Текст книги "Ибо однажды придёт к тебе шуршик… Фэнтези времён плаща и шпаги"

* * *

– Similia similibus curentur, – нарушил всеобщее молчание отец Мефодий, не сводя глаз с королевича, неподвижно покоящегося в саркофаге.

– Contraria contraries curentur, – согласно кивнул Тук.

И окружающие вопросительно вытаращились на двух умников. Глоб при этом глубокомысленно позадумался, Лум уважительно хмыкнул, а Маринка и Ляля, как самые неосведомлённые, хором поинтересовались:

– Чего-чего?

– Подобное лечится подобным, а противоположное противоположным, – прогудел Большой Бло, выделившись из самого тёмного угла древней гробницы. Остановившись в ногах их высочества, он по обыкновению мрачно окинул озабоченные неразрешимой загадкой лица и морды обеих концессий, и добавил, аккуратно подбирая слова: – А что, если Хиппократ прав? Что, если королевич не был отравлен? Да, в его кровь проникло противоядие от глюнигатэна. Так почему бы ему, и в самом деле, не влить пару капель нашего старого доброго средства и не выровнять, таким образом, общий баланс в крови? Возможно, коктейль бы самонейтрализовался, перемешавшись, и это вывело бы их высочество из спячки!

– Звучит очень даже разумно, Бло, – кивнула Маринка. – И как любит говаривать мой папа: коли иного выхода нет, глупо не использовать имеющийся! – ладошки её, звучно хлопнув друг друга, победно растёрлись, а затем, свернувшись в кулачки, коротко вскинулись к небу.

Впечатлённые столь экспрессивным жестом, шуршики отреагировали мгновенно: лапы их немедленно схлопнулись, растёрлись и тоже взметнулись вверх, после чего морды расплылись в довольные улыбки, как бывает у детей, когда они освоили что-то новенькое, доселе неведомое. Но Мефодий тут же сбил накал страстей. Покачав головой, он сложил губы трубочкой и выразительно просвистел довольно популярный мотивчик тех времён, а затем добавил:

– Кто-нибудь знает, сколько капель понадобится? В какой пропорции: больше али меньше? Наконец, может хоть кто-то сказать наверняка, сколько вообще этой гадости угодило в кровь царевича? Не погубим ли мы мальчика окончательно? Наломать-то дров – дело не хитрое. А ну как ожидания не оправляются? И придёт тогда их высочеству окончательная амба! А оно нам надо?

Доводы святого отца показались не менее убедительными, чем доводы чёрного исполина, отчего сподвижники раскисли совершенно, впав в затхлое уныние! Всем было искренне жаль отважного паренька, совершившего столько невозможно-отважного! Однако в делах, связанных с колдовством, надлежало, и в самом деле, действовать наверняка. Но как? Ни самого снотворного, ни возможности изготовить его, ни тем более проверить в деле, ничего этого ни у шуршиков, ни у людей не было!

– Голая же теория, не подтверждённая неоспоримым фактом, всё равно, что гора орехов с гнилой сердцевиной, – по обыкновению разразился премудрой сентенцией Тихий Тук. – Место занимают много, а пользы, что чих хомячка.

И тогда слово взяла Ляля, заявившая со всей серьёзностью:

– Нужна мышь!

– Мышь? – удивились остальные, изумлённо воззрившись на деловито настроенную кроху.

– Да, мышь. Такая маленькая, шустрая, готовая к приключениям мышь! Когда я была маленькая… – заявило одиннадцатилетнее дитя. – Мы отлавливали какого-нибудь зазевавшегося пискуна и, отправляли его, например, в плавание…

– И что было потом? – хором выпалили шуршики, заметно нахмурившиеся от слов девочки.

– Вот и посмотрим, – отозвалась она, коротко махнув бровью. – А вдруг её ожидает новая, светлая жизнь?

– Не достойно обижать тех, кто не способен постоять за себя! – прорычал Большой Бло, вступаясь за собратьев меньших.

