Текст книги "Ибо однажды придёт к тебе шуршик… Фэнтези времён плаща и шпаги"

* * *

Огромная Луна висела за окном апартаментов канцлера. В камине пылал огонь. Будраш сидел в кресле перед портретом Анны, и в глазах его плавилась боль. За чередой пролетевших лет тише она не стала. Он распечатал уже вторую бутыль вина, пытаясь избавиться от пустоты, отравляющей его одинокое существование, но умиротворения не наступало. Шестнадцать лет позади, а покоя, обещанного шуршиком, нет! Шестнадцать лет подряд одного за другим он отправлял на эшафот людей, преданных королю, фабриковал обвинения, а что в результате? В результате он всё так же – канцлер и тайный советник их величества, но не король, не властелин мира! Неужели шуршик обманул его?

Анна медленно повернула голову, взглянула на Будраша и сошла с картины. Ветерок неспешно перебирал полы её невесомого платья. Босые ножки едва коснулись пола. Любимая остановилась перед советником, и тот, подняв голову, испуганно отшатнулся, вдавив себя в кресло. Только спустя пару мгновений, осознав, что перед ним не Анна, а самое обыкновенное привидение, советник унял сердцебиение и тут же размяк. Превратившись в жалкую квашню, он рухнул перед девушкой на колени и взмолился: «Прости! Я не знал, что всё так получится. Ну, прости меня! Прости!» Он попробовал схватить её за руку, но поймал пустоту.

– Зачем ты так поступил со мной, Будраш? – произнесла Анна шёпотом тихим и шуршащим, подобно пескам далёких пустынь. Губы же молчали, а глаза смотрели грустно, и не было в них ни укора, ни осуждения, только безмолвная тишина вопроса: зачем он так поступил с нею?

– Потому что любил тебя… – ответил советник, заходясь мелкой дрожью.

– Странные вы, люди, существа… говорите о любви, и ради неё же готовы убить… Зачем ты так поступил со мной, Будраш?

– Потому что любил тебя… – повторил канцлер, но услышал неизменное:

«Странные вы, люди, существа… говорите о любви, и ради неё же готовы убить… Зачем ты так поступил со мной, Будраш?»

Будраш вздрогнул и открыл глаза. Он забылся. На него в очередной раз навалилось это видение, будь оно трижды проклято! За шестнадцать лет ни единого сна, только призрак фрейлины королевы изматывающий, вызывающий тупую, ноющую боль: Анна приходит с одним единственным вопросом – зачем он так поступил с нею? И они говорят, говорят бесконечно долго, но всегда об одном и том же: о любви, вкус которой ему так и не довелось испробовать.

В первый раз ему показалось, что он подвинулся рассудком. При следующей встрече не сразу, но пришло осознание, что мыслью-таки он ещё крепок, а стало быть, отчаиваться рановато. Когда же возникло непреодолимое желание, вновь увидеть Анну, пусть даже призрачной субстанцией, он попробовал повторить уже известный эксперимент с хмельным напитком, но – увы! – потерпел фиаско. Любовь всей его жизни так и не проявилась из висящего на стене холста, однако нарисовалась из ничего много позже, когда он совсем не был готов к визиту, чем напугала безмерно. Будраш пытался разгадать загадку странных визитов подруги королевы, но так и не смог. Шуршик же на вопрос: «Что происходит?» – только лапами развёл, справедливо рассудив, что гадать о делах потусторонних, ему неведомых, не следует, а уж совать нюхалку куда бы то ни было, повинуясь корыстному соблазну, у них – у шуршиков – считается и вовсе зазорным. И всё же, советник подметил одну странную закономерность: визиты Анны, как правило, предваряли появление самого Бло, не всегда, но частенько. Однако, как это увязывалось и почему – было неведомо обоим.

