Текст книги "Ибо однажды придёт к тебе шуршик… Фэнтези времён плаща и шпаги"

* * *

Луна стояла высоко, освещая дорогу призрачным светом, когда белоснежная подруга покинула своего нового знакомца и поспешила к за́мку шуршиков. Заблудиться было невозможно, однако пересекая пойменные луга герцога Хмельницкого, что-то знакомое, едва уловимое заставило её остановиться и фыркнуть, широко раздувая ноздри. Дорога показалась чрезвычайно знакомой, приглашая свернуть в сторону, не углубляясь в дикие леса севера. Оттуда веяло теплом и уютом. И лошадь белой масти поддалась соблазну – сошла с тропы! Когда же вдали забрезжили огни селения, к ней и вовсе вернулось ощущение утраченного дома. Она пронзительно заржала и ускорила бег.

Копыта стучали дробно, в ушах пел ветер, а грива парила, переплетаясь с его порывами.

Спустившись с холма, коняшка вбежала в деревеньку и остановилась, довольная тем, что скоро насладится овсом и родным стойлом. Соседская собака подала голос, приветствуя возвращение беглянки, которая медленно пошла по главной улице. Отыскав заветный двор, она торжественно ржанула. В доме вспыхнул огонёк. Вскоре на пороге появился заспанный хозяин, прикрывая широкой ладонью дрожащее пламя свечи. Узнав потеряшку, он отворил ворота и ласково потрепал белоснежную холку.

– Откуда ты взялась? – спрашивал он, лаская слух вернувшейся располагающим бормотанием. – Где пропадала?

Блудная красавица благодарно тёрлась носом о хозяйскую грудь, выражая, тем самым, всю свою радость и искреннюю преданность. Способностей отвечать что-либо вразумительное у неё не было. Она умела только чувствовать и немножко мечтать, например, о стойле, таком тёплом и уютном. Но почему-то, вопреки ожиданиям, её привязали рядом с конюшней и, бросив сухо: «Утро вечера мудренее…» – оставили одну на опустевшем дворе, ставшим в одночасье чужим и неприветливым. Хозяин скрылся в доме, который вскоре погрузился во тьму, и недавней пропаже ничего не осталась, как смириться с образовавшимся положением.

«Наверное, – подумала она, – когда взойдёт Солнце, всё обязательно станет, как прежде…»

Но тут до слуха её донёсся шорох: кто-то в глубине конюшни отчётливо фыркнул и раздался глухой удар. Насторожившись, красавица припала глазом к щели ворот и увидела, что стойло её занято, и хозяйничает в нём другая особа! Молодая кобылка посматривала на закрытые ворота конюшни, за которыми печалилась подружка Крошки Пэка, с чувством невероятного превосходства. Обида не заставила себя ждать, тронув огромное лошадиное сердце тягучей тоской. Ей нашли замену?! Уже?! Вот так скоро и так запросто?!

Когда же настало утро, к хозяину заявился сосед с просьбой одолжить скакуна и желательно порезвей. По случаю бракосочетания их величества в столице намечались торжества. Приглашались все желающие, как от мала до велика, так и от богатого до бедного! Лошадка вслушивалась в разговор обеими ушами, полагая, что сейчас, именно в эту минуту, возможно, решается её судьба: новенькую отдадут, и в мире воцарится справедливость! Но когда хозяин, наконец, взглянул на неё абсолютно равнодушным взглядом, внезапно осознала: чувства их не взаимны. Её преданность не была оценена по достоинству! А стало быть, торопилась она домой понапрасну!

Люди поравнялись с белоснежной красоткой, и, пахнущий кислой капустой и табаком, сосед чересчур бесцеремонно похлопал её по крупу, отчего отвергнутая недовольно топнула копытом.

– Славная коняга, – заявил человек, со знанием дела осматривая скакунью. – Ты же говорил, украли её.

– Было дело. Да вот вернулась нынче ночью. Так что, берёшь? Мне две кобылы без надобности.

– И сколько просишь за такую?

Цена была озвучена, и мужчины ударили по рукам. На лошадку была надета новенькая уздечка, и вскоре она покинула двор, оставив на нём своё разбитое сердце. Её верность продали за какой-то мешочек блестящего металла! Если бы Крошка Пэк сейчас оказался рядом, он бы увидел, сколько боли плескалось в глазах его любимой животинушки. Но, увы, его не было, и посочувствовать было некому!

