Текст книги "Ибо однажды придёт к тебе шуршик… Фэнтези времён плаща и шпаги"

* * *

Углубившись в чекменские урочища, отряд наткнулся на засаду. Подростки, закутанные в белые простыни, дабы не выделяться на снежных заносах, встретили процессию туго натянутыми луками. Их предводитель, крепкий парнишка лет пятнадцати, выступив вперёд, посоветовал не делать глупостей и отпустить девочку. Лялю отпустили, и малышка тут же схлопотала нагоняй, опять, мол, отправилась мстить на большую дорогу? Кроха выслушала упрёки с достоинством и заявила, что это её личная вендетта, и она ни перед кем отчитываться не собирается! Неизвестно, понимала ли девочка до конца, что означает слово «вендетта», полагаю, что нет, однако, звучало выражение столь красиво и столь значимо подчёркивало её личную войну за справедливость, что это вызвало улыбку даже у шуршиков. Подросток вынужденно сменил гнев на милость, однако потакать мало́й не стал.

– Ты знаешь, что такое дисциплина? – сурово упрекнул он.

И получил не менее дерзкий ответ:

– Дисциплина – для пацанов, а я – девочка, а девочки – мстят! – и глаза Ляли полыхнули огнём отчаянного неповиновения любым условностям, мешающим святому делу возмездия.

Это вызвало ещё большие улыбки на лицах королевича и трактирщицы, а также безусловную симпатию к столь экстравагантной маленькой леди в красной вязаной красной шапочке и полушубке, обвешанном ножами.

Пленники между тем были отконвоированы в лагерь.

На шуршиков косились с подозрением, говорить гадости побаивались, однако кольцом обступили плотным, дабы в случае чего, порешить чужаков быстро и без лишнего шума. В основном отряд окружали дети двенадцати – четырнадцати лет. Подростки постарше явно присматривали за младшими, выполняя чей-то приказ. К такому выводу пришла Маринка, Ярик же и шуршики только согласились с нею.

– Стало быть, скоро должен появиться и старший, – подвела она черту под дедуктивным анализом складывающейся ситуации.

Спустя минуту, показавшуюся задержанным вечностью, кольцо из взведённых луков разомкнулось, а королевич и трактирщица вздохнули с облегчением. К ним вышел офицер, на ходу убеждавший подростка, что бдительность – это качество замечательное, а вот подозрительность, не подкреплённая фактами, чревата последствиями…

– … Причём серьёзными! Понимаешь?

– Понимаю…

– Никогда не спеши с выводами, Вань, – втолковывал лейтенант королевской гвардии воинственному пареньку. Увидев же, кто пожаловал в гости, тут же добавил: – А что я говорил! Здравствуйте, ваше высочество! – и он по-отечески раскинул руки, принимая королевича и кузину в крепкие объятия.

Услышав, кто перед ними, меж детьми поднялся шумный гур-гур. Обступив наследника престола, те, что помладше, норовили всячески подёргать знаменитую личность за одежду и даже потыкать пальцем, а те, что постарше непроизвольно вытягивались, меряясь ростом. Ещё бы! Они слышали, что у короля Широкороссии есть сын, но видеть его так близко ещё никому не доводилось! Шуршики же остались сидеть в санях, ожидая дальнейших распоряжений. Только Ляля не стала принимать участие в разглядывании какого-то там принца. Отделившись от шушукающейся толпы ребятишек, она подошла к рыжикам довольно близко и принялась с вызовом изучать их. Тук попробовал улыбнуться, обнажив передние кусаки, но маленькая ручонка девочки немедленно накрыла рукоять кинжала, и тот угрожающе сверкнул лезвием, будучи чуть вытащен из ножен. Тихоня тут же натянул на морду маску сурового безразличия и перевёл взгляд на детей, что, удовлетворив первое любопытство и найдя королевича мало чем отличающимся от них, довольно скоро утратили интерес к сиятельной персоне и отправились заниматься своими делами.