Советник сделал длинный глоток и, откинувшись на спинку кресла, вновь прикрыл глаза, но тут же спохватился и, чуть привстав, осмотрелся. Фрейлины не было. Но что особенно угнетало, так это неуверенность, приходила ли она на самом деле или привиделась в полусне? С годами загадочные визиты и боль вросли в его существование, заставив забыть, что такое покой… Только робкая, очень неуверенная надежда всё ещё теплилась в нём слабеньким, готовым погаснуть в любое мгновение огоньком – обещание шуршика, что всё кончится, когда он отдаст ему сердце. Что характерно, расстаться с данным предметом в груди с каждым днём хотелось всё больше. Облегчение наступало лишь когда он забирал чью-то жизнь, но было оно не долгим, а возвращающийся ад, ещё более выжигающим. По щеке побежала непрошенная слеза – то немногое, что ещё сохранилось в тайном советнике от маленького мальчика, мечтавшего о том, что вырастет и будет счастлив.

В это мгновение из полутьмы, в которой растворялись апартаменты тайного советника, появился Маленький Бло в виде обычного человека невысокого роста. И канцлер вздрогнул, ощутив его присутствие. Шуршик остановился за креслом и тихо сказал:

– Ну вот, шестнадцать лет позади. Все предзнаменования исполнились… А значит, мы на пути к короне…

Будраш неуверенным движением встал и, прищурившись, взглянул на ночного гостя.

– Бло? – уточнил он.

– Не забыл меня? – улыбнулся шуршик.

– Тебя не просто узнать. Ты стал человеком?

– Нет. Я такой же шуршик, что и прежде. Просто теперь тебе уже никогда не увидеть в шуршике шуршика. Такова данность. Но к делу! Ты не передумал?

Канцлер осушил бокал до дна и взглянул на картину. Анна стояла, невесомо касаясь нарисованными пальчиками ног нарисованного пола, и нарисованный ветер перебирал полы её нарисованного платья.

– Я выполнил всё, о чём ты просил меня: развёл Владислава и Марго, отправил Даниила на виселицу, собрал под своим началом всех убийц в королевстве, сделал Присциллу союзницей. Что ещё требуется от меня?

– Немного… – в лапе шуршика появился изящный флакончик, который он аккуратно поставил на стол. – Вот…

Советник поднял прозрачный сосуд, в котором голубоватым сиянием отливал яд, и, отойдя к камину, стал с интересом его рассматривать.

– Это «снотворное шуршиков»… Глюнигатэн… – сделав несколько неспешных шагов назад, Маленький Бло укрыл себя тенью, в которой задержались только два его горящих глаза.

– И что мне с ним делать? – поинтересовался Будраш.

Светящаяся жидкость завораживала. В народе о ней ходили легенды, но сам он видел эдакую штуковину впервые.

– Ещё люди называют его…

– «Вечным сном», – кивнул канцлер, в голове которого уже роились мысли одна мрачнее другой.

– И, мне кажется, ты знаешь, как поступить…

С последними словами зрачки шуршика угасли, и он исчез так же бесшумно, как появился.

* * *

Иринка шла длинными коридорам дворца в сопровождении охраны, и негодование распирало её грудь. Эта солдатня ворвалась в дом Мити, наследила по только что помытому, да ещё приказала немедленно собраться и следовать за ними, а когда она отказалась, насильно выволокла из дома и, подхватив под белы рученьки, посадила в карету, чтобы отконвоировать во дворец! С одной стороны, это привело воспитанницу королевы в бешенство, с другой – где-то глубоко затеплилась надежда, что, может быть, теперь у неё появится шанс пусть мимолётно, пусть издалека, пусть на половиночку вздоха, но увидеть любимого. С тех пор, как они расстались под полуденным солнцем недалеко от развалин замка шуршиков, ей так и не довелось с ним свидеться. Её попросту не пускали во дворец, ссылаясь на высочайший запрет.

Сопровождающих встретил офицер, приказал обождать, и исчез в апартаментах тайного советника.

Будраш сидел за столом и рассматривал флакончик, оставленный Маленьким Бло.

– Воспитанница доставлена, господин канцлер, – отрапортовал лейтенант королевской гвардии.