Вскоре несчастную запрягли в телегу, отправившуюся к королевскому дворцу на объявленные торжества. Новый хозяин довольно болезненно опускал плеть на круп, покрикивая, чтоб поторапливалась, но и сама лошадка, добирая злости, дабы забыть о предательстве, вполне охотно утраивала бег, под восторженные крики семейства незнакомого ей человека. Она всё более и более начинала тосковать по забавным существам, что, безусловно, её похитили, но проявили при этом ни с чем не сравнимую заботу, каковую она по глупости своей не оценила и кого покинула столь неосмотрительно.

Некоторое время спустя, повозка въехала в пределы столицы, поднялась по брусчатке к главным воротам королевского за́мка, где едва не наехала на королеву Померании, которая не вовремя вышла из-за кареты, прохаживаясь в ожидании лейтенанта королевской гвардии.

– Смотри, куда едешь! – сердито бросила Марго вслед отцу семейства, который тут же пошёл красными пятнами, так как гордость за покупку и желание произвести впечатление на благородное семейство, чуть не сыграли с ним злую шутку.

Потому, спешившись, селяне поспешили скорее исчезнуть за воротами дворца с самым извиняющимся видом.

– Даже этих лихачей не стали тормозить! – всплеснула расстроенная ведьмочка руками. – Что я-то тут делаю?!

Однако покинуть место своего позорища, тоже казалось поступком не слишком королевским. Глянув по сторонам, не подсматривает ли кто за нею, незваная гостья осторожно приподняла подол платья, где на изящном бедре, стиснутая подвязкой, обнаружилась маленькая плоская бутылочка с пятью снежинками на этикетке, припрятанная на всякий пожарный случай. А это вне всяких сомнений был именно он! Бедняжка сделала длинный глоток, чтобы хоть как-то приободрить себя, и тут же завела руки за спину. Не дай бог, её заприметил бы кто-то из представителей «бойкого пера»! Оправдывайся потом, что ты не лошадь! Больно надо!

* * *

Простой люд кричал: «Горько!». Им вторили захмелевшие графья и милорды, что говорило о том, что сословность и снобизм, при определённом сочетании свежего воздуха и добрых литров горячительных напитков, на раз стирает любые условности. Владислав и Ольга шли на рекордный сотый поцелуй, преодолевая губное онемение, ибо счастье приближённых в этот день являлось для них доминантой.

Офицер остановился возле канцлера, козырнул и что-то шепнул на ухо. Тайный советник тут же направился к пиршественному столу. Под громкое улюлюканье и хлопанье пробок от шампанского молодожёны завершили целовальный марафон и как раз вернулись в свои кресла, когда Будраш, наклонившись к виску их величества, сообщил о визите королевы Померании. На лице короля тут же проявилась озабоченность, не свойственная торжеству момента:

– Ну, раз она приехала, – пожал плечами Владислав и успокаивающе сжал пальчики жены, – и в самом деле, было бы невежливо с нашей стороны не пригласить к столу столь уважаемую гостью. Да, дорогая?

Юная королева заметно потускнела, но кивнула, не утратив достоинства:

– Конечно. Странно только, что она приехала… Зачем?

– Значит, впустить? – осведомился советник.

– Конечно, – вздохнул Владислав и постарался взглядом приободрить любимую. – Будем считать, что это – хороший знак.

Однако уверенности в том, что так оно и будет, в его голосе не было.

Музыканты грянули завораживающую мелодию, появившийся факир принялся низвергать струи огня, женские вздохи удивления и восторга волной прокатились по лужайке перед королевским дворцом, мужчины одобрительно замычали, пытаясь героически заглотить очередной кусок котлеты, хотя желудки их были полны до отказа, а останавливаться всё равно не хотелось, только сам праздник для королевской четы как-то разом иссяк. Воздух за столом их величеств наполнился тревожной неопределённостью и даже чуть завибрировал от свалившегося неизвестно откуда напряжения.

Пройдя изрядное расстояние в сторону ворот, где королева Померании ожидала своей участи, Будраш вновь заметил Анну. Подобно юркой птичке, она впорхнула в поварскую палатку, из которой тут же выбежал поварёнок с фазаном на блюде. Канцлер замедлил движение, о чём-то призадумался, затем, решительно приблизившись к шатру, чуть отогнул холщовую полу, чтобы воочию увидеть, как подкравшись к счастливому сопернику, изменщица озорно закрыла ему глаза и зажурчала, по обыкновению, скороговоркою:

– А чего я слышала, Данечка! Владислав собирается назначить тебя премьер-министром.