Но Мефодий постарался тут же сгладить возможные недопонимания:

– У меня в келье, к примеру, живёт мышонок. Жил… Причём мы с ним неплохо ладим. Но зачем нам мышь? Мы в плавание не собираемся…

Тогда Ляля, с решительным видом выйдя перед скучившимися соратниками, делово поправила красную шапочку, сунула ручки в кармашки полушубка и, многозначительно выставив вперёд ножку, заявила:

– А что, если взять и напоить мышь противоядием? Она такая – хлоп! – и лежит такая, а мы ей такие – бабах! – и снотворное. И она такая… или не оживёт, что, конечно, жалко, или оживёт, и будет ва-аще здоровско… А?

Люди и шуршики переглянулись. Что ни говори, а в словах малышки, действительно, присутствовала здравая мысль! Только Мефодий, что уже никого не удивило, заметил, по обыкновению портя всю малину:

– Ради их высочества я, конечно, готов на всё, даже отдать собственную жизнь, но рисковать другом, тем более таким маленьким и беззащитным, не стану!

И хотя ушастая братия одобрительно угукнула, ложка дёгтя всё-таки шмякнулась в бочку мёда, отчего Маринка возражающе вскинула пальчик и парировала:

– Тогда, может быть, отловим постороннюю мышь? Посторонняя, ведь, не поколеблет ваши устои, святой отец? Или вы в целом против экспериментов на грызунах?

– Главное, чтобы Викентий не пострадал, – тяжеловесно вздохнул монах. Вступаться за пищащую кроху было для него странновато, но он не придавал друзей из принципа.

– Тогда, если более существенных возражений не имеется, идём охотиться на мышь?! – воскликнула Маринка и удовлетворённо хлопнула в ладоши.

Но тут слово взял Большой Бло. Сложив лапы на груди, он заявил со свойственной ему беспросветной мрачностью:

– Тут есть один момент…

И все вновь не шуточно напряглись.

– Мы не коты, – продолжил гигант, – мышей не ловим! Мелкая добыча – не наш профиль. Мы специалисты по крупной дичи! Да и не по «Кодексу» это. Настоящий шуршик охотится, чтобы утолить голод, а не для развлечения… Мышаки же, можно сказать, наши родственники.

– И ладно! – успокоил Мефодий вожака стаи. – Мы не станем подвергать испытанию ваши религиозные инстинкты. Для этого есть мы, люди. По части соседства с грызунами нам нет равных… Хотя бы в этом смысле мы можем быть пусть чуток, но полезны друг другу, если, разумеется, нет более мотивирующих возражений…

Шуршики переглянулись.

– В том, что их высочество сейчас не с нами, есть и наша вина… – заметил вожак рыжей стаи.

– И то верно, – согласился Глоб.

А Лум подхватил:

 
– Чужие ошибки мы видим на раз,
Теперь присмотреться к своим пробил час…
 

На этот раз все согласились с зарифмованным доводом собрата, даже не поморщившись, а Тук и вовсе пришпандорил мысль встречной рифмой крепко-на́крепко:

 
– Приходит минута, когда преступленье
Смывается кровью без тени сомненья!
 

Тут соответствующими взглядами обменялись уже люди, но, дабы не утюжить момент величественной патетикой долее, Мефодий расписался прозой:

– Для охоты нам следует соорудить хитрую ловушечку!

* * *

В течение часа, превратив келью отшельника в мастерскую, святой отец измышлял мудрёную западню. Маринка и Ляля всячески помогали батюшке в его фантазиях, шуршики меж тем перевернули пристанище затворника на предмет хоть какой-нибудь приманки – зерна и иной снеди, однако, не разжились и маленькой крошечкой. В карманах тоже оказалось шаром покати. Да и что тут поделаешь? В суровые времена с провиантом завсегда тяжко! Пока отец Мефодий влачил жалкое существование в лесной избушке, маленькие гости подчистили все, что можно было подчистить. Ибо голод, скажу я вам, не то, что не тётка, но даже не дядька и не дальний родственник, стручок ему в бок, ёк-макарёк!

И шуршикам ничего не осталось, как с любопытством наблюдать за манипуляциями бородатого человека, творящего из подручных средств истинное волшебство. Глоб даже отметил глубокомысленно, что тема с ловушками – вещь определённо зачётная! И Лум согласился с ним: следовало непременно опробовать изобретение на хучиках лопоухих и дрючиках бестолковых, а то и на звере лесном попрактиковаться, дабы не слоняться по чащобам в поисках зазевавшейся добычи! Однако Тук тут же подпортил энтузиазм собратьев, напомнив, сколько раз они оказывались в расставленных человеками капканах, отчего было нестерпимо обидно, а потому стоит ли уподобляться поступкам столь глумливого во́рога?! Чем они тогда будут лучше?! Но тут вмешался Большой Бло, посеяв в закипевших тумках разумное и вечное: не время жить прошлым, ибо «…племя, преклоняющееся перед оным, раболепно, сле́по и не узрит будущего! Любое же знание для пользы общего дела может быть вполне употребимо на благо нынешнего и во славу грядущего!»

– «Откровение Хромого Пу́па»! – уважительно кивнул Тихоня, ибо книга сия считалась крайне редкой, если не утерянной вовсе в веках минувших, отчего отдельные мысли и цитаты кладезя премудростей передавались из уст в уста, как правило, шуршиками самыми продвинутыми из продвинутых, либо древнейшими из древнейших.

Однако, когда средство для поимки грызунов было готово, на сподвижников нахлынула тоска-печаль. Без наживки хитроумное изобретение превращалось в пустой хлам! Где же разжиться соблазнительной заманухой – никто не ведал! Но и в этот раз Ляля выручила озадаченных растеряшек мыслью светлой, не обременённой тяжкими раздумьями. С решительным видом она вышла перед скуксившимися соратниками, лихо заломила красную шапочку, выпростала ручки из кармашков полушубка и вновь, многозначительно выставив вперёд ножку, заявила:

– А не отправиться ли в лесную избушку, тятенька Мефодий? Там-то должно было что-то остаться!

– А егоза дело говорит! – хмыкнул святой отец. – Чё ж я сам-то не додумался! По ко́ням! – решительно скомандовал воинственный монах, с чувством хлопнув по коленкам.

И немедля ни секунды, энтузиасты выдвинулись в путь, ибо к возвращению королевской четы следовало вооружиться хотя бы одной мышью! Маленький Бло и Ольга наверняка вернуться не с пустыми руками, и тогда можно было бы немедля приступить к вызволению их высочества из лап неминуемой погибели!

* * *

В полном молчании королевский авангард пересёк Широкороссию пока не достиг границы Померании. И повсюду безмолвствующей кавалькаде открывались ужасающие картины разорения, учинённые нечистью, посланной тёмной волей чудовища, имя которому – канцлер Будраш. С каждым обезлюдившим поселением, сердца всадников плавились от боли и горечи, наполняясь жаждой мщения, пока издали они не завидели сечу, развернувшуюся на самой границе. Не сговариваясь, отряд обнажил наточенные клинки, пришпорил лошадей и, в угрюмой решимости ворвался в гущу сражения, сметая и втаптывая гвирдумов в хлюпающую распутицу.

Митя то и дело с нескрываемым восхищением посматривал на Маленького Бло, что демонстрировал не только отменное воинское мастерство, но и завидную ловкость. Порхая бабочкой, зверь совершал чудеса акробатической ловкости, разя чудовищ точными выпадами своей маленькой, но острой шпаги. В какой-то момент друг королевича настолько впечатлился, что стал вертеться вокруг своей оси вместе с лошадью, копируя ушастого союзника и вскоре с удовлетворением отметил, что подобная техника, и в самом деле, приносит свои плоды – гвирдумы зарывались мордами в снежное месиво и более не вставали.

Тут черно-бурыш, даже не заметив, как такое приключилось, буквально налетел на весьма престранного зверя, совершенно непохожего на остальных любителей свежего мяса. Чудовище уверенно отражало натиск померанских гвардейцев, которые никак не могли с ним сладить, а то, как косматое зверьё, заслонив собою невиданное прежде существо, бились, прикрывая его спину, навело шуршика на мысль, что это и есть предводитель стаи!

– Без него, – крикнул Мите Маленький Бло, – они дрогнут и побегут!

– Понял тебя! – отозвался в свою очередь друг королевича.