Глава тайной канцелярии задумчиво кивнул:

– Пусть войдёт…

Конвой сопроводил Иринку в кабинет и вышел. Офицер остался стоять, вытянувшись во фрунт. Канцлер поставил флакончик на стол и, сложив пальцы в замок, поднял на девушку изучающий взгляд.

– Почему меня схватили? – выпалила воспитанница королевы, не дожидаясь, пока ей что-либо объяснят. – Я в чём-нибудь провинилась?

Советник удивлённо вскинул брови:

– Схватили? – и перевёл взгляд на лейтенанта, который лишь непонимающе пожал плечами.

– Да, ваши гвардейцы…

– Ну, что вы, – усмехнулся Будраш и продолжил, как можно мягче. – Они всего-навсего солдаты. Служба не терпит нежностей. Но, если это умерит ваш гнев, я готов извиниться…

– Весьма любезно с вашей стороны, – съязвила Иринка, гневно поджав губки.

– Этого недостаточно? – переспросил советник более чем спокойно, на секунду задумался и согласился: – Хорошо… – и, взглянув на офицера, отдал приказ: – Лейтенант, конвойных запереть в башню!

Офицер хотел было возразить, но был перебит резким, не требующим возражений тоном:

– Выполняйте, офицер!

Кинув осуждающий взгляд на воспитанницу, лейтенант щёлкнул каблуками, кивнул и вышел за дверь. Последовала неловкая пауза. Иринка осознала, что перегнула палку. Грубость грубостью, но она не сто́ит заключения в башню. Между тем тайный советник поднялся из-за стола и, остановившись перед растерявшейся бунтаркой, спросил тепло и как-то даже по-отечески:

– Так, надеюсь, будет по справедливости?

Иринка виновато потупила взор:

– Я просто хотела сказать, что со мной грубо обошлись, но совсем не обязательно запирать гвардейцев в башню.

– Ничего не понимаю… – развёл руками Будраш. – Вы опять недовольны? Как же я должен был поступить?

От яростного негодования у девочки не осталось и следа. Закусив губу и не придумав ничего иного, она лишь неловко пожала плечами:

– Как угодно, – пробормотала воспитанница королевы. – Но не следует запирать их в башню. В конце концов, они выполняли ваш приказ… – и добавила совсем уже тихо: – Прикажите их отпустить.

Поняв, что эффект сработал, канцлер выпрямился и, сложив руки за спиной, озабоченно выдохнул:

– И рад бы, да не могу… – уголки губ его тронула лёгкая улыбка. Теперь можно было переходить к главному. Впрочем, окончательно поставить на место строптивицу всё равно не мешало. Потому, отойдя к окну, он сказал с сожалением, на которое требовалось ответить безоговорочным пониманием: – Ну, на что это будет похоже: отдал приказ – отменил? Это – политика. Она не терпит шатаний туда-сюда. Начнутся сомнения, всегда ли власть поступает правильно? Поднимется ропот. Ропот – значит, недовольные. Недовольные – это смута. Смуту придётся подавлять. И тогда прольётся кровь. А всё оттого, что кто-то бросил неосторожное слово или не сдержался. Потому оставим пока всё, как есть, а впредь условимся, вести себя осмотрительнее и быть осторожней в словах и желаниях. Да? – и тайный советник вновь повернулся к девушке, ища безусловного понимания сложившейся ситуации, причём сложившейся именно по её вине.

Иринке ничего не оставалось, как кивнуть в ответ. Теперь Будраш был уверен: с возмущениями покончено, а слова отныне будут подбираться осмотрительнее. И не ошибся.

– Тогда я… могу спросить? – осторожно заговорила барышня.

– Конечно…

– Почему нам запрещают видеться с Ярославом?..

Канцлер выдержал довольно продолжительную паузу, отчего воспитанница королевы даже занервничала, а ну как опять сболтнула лишнее? Но тут советник всколыхнул в ней, давно угасшую надежду на свидание:

– А вот за этим я вас и пригласил.

У девчушки даже сердечко сжалось от подкатившего к горлу спазма счастья.