Кровь бросилась в лицо тайному советнику. Он зло запахнул полу, дабы не наблюдать столь омерзительное воркование двух голубков. Однако ревнивое любопытство не отпускало. Чтобы оказаться ближе к милующимся, он несколько сдвинулся вдоль стеночки, разделяющей его с влюблёнными и, остановившись, утроил слух:

– Я давно заметил странную вещь, – раздался столь ненавистный канцлеру голос, – фрейлинам почему-то всегда и всё известно раньше, чем тем, кого непосредственно касаются подобные сплетни…

Осторожно убрав с лица нежные пальчики любимой и поцеловав их, Даниил обернулся и ласково взглянул на чертовски обворожительную девушку, изумрудные глазки которой блестели лукавым огоньком:

– Это вовсе не сплетни! Я слышала это от самой королевы! И теперь мы вполне могли бы пожениться, если, конечно, ты не врал мне всё это время.

Даниил укоризненно покачал головой:

– К сожалению, детка, я лишён этого дворцового достоинства. Не люблю интриг. Но, давай, мы пошепчемся об этом вечером. Тут повсюду канцлер шастает, услышит – совсем расстроится. Зачем огорчать человека ещё больше?

Советник даже успел оскорбиться, от столь снисходительной в его отношении заботы!

– Значит, вечером? – и взгляд красавицы заволокло томной поволокой. – Звучит соблазнительно!

– Я приду к тебе, как всегда… – улыбнулся будущий премьер-министр.

Очаровательная хулиганка прильнула к его широкой груди и зашептала мечтательно:

– По верёвочной лестнице?

– Ещё можно воспользоваться камином…

– Фу-фу-фу! – засмеялась девушка в ответ, увесисто хлопнув шутника по покатому плечу. – Что это вы такое выдумали, господин премьер-министр?! Вы же будете весь чёрный!

– Опять же выгода! Вы когда-нибудь любила мавра, юная леди?

– Какая гадость, Данечка! Ты говоришь пошлости! – укорила фрейлина будущего мужа, хотя сама перспектива её явно забавляла. Она всё ещё оставалась озорной девчонкой, любящей всякие глупости, приключения и иные безобразия. – Ну, всё, целуй меня! Мне пора спешить! Сегодня не день, а сплошная головная боль…

И чмокнувшись с возлюбленным, она не менее стремительно выпорхнула из палатки, едва не сбив с ног канцлера, не успевшего раствориться в толпе. Смущённая неожиданной встречей, Анна опустила глаза, сделала реверанс и заторопилась тут же провалиться сквозь землю. Будраш задумчиво проводил взглядом точёную фигурку и, хотел было продолжить свой путь, но, конечно же, буквально налетел на Даниила, вышедшего вслед за девушкой.

– Думаю, скоро можно будет подавать второе горячее… – инструктировал он Степана – главного повара королевства и, остановившись перед соперником, которого выгрызала ревность, изучающе наклонил голову, намеренно не поздоровавшись. – Господин канцлер? – произнёс он довольно буднично и поинтересовался: – Как рука?

– У? – вопрос вывел тайного советника из некоторого ступора. Смерив будущего премьер-министра холодным взглядом, он ответил не менее дипломатично: – Прекрасно!

Продолжать любезничать ни тому, ни другом не хотелось, и оба благополучно разошлись заниматься своими прямыми обязанностями.

* * *

Марго казалось, что время остановилось. Счастливые лица, следующие мимо неё во дворец, раздражали. Она вернулась в карету, где, укрывшись от любопытных взглядов, вновь припала к бутылочке с пятью снежинками на этикетке. Но, сделав несколько глотков, удовлетворения не ощутила. Обида ширилась, выгрызая сознание. На глазах проступили слёзы. Наконец, горе-колдунья звучно икнула и, раскрасневшись от смущения, сокрушённо замотала головой.

– Интересно, кто это сейчас думает обо мне? – она достала платок, вытерла не прошенные капельки и высморкалась.

В следующую секунду в карету заглянул Будраш и, увидев в руках королевы Померании спиртное, присвистнул:

– Здравствуй, Марго!

Женщина поймала его взгляд и, спрятав бутылочку за спину, снова икнула:

– Здравствуй, Будраш. Что скажешь?