Таким образом, доверие между отрядом и лесными поселенцами было налажено. Пока Ярик делился с офицером по имени Илья историей своего союза с шуршиками, Маринка, видя измученные глаза детей и понимая, что с провизией в лагере неважнецки, принялась делить запасы провианта между всеми поровну. Отщепенцев же, с тоской наблюдающих за происходящим, душила нескрываемая жаба. Они провожали убывающую еду с абсолютной безысходностью, однако препятствовать оному сочли делом недостойным, тем более что от человеков в эту суровую годину зависело их будущее.

– Вы знаете, что сталось с моими родителями? – шествуя рядом с офицером, интересовался Ярик, опасаясь услышать худшее.

Лейтенант тяжело взглянул на их высочество и ответил уклончиво:

– Я видел, как они сражались плечом к плечу…

– Папа и мама?

Офицер кивнул:

– Королева из дикого горного племени. Любой солдат позавидовал бы её умению держать в руках оружие. Однако, когда нечисть подошло к крепостным стенам, мне пришлось уводить детей прочь из города. Таков был приказ вашего батюшки. Потому, чем закончилась битва, сказать не могу, а врать не стану. Знаю только, что с тех пор никого из защитников Мирославля мы не встретили.

– Но ведь это не значит, что нужно терять надежду? – скрепя сердце, выдавил королевич.

– Ни в коем случае, ваше высочество. Надежда для воина – всё, тем более в наши смутные времена. Главное, вам удалось заключить союз с шуршиками, а это – лучшая новость за последние дни! – лейтенант по-товарищески потрепал паренька по плечу, – и всё-таки времени остаётся чрезвычайно мало. Завтра, до заката вам, во что бы то ни стало, следует оказаться в столице. Иначе все усилия были напрасны.

– Тогда мы отправимся в путь немедленно, – сурово сдвинул брови королевич.

– Надеюсь, у вас есть план?

Ярик кивнул, даже открыл рот, намереваясь посвятить офицера в тонкости предстоящей операции, но был остановлен предостерегающим жестом:

– Ни в коем случае ничего не рассказывайте ни мне, ни кому-либо другому! Это дело ваше и шуршиков. В жизни случается всякое, а человек слаб. Уж это я знаю наверняка…

– Я тоже посоветовал бы вам сменить стоянку… – кивнул принц, усваивая очередную премудрость. – Шуршики унюхали вас без особого труда. Значит, и остальное зверьё может нагрянуть в любой момент.

– Спасибо, ваше высочество. Учтём. Но мы здесь только заночуем. С рассветом, двинемся дальше…

– Главное, селения обходите стороной, а в «Кривые столбы» вообще ни ногой!

– Так и сделаем, – кивнул офицер.

Тут королевич заметил, как красная шапочка вроде бы между делом, неспешно огибает повозку с чинно сидящими зверьками, придирчиво изучая их.

– А что за девочка попалась нам на дороге?

– Ляля Пална?

– А вы к ней по отчеству обращаетесь?

– А то! Упрямая, дерзкая, отваги на десятерых. Не девочка, а чертёнок. Совсем с ней нет сладу. Ваня сказал, что нашёл её в лесу, в полном беспамятстве. Вместе с друзьями принесли домой. А потом выяснилось, что она ничегошеньки не помнит о своём прошлом.

– Как так?

– А так. Не помнит – и всё тут! Думаю, кто-то сильно напугал её, вот память и не хочет напоминать об увиденном. Но это только версия…

– Понятно. Смелая девочка и надёжная. Берегите её… Одна вышла против целого отряда! И ведь не побоялась! Действительно, чертёнок!

Весть о том, что королевич и его странная свита направляются в столицу, прямо в логово монстра, коим стал тайный советник, довольно быстро облетела лагерь, и каждый счёл своим долгом проводить их высочество и пожелать удачи, в том, что считалось заведомо обречённым на поражение.

Когда же отряд готов был тронуться в путь, Ляля Пална отделилась от группы детей и, подойдя к Маринке, шёпотом попросила взять её с ними, причём добавила с гордостью, предупреждая возможный отказ:

– Я хорошо кидаю ножи. Я могу пригодиться!

Дочка трактирщика нежно приобняла малышку, восхищаясь количеством отваги, заключённом в сердечке столь юного существа, и всё-таки, с сочувствием глядя в глаза отважной воительнице, ответила отказом:

– Боюсь, в том, что предстоит совершить их высочеству, ножи не помогут.

Ляля тут же сцепила губы в дрожащий замочек, прилагая немалые усилия, чтобы не расклеиться, подобно слабохарактерным девицам. И всё же, ей отказали! Её опять не взяли! Её в очередной раз сочли маленькой, а ведь ей целых одиннадцать лет! И ведь она может! Может очень многое! Понимая, что происходит с девочкой, к ней подошёл Ваня и заботливо обнял за плечи. Но отважная метательница ножей оттолкнула его. Тогда трактирщица присела перед крохой на корточки и заявила со всей категоричностью, стирая непрошеные капельки, на морозе мгновенно превращающиеся в крохотные льдинки:

– Сейчас вместе с офицером вы отправитесь дальше на север. Он приведёт вас к моему отцу. Но, когда я вернусь… А я обязательно вернусь! Слышишь? Даже не думай сомневаться! Мы устроим грандиозную охоту. И вот тогда твоё умение кидать ножи, нам очень пригодится. Договорились?

Шмыгнув носом, чумазая упрямица кивнула и тут же порывисто обняла свою новую подругу, а, обняв, шепнула:

– Я буду ждать вас. Очень-очень. Только вернитесь, пожалуйста.

Растроганная такой непосредственностью, трактирщица улыбнулась и заключила ребёнка в кольцо своих крепких рук:

– Конечно, вернёмся. У нас же такие союзники! С ними мы точно не пропадём!

Потом всю дорогу до самой столицы она будет с болью думать о том, сколько же после случившегося останется детей, что всю оставшуюся жизнь станут ждать родителей, искать их, а те навряд ли когда-нибудь вернутся.

Вскоре отряд их высочества растворился в надвигающихся сумерках, и лесной лагерь накрыла привычная тишина. Офицер выставил посты из самых старших, остальным было велено немедленно ложиться спать, так как подъём будет ранний, а путь предстоит неблизкий и полный всяческих опасностей.

Натренированные последними событиями, дети и подростки поспешили выполнить приказ и, разбившись на небольшие группки, устроились так, чтобы было теплее спать, накрывшись для предосторожности белыми простынями. Только Ляля долго не могла сомкнуть глаз. Уставившись в белоснежное полотнище, заиндевевшее на морозе от дыхания, она никак не могла взять в толк, почему в такую тяжёлую для страны годину ей нужно идти куда-то прочь от столицы, если даже их высочество, рискуя жизнью, отправляется в самое логово врага! Чем же она хуже?! Как потом она посмотрит в глаза папе и маме, когда те найдутся, если будет отсиживаться на краю мира в доме какого-то трактирщика?!

Спустя час одиннадцатилетняя чертяка бесшумно выползла из-под простыни и, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, вооружилась ножами, даже прихватила раскладной арбалет с колчаном. Может, стреляет она и не так метко, как кидает ножички, но в деле войны с нечистью всё сгодится в дело! Одно расстраивало: ростика не достаточно, чтобы взобраться на лошадку, но ведь ножки у неё молодые, а стало быть, она сама со всем справится, ибо дорогу осилит идущий! Что ни говори, а сказано метко!

Ляля незаметно миновала посты охраны и, с трудом шествуя по глубоким сугробам, двинулась дальше по ещё не занесённым снегом следам отряда их высочества. Вскоре её красная шапочка растворилась в дышащей холодом мгле и всё бы ничего, если бы через час не поднялась невиданная по тем временам вьюга, в которой немудрено было бы заплутать и маленькому отряду, и юной беглянке, и любому, кто в столь поздний час решился бы наведаться в лес хотя бы за хворостом. Одно было отрадно: дикий зверь в такую погоду не высунул бы и носа из норы, даже вурдалакам и гвирдумам было бы не до охоты, стало быть, и несколько часов крепкого сна для ребятишек перед походом к новому пристанищу можно было выкроить не опасаясь.

глава 27

За ночь лесную дорогу основательно занесло. Снежинки под порывами ветра впивались в кожу, даже вековые сосны и ели, нависающие вдоль тропы, не спасали от яростного натиска стихии. Лошадям тоже пришлось несладко. Они прилагали троекратные усилия, дабы преодолеть снежную вязь. Особенно не свезло Снежке. В сравнении с Большим Бло, что достался бедняжке в наездники, она походила скорее на пони, нежели настоящую лошадку, для которой человек, если можно так выразиться, сотворён был богом, ей же достался шуршик – далеко не маленький из всех имеющихся на земле шуршиков и, разумеется, не самый лёгкий! Однако отважная и поднабравшаяся сил красавица сдаваться не собиралась! За шестнадцать лет ушастые хозяева отдали ей столько заботы и ласки, что вернуть долг, хотя бы в виде выпавшего на её долю похода, было делом чести! Пофыркивая, она уверенно взбивала снег, то и дело, вспоминая рыжего кроху, что почему-то отсутствовал, терзая лошадиную душу приступом тоски по любящей лапе. Единственное, за что можно было бы поблагодарить матушку природу, за мороз и отсутствие сырости, иначе путникам пришлось бы вовсе не сладко! Иногда в головы отважной шестёрки нет-нет, да закрадывалась мысль, что природа вознамерилась остановить их дерзкий поход, испугать и повернуть вспять. Но, закутав лица и спрятав морды в дорожные плащи, «войны света» уверенно преодолевали версту за верстой, двигаясь к заветной цели.

На рассвете отряд вышел к полю. Вьюга выдохлась, и над заснеженной равниной теперь разгуливала лишь лёгкая позёмка4343
  Позёмка – метель без снегопада, во время которой снег переносится ветром по поверхности земли или снежного покрова. (Ефремова Т. Ф. «Толковый словарь русского языка». )


[Закрыть]. Натянув поводья, предводитель рыжей стаи предостерегающе вскинул лапу. Ярик и Маринка последовали его примеру и, поравнявшись, принялись со всей тщательностью изучать открытое пространство слишком безмятежное, чтобы не заподозрить неладное. Не сговариваясь, все трое смекнули, что, покинув лес, окажутся, как на ладони! Ладонь же эту ещё предстояло пересечь…

– …и желательно без приключений! – пробормотал королевич.

– …хотелось бы, – согласилась дочка трактирщика.

Оба взглянули на сурового гиганта, который размышлял о том же, но счёл излишним поддерживать человеков в преждевременной и расхолаживающей болтовне. Шрам, рассекший угрюмую морду, являлся красноречивым напоминанием, что быть настороже и тешить себя пустыми иллюзиями – дело, чреватое кровью. Не в пример ему, рыжая братия, развалившись в санях, баловала себя игрой в «Морру»4444
  Морра (лат. micatio от micare digitis букв. «мелькать пальцами», итал. Morra, фр. Mourre) – игра, известна со времён античности. Играют двое, трое или больше игроков. Каждый из участников показывает от нуля до пяти пальцев на одной своей руке, но перед этим участвующий высказывает версию, чему будет равна сумма количества пальцев, показанных всеми игроками. Угадавший верно, зарабатывает одно очко. Победителем становится тот, кто сумел выиграть три очка.


[Закрыть]. Большой Бло принюхался и указал вдаль на мерцающие красным точки, что неверно подрагивали несколько правее их основного пути.

– Дома жгут, – заметил он мрачно спутникам, столь нетривиально задружившимся с ним и его народом. – Боюсь, до королевского за́мка можем не доехать.

– Совсем? – напрягся королевич.

И вожак кивнул с настроением, не предвещающим ничего хорошего.

– Почему? – тут же поинтересовалась трактирщица.

– Упыри, шишиги, вурдалаки – это всё, конечно, серьёзно, но под начало Джурчаги стекаются и шуршики, а это куда страшнее. Его воля, как магнит, притягивает нас! Я-то ещё могу сопротивляться ей, но вы взгляните, что творится с моими отщепенцами.