* * *

Ярик уродовал манекен в фехтовальном зале, когда в дверях появился офицер и пригласил следовать за ним. Вскоре они оказались в беседке, находившейся как раз под окнами тайной канцелярии.

– Зачем мы здесь? – мрачно поинтересовался королевич.

– Если хотите увидеть Иринку, – ответил лейтенант, – ждите.

От волнения, в мгновение ока заполонившего каждую клеточку тела, у их высочества даже дыхание перехватило! Захотелось немедленно пуститься в расспросы, как она, всё ли в порядке, но любовный порыв был бесцеремонно пресечён офицерской холодностью:

– Ни слова больше. У вас будет несколько минут…

Лейтенант был явно не в духе. Оборвав принца, он удалился, оставив наследника престола наедине с нетерпением и тысячей вопросов, тут же выстроившихся в очередь.

* * *

Проводив взглядом офицера, вышедшего из беседки, канцлер повернулся к Иринке и, отойдя от окна, поставил перед нею флакончик с голубоватой жидкостью.

– …А потому план мой таков… Я даю вам этот флакончик с хитрым снадобьем. Назовём его «снотворным». У выпившего его, пульс и дыхание исчезают, температура тела падает – человек становится похожим на мертвеца. Однако через несколько дней он рождается как бы заново, посвежевшим и помолодевшим. Итак, вы выпиваете это, вас обоих признают умершими, тела переносят в королевскую часовню. Думаю, там, над гробом сына, сражённый горем отец смилостивится и даст согласие на ваш брак, как бы посмертно. Я позабочусь об этом. Во-первых – это романтично, во-вторых – войдёт в легенду, в-третьих – по истечении нескольких дней вы чудесно воскресаете мужем и женой, и всем ничего не остаётся, как признать свершившееся фактом. Вы счастливы, народ ликует, соответственно – танцы, а летописцы скрипят перьями. Как вам такой план?

Пока тайный советник держал речь, воспитанница королевы молчала. Слова о Ярике и возможность увидеть его, заставили взять себя в руки. Она готова была внимать и слушать, даже если б для этого потребовались сутки, лишь бы увидеть того, от разлуки с которым так разрывалась её влюблённая душа. Теперь Будраш спросил, согласна ли она обрести с их высочеством счастье в замужестве? Ну, конечно, согласна! Только зачем для этого пить какую-то гадость? Непонятно! Возникали сомнения… Иринка же с детства прислушивалась к тому, что подсказывало сердце, а оно чувствовало тревогу.

– Звучит, конечно, убедительно… – нарушила она молчание. – Но почему я не до конца верю вам?

Будраш улыбнулся:

– Не верите? И имеете на это полное право. Я даже не стану убеждать вас. Более того, вы вольны отказаться от затеи. Однако в этом случае – финал вашей истории печален, в моём случае – есть некоторый шанс… – он вернулся за стол, сел и стал перебирать бумаги, давая понять, что в случае отказа, ничего более дельного он предложить не сможет…

– Но какая вам выгода от нашей свадьбы?

Будраш оторвался от документов и одарил строптивицу взглядом, хранящим тайну за семью печатями:

– Вы мне всё равно не поверите… – сказал он. – И потом, могут у меня быть свои секреты и странности? Вы по неведомым причинам любите их высочество, я по неведомым же причинам желаю вам в этом помочь. Одним словом, перед вами флакончик с самым обыкновенным снотворным. Он ваш… – советник сдвинул изящный сосуд ближе к девушке, не оставляя иного выбора, кроме как взять предложенное. – Решайтесь. Посоветуйтесь с избранником, в конце концов. Только не тяните, сделайте это сегодня же, так как после предвижу большие неприятности. Поверьте, я знаю, что говорю. Да?

Иринка помедлила, глядя на вещицу, исторгающую голубоватое сияние, но подумала, пожав при этом плечиком, что взять – не значит тут же выпить! И ничего предосудительного в этом нет! Она, и в самом деле, может посоветоваться с любимым – две головы всегда лучше одной! Прикинут, взвесят, примут решение… Главное, они встретятся!