– Что пьянство до добра не доводит. Всё закончилось, Марго. Владислав сделал свой выбор.

– Но ты сказал ему, что я приехала… тут?

– Сказал…

– А он? – и очередной грустный ик повис в напряжённой тишине кареты.

Советник молчал. О его сознание отчётливо царапалась слова Маленького Бло: «Я хочу, чтоб ты не дал королеве Марго помешать свадьбе Владислава и Ольги…».

«За это я получу власть над всем миром… – думал он, разглядывая отвергнутую их величеством женщину и взвешивая свои желания. – И над Анной…».

В памяти тайного советника фрагментами вспыхивали события последних дней и часов: как предмет его мечтаний выбегает из поварской палатки; как роняет лестницу, увидев его у своего дома; как они прогуливаются вместе с Даниилом, а она смеётся, преобразившаяся и совершенно непохожая на его Анну, такая счастливая и такая чужая во всём…

Невольно его взгляд задержался на спине кучера, который шевельнулся на козлах и вдруг обернулся. От неожиданности канцлер даже вздрогнул. Из-под капюшона на него смотрел Маленький Бло и словно бы спрашивал: «Так что вы решили, господин тайный советник? Пора принимать решение! Время не ждёт…»

– Так он сказал что-нибудь, Будраш? – отчётливо донеслись до сознания колеблющегося слова Марго.

– У? – далеко не последний человек в государстве перевёл взгляд, сбрасывая задумчивость.

– Он сказал… что… нибудь? – тихо повторила расстроенная женщина с угасающей надеждой.

Канцлер вновь взглянул на шуршика, не сводящего с него глаз, на померанскую ведьмочку, что впустую оставила позади не одну милю пути, и принял решение:

– Он сказал… «НЕТ».

Вердикт тайного советника грянул громом среди ясного неба. Боль пронзила сердце отвергнутой женщины, из глаз которой хлынули солёные ручейки.

– Я же просто хотела взглянуть на него… на них… на ту, на ком он женился, и только! – растерянно произнесла она.

– И всё-таки, он сказал «нет», – твёрдо повторил Будраш.

– Права была тётя! – и несчастная заикала часто-часто. – Я – дура! Глупая дура! Ничего, он ещё не раз вспомнит обо мне! Трогай! – крикнула она кучеру, и губы её впились в бутылочку с пятью снежинками на этикетке жадно и липко.

Тайный советник успел бросить взгляд на зверя, восседающего на козлах, и даже побледнеть, ибо прямо на глазах зверь превратился в обычного человека, что оскалился частоколом белоснежных зубов, весело подмигнул ему и, присвистнув, ловко опустил плеть на конский круп. Раскатисто заржав, четвёрка вороных сорвались с места и понеслись по камням мостовой, унося королеву Померании прочь от боли, унижения и стыда…

Чудесное преображение между тем не ушло от цепкого взгляда лошади белой масти, уши которой удивлённо вскинулись, завидев существо на козлах, очень напомнившее ей рыжего упрямца, днём раньше так жаждавшего заполучить её благосклонность. И видение это окутало сердечко недавней потеряшки нежной ностальгией. К ней вернулась надежда, что жизнь не кончена, что ещё есть в ней место ярким краскам, искренней преданности и беззаветной любви!

– Это сейчас было что? – не в пример четырёхкопытной красотке озадачился канцлер, обращаясь прежде всего к самому себе. То, что ночной гость вдруг превратится в человека, его не предупреждали, а ведь это наверняка что-то да означает! Не найдя скорого ответа, он пожал плечами и, развернувшись, наткнулся взглядом на глаза белоснежной коняшки, которая, осуждающе фыркнув, отвернулась от него.

– Подумаешь! – хмыкнул тайный советник и вернулся к залитым вином и пивом столам на лужайке перед королевским дворцом.

С этого мгновения канцлер Будраш стал шаг за шагом превращаться в отвратительного монстра, который должен был низвергнуть королевство Владислава в ад Великой Мглы.