Маринка и Ярик покосились на рыжих оболтусов, и объяснения стали излишни. Троица отвешивала друг другу подзатыльники и, если мах лапы достигал цели, то довольно похихикивала, показывая схлопотавшему оплеуху, коготь большого пальца, либо дружно вываливала языки и корчила морды.

– Дичают… – недовольно прорычал Большой Бло. – И чем ближе к столице, тем воля их будет всё слабее и слабее. Главное, чтобы глупостей не наделали, а в таком состоянии могут и очень даже запросто.

В словах чёрного исполина была доля истины. Взгляд его соплеменников, и в самом деле, выглядел подозрительно. Ярик полагал, что дуракаваляние ушастых – следствие усталости, эдакая попытка снять напряжение. Ан, нет!

– Кроме того, – продолжал Бло, наполняя морозный воздух запахом серы, – если бывший канцлер, заставил шуршиков поднять руку на простых смертных, не обременённых пороками, мы можем наткнуться на гвирдумов. Помните, во что превратился отщепенец, которого вы встретили в моём замке? Он убил Пэка. Да, ткнул шпагой, не подумав! Однако именно это и изуродовало его! А теперь вспомните чудовищ, с кем пришлось схлестнуться в селении. Вы успели заметить, что они совсем другие?!

– Да… – тихо выдавил королевич, ибо слова гиганта заставили его насторожиться. – А почему?

– Они распробовали жареное мясо… человековское…

И тут зверь подарил их высочеству столь тяжёлый взгляд, что у любого не готового к последним событиям идеалиста сердце немедленно рухнуло бы в пятки.

– Поэтому люди запекались подвешенными, словно в печке? – догадавшись, наконец, почему Большой Бло так долго хранил молчание, поинтересовалась Маринка.

– С таким я давно не сталкивался, – мрачно кивнул шуршик.

– Давно? – переглянулись королевич и трактирщица.

– Жизнь гвирдума коротка – год, два. Главное, для них не существует никаких принципов, ни звериных, ни человековских. Мои соплеменники, конечно, любят пошалить, но делают это безобидно, без очевидных последствий, собрату вашему огорчение – и только! Гвирдум же – всё равно, что медведь, разбуженный во время спячки. «Кодекс» для него не писан, делай, что хочешь, лишь бы фью щекотало до одури. Однажды я уже видел таких… – тут Бло замолчал, а глаза его прежде жёсткие и колючие, наполнились вдруг глубокой печалью, – …много-много столетий назад в южных землях. Тогда два города были сметены с лица земли огненным дождём. Когда потом пришёл голод, мои сородичи дрогнули. Многие поддались искушению лёгкой добычи и поплатились за это вечностью и собственной жизнью.

– А что это были за города?

– Хадом и Каморра? Плохих людей там было много. Нашему народу по соседству жилось вольготно. Но огонь и землетрясение сравняли поселения с землёй. И тогда настали чёрные дни. Было потеряно столько вольных охотников – вспомнить страшно! Тогда-то мы с младшим братом и подались на север. Но, уходя, видели их, огромных с горящими во тьме глазами. Их жертвой становился любой, попавшийся на пути… Они никого не оставляли в живых.

Маринка и Ярик с сочувствием смотрели на прежде грозного зверя, потрясённые внезапно услышанным откровением. Рассказ гиганта напомнил им историю древнего завета. Однако, когда читаешь библию, кажется, что описанное случилось давным-давно, далеко-далеко, в какой-то чужой, совершенно нереальной жизни, а потому соотносится с тобой весьма относительно. Когда же слышишь об этом из уст очевидца, становится, и в самом деле, не по себе. Теперь план их, задуманный в за́мке Большого Бло, уже не казался таким безупречным… Шуршик почувствовал тревогу, коснувшуюся сердец его спутников, и тут же заверил, хотя и не слишком оптимистичным тоном:

– Ничего. Мы, схитрим. Если кольцо на нашей стороне, чаяния наши будут услышаны.

– Интересно, а почему кольцо…?