– Да… – кивнула она, и флакончик исчез в оборках её платья.

– Вот видите, как мы замечательно понимаем друг друга… – улыбнулся канцлер. – На этом, полагаю, нам следует расстаться. Дела, знаете ли…

Он звякнул в колокольчик, и порог кабинета тут же переступил офицер.

– Лейтенант, проводите воспитанницу к их высочеству. И будьте повежливее… – а барышне добавил вкрадчиво: – И, конечно же, постарайтесь устроить всё так, чтобы никто и ничего не узнал. Надеюсь, мне не нужно объяснять, почему?

Иринка кивнула.

– Всего хорошего… – и тайный советник углубился в документы, давая понять, что аудиенция закончена.

Сделав лёгкий книксен, Иринка развернулась, дабы удалиться, но тут взгляд её зацепился за картину, висящую на стене. На мгновение показалось, что невероятной красоты девушка, изображённая на холсте, улыбнулась и подмигнула ей.

– А-ааа… – протянула, было, невеста их высочества, вскинув пальчик.

– Что? – Будраш поднял голову и заметил, что Иринка заворожённо, рассматривает треклятую картину.

– Кто это? – тихо спросила она.

– Это? – советник поднялся и, поравнявшись с барышней, сложил руки за спиной. – Не поверите. Но это, кстати сказать, ваша мать…

– Мама? – и голос девочки дрогнул. – Это моя мама?

Она медленно приблизилась к картине и хотела, было, прикоснуться к ней, но Будраш вовремя перехватил изящную ручку, добавив при этом:

– Мне была очень дорога ваша мама. Так разве стал бы я обманывать её дочь?

– Думаю, нет…

– Рад, что мы смогли договориться. А теперь ступайте. И пообещайте подумать над моим предложением…

– Конечно, – отозвалась Иринка, растроганная случившимся до самого сердечка. – Обязательно подумаю.

И она удалилась, сияя, подобно солнышку на рассвете.

Канцлер же остался стоять, задумчиво глядя на закрывшуюся дверь. Диалог был проведён филигранно! Им была предложена отрава и её взяли, более того, сказали «спасибо»! Он даже подумал, что в нём пропадает гений манипуляции.

Ох, уж эти дворцовые интриги! Впрочем, куда же во власти и без них? На сердце тайного советника заметно потеплело. Он вернулся за стол, присел и пальцы, врезаясь аккуратными ногтями в отполированную временем столешницу, принялись выстукивать ритм, а губы затянули лёгкий мотивчик так любимой им песенки о принципах компенсаций3131
  «Куплеты канцлера о принципах компенсаций». (Прим. автора)


[Закрыть]:

 
Где власть, там – интриги,
          где деньги – враньё,
Где счастье,
          там – слёзы
                    и боль.
Закон компенсаций
          диктует своё
Нечасто
          приятное
                    «НО»…
 

Будраш блаженно потянулся и, встав из-за стола, приблизился к окну. Чуть отогнув край занавески, он выглянул во двор, где с минуты на минуту должны были встретиться воспитанница королевы и наследник престола. Королевич в нетерпении прохаживался по дорожке к беседке и обратно. И было заметно, что он крайне взволнован.

«Ждёт!» – улыбнулся интриган, продолжая бубнить под нос:

 
Ты жаждешь любви?
          Ты получишь её,
Но к ней —
          чью-то зависть.
                    Итог:
Ты подло обманут.
          И, как эпилог,
Становится
          ядом
                    платок.
 