глава 6

Карета стремительно вырвалась за пределы столицы Широкороссии. Копыта лошадей взбивали просёлок, поднимая облака пыли. Марго раскачивалась на ухабах, заливая боль горячительным, но чувство обиды не покидало. Она спрашивала себя, как такое могло случиться? Они с детства вместе, всегда и всё делали сообща, скучали, с нетерпением ждали новой встречи, даже первый поцелуй подарили не кому-нибудь, а друг другу, когда обоим исполнилось по шестнадцать в новогоднюю ночь далёкого года их совершеннолетия. Не было и тени сомнения, что так будет длиться вечность! И вдруг – Ольга! Откуда она взялась?! Почему?! Зачем?! Мозг терзали вопросы, на которые она хотела найти ответ и не находила! Подобные состояния рано или поздно накрывают любого, но – чёрт возьми! – когда впиваются в тебя лично, облегчения не наступает! Их призраки преследуют жертву с остервенением раненого быка. И хотелось бы куда-то скрыться, сунуть, подобно страусу, голову в песок, утопить сознание на дне какой-нибудь винной бочки, но – увы и ах! – боль и страх грызут тебя, как крысы… И «как жить дальше?» – вопрос из насущного, становится риторическим.

Посвистывая, словно лихой разбойник, похитивший невесту, Маленький Бло со знанием дела полосовал плетью лошадиные крупы. Вскоре отверженные растворились в дебрях векового леса. Бутылочка с пятью снежинками опустела, и была вышвырнута в окно. В следующее мгновение карету тряхнуло, и королева больно стукнулась макушечкой.

– Останови! – крикнула она кучеру, заколошматив по стенке.

Зверь натянул поводья и, заржав, лошади встали. Марго с ненавистью пнула дверь с гербом Померании, шагнула на дорогу, поскользнулась и упала в грязь. Белоснежное платье стало чёрным. Она в отчаянии принялась лупить по хлипкой дорожной жиже, стараясь вытравить из себя боль и разочарование.

– Ненавижу! Я ненавижу тебя, Владислав! – кричала она. – Слышишь?! Ненавижу! Будь ты проклят со всем своим семейством!

Над её головой, дорогой, замершим в молчании лесом и всем королевством грянул гром. Порыв ветра поднял с земли отсыревшую листву и швырнул несчастной в лицо, превратив причёску в ералаш. И тогда королева Померании увидела перед собой волосатую лапу. Маленький Бло возвышался над беглянкой и улыбался, обнажая острые кусаки – и смешно, как говорится, и грустно.

– Шуршик? – нервно икнула расстроенная ведьмочка.

– Бло, – представился ушастый комбинатор. – Маленький Бло. Не бойся, Марго. Я не сделаю тебе ничего плохого. Пойдём в карету. Сейчас дождь начнётся…

Марго не помнила, чтобы шуршики когда-либо общались с людьми, это было не в их правилах, и насторожилась:

– Дождь? – усмехнулась она, как можно равнодушнее, дабы скрыть испуг, подкативший к самому горлу, от чего дыхание сбилось, а сердце заколотилось часто-часто. – Чёрт с ним с дождём! Кучер где?!

Черно-бурый озорник не без восхищения воззрился на гордую женщину, что даже будучи в столь расхристанных чувствах, держалась великолепно и старалась достоинства не терять.

– Дома, – ласково сказал он.

– Дома? Хм, – подбородок королевы вскинулся, а глаза, несмотря на сидение в луже, сверкнули царственным огнём. – Это ещё почему дома?! Это за что я ему жалованье плачу? Чтоб он дома сидел, когда должен сидеть на ко́злах?!

Марго лихорадочно соображала, что означает появление шуршика? Сознание, испытавшее нешуточный стресс при виде мохнатого существа, наконец, привело себя в форму, а так как зверь предосудительных действий не предпринимал, вскоре поуспокоилось, и несчастная начала хмелеть на глазах. Ей даже стало всё равно, что перед ней шуршик – животное дикое и нелюдимое по определению; ещё через мгновение перестал мучить вопрос, почему он стоит перед ней с протянутой лапой; а ещё через миг навалилось тупое, звериное одиночество, от которого захотелось взвыть протяжно, громко, что есть силы… Горячительное давало себя знать!

– Пойдём в карету, Марго, – повторил Бло, растягивая морду в располагающую улыбку.

– И не подумаю! Вот буду сидеть здесь, в грязи, как свинья! Я протестую, может быть! Слышишь меня, шуршик?! Протестую! – её кулачок в последний раз взбил грязищу, но уже неуверенно, без прежней крепости, ибо даже особу королевских кровей, готовую ради любви сокрушать стены, силы однажды покидают. Мир треснул по швам, расползся, превратившись в сито, изъеденное молью, и беззащитное существо, обиженное на вселенскую несправедливость, в голос заревело.