И оба ринулись в самую гущу сражающихся. Бросив беглый взгляд на шуршика и человека, Ольга интуитивно смекнула, в чём был план смельчаков, что, превратившись в единое целое, пробивались к неведомому чудищу.

– Помогите расчистить им дорогу! – крикнула королева Широкороссии добровольцам, что, не отходя ни на шаг, прикрывали фланги, отражая атаки озверевшей орды. – Я тут как-нибудь сама справлюсь!

Привыкшие к тому, что правительнице лучше не перечить, войны заторопились на подмогу другу королевича и его ушастому соратнику. Вознамерился было последовать приказу их величества и Ваня, но Ольга резким окриком осадила подростковый порыв:

– Не сметь! От меня ни на шаг!

– Слушаюсь! – Ваня хотел было расстроится, он же сопливый пацан уже! Но не успел.

Увидев, что королева осталась без поддержки, зверьё окружило её, и Ванечке ничего не оставалось, как, бросив поводья и вооружившись дагой, решительно прикрыть спину правительницы Широкороссии.

Митя и Маленький Бло меж тем выросли перед урчащей в пугающем оскале неведомой зверюгой, что, увидев шуршика, сперва застыла в очевидной растерянности, потом принюхалась, а затем в пущем остервенении набросилась на отважного зверька. Его напарник, конечно же, попытался возразить, но ударом гигантской лапы был отброшен едва ли не через половину поля.

– Тьфу ты, ёжики раскудрявые! – приземлившись, возмутился Митя, стирая с лица снег и барахтаясь в сугробе, аки дитя малое в ванночке. – Вот же ж тварь какая, а! – он увидел, что клинок в руке сломан и в сердцах отбросил бесполезную железяку. Хотел было подняться, но тут, прямо над головой нарисовалась свирепая морда гвирдума, из пасти которого на лицо капала горячая слюна, густо замешанная на стойком запахе серы. Верный друг их высочества даже зажмурился от неожиданности, приготовившись умереть, но пуля из пистоля, вовремя пущенная их величеством, заставила чудовище рухнуть прямо на паренька, придавив беднягу немалой массой, отчего молодой человек на некоторое время даже лишился чувств.

Маленький Бло тем временем вертелся ужом на сковородке, чтобы всадить свой вострый клинок поглубже в предводителя стаи и положить конец побоищу. Но и диковинный зверь оказался настолько проворен и ловок, что шуршик даже стал выбиваться из сил, более того, успел подумать, что дело швах, и он никогда уже не увидит рассвет, когда был лишён шпаги, схвачен острыми когтями за горло и поднят к небесам, словно колбаска перед употреблением в пищу. Только уверенный мах королевы, отрубившей чудовищу лапу, вернул авантюристу веру, что жизнь на этом не кончена!

Лишившись кисти, вожак стаи издал такой душераздирающий рёв, что замерли все – и гвирдумы, и люди, и даже черно-бурыш, что, лежа в снегу, пытался оторвать от горла волосатый обрубок. После этого существо и оставшееся в живых зверьё метнулись в сторону леса и немедленно затерялись в заснеженной чаще, словно их не было вовсе.

Гвардейцы вознамерились было пуститься в погоню, но малыш, высвободившись, наконец, из когтей монстра, просипел:

– Это не имеет смысла! Они слишком хорошо умеют прятаться. Разбредётесь – и они вырежут вас по одному. С гвирдумами можно сражаться только на открытой местности.

Гвардейцы Ольги и войны померанского королевства недоверчиво переглянулись. Видя, что словам его никто особенно верить не хочет, шуршик обратился к их величеству:

– Скажите им, что я говорю правду…

Королева кивнула и тут же добавила:

– Шуршики никогда не врут. Это не в их правилах. В лесу вас, действительно, ждёт смерть. Но что это был за зверь, Бло? – и она указала на отрубленную культяпку в лапе отважного союзника.

Тот с не менее озадаченным видом повертел обрубок и только плечами пожал:

– Не знаю. Это, бесспорно, гвирдум. Пахнет так же отвратительно. Но какой-то неправильный гвирдум. Кисть слишком изящная для бывшего отщепенца. Надо будет спросить у Большого Бло, что за напасть за такая… – и, сунув странный трофей в утайку, по обыкновению весело взглянул на присутствующих: – Итак, каковы наши планы на ближайшее будущее? Мы, кажется, куда-то спешили…

Ольга тут же спохватилась и, обернувшись к лейтенанту померанских гвардейцев, отрапортовала:

– Верно, нам следует поторопиться. Очень срочное дело к вашей королеве, лейтенант.

– Ни слова более! – офицер вытянулся перед правительницей Широкороссии, прикрывая свободной от шпаги рукой рану, полученную в сражении. – Мои люди, сопроводят вас в столицу.

– Буду премного благодарна. Но вы, кажется, ранены…

– Пустяковая царапина. Не впервой. От себя же хочу искренне поблагодарить вас! Не появись вы так вовремя, от заставы, да и нас самих, остались бы рожки да ножки… Спасибо за помощь, ваше величество!

– Не стоит благодарности, офицер. Мы – люди, а людям нужно помогать друг другу, иначе выродимся, как вид. Вот, что… С вами останутся мои гвардейцы. На границе следует навести порядок, похоронить павших… Дюжины хватит?

– Буду признателен!

– Так и поступим… А то вдруг эти твари вознамерятся вернуться…

– Навряд ли, – тут же вклинился в разговор Маленький Бло. – Кое-кто сейчас будет зализывать раны. А вот потом, может случиться всякое. Но к тому времени, мы вполне можем вернуться с подкреплением…

Митя с преданными ему людьми остался присматривать за рубежами родины, Ольга же с авангардом устремилась далее. Время, упущенное в побоище, следовало наверстать, причём спешно…

* * *

Не прошло и пары часов, как отряд, стремительно миновав крепостные ворота и поднявшись по извилистым улицам древней столицы, въехал во двор королевского замка.

Марго уже ждала Ольгу, в нетерпении топча брусчатку, цокающими каблучками. Дабы растопить ещё витающее меж царствующими дамами напряжение из-за Владислава, королева Померании поспешила заключить королеву Широкороссии в крепкие объятия и поблагодарить:

– Спасибо, что не отдали моих гвардейцев на растерзание! Всё видела, всё знаю. Если бы не вы, наша помощь им бы уже не понадобилась…

Почувствовав в словах бывшей соперницы неподдельную искренность, Ольга справилась с природной гордостью и ответила объятием на объятие, заметив со всей значимостью:

– В эту суровую годину нет смысла множить подозрения и размолвки. Ибо только в крепком союзе наши королевства смогут покончить с проклятой напастью…

– Однако, расшаркиваться в любезностях нет времени, – заметил Маленький Бло, спрыгивая с коня. – Время спасать их величество!

– Сердце короля с вами? – не скрывая искренней радости спросила Марго.

– Со мной… – Ольга бережно вынула припрятанную в складках одежды шуршиковскую утайку с пульсирующим органом.

И померанская ведьма победно сжала кулачки:

– Тогда поспешим!

Она решительно направилась к гадальной башне. Ольга и Маленький Бло заторопились следом. По винтовой лестнице поднимались долго, но даже несмотря на то, что ноги с непривычки довольно скоро задеревенели, останавливаться и переводить дыхание никто не стал. Оказавшись в коридоре, ведущем в гадальную комнату, троица налетела на тётушку Присциллу. Преградив дорогу, Мадам Бурвилески мрачно сверлила взглядом племянницу и спутников её, а непримиримый взгляд старой ведьмы не предвещал ничего хорошего.

– Тётя, – нахмурилась Марго, глядя на родственницу крайне недоброжелательно. – Ты опять за своё?!

– Что делает в нашем замке эта дрянь? – и вредная старушка ткнула пальцем в пассию короля Владислава.

– Прости, – королева Померании чуть наклонилась к только что обретённой подруге и, утомлённо разведя руками, шёпотом пояснила: – Моя тётя не любит никого, кроме себя любимой. Ты её бесишь просто из принципа.

– Я понимаю, – кивнула Ольга.

– Если честно, не скажу, что и я, прям, готова расшаркиваться перед тобой от восторга, но быть настолько непримиримой мне кажется диковатым. Согласись?

– Согласна.

– Только не пойми меня неправильно. Я целиком на вашей с Владиком стороне, но как втемяшить эту элементарную мысль моей тётушке, не знаю! Личные мотивы, то да сё!

– Прошлое частенько не даёт жить настоящим…

– Согласна… Прям с каждым твоим словом.

– О чём вы там шепчитесь? – Присцилла в негодовании всплеснула руками. Столько лет её ни в грош не ставят, и теперича повторяется старая песня! – Можно как-то погромче чесать языками, чтобы все слышали?!

– Хорошо! – крикнула Марго, словно разговаривала с глухой. – Сонлявичус оппа!

Пальцы её звучно щёлкнули, и тётушка, вытянувшись стрункой, рухнула, испустив возмущённый храп.

– Ой! – Ольга испуганно прикрыла рот. – Ей же больно!

– Ей не больно, – отмахнулась племянница. – И вообще, сейчас не самое лучшее время, чтобы разбираться в чувствах упрямых твердолобов!

Аккуратно переступив через храпящую, троица поспешила дальше и вскоре, отворив массивную, обитую железом дверь, оказалась в зале, где на столе возлежал король Владислав и не подавал признаков жизни. Котёл бурлил, вспенивая магическое варево, колбочки звонко подрагивали, по полу стелился белёсый туман, а всё в целом свидетельствовало о готовности к таинству воскрешения.

Маленький Бло и Марго немедля взялись за дело! Ольгу усадили на табурет и развернули спиной, дабы не слишком впечатлять прозаичностью дальнейшего, и она вынуждена была взирать на тени, что стремительно метались по стене туда-сюда-обратно, бормоча заклинания, ругаясь друг на друга и понукая, пока, наконец, не воцарилась тишина. Тогда королева Широкороссии, с трудом сдерживая волнение, обернулась. Шуршик и рыжая ведьма стояли у стола, в волнении стиснув руко-лапы друг друга, и не сводили взгляда с распростёртого на столе тела их величества.

Ольга остановилась рядышком и тихо поинтересовалась:

– Получилось?

– Т-с-с! – не без волнения в голосе отозвался черно-бурый интриган. – Ждём…

– Всё должно проясниться с минуты на минуту… – кивнула королева Померании.

Но песок в песочных часах всё просыпался, а ничего вразумительного не происходило, отчего надежда в сердцах прелестных дам стала угасать, подобно угольку в остывающей печи, обещая холод скорой потери. Когда же последние песчинки её совершенно иссякли, глаза затуманились солёными водами и нахлынули думы о предстоящих похоронах, за спинами троицы, в зеркальном отражении возникла бесконечная даль, где под ветром волновался степной ковыль, а по небу плыли гигантские сферы чужих планет, и где на горизонте вдруг нарисовалась маленькая фигурка, которая затем, увеличиваясь в росте, приблизилась к границе двух миров и бесшумной поступью вышла из зеркала, остановившись за спинами плачущих от нестерпимого горя женщин.

Взглянув на себя, лежащего на столе, король Широкороссии чуть слышно нарушил трагизм момента:

– Эт-то о-очень странное чувство…

Ольга и Марго взвизгнули от неожиданности и, отпрянув от их величества, тут же прекратили реветь, ошарашенно стирая солёную влагу с раскрасневшихся лиц. Даже шуршику поплохело от эдакого сюрприза, отчего кукузик его предательски сжался, заставив ощетиниться каждую ворсинку! Ведь он уже собрался было согласиться с доводами старшего брата, предостерегавшего шестнадцать лет назад не совершать совершённую им глупость, которую не пришлось бы уже исправить никогда, а тут… Владислав стоял перед ними, аки Си́вка-Бу́рка5757
  Си́вка-Бу́рка – чудесный конь в волшебных сказках, герой которых – Иван-дурак, младший сын получает в дар от умершего отца. В нужный момент он вызывает верного друга с помощью магической формулы: «Си́вка-Бу́рка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой!», а потом, войдя в одно ухо коня и выйдя в другое, преображается в молодца. Мифологические корни образа Си́вки-Бу́рки связаны с культом предков, эпитет «вещая» – имеет магическую функцию, фантастическую внешность: «Сивка бежит, только земля дрожит, из очей искры сыплются, из ноздрей дым столбом».


[Закрыть], будто бы отлучился на минутку, да вдруг – на тебе! – поспешил вещей кауркой возвертаться назад!

– …смотреть на себя со стороны… – договорил он, прыгая взглядом с одного растерянного лица на другое, после чего коротким кивком указал на себя, растянувшегося на столе, подобно молочному поросёнку на пиру.

Дамы невольно осенили себя кре́стным зна́мением, только Марго на католический манер, а Ольга, соответственно, по обычаю православному. Видя искреннюю растерянность двух дорогих ему женщин и незнакомого шуршика, король поинтересовался, как можно невозмутимее:

– А что тут, йетить колотить, происходит?

– Тебя оплакивали… – отозвалась Марго.

– Решили, что больше не свидимся уже… – подхватила Ольга.

– Да нет, – пожал плечами оживший покойник, – со мной всё в порядке… вроде бы…

Женщины и шуршик перевели взгляд с их величества, стоящего перед ними, на их величество, распластанное на столе, и застыли в ещё большей озадаченности. Теперь в гадальне находились два Владислава и этому требовались вразумительные объяснения, но все четверо их не находили, продолжая теряться в вопросах и догадках, что случилось и как теперь быть с эдаким казусом?

– Согласен, – кивнул король. – Мне тоже хотелось бы знать, что бы всё это значило. Последнее, что я помню, как упал в чистом поле прямо в снег, а канцлер… – тут он спохватился и немало насторожился. – А что с канцлером, йетить колотить?

Осознав, наконец, что любимый муж не привидение, а вполне себе реальный человек, так сказать, из плоти и крови, пусть даже вернувшийся с того света, но как-никак – живой и невредимый! – Ольга ткнулась ему в грудь и немедленно разрыдалась, но уже от счастья:

– Наш сын победил это чудовище в поединке… – шмыгая носом, завила преданная жена. – Но почему ты…

Она не успела договорить, потому что тело на столе, засияв голубоватым переливом, внезапно осыпалось мерцающей пылью, что, взвившись под потолок, тут же исчезла в заволновавшейся глади магического зеркала, немало впечатлив присутствующих.

– Угуюшки! – нарушил тишину Маленький Бло. – Вот как оно, стало быть, происходит. Ну, хоть знать буду!

– А что здесь делает шуршик? – в свою очередь поинтересовался Владислав, испытывая вполне закономерный дискомфорт при виде довольно мирно настроенного, но всё-таки зверя, якшаться с которым сведущими людьми не рекомендовалось с детства.

– Шуршик? – Ольга бросила взгляд на Марго, ища поддержки, и та успокаивающе хлопнула ресницами.

Дальнейшее они выпалили хором:

– Мы позже расскажем!

– Сейчас есть дела поважнее, – заявила жена деловито, и тут же тяжело вздохнула, в мгновение ока утратив прежний оптимизм.

Шуршик при этом, вновь трагически угукнул, пробиваясь взглядом сквозь хмурую поросль бровей их величества, которое в свою очередь заподозрило, что присутствующее в комнате недоразумение с ушами имеет к вздоху его второй половинки очень даже не последнее отношение. Однако перечить любимой не стал, справедливо заключив: ну, потом, так потом!

Смекнув, что излишних объяснений не потребуется, Бло с удовлетворённым видом уселся прямо на стол. Теперь ему вполне дозволительно было преспокойнейше перевести дух, ибо вторая часть операции «чёрное сердце» благополучно завершилась! Король жив, король с ними, осталось воскресить детей и – la commedia e finita5858
  La commedia e finita – Комедия окончена.


[Закрыть]! Ушастый аферист даже подумал, что уж теперь-то довести дело до блестящего финала, будет легче лёгкого, всё равно, что орех, как говорится, расколоть! Однако, понадеявшись на безупречность помыслов своих, великий комбинатор духом хоть и воспрял, но в очередной раз, коварно ошибся…

– А как Иринка-то? – обратилась Ольга к Марго, которая в ответ лишь виновато опустила свои чёрные ведьмины глаза.