 
Где ревность, там – злость.
          Злость – есть слабость. Так вот,
Сомненья
          раздавят
                    любовь.
Закон компенсаций
          диктует своё
Нечасто
          приятное
                    «НО»…
 

* * *

Едва открылась дверь чёрного хода, ведущего к беседке, как Иринка, увидев возлюбленного, кинулась к нему со всех ног. Оба буквально задохнулись в объятиях друг друга. Истосковавшаяся по разговорам, девушка немедленно затараторила чуть ли не скороговоркой, сбивая дыхание, путаясь в мыслях и взглядах – так много невысказанного и противоречивого накопилось у неё за время разлуки:

– Меня не пускали к тебе, любимый. Я кричала на них, ругалась, а меня всё равно не пускали! Как же я соскучилась! Господи! Никогда не думала, что недели могут быть так похожи на вечность…

Из глаз её брызнули слёзы то ли от радости встречи, то ли от грусти по упущенным минутам, и чтоб не захлебнуться ими окончательно, она впилась в губы их высочества, не веря в то, что сейчас он здесь, с нею, такой близкий и такой родной. Почувствовав неловкость, офицер удалился. Влюблённые же целовались, позабыв обо всём на свете, и никак не могли угомониться. Канцлер же, притаившись за занавеской ждал развязки, продолжая утюжить песенкой романтическую картину:

 
Где призрак успеха —
          Там взгляд косых глаз.
Ах, гений
          простить —
                    не моги.
И тянется к шее
          петля, как наказ:
Из масс
          голову́
                    не тяни.
 
 
Играй по законам
          театра теней —
Метода
          на все
                    времена!
И рок не возжаждает
          Шеи твоей…
Закон
          будет нем,
                    как стена…
 
 
Где власть, там – интриги,
          где деньги – враньё,
Где счастье,
          там – слёзы
                    и боль.
Закон компенсаций
          диктует своё
Нечасто
          приятное
                    «НО»…
 

Прошло изрядное количество минут, прежде чем юные влюблённые нацеловались и наобнимались. Когда, наконец, страсти поутихли, Иринка с победным видом выудила спрятанный в оборках платья флакончик с голубоватой жидкостью и протянула его их высочеству:

– Смотри, что мне дал канцлер! Он говорит, в нём наше спасение, иначе нас вообще никогда не обвенчают.

– Что это? – нахмурился королевич.

– Снотворное… какое-то… хитрое…

Ярик не без интереса осмотрел стеклянный сосуд и даже встряхнул содержимое, после чего, потемнев лицом, в раздражении швырнул странный подарок на́земь и перешёл на шёпот:

– Канцлер, говоришь? – процедил он сквозь зубы, хмыкнул и продолжил как-то особенно зловеще: – Обещай мне, что это останется между нами…

– Хорошо. Обещаю… – кивнула Иринка растерянно и сделалась совершенно серьёзной.

Королевич окинул взглядом погружающиеся в сумерки окрестности и увлёк даму сердца вглубь беседки.

– Знаешь, по чьей милости твой отец попал на виселицу?

Иринка заметно напряглась и отстранилась, протестующе замотав головой:

– Не надо об этом, Ярик… – разговоров о родителях она принципиально избегала, слишком уж это было личное. Все в один голос твердили, что отец её – предатель и заговорщик, а мать и вовсе – самоубийца.

Но их высочество, приложив палец к губам, попросил её замолчать и внимательно выслушать всё, что он скажет.

– Твой отец не виновен. Я сам, своими ушами слышал это от учителя фехтования. Его оболгали. И не кто-нибудь, а сам канцлер.

– Господи! – девочка в ужасе закрыла рот руками.

– Тсс! Я знаю тайного советника. Если он делает что-либо, то делает наверняка. Думаю, и флакончик – не от чистого сердца.

– Но что же это получается, Ярик? Канцлеру не нужна наша свадьба, а мы такие наивные, что поверим ему, выпьем эту гадость и… Это же бред! В этом нет никакой логики!

– В действиях Будраша часто отсутствует логика. Но это на первый взгляд. Я не думаю, что с флакончиком всё так просто. Да и снотворное ли там?

– Думаешь, яд? – Иринка разочарованно поджала губы, понимая, что шанс быть вместе с милым её сердцу сорванцом, благодаря затее тайного советника тает на глазах, а потом так же внезапно спохватилась: – Ярик, – и она с надеждой заглянула любимому в глаза, – а с отцом? Ты говорил с отцом?