Что ни говори, а королева Померании, прежде всего, была женщиной, а им свойственны перепады настроения, желание пожалеть самою себя и, в конце концов, оплакать крах и без того пустых надежд, что были разрисованы красками ярками, но в одночасье ставшими серыми и ужасающе холодными.

Шуршик помог королеве вернуться в карету, которая тут же сорвалась с места и уверенно заколесила по раскисшей дороге. Марго, хоть и была пьяна, но удивиться столь странному положению дел не преминула: колёсики крутятся, мир потряхивает на ухабах, а её странный гость, устроившись напротив, бессовестно разглядывает её, а главное – безмолвствует, словно монах, давший обет молчания! Спрашивается, чего заявился, грызун мерзопакостный?!

Маленький Бло, и в самом деле, молчал, с нескрываемым любопытством изучая правительницу Померании, королева же, нахмурившись, с не меньшей претензией разглядывала черно-бурого зверя, чувствуя, как раздражение в ней только усиливается.

«Зачем напрашиваться на разговор, когда дама к беседам не расположена?! – негодовала она. – И выгляжу я неподобающе, и настроение ни к чёрту! Платье в грязи, причёска, как у торговки с рынка, попа мокрая!»

Но тут кипящий возмущением мозг и вовсе накрыла паническая атака:

«Кто же тогда управляет лошадьми?!»

То ли шуршики, ко всем прочим талантам, умели ещё и мысли читать, то ли это явилось элементарным совпадением, только ушастый попутчик тут же оборвал затянувшуюся паузу и поспешил успокоить попутчицу:

– Не волнуйся, Марго, лошади знают своё дело!

Не зная, что думать, озадаченная происходящим женщина всё-таки приоткрыла дверцу, дабы утвердиться в очевидном: на козлах, действительно, никого не было! Дождь поливал, копыта месили грязь, лес мелькал, вызывая головокружение, отчего к горлу подступила тошнота, и бедняжка заторопилась вернуться в салон, дабы не случилось худшего.

– Мне очень нужна твоя помощь, Марго… – заговорил, наконец, ушастый зверь.

И веки королевы схлопнулись в две язвительные щёлочки:

«Прекрасно! – мысленно всплеснула она руками. – Я еду в карете с говорящей белкой, карета катится в какую-то задницу, надежды на счастье лопнули мыльным пузырём, а я ещё и помогай неизвестно кому! Не жизнь – мечта!»

Королева Померании совершенно не представляла, как вести себя в присутствии довольно странного мохнатыша, пусть настроенного миролюбиво и, тем не менее – дикого и опасного, если судить по древним учебникам, рассказам очевидцев и историческим хроникам, что в своё время зачитывал ей домашний учитель в свойственной ему манере громоздить ужасы и прочее страсти:

«С ними надо быть настороже! – вещал он, размахивая костлявым пальцем. – Вам повезёт, если вы узнаете в шуршике шуршика! Если же не узнаете, то я вам не позавидую! Вполне вероятно, вы вели жизнь неправедную, греховную, а, стало быть, он пришёл не за вами, а за вашим сердцем!»

Воспалённое сознание зацепилось за слова о сердце, и рыжей ведьмочке окончательно поплохело, потому она постаралась взять себя в руки и заметила в ответ на просьбу о помощи, как можно миролюбивее:

– Шуршики не общаются с людьми. Это не в их правилах. Значит, тебе что-то от меня нужно, что-то очень и очень чрезвычайное. Чего тебе нужно, шуршик? Давай, выкладывай, не стесняйся! Сегодня можно запросто, без чинов… – она даже улыбнулась, настолько, насколько позволяла ситуация и скверное самочувствие, уповая на одно: «Только бы зверёныш явился не за сердцем, только бы не за ним!»

Расставаться с жизнью в такой отвратительный день, и в самом деле, – свинство несусветное!

Понимая, что покончить с предрассудками разом не получится, Маленький Бло приосанился и заговорил как можно располагающе:

– Ты всегда была сообразительной девочкой, Марго. И разговор, как ты понимаешь, пойдёт не о дамских нарядах…

– Ещё бы! – ухмыльнулась королева. – И о чём же будет наш разговор?

– О жизни и смерти…

Её ладошка выразительно хлопнула по коленке, да так, что первая красавица Померании тут же сморщилась, потирая место удара.

– Я так и думала! – развела она руками, но умножила внимание и, тяжело вздохнув, приготовилась к худшему.