Текст книги "Ибо однажды придёт к тебе шуршик… Фэнтези времён плаща и шпаги"

* * *

Марго решительно пнула дверь гадальной комнаты. Тётушка Присцилла подняла голову от бурлящего котла и взглянула на племянницу со свойственным ей брезгливым скепсисом. Шестнадцать лет не прошли бесследно: тётя заметно усохла, у неё появились очки с толстыми стёклами и такой же оправой, а волосы поседели. Однако на характере и пристрастиях это совершенно не сказалось: мадам Бурвилески всё так же была мелочна и злопамятна.

– Я же говорила: дурная наследственность… – прохрипела тётушка. – Но ты не волнуйся, они не поженятся…

– Кто? – не обращая внимания на родственницу, переспросила Марго, направляясь к полке с разноцветными жидкостями.

– Иринка и Ярик…

Королева остановилась. После истории с иголочкой, уложившей Присциллу в крепкий сон шестнадцать лет назад, тётя старалась не совать нос в дела племянницы, а тем более лезть с советами и замечаниями, вроде только что сказанного.

«Неужели, что-то изменилось?» – подумала рыжая ведьма и посмотрела на старую ведьму выжидающе.

– Взгляни… – тётя взяла с полки банку с серым порошком и бросила две жменьки в котёл.

Кипящее варево разом успокоилась. Колдунья сдула с поверхности клубящееся облако, и племянница увидела, как неизвестный ей шуршик переворачивает тарелку с позеленевшей кашей, а другой, крепкий, с косою саженью в плечах, нахальный, но весёлый, вломившись в комнату, изображает в протухшей гадости загогулину; как появляется в хлипкой жиже пентаграмма с фосфоресцирующими краями; как загорается вековой дуб и столб света пробивает крышу; как два ушастых зверька пытаются погасить охватившее стол пламя… Ещё через мгновение сердце бывшей ученицы мадам Бурвилески и вовсе тревожно сжалось: она увидела Иринку и Ярика, опьяневших от счастья, которые целовали друг друга, совершенно не стесняясь…

– Что это? – насторожилась королева Померании.

Присцилла зловеще усмехнулась и несколько свысока, небрежно так бросила:

– Это знамение начала конца королевства Владислава. Любовь принца и этой распутницы принесёт ему погибель!

Даже спустя шестнадцать лет, уже седая и сморщенная, тётушка продолжала ненавидеть Владислава и его семейство.

– Дура ты, тётя… – с досадой вздохнула Марго.

Она хотела лишь подтвердить или опровергнуть возникшие в королевском театре сомнения, намеревалась мельком заглянуть в гадальную книгу, дабы утихомирить мысли, кувыркающиеся в голове, но теперь всё и так становилось очевидным. Надо было скорейшим образом возвращаться в Широкороссию к ничего не подозревающему Владиславу. И она буквально сорвалась с места, направившись ко выходу.

– Не знаю, как ты, а я в эйфории! – швырнула ей седая колдунья с победной, но брезгливой интонацией.

В ответ королева, взявшись за ручку двери, прошила её сердитым взглядом.

– Неужели я сказала что-то ужасное? – всплеснула руками старая вредина, изображая святую наивность.

Но и тут Марго не ответила, однако, выходя, на всякий случай щёлкнула пальцами.

Стремительно пройдя по лабиринту дворцовых коридоров, она прыгнула в карету, кучер, хлестнув плетью по лошадиным крупам, крикнул: «Хайя!» – и их пулей вынесло за ворота за́мка.

Тётя же осталась лежать в гадальной комнате с черпаком на груди, и храп её смешивался с обильным слюноотделением. Она спала крепко-крепко, и возможно во снах видела исполнение своих тайных и далеко не самых светлых желаний.

– Скорей! – поторапливала Марго кучера. – Только бы мы не опоздали!

Её раскачивало на ухабах, изредка вдавливая то в одну, то в другую стеночку обшитого бархатом салона кареты, но сейчас это мало волновало королеву Померании. Ещё никогда лицо её не было столь сосредоточенно и серьёзно.