На это наследник престола лишь безнадёжно махнул рукой:

– Пытался, но он всё время уходит от разговора. Мама тоже. Есть какая-то тайна. Они что-то скрывают, понимаешь? Но вот что – понять не могу. Вбили себе в голову, что мы – не пара, и убедить их в обратном никак не получается!

– Но что же нам тогда делать?

– Я думаю, дорогая, думаю. Выход должен быть… должен.

И хотя выход, действительно, должен был существовать, принц сам не знал, в чём он, искать же помощи у кого-то не посвящённого, было рискованно. Они могли окончательно потерять друг друга…

Канцлер меж тем стоял у окна и смотрел вниз на мальчика и девочку, которым только исполнилось шестнадцать, а они уже готовы были драться за такое ненадёжное чувство, как любовь. На ум даже пришли строчки одного поэта, и советник поразился, сколь точно они соответствовали моменту, а главное настроению происходящего3232
  «Вторая Ария кацлера». (Прим. автора)


[Закрыть]:

 
Думай, мальчик, думай,
               размышляй, родной.
О горошке тоже
               пишут: мозговой.
Только, лоб наморщив,
               под ноги смотри, —
Прорастёт горошек
               в крепкие силки.
 

Где-то в глубине сознания зазвучала ненавязчивая мелодия и через мгновение Будраш уже напевал новую песенку.

«Что ж сегодня за день за такой?» – поразился он тому, как память феерически исторгала из себя те или иные строки, коими он так наслаждался в юности, будучи страстно влюблённым во фрейлину их величества:

 
В петельку с крючочком
               превратимся мы.
Я слегка поддену,
               а затянешь ты.
Мой флакончик с ядом
               в срок коснётся губ,
И тогда посмотрим:
               кто умён, кто глуп.
 
 
Сколько нить не вейся,
               а конец – изволь!
Свитерочек чинно
               поедает моль.
Голь великих истин —
               это чепуха…
Думай, мальчик, думай…
               А-ха-ха-ха-ха!!!
 

– А красивая всё-таки пара… – подумал почему-то советник и с грустью вспоминал, как когда-то призрачное чувство любви выжигало и его своим пламенем. Но буквально тут же минутная радость сменилась ноющей тоской, ибо эти двое напомнили ему то, что он так упрямо старался забыть.

Между тем у беседки появился офицер. Принц поцеловал любимую и выпустил из объятий. Она взглянула на него глазами, в которых готово было разорваться всё счастье этого мира, и ушла за сопровождающим. Ярик смотрел им вслед, пока обе фигуры не растворились в густых сумерках, и только после этого поднял голову на окна апартаментов тайного советника. Их взгляды встретились. Но ни тот, ни другой не стушевался, словно карты в этот вечер были, наконец, раскрыты.

«Что же означает ваш флакончик, господин канцлер?» – подумал Ярик.

«Интересно, на что ты пойдёшь ради своей девицы?» – подумал в свою очередь Будраш.

Королевич вдруг отчётливо осознал, что в его жизни впервые появился враг и это новое, незнакомое чувство очень насторожило юношу, ибо если враг пришёл в твою жизнь, беды не миновать! Канцлер же заключил и не без оснований, что флакончик их высочество напрасно поторопились выбросить. Охота только начиналась, и разбрасываться подобными вещами весьма и весьма опрометчиво! Впрочем, за всеми этими манипуляциями советник не обратил внимания на одно немаловажное событие, накрывшее его в тот вечер. Да и откуда ему было бы знать! Только едва время перевалит за полночь и вплоть до своего последнего вздоха, он более не вспомнит ни одной строчки из всех тех книг, коими с такой страстью зачитывался в период отрочества. Данное обстоятельство не ускользнуло бы от пристального внимания Маленького Бло. Однако у великого комбинатора в тот день, по-видимому, случились дела поважнее. Сердце же не последнего человека в государстве вслед за утратой снов теперь вытравило из себя и любые зачатки романтизма, почернев ещё более и зачерствев ещё основательнее.

Древняя магия неумолимо вершила своё чёрное дело…