– О кольце ещё успеем поговорить, – срезал зверь излишнюю любознательность их высочества. – Нам нужно преодолеть поле. Двигаемся, как ни в чём не бывало…

Маринка и Ярик тяжело вздохнули. Хорошенькое дело – «как ни в чём не бывало»! И откуда только взялась эта манера добавлять при любой неприятности: «как ни в чём не бывало»!

* * *

Едва рассвело, офицер приказал дежурным разбудить личный состав и выстроиться в шеренгу. Произведя перекличку, выяснилось, что имеется отсутствующий! Долго гадать, кто мог оказаться таким дерзким, не пришлось. Фраза о том, что попа одной несносной девчонки давно просит ремня, как нельзя точно описывает всеобщее негодование поступком Ляли! Невзирая на то, что она девочка и ей только одиннадцать, говорилось же: ответственность и дисциплина! А этой шмакодявке4545
  Шмакодявка – девочка подросток. Кто-либо маленького роста (обычно о человеке или собаке).


[Закрыть] хоть кол на голове теши! Таков был общий смысл слов, что лейтенант позволил себе, учитывая возраст подростков, таращившихся на него во все глаза в ожидании дальнейших распоряжений. Когда гнев, наконец, исчерпал себя, слово взял Ваня. Как самый старший, он вызвался догнать беглянку и сопроводить обратно в отряд! На том и порешили. Получив чёткие инструкции, как найти дорогу к пункту назначения, паренёк покинул стоянку, ловко взлетев в седло одного единственного коня по прозвищу «Печенька». Ляле могла понадобиться помощь, мало ли, во что она могла вляпаться в очередной раз! И чем помощь эта придёт скорее, тем лучше!

«Ни одна жизнь не должна пропасть понапрасну!» – наставлял лейтенанта перед битвой с не́чистью король Владислав, и офицер был намерен выполнить приказ, чего бы это не стоило!

Ляля между тем, благополучно покинув лагерь и топая в ночи по следам отряда их высочества, вскоре вынуждена была остановиться, когда внезапно повалил снег и поднялся жутчайший ветер, что довольно скоро закопал малышку в снег по пояс. Сбиваемая с ног обрушившейся стихией, отважная девчушка крепилась, продолжая топать вперёд, но всё крепче увязала в снегу, как в топкой трясине, пока, совершенно выбившись из сил, не прижалась щекой к коре векового дуба и не обняла его, как родного. Продержавшись на упрямстве с часок, она вынуждена была признать: предел её силёнкам всё-таки существует!

– Так не честно! – бормотала она, стукаясь красной шапочкой о холодный ствол огромного дерева. – Спасать мир в такую непогоду?! Кому такое только в голову могло прийти?! – и сама же себе отвечала: – Кому-кому – тебе, дубина стоеросовая! Тебе же всегда больше всех надо! – и тут же приободряла самою себя: – Да, надо! Как можно в такое время отсиживаться, надеясь, что кто-то придёт, кто-то что-то сделает, кто-то кого-то победит, накажет. Никак нельзя! И почему мне только одиннадцать? Почему я девчонка? Почему? Почему? Почему?!

Настукавшись головушкой вдоволь, Ляля решила, что в мире за одну ночь вряд ли что-то изменится существенно! Переждать же непогоду и желательно без риска для жизни – точно не помешало бы! Поглядев вверх, она довольно хекнула:

– Хех!

Ствол старого раскидистого дуба расстраивался, образуя уютное гнёздышко, и вот в сердцевине этого разветвистого чуда природы кроха и решила заночевать. Пустив в ход ножи и очень извиняясь перед древним исполином, маленькая разбойница вскарабкалась по стволу. На всякий случай привязав себя к веткам, она постаралась устроиться так, чтобы ветер не сильно задувал в лицо, засовывая снег за шиворот. Завывания вьюги и покачивание уютной колыбели, вскоре убаюкали беглянку, и ею завладели сны, то солнечные, полные любви и восторгов, то тревожные, от которых сжималось сердце, а губы то и дело шептали: «Мама, мамочка…».