* * *

Тем временем далеко за северными холмами, там, где последние незаметно превращаются в горную гряду, в замке, затерянном среди неприветливых скал, один маленький шуршик с круглыми очками на носу, сбивчиво комментировал свои выписки, аккуратно сделанные на древнем пергаменте, что давно истёрся от времени на сгибах и по краям:

– Все п-пророчества свидетельствуют об одном: н-наступит день, когда о́гнь сойдёт с небес предвестьем н-несчастий. Будет сожжено то, чему т-триста лет, что является для н-нас как бы реликтом… – он поднял глаза на озабоченные морды соплеменников и пояснил: – Думаю, это – дуб Лота. Все мы видели, как он с-сгорел нынче…

Собратья, навострившие ушки в едином порыве, безмолвствовали. Стараясь не пропустить ни единого слова, великим усилием воли и интеллекта они пытались вникнуть в суть вещей, что пытался донести до них самый продвинутый из ушастого племени, ибо понять излагаемое – значило спасти собственные кукузики от напасти лютой, а это являлось моментом наиважнейшим! Прежде Тихоня полагал, что тяга к кроссвордам, зашифрованным в книгах великих теоретиков будущего, навсегда останется лишь его увлечением, прихотью, теперь же становилось очевидным: труды были не напрасны, а усилия будут оценены по достоинству!

– Дальше! – тяжело вздохнув, продолжал мудрый систематизатор. – Перст с-судьбы вычертит в болоте к-кривую, явив нам «Знак Мурга» – п-предвестье Мглистых времён… – трясущимися лапами он стянул с носа очки и стал судорожно протирать их краем одёжи, не останавливая при этом сбивчивого бормотания. – Думаю, б-болото – это к-каша, которую Глоб сварил Пэку три дня назад, ведь она с-стухла. А перстом с-судьбы стал палец Лума! «И свежее станет мёртвым, вода – горькой». С-собственно, мясо быка, приведённого мною, стухло, а п-пиво Глоба – скисло. Это о том, что с-свершилось. П-про будущее читать?

– Читай, Тук, читай… – кивнул Толстина́, ибо излагаемое нравилось ему всё меньше и меньше.

Тогда великий толкователь апокалипсисов водрузил очки обратно и вновь склонился над засаленным пергаментом:

– «И несть числа смертям и горестям…» – поднимаясь над поникшими ушами собратьев, значительно вещал коготь Тука. – Прямые цитаты из Страдалимуса-Младшего! «И виновные станут изгнанниками, а невиновные прольют море слёз. И печаль покроет Землю…»

В огромной полутёмной зале, голос шуршика гремел откровением истинного пророка! Даже заикание улетучилось, уступив место мысли, льющейся из его уст в растревоженный дурными предчувствиями мир. И сотоварищам впервые в жизни стало не до иронии. Они сидели, опустив тумки, прибитые тяжестью внезапно свалившейся на их холки трагедии, и сурово размышляли над прескверным.

– Ещё сказано: «Появится некто – ни шуршик, ни человек, но и то, и другое».

– Растудыт его в тую! – встрепенулся Лум. – Час от часу не легче!

– Но родится и человек, что приведёт всё в порядок. Он будет труслив и храбр, умён и глуп.

– Как? – нахмурился Пэк. – Одновременно? Хм… Шуршик – понимаю, человек – представляю себе, но и то, и другое – непостижимо!

Тихоня взглянул на него растерянно:

– Я могу что-то перепутать, но что было прописано, помню явственно. Так сказано в книгах: «Житие тринадцати», «Откровения Лопоухого Бима», «Уходя в хоть куда, помни хоть что». Это всё серьёзные ребята. И ещё… – совсем тихо зашептал он, пробежавшись по лицам притихших друзей затравленным взглядом: – Думаю, самое важное! Центурия 450. Стих шестнадцатый…

В это мгновение всем почудилось, будто мир на мгновение остановился. Стало вдруг тихо-тихо. Слышно было только, как неподалёку в полуразрушенной гадальной комнате по пепелищу бродит холодный северный ветер и протяжно постанывает, словно бы оплакивая будущие утраты.

Тук же принялся нараспев читать древнюю центурию:

 
И в час, когда сойдёт на землю мрак,
А над живыми воцарится враг,
Из пыли лет проявится оно
Такое неприметное кольцо…
Кольцо даст власть и силу Властелину.
Но лишь тому, кто собран воедино.
Оно само определит того,
Кому царить, ну а кому – на дно…
 

– Это о «кольце шуршиков»… – нарушил молчание Большой Бло, и все вздрогнули, от промелькнувшей в его голосе тревоги.

Мордочки шуршиков вытянулись удивлённо и даже немного растерянно. Их предводитель всегда был уверенным, не знавшим сомнений вожаком и вдруг – тревога? Глава стаи меж тем тяжело опустил на стол свою огромную, свёрнутую в кулак, лапу, отчего дерево протяжно загудело, а эхо удара, отразившись от колонн, затерялось в гулких сводах обеденной залы. – И нам необходимо найти его, даже ценой собственных кукузиков…

Именно в это мгновение карета королевы Померании въехала в раскрывшиеся ворота за́мка короля Владислава, и кучер резко натянул поводья. Заржав, лошади стали у парадной лестницы. Лакей поспешил открыть дверцу, помог хмурой гостье выбраться наружу, и Марго стремительно поднялась вверх по лестнице в приёмную залу королевского дворца. В это утро она была вестником печали.

– Срочно доложи обо мне королю! – бросила она дворецкому, открывшему перед ней дверь.

* * *

По огромному ромашковому полю в абсолютном молчании шествовали Иринка и Ярослав. Солнце припекало, и кузнечики в траве стрекотали всё заливистей. Безмолвие влюблённых и многозначительное топтание утренней росы длились вот уже более получаса, а их высочество не проронили ни звука. Это, безусловно, интриговало, но с каждым следующим шагом утомляло всё более. Наконец, женская стойкость дала трещину, и всё очарование момента было решительно разрушено:

– Ярик, мы вот уже почти час гуляем, а ты всё молчишь… – заявила Иринка, едва поспевая за предметом своих девичьих грёз. – Чем ты так озабочен? Ты никогда не был таким скучным.

– Я не скучный. Я задумчивый, – не оборачиваясь, бросил королевич через плечо, остановился, позволив девушке догнать себя, и возобновил движение.

– Хорошо, – согласилась юная красавица, – ты никогда не был таким задумчивым. Над чем ты так сосредоточенно думаешь? Куда ты меня ведёшь? Мне, на самом деле, интересно это знать! Вдруг ты задумал убить меня, прирезать под каким-нибудь тёмным кустиком! Холоднокровно! А потом поднять вот так ручки, – она вскинула вверх белоснежные ладошки, – и заявить, что так и было́!

Ярик остановился и медленно обернулся к Иринке. Пытаясь уложить непослушную прядь за ушко, воспитанница королевы вопросительно взглянула ему в глаза, хотела было дотянуться очами до самых закромов души, но многозначительная суровость отпрыска королевской фамилии сбивала с толку.

– Учитель фехтования сказал, что вон там… – он махнул в сторону холма, – на горе, есть развалины замка шуршиков. Я иду туда. Хочу посмотреть…

– Угу, – кивнула прелестная спутница, ожидая продолжения тронной речи.

Теперь хотя бы становилось понятно, зачем её вытащили из постели в такую рань! Непонятно было, при чём тут за́мок – будь он трижды проклят! – и уж тем более, зачем они туда идут?!

– И зачем мы туда идём? – озвучила она мысль вслух.

Ярик окинул окрестности таинственным взглядом и, подняв глаза к небу, многозначительно прищурился, чуть привстав на носочках. У Иринки вообще сложилось впечатление, что, хотя они и говорят как бы об одном и том же, тем не менее дискутируют о разном. Наконец, мастер интриги взглянул на нетерпеливую бестию чрезвычайно лукаво и раззадорил ответом ещё более:

– Чтобы подумать… – при этом он сурово сдвинул брови и нарочито медленно развернулся к вопрошающей спиной, дабы продолжить прерванное движение.

– Над развалинами? – метнула Иринка вопрос в спину их высочеству.

– Нет… Над тем, что некоторые девчонки чрезмерно нетерпеливы и жужжат над ухом без устали вместо того, чтобы набраться немного терпения… – заметив это, Ярик чуть улыбнулся, но тут же, вернув прежнюю суровость, возобновил шествие к таинственным развалинам.

И тогда гордая девчушка решила, что время высказывать своё «фи», настало:

– Ярик – ёпэрэсэтэ! – ты меня сто лет знаешь, я всегда жужжу! – она устремилась за их высочеством с той лишь разницей, что теперь в ход пошли темпераментные жесты. – Ты мог бы взять Митю, но ты взял меня, отсюда вывод: сей утренний моцион не просто так! Ты хочешь о чём-то поговорить? Верно? О чём?

Видимо, возмущение подействовало, ибо молодой человек остановился, резко сел в ромашки и обхватил колени руками. Посмотрев на принца сверху вниз, Иринка поступила так же. Тогда после мучительной паузы, Ярик решительно выпалил:

– Отец собирается женить меня на принцессе Лее из соседнего королевства…

Иринка даже икнула, едва не закипев от возмущения. Чувство ревности, до сего момента отсутствовавшее, вдруг железной хваткой вцепилось в горло, от чего бедняжка даже закашлялась.

– И ты решил сообщить об этом мне? Вот так запросто, рано утром, в чистом поле, без свидетелей, как «здрасти»?! Как будто шёл, такой, шёл, потом – бац! – споткнулся о каменюку и нате вам: «Ох, ты – ёпэрэсэтэ! – я тут жениться собрался!», – она в негодовании всплеснула руками и так звучно хлопнула в ладоши, что кузнечики от неожиданности сбились с ноты. – Нет, конечно, это твоё личное дело! Ты же у нас прЫнц! У вас даже случайный пук – дело государственной важности! А мы что… Мы – люди подневольные! Как скажете, ваше высочество, всё исполним в лучшем виде, ваша светлость! Ты это хотел от меня услышать? Так вот, женись! О, pardonne moi2828
  Pardonne moi (фр.) – прости меня!


[Закрыть]! Женитесь! Если нужно моё благословение, то – ради бога! Будьте счастливы!

Она могла бы и дальше развивать мысль о тонкостях сообщения не самых приятных новостей, но наследник престола решительно прервал поток изысканно-вежливой брани:

– Дело в том, что мне нравишься ты…

Сказав это вот так запросто, он даже сам себе удивился. Однако неловкая пауза не замедлила воцариться среди жужжания пчёл и стрекотанья кузнечиков, возобновивших прерванный концерт. Иринка сообразила, что успела сболтнуть лишнее, а Ярик смекнул, что отступить уже не получится – мост за спиной только что рухнул! Желая скрыть неловкость и смущение, он упал на спину и, сунув руки под голову, постарался придать случившемуся лёгкую атмосферу незначительности.

– Та-ак… – протянула барышня, осознавая выше услышанное.

Она, безусловно, ожидала подобных слов, надеялась, что рано или поздно эдакие красноречивости будут сказаны. И вот признания извлечены из закромов души, а ей даже не ведомо, как их принять-то подостойнее! Тогда Иринка подумала-подумала и устроилась рядышком, подведя жирную черту:

– Сильно сказано! Прямо – во! – она вскинула руку, нанизав на большой палец синеву неба, после чего ручка её грациозно шлёпнулась в траву, и на влюблённых снизошла волшебная благодать, наполненная непонятной, но очень приятной взволнованностью.

Они лежали посреди огромного цветастого поля, два влюблённых существа, и ветер ласково гладил их лица. Барашковые облака плыли по небу, и где-то там, высоко-высоко, почти неразличимые глазу, звенели жаворонки, стремительно разрезая бесконечную высь.

– Я надеялся, тебе понравится, – тихо сказал Ярик, нарушая мурашковое оцепенение.

– Не скажу, что я огорчена, – отозвалась Иринка, как можно равнодушнее покусывая основание стебелька, – напротив…

Внутри неё, действительно, били барабаны и дули армейские трубы, ибо она любима! А что может быть прекрасней этого?! Да ничего! Любима и желанна – вот, что главное!

«ОН МЕНЯ ЛЮБИТ!» – кричало сошедшее с ума сердце. Но дворцовый этикет не предполагал особенно бурных эмоций по столь «заурядному» поводу. Так, во всяком случае, наставляла королева Ольга, а Иринка уважала её мнение и весьма. Да и это новое ощущение причастности к некоему таинству откровения разрушать не хотелось. Потому она пробормотала, медленно растягивая слова:

– Но я совершенно не представляю себе, как на это реагировать…

– Я тоже, – в тон согласился королевич. – Но что ты на это скажешь?

«Что скажу?! – в негодовании разводило руками счастливое сердце, подёргивая самые волнительные струны девичьей души. – Скажу, что ты болван, потому что я тоже люблю тебя!»

Однако озвучивать столь пламенную речь прелестное дитя посчитало делом преждевременным. Отвечать вот так сразу: «да» – порядочной девушке совершенно не к лицу! Что ни говори, а Владислав и Ольга в смысле воспитания подопечной потрудились изрядно. Этикет! Что тут скажешь?! Потому счастливая возлюбленная ответствовала, как исключительно благовоспитанная леди:

– Может, ещё прогуляемся до развалин?

– Согласен, – сглатывая комок, ответил отпрыск королевский фамилии.

Они попрощались с проплывающими по небу барашками, и продолжили свой путь к полуразрушенным стенам древней цитадели.

Как же в такую минуту эти развалины были желанны обоим, кто б знал!

* * *

Не скрывая своего нетерпения, Марго расхаживала по приёмной зале, совершенно не представляя, куда себя деть! Остановившись возле огромной вазы с виноградом, она оторвала ягодку, отправила её в рот и поняла, наконец, что нашла, чем развлечь себя, пока дражайшая чета соизволит проснуться. Прошло около получаса прежде, чем в коридоре послышались спешные шаги, и два лакея широко распахнули двери. Ольга и Владислав стремительно шли по коридору, причём их величество никак не могли попасть свободной рукой в рукав халата.

– Кто эта девочка, Владислав? – встретила вопросом королева Померании их величество, входящее в приёмную залу.

Заспанная и ничего не понимающая Ольга остановилась за спиной мужа и взглянула на него снизу вверх. Владислав бросил на неё беглый взгляд, пытаясь сообразить, относительно чего был задан вопрос и, предположив, что касался он воспитанницы, сказал, пожав плечами и уточнив на всякий случай:

– Иринка?

Марго кивнула. Владислав развёл руками и, наконец-то, справившись с рукавом, приступил к концам пояса. Приведя халат, надетый поверх ночной рубашки, в надлежащий вид, он пояснил:

– Она – наша воспитанница. Дочь Анны и Даниила. Они с детства вместе.

Пальцы королевы Померании щёлкнули по-цыгански звонко, в явном неудовольствии. Буквально в ту же секунду, словно чёртик из табакерки, в зале нарисовался канцлер, кивнул присутствующим по обыкновению сдержанно и занял сосредоточенную позицию возле вазы с виноградом, готовый действовать по первому же приказу их величества.

Но Владислав не торопился. Он видел раздражение гостьи, но полагал, виной всему спектакль. Однако театральное представление – не причина для беспокойства!

– Марго, я понимаю твоё огорчение, – начал он миролюбиво. – Но, поверь, ничего из ряда вон выходящего не случилось. Спектакль – всего лишь спектакль, и только! Уверяю тебя: Лея познакомится с Ярославом, они понравятся друг другу, мы запросто сыграем свадьбу, и все будут счастливы! Потом танцы, то да сё, шуры-муры всякие, трали-вали, хоп хей лала-лей…

Но в ответ королева столь экспрессивно взмахнула рукой, что всем стало ясно: дело не в свадьбе и не в дочери с её капризами, на что король Широкороссии только обречённо развёл руками:

– А в чём тогда дело, йетить колотить? Объясни толком.

Померанская ведьмочка сурово взглянула на бывшую соперницу, перевела взгляд на объект былой страсти, встретилась глазами с тайным советником, тяжело вздохнула, отошла к окну и, не отрывая взора от перспективы горизонта, сказала чрезвычайно пугающе:

– В общем, слушай меня внимательно, Владик. Главное, чтоб ещё не было поздно…

глава 15

Ромашковое поле осталось далеко позади. Влюблённые, наконец-то, добрались до развалин замка шуршиков и, задрав голову, Иринка выразительно присвистнула, чем вызвала искреннее удивление их королевского высочества.

– Во мне много разнообразных талантов! – отозвалась очаровательная разбойница, как бы отвечая на немой вопрос: где она успела этому научиться?

– М-м-м! – промычал Ярик, многозначительно изогнув бровь. – А…

– Митя, конечно! – тут же догнала хулиганка ещё не высказанную мысль. Произведённое на королевича впечатление её только раззадорило. – Когда вы, ваше высочество, трудитесь над очередным опусом, нам необходимо чем-то занимать себя… Вот и валяем, так сказать, дурака…

– Ах, вон как! – с подковыркой кивнул Ярик. – И…

– Ничего особенного. Неплохо стреляю из арбалета. Митя ругает меня, что ручки слабенькие, но я стараюсь. Отжимаюсь, например, каждое утро. Уверенно подбираюсь к тридцаточке. Метание ножей пока не даётся, но в семейной жизни, как мне кажется, это может не пригодиться. Как думаешь?

– Соглашусь с Митей…

– Неплохой удар справа. Фехтую, вроде бы, ничего так… Если какой-нибудь мерзавец под руку подвернётся, ушки точно обрежу… Но мы ещё успеем обсудить мой личностный рост и творческие перспективы. Ты ведь притащил меня поглазеть на этот впечатляющий вынос мозга не просто так… Верно?

– А я говорил, здесь есть над чем призадуматься! – отозвался юный отрок, удовлетворённый произведённым на спутницу эффектом.

– Значит, вот ты какой за́мок шуршиков? – Иринка окинула жадным до приключений взглядом одичавшие, покрытые плющом, диким виноградом и мхами стены, даже чуть хрюкнула от удовольствия. – Какая потрясающая жуть! Если привидения существуют, гнездиться они должны именно тут! Скажем им «здрасти»?

– Непременно, – отозвался королевич. – Потреплем им нервишки…

Стараясь ступать осторожно, парочка поднялись по разбитым ступеням в разрушенные помещения, где их встретили запустение, грязь, пронизывающий ветер и полное отсутствие какой бы то ни было романтики, призванные отвадить случайного путника, дабы оный не совал нос в дела его не касающиеся! Тут же целых две любопытные головы потревожили покой древних камней! Потому иная реальность ощетинилась очевидной враждебностью, не желая впускать незваных гостей в свои пределы. Пространство наполнилось тревожными шорохами, звуками и странными шёпотами на неведомом языке. Ярик даже перекрестился на всякий случай, хоть и украдкой. Не показывать же даме сердца, что он, возможно, был не до конца прав, в намерении произвести впечатление!

Поёживаясь от общей неуютности и тоски, внезапно охватившей обоих, Иринка предложила было вернуться, но тут исследователи древностей наткнулись на лестницу, уходящую вниз, в тёмные лабиринты древней цитадели. Одарив друг друга взглядом, нашпигованным азартом любопытства, озорники смекнули, что подумывают об одном и том же! В подземельях всегда хранится что-нибудь любопытненькое, но даже если отсутствует, разведать, что и как – точно не помешало бы! Ярик протянул сподвижнице руку, и они стали медленно погружаться в тёмную бездну.

После утреннего Солнца, глаз не сразу попривык к окутавшей естество темени. Пришлось даже остановиться, чтобы пообвыкнуть. Однако в следующее мгновение на стенах один за другим вспыхнули факела, изрядно напугавшие влюблённых. Пламя осветило спуск в зияющее чрево прошлого, словно бы приглашая любопытных подростков в таинственное неизведанное. И молодые люди немало удивились: руинам столько веков, а факела вдруг – раз! – и занялись огоньком! Причём здесь, под плитами верхнего этажа было довольно тепло, и что более удивительно, сравнительно чисто, будто невидимый дворецкий день за днём присматривал за тем, чтобы грязь не плодилась. Конечно, время и ветер делали своё дело: нанесли песок и палую листву, но ни плесени, ни какой-либо иной склизкой гадости на стенах не было и в помине!

– Интересно, – пробормотала Иринка, проводя пальчиком по шершавой поверхности.

– Согласен, отменно придумано, – в тон подхватил Ярик, раздумывая о своём. – Только идея – это одно, а вот воплощение задуманного в реальность – совсем другое! Чтобы что-то само загоралось – это очень необычненько!

Он подошёл к факелу, некоторое время внимательно изучал его, ибо голубоватое сияние, и в самом деле, завораживало, потом аккуратно коснулся древка. Ничего предосудительного не последовало!

– Тут определённо попахивает древней магией! – заметил он, озабоченно почёсывая подбородок. – Вот бы вызнать у этих прохвостов, где они раздобыли эти самовоспламеняющиеся факела!

Попытка вытащить из крепления и прикарманить диковинный артефакт, успехом не увенчалась. Факел сидел на своём месте, как влитой!

– Осторожно, дорогой. Если это магия, рыпаться бесполезно.

– Уверена?

– Даже более чем! Лучше поблагодарим неизвестных умельцев за то, что можем спуститься в подвал при свете и не расшибить головы впотьмах…

– Но очень хочется заполучить такую штуковину. Представь себе: ночь, а ты такой – хоба! – и светло, как днём! А?

– Вам, мальчишкам, всё бы «хоба-хоба»! Пойдём! Думаю, тут будет ещё, чему поудивляться…

Спустившись по широким ступеням к самому низу, незваные гости очутились в подземной галерее. При этом факела за их спинами гасли, однако тут же загорались новые на всём пути следования, пока путешественники не ступили в сводчатую залу, практически не тронутую временем, если не обращать внимание на песок, осевший на огромных величественных креслах, гигантском столе и камине с жерлом в полтора человеческих роста. На фоне всего этого великолепия, Ярик и Иринка казались гномами.

– Забодай меня комар! – пробормотал королевич.

– Ага! У меня вся попа в мурашках! – кивнула не менее впечатлившаяся спутница. – Интересно, почему шуршики ушли отсюда? – и гулкое эхо её шёпота метнулось в древние коридоры, постепенно теряясь в их закоулках.

– Этого никто не знает, – в тон отозвался зачинщик похода к ископаемым древностям. – Может быть, людей стало больше, может, ещё какая напасть приключалась. Да мало ли, какие были причины…

– По правде говоря, я сделала бы то же самое. В нас есть что-то ужасное. Иногда мне кажется, что мы, люди, страшнее их… – барышня обернулась к возлюбленному и увидела, что он стоит перед огромным рисунком шуршика на стене.

Фреска, по-видимому, была очень древней, потому что существо, подобно рыцарям средневековья, стояло, опустив могучие конечности на меч. Плечи и торс были закованы в латы, а на правой лапе, одетой в железную перчатку, красовалось кольцо. Из всего рисунка, затёртого временем, оно как-то особенно явственно бросалось в глаза, словно нарисовано было не столетия назад, а вчера…

Влюблённые стояли перед диковинным изображением, и Иринка вдруг отчётливо почувствовала, что тянуть с ответом дольше не стоит.

– Знаешь, – тихо произнесла она, разглядывая украшение на лапе гиганта, – я ждала, что ты признаешься мне в любви… рано или поздно. Но вот это произошло, и внутри всё болтается, словно вот-вот оборвётся соборный колокол на городской площади… – девушка повернулась к их высочеству, и взгляды подростков встретились. – Ты тоже мне нравишься, Ярик. Митька, гад, над этим всё время подтрунивает, вот и я вечно издеваюсь над ним. Мсю… мстю… мщу… ну ты понял. Но я всё о пустяках болтаю. Это ведь не главное… Да?

– Не главное… – согласился наследник престола, не отводя взгляда. – Чего делать-то теперь будем?

Иринка пожала плечами. И так как на самом деле не знала, как поступают в подобных случаях, нашла единственно правильный ответ:

– Давай, что ли, поцелуемся?

Она улыбнулась смущённой улыбкой, чуть подалась навстречу, и их высочеству ничего не оставалось, как поцеловать возлюбленную, причем на этот раз совершенно не смущаясь.

Они были настолько поглощены друг другом, что даже не заметили, как кольцо на лапе древнего монстра блеснуло, пустив по ободку искрящуюся радугу, потом о́жило, проявляясь из штукатурки и мерцая призрачным светом, а затем случилось престранное: едва Ярик выпустил Иринку из крепких объятий, половица под девушкой звучно хрустнула и, коротко вскрикнув, бедняжка провалилась в подпол. Принц даже сообразить не успел, как такое могло приключиться! Всплеснув руками, воспитанница королевы разом исчезла, а на месте, где она прежде стояла, образовалась внушительная дыромаха. Откашливаясь и размахивая руками, дабы избавиться от поднявшейся в воздух столетней трухи, королевич заглянул в образовавшийся провал и, чихнув, осторожно позвал: «Иринка?!»

Предмет его сладких дум лежал в куче песка и мусора, пытаясь сообразить, всё ли с нею в порядке?

– Иринка! – повторил Ярик, чувствуя, как сердце в волнении начинает утраивать ритмы.

В ответ любимая болезненно вскрикнула и разразилась такой изощрённой бранью, что даже их высочество, до сих пор не слышавшее от алмаза своего сердца ничего подобного, густо покраснело. Оказывается, о своей второй половинке он не знал ещё очень и очень многого! Это настраивало на оптимистический лад: скучно им точно не будет! Когда гневная тирада, наконец, исчерпала себя, юный принц крайне деликатно поинтересовался:

– Как ты там?

– Отлично! Вся задница в синяках… – Иринка попыталась встать, но, ойкнув, снова упала. – Я, кажется, ногу подвернула!

– Сиди там и не двигайся. Я сейчас! – королевич вскочил на ноги в поисках ещё одного спуска вниз, но не нашёл ничего соответствующего. Из зала вели две галереи, но куда – неизвестно, однако, в любом случае, далековато от возлюбленной.

Пока вверху раздавался топот ног королевича, спешащего на помощь, пострадавшая попыталась проявить самостоятельность и встать на другую ногу, но в этот момент, сверкнув в лучиках света, рядом с нею упало кольцо. Простое оловянное колечко стукнуло девушку по макушке и шмякнулось рядышком, но как-то так на редкость удачно: никуда не закатилось, ни под чем не затерялось. Любой искушённый в делах мистических немедленно заподозрил бы подвох. Но Иринка была созданием неискушённым, потому осторожно подняла украшение в лучик света с танцующей пылью, пробивающийся сквозь провал и, внимательно рассмотрев находку, попробовала надеть её на пальчик. Вещица оказалась великовата. Тогда, сняв с шеи цепочку с янтарной бусинкой, барышня подвесила на неё безделушку, после чего украсила лебединую шейку простым, но очень симпатичным трофеем.

Принц между тем окинул взглядом залу и заметил, что древние гобелены крепятся к потолочным сводам толстыми канатами. Для гигантов, прежде обитавших в за́мке, это были бы обыкновенные верёвочки, для их высочества же – крепкие тросы!

Однако, заполучить канатик, оказалось делом не из лёгких! Выбранный для реквизиции гобелен, несмотря на годы, был основательно пришпандорен к потолку. Древние мастера хорошо знали своё дело! И Ярику пришлось проявить чудеса акробатики, чтобы сначала добраться до заветной верёвочки, а потом ещё и вскарабкаться по ней к самому верху! Для этого, пыхтя и рассыпаясь в крепких выражениях, он с трудом сдвинул средневековый стульчик. Когда с этим было покончено и их высочество оказались в прямом смысле этого слова: «на высоте» – от страха перехватило дыхание и бешено заколотилось сердце.

– Главное не смотреть вниз, – уговаривал себя Ярик, отпиливая дагой спасительную вещь. И когда та рухнула на пол, подняв облако пыли и песка, он понял: на этом дело далеко не кончено! Канатик-то на полу, но ежели прыгнуть – костей наверняка не соберёшь!

Спасительная мысль пришла не сразу, а когда руки стали заметно слабеть. Ярик решительно воткнул лезвие короткого клинка в гобелен и с воплем, полным ужаса, заскользил вниз.

Услышав крик их высочества, Иринка не на шутку встревожилась: