однажды ей тоже посчастливится найти яркое прозвище для друга Вани, чтобы потом вдоволь насладиться сладким и колким отмщением.

– И вообще, ну, шапочка, ну, красная, ну, чего тут такого-то, разрази меня гром?!

– Ляль, откуда эти выражения?

– Это не выражения! Это местный колорит! – девчушка выразительно пощекотала пальчиком воздух.

– Нет, тебя точно нужно запереть под замок. А то нахватаешься у местной детворы всякой всячины, потом красней за тебя!

– Ой! Нашёл, на кого сухариком хрустеть?!

– Лялька! – в голосе Вани появились стальные нотки. – По-моему, тебе говорили уже: ругаться для девочки – неприлично!

– Какой же ты зануда, Ванечка! Такой большой, и такой дремучий, как медведь! «Ругаться для девочки – неприлично!» АААА!

Ваня хоть и был измотан, но тут уж не выдержал и засмеялся.

– Чё ржёшь, дырявый ты башмак, – продолжала Ляля с самым независимым видом, – пупок надорвёшь, а заплатку не поставишь! – но через мгновение тоже растеклась в лукавой улыбке.

Так они и подошли ко дворцу, подшучивая друг над другом, дабы развеять мрачные мысли о ещё не вернувшихся из похода и может быть самим чуточку приободриться и приободрить.

У парадной лестницы топтались лошади, запряжённые в телеги. Широко раздувая ноздри, они улавливали неприятный запах чудовищ, что шуршики выносили из подвалов и складировали в повозки, от чего заметно нервничали. Мужички с опаской посматривали на рыжих зверьков, не вызывающих особого расположения. А уж когда на свет вышли чёрные, один маленький, тащивший на загривке шишигу, а другой просто гигантский, несущий на могучих плечах сразу четырёх вурдалаков, возниц и вовсе тряхнуло мелкой дрожью. Их с детства учили, от ушастых наглецов не стоит ждать ничего хорошего: оберут, обворуют, а то и сердце вырвут, что, конечно же, вызывало особую озабоченность. Однако странным помощникам доверяла царствующая чета, стало быть, и им, перевозящим к пылающим ямам павшую нечисть, следует быть поприветливее. Шуршики чувствовали общую настороженность, посему посматривали на человеков пресурово, дабы те не особенно раскатывали губёшки, будто они свои в доску. Нагонять же кошмарики в их натуре было самое, что ни на есть, любимое занятие. Потому всех очень удивило, когда Ваня и Ляля, поднимаясь по ступеням в королевские пенаты, приветственно шлёпали своими ладошками по лапам спускающихся навстречу шерстяных мрачняг.

То, что стая решила задержаться, поначалу вызвало недоумение Ольги и Владислава. Все договорённости исполнены, за исключением воскрешения невесты королевича. На что ещё надеяться-то? После того как Ярик покинул усыпальницу, вернув обещанное колечко, самое разумное было бы помахать лапкой и отправиться восвоя́си. Однако, когда речь зашла о церемонии прощания с отцом Мефодием и Иринкой, Тихий Тук попросил не торопиться с траурными обрядами. Даже соплеменники вопросительно округлили глаза, услышав неожиданное заявление, после чего стая покинула фамильный склеп, о чём-то совещалась довольно продолжительное время, а затем объявила, что они были бы весьма признательны королю и королеве Широкроссии, если бы им было позволено задержаться.

– Мы поможем прибраться в замке и подземельях, – пояснил Неве́ра Лум.

– Я обещаю наивкуснейшие завтраки, обеды и ужины, – заверил Толстина́ Глоб.

– А я подсоблю Маргоше в её магических изысканиях, – подхватил Маленький Бло.

От подобной откровенности королева Померании смутилась, даже чуточку покраснела, но кивнула, соглашаясь с ушастым сподвижником:

– Тщательная уборка, пожалуй, будет не лишней. Эпидемии нам только не хватало! – и подарив зверю благодарный взгляд, она опустила свои ведьмины глазки, ибо расставаться так скоро с тем, к кому за шестнадцать лет основательно прикипела, не хотелось.

– И ещё… Мне бы комнатку, – заметил Тихоня, выступив чуть вперёд. – Или каморочку… Такую, чтоб подальше от посторонних глаз, где можно было бы уединиться, познакомиться с вашими книгами, подумать над нашими, сопоставить кое-что и поразмышлять кое над чем…

– Жить мы можем в подвальных лабиринтах. Народ мы неприхотливый, – подвёл черту Большой Бло.

– Зачем же в лабиринтах-то! – всплеснул Владислав руками. – Дворец у нас просторный.

– Всем места хватит… – закивала Ольга.

На том и порешили.

Уже на следующее утро ушастые занялись обещанным. Получалось у них это на редкость ловко, а проще говоря, выше всяких похвал! Королевские апартаменты вычищались комната за комнатой. Странное средство, измысленное Марго и Маленьким Бло, действовало безотказно: на раз убивало отвратительный трупный запах, оставляя после себя аромат весенней свежести. Из самого за́мка в сторону горящих в поле ям то и дело отправлялись подводы с поверженной нежитью. Иногда казалось, что это не кончится никогда. Трудились все от мала до велика. Только двое потерялись во всей этой суете: Тихий Тук и Ярик.

Принц никого не хотел видеть и заперся в спальной комнате, Тихоня же дни и ночи проводил в самой дальней комнатёнке самой высокой башни, где с наступлением сумерек загорались свечи и не гасли вплоть до рассвета. К действительно волшебным обедам, завтракам и ужинам, что стряпал Толстина Глоб, он не спускался, словно бы решал какую-то очень и очень мудрёную задачку. И тому и другому еду относили и оставляли у порога, однако, потом обнаруживали нетронутой. Ольга и Владислав волновались за королевича, шуршики – за своего учёного собрата.

В первый вечер, когда компания собралась в трапезной, было доложено, что оба затворника к угощению так и не прикоснулись. Это вызвало, хоть и сочувствующее, но непонимание. Однако за ужином следующего дня, у некоторых из присутствующих за столом возникло нешуточное беспокойство. Шуршики, правда, пояснили, что подобное поведение их ушастого книгочея наблюдается не в первые, потому тревожиться нет повода, а вот то, что наследник престола отказывается от еды – не вписывалось ни в какие рамки! И тогда Митя заявил, благородно промокнув салфеткой уголки губ:

– Завтра я решу эту проблему…

Маринка и Ваня тут же прекратили жевать, а Красная шапочка – ибо, куда же без неё! – скороговоркой поинтересовалась:

– Я могу чем-то помочь?

– Ты-то куда! – Ваня выразительно погрозил крохе пальчиком, а Мите добавил: – Если нужна моя помощь, я в деле.

– Ну, ёк-макарёк! – хотела было возмутиться Ляля.

На что присутствующие хором рявкнули:

– Девочки не выражаются!

Малышка насупилась, но, аккуратно положив на тарелку вилку и нож, пояснила:

– Прошу прощения за излишнюю резкость моего суждения, но в данном случае именно я позволила себе предложить помощь, и весьма несправедливо с вашей стороны, Ванечка, претендовать на авторство чужой идеи…

За столом воцарилась удивлённая пауза, после чего все не сговариваясь прыснули со смеху. Однако дерзкая девчушка нашла реакцию на пассаж неуместной:

– Не вижу ничего смешного! – заявила она, отодвинув тарелку с самым независимым видом, и сложила ручки на груди.

– Никто не будет мне помогать, – постарался снять возможные протесты и недоразумения Митя. – Я прекрасно справлюсь со всем сам.

– И что, – отправляя в рот аппетитный кусочек мяса, поинтересовалась Маринка, которой тоже хотелось настоящим делом как-то разнообразить досуг, – есть конкретный план?

– План есть, но не про вашу честь… – вежливо отозвался друг их высочества и хитро улыбнулся.

Девушка-богатырь только выразительно повела бровями. Королеве же пришлось положить конец словесной баталии.

– Митя, я очень на тебя надеюсь. Нас с отцом он отказывается слушать. Может, вы найдёте общий язык…

После ужина, пока люди разбредались по своим комнатам, шуршики поднялись к Тихому Туку. По обыкновению, оставив поднос с тарелкой и ложкой на столике у входа, они стукнули в дверь заветным стуком и собрались, было, отправиться в «шуршиковскую» – так зверьки окрестили отведённую им комнату – дабы вздремнуть и поднабраться сил для трудов грядущих, как дверь отворилась, и на пороге вырос Тихоня. Глоб, Лум и Маленький Бло даже вытянули спинки, а не случилось ли чего худого с их учёным соплеменником, но тот победно взглянул на них, подхватил тарелку с супчиком Толстины́ и, жадно прихлёбывая, пробубнил, съедая слова:

– А я, к-кажется, решил задачку…

Остальные шуршики вопросительно повели ушами, а Бло заключил подозрения в словеса:

– Ты уверен?

Ничего не сказав, исследователь манускриптов исчез в своей каморке, оставив дверь приоткрытой, и звери последовали за ним, с благоговением ступая в царство просвещённой мысли, а ступив, замерли, широко распахнув пасти. Комната была заставлена толстенными томами, забросана скомканными листами пергамента, стены исписаны фрагментами неведомых мудростей из самых разнообразных книг, даже детские сказочки пошли в дело.

– Что это? – опешив от размаха, прошептал Бло, знающий толк в росписи штукатурки.

– Это? – сёрбая супчик, отозвался Тихоня. – Т-тренировка т-тумки.

– Интересно. И каков результат?

– Вот з-завтра и увидите… – таинственно оскалился рыжий гений. – А я с-спать… Притомился я что-то…

Влив в рот остатки супа и отставив тарелку с самым удовлетворённым видом, он растянулся прямо на полу среди разбросанной литературы и засопел сладко-сладко, так что остальным захотелось немедленно лопнуть от зависти. Бло накрыл умника шерстяным одеялом, Лум сунул под тумку подушку, а Глоб, забрав посуду, шепнул:

– Пора и нам баиньки… Потопали, браты. Завтра, так завтра.

Они задули свечи, аккуратно прикрыли дверь и бесшумно удалились, довольные тем, что товарищ их покончил, наконец, с добровольным затворничеством.

Вскоре весь за́мок погрузился в царство Морфея. Только Маринка при свете свечи шёпотом начитывала Ляле сказку на ночь, дабы тревожные мысли об офицере и детях, ещё не вернувшихся из дальних мест, не тревожили детскую головку. На этот раз сказка была о колобке. Но чтобы печальный конец не расстроил кроху, трактирщица изменила его…

– И звери подружились с Колобком. Да и как тут не подружиться, ежели обычное тесто в пути зачерствело до крепости камня…

– А что было потом? – засыпая, спрашивала Красная шапочка.

– А потом колобок превратился в чудо-витязя, одолеть которого было не под силу никому, ибо, когда ты решителен и твёрд, становишься не по зубам любой, даже самой распоследней букаке…

– Букака, – улыбалась Ляля, засыпая.

Трактирщица на это только сокрушённо покачала головой, но что уж тут поделаешь, если в возрасте «Красной шапочки» любое крепкое словцо так будоражит воображение и пленяет слух!

Она отложила книжицу, задула свечу и, оказавшись один на один с мыслями, вдруг поймала себя на том, что хочет найти родителей девочки, или хотя бы разузнать о них хоть что-нибудь.

* * *

На рассвете, когда все ещё спали, Тихий Тук открыл глаза, словно бы и не спал вовсе. Взгляд его был крайне решителен и сосредоточен.

– Пора! – заявил он, откинув одеяло, поднялся, подхватил заготовленную накануне басе́тку для магического ритуала и довольно шустро покинул место своего затворничества.

Поступь его была легка и бесшумна. Если бы не ранний час, возможно Тихоня даже стал бы напевать песенку, но в «Кодексе» писано: «Да не потревожь сон спящего, ибо делам праведным, нужен ум светлый и силушка в чреслах немалая!»

Отворив дверь в гадальню, Тук коротко хмыкнул, увидев блаженно сопящих Марго и Маленького Бло. Было очевидно: две исключительные противоположности нашли друг друга! И хотя шуршик довольствовался сном на коврике, а королева почивала на узеньком диванчике, картинка умиляла.

От спальной кровати «ведьма померанская» отказалась сразу, так как жаждала посвятить себя исключительно магии, а не праздному времяпрепровождению. И была права! Сутки напролёт на пару с верным соратником они шустро мастырили6161
  Мастырить – хорошо, качественно делать что-либо, мастерить.


[Закрыть] средства для дезинфекции, стирки и полировки – в общем, всего того, что могло бы пригодиться при наведении порядка во дворце, на близлежащих территориях и королевстве в целом. По́утру, раздав приготовленное придворным, просто нуждающимся и сметливым коммерсантам, выстроившимся в длинные очереди, неутомимые подельники отправлялись навещать тех, кто нуждался в помощи врачебной, разнося снадобья и настои, измыленные ночами, дабы раны телесные затягивались скорее, а душевные рубцевались шибче. Люди постарше посматривали на зверька с пытливым кошачьим взглядом недоверчиво, дети же, наоборот, с искренним любопытством, однако вскорости, поняв, что ушастый сопровождающий ничего худого не замышляет, теплели сердцем и даже приглашали в гости, ежели чего… Бло было приятно чувствовать себя нужным, потому он не отходил от королевишны ни на шаг. После обеда и короткого сна для укрепления ясности мысли, ведьма и черно-бурый помощник посвящали часок-другой углублённому изучению магических премудростей, что приносило скорые и весьма ощутимые результаты. Маленький Бло всячески потакал подруге, аки губка, впитывая колдовские тайности, при этом без зазрения совести делился собственным опытом на всеобщее, так сказать, благо. Заглядывал к ним и Тихоня, но как бы промежду прочим, как бы исключительно для расширения кругозора, уточнял какие-либо факты исторического характера для якобы написания летописных текстов о житии среди человеков, бывало, и за книжечкой той или иной наведывался, а после основательно штудировал оную от корки до корки. Марго догадывалась, рыжий книгочей точит некую мысль, что-то упрямо ищет, однако, вопрошая черно-бурыша, чем так сильно озабочен его ушастый соплеменник, получала в ответ лишь уклончивое:

– А кто ж его знает! Это же Тук, пупындрик растудыт!

Получивши необходимое, рыжий удалялся с самым сосредоточенным видом в самую верхнюю комнату королевского дворца, где запирался крепко-накрепко и подолгу над чем-то корпел6262
  Корпеть – кропотливо и усердно заниматься каким-либо делом.


[Закрыть] и основательно тумкал…

Нынче же, в исключительно значимое во всех отношениях утро, ему почему-то не захотелось тревожить столь живописную идиллию сна двух противоположностей. Решив, что без Маленького Бло он с сородичами как-нибудь да справится, шуршик бесшумно прошуршал к столу с баночками и колбочками, где нашёл голубой флакончик с остатками глюнигатэна, а также зелёный пузырёк с убийственным противоядием. Однако едва собрался выйти, как за спиной раздался удивлённый шёпот:

– И куда это мы так коготочки навострили?

Учёный собрат обернулся.

Бло стоял, сложив лапы на груди, и не до конца проснувшимся взглядом укорял товарища за слабохарактерность:

– Кое-кто, между прочим, обещал приключение.

– Н-не хотел будить. Н-но, если любопытно, топай за мной…

– Я с вами! – не менее сонно протянула померанская королевишна, подобно сомнамбуле, сев прямо на диванчике и подняв ручку вверх. – Даже если мне никто ничего не станет объяснять, я всё равно в деле!

Шуршики переглянулись, и Бло одобрительно хлопнул ресницами:

– Маргоше можно доверять…

– И не просто можно, а нужно, – протерев глаза и довольно сурово пошлёпав по собственным щекам, заявила дама, пытаясь запихнуть себя в столь раннюю действительность. – Кому идём вырывать сердце?

– Мы идём возвращать к-кесарю к-кесарево! – многозначительно заявил Тук.

– Звучит грандиозно! – кивнула колдунья. Как и Бло, она тоже впервые ощущала себя по-настоящему необходимой, но даже невзирая на откровенный недосып, растрачивать время впустую была совершенно не намерена. – Зубы, так и быть, почищу позднее…

– Момент! – рыжий умник деловито вскинул коготь. – Зеркало! Нам может очень п-понадобиться зеркало!

– Тут тесновато, – королева выразительно повела рукой. – Потому мы с Бло оставили его в склепе… от греха подальше…

– Угу, – кивнул ушастый очкарик с воодушевлением. – Это очень даже кстати!

– Ну, дык! – довольно хмыкнула Марго. – Я вам не какая-нибудь дурында. Я, чай, ведьма! – она растянула губы в коварную улыбку и блаженно потянулась. – Потопали? – и, решительно встав, отправилась вслед за двумя хитропопыми заговорщиками.

Вскоре троица достигла «шуршиковской» и постучала в дверь условленным стуком: один короткий, два длинных! Дверь тут же отворилась, и Лум с Глобом присоединились к воинственной процессии, что возобновила движение вниз в направлении подвальных лабиринтов.

Дверь в комнату Маринки и Ляли оказалась приоткрыта сквозняком, и в узенькую щель можно было наблюдать, как почти бесшумно топает по коридору ушастая стая. Ляля, хоть и спала, пытаясь не обращать внимания на богатырский храп Маринки, а шествующих в полутьме расслышала. Особенно подозрительным показался женский чих.

– Ну, тут и сквозняки, – возмутилась ведьмочка шёпотом.

Шуршики тут же обернулись с крайне осуждающим видом и, приложив когти к носам, отчитали:

– Ш-шшш!!!

И пока они продолжали спускаться в подземелье, Красная шапочка, оставаясь незамеченной, уже кралась следом, стараясь не потерять подозрительную пятёрку из виду. Несмотря на то, что шуршики помогли совладать с нечестью, она хорошо помнила, как предательски были пленены королевич и трактирщица, а потому слишком доверяться чужакам считала делом преждевременным. Происходящее же в столь ранние часы и вовсе вызвало в крохе весьма и весьма противоречивые ощущения.

«Они определённо задумали что-то недоброе…» – распаляла себя подозрениями маленькая разбойница.

Заблудиться в полутьме подземных лабиринтов было немудрено, если бы Тук вдруг не остановился и не попросил всех обождать.

– Я поговорю с Большим Бло и вернусь, – заявил он.

– Ты уверен? – сурово поинтересовался брат вожака стаи.

Тихоня кивнул.

– А почему мы не взяли с собой короля и королеву? – поинтересовалась колдунья, как можно тише.

– Ш-шшш!!! – срезали рыжики неуместный вопрос, а Бло и вовсе упрекнул женщину осуждающим махом ресниц.

Поджав губу, Марго неопределённо повела плечом, Ляля же, прячась за колонной, нахмурилась ещё больше: «А, в самом деле, почему король и королева ничего не знают?»

Тук только собрался шагнуть во тьму, как навстречу ему угрожающе вспыхнули два горящих глаза и шёпот, холодящий кровь, заставил пришедших дрогнуть:

– Вы так топаете, за версту слышно! Ты пришёл за кольцом, Тук?

– За ним…

Из тьмы выдвинулась гигантская лапа и разжала кулак. На чёрной ладони лежало оловянная вещица, найденная Иринкой в заброшенном за́мке древних охотников на зачерствевшие сердца. Голубоватый всполох прокатился по ободку, словно бы приветствуя пришедших соплеменников. С великим благоговением Тихоня забрал драгоценный артефакт.

– Ты нашёл решение? – прогудел голос вожака.

– Думаю, я нашёл верный путь, а это уже немало… Может, с нами, Бло?

– Боюсь, перебужу весь за́мок. Но, если всё сложится, дайте знать. С их высочеством придётся непросто…

«Непросто? Хм…» – и губы Красной шапочки завязались в мстительный узелок.

Пылающие глаза гиганта меж тем погасли, растворившись во тьме, и стая возобновила движение. Кроха же, осмысливая услышанное, процедила сквозь зубы:

«Вот же букаки, хитропопые! Недоброе задумали? Ну-ну…» – и она поспешила